Лопухин А.П.

Притчи Соломона

1 2 3 4 5 6 7
8 9 10 11 12 13 14
15 16 17 18 19 20 21
22 23 24 25 26 27 28
29 30 31        



Глава 0

Книга Притчей Соломоновых в еврейской Библии помещается в третьей части библейского канона среди так называемых кетубим или агиографов и в ряду их занимает второе место - после книги псалмов и пред книгой Иова. Еврейское название книги Притчей: Мишле-Шеломо или обычнее просто Мишле как и греческое LXX-ти: Paroimiai Salwmwntos, и латинское Вульг. : Parabolae Salomonis или liber prorerbiorum и под. указывают на преобладающую форму изложения этой священной книги, содержание которой составляют именно притчи, т. е. в большинстве случаев отрывочные, афористические, иногда же связные, в последовательном порядке (обнимающем целые отделы) изложенные изречения, в которых предлагаются то умозрительные истины - главным образом религиозного свойства напр. о Боге, Его свойствах, Его мироуправлении, о Божественной (Ипостасной) Премудрости и проч., то - чаще всего - разнообразные правила практической мудрости, благоразумия и благоповедения в жизни религиозно-нравственной, общественной, семейной, трудовой, хозяйственной и т. д., то - иногда - опытные наблюдения над ходом жизни, дел и судеб человека и мира; словом "притчи" обнимают или захватывают всю совокупность вопросов знания и жизни представлявшихся наблюдению и размышлению древнего еврея - теократа, в своем духовном складе определявшегося законом Моисеевым и своеобразным характером древнееврейской ветхозаветной истории. Основное значение еврейского машал: "сравнение", "подобие", т. е. речь не с буквальным только смыслом, но и с переносным, речь, в которой явление, например, нравственного миропорядка уясняется через сравнение с явлением мира физического (ср. Иез XVII:2; XXIV:3; Притч XXV:11). Сравнение при этом принимает неодинаковые формы, откуда и получаются различные виды притчей: 1) притчи синонимические; вторая половина стиха повторяет мысль первой, только в несколько другой форме (Притч XI:15, XV:23 и др. ); 2) антитетические, в них второе полустишие выражает обратную сторону данной в первой строке истины, или прямую противоположность ее (X:1, 4; XVIII:14); 3) притчи параболические, соединяющие в себе элементы притчи синонимической и антитетической: они представляют нечто сходное в совершенно различных родах явлений особенно явлении этических и физических, причем первая строка стиха представляет какой-либо штрих из картин природы, а вторая - какую-нибудь этическую истину, первое полустишие представляет, так сказать, аллегорическую картину, а второе - объяснительную подпись к ней (напр. XI:22; XXV:11).

Из такой искусственной формы притчей само собой следует, что они отнюдь не могут быть отожествляемы или сближаемы с народными пословицами, каких много бывает у всякого народа (у греков: собрание притчей семи мудрецов, поэтов и Пифагора; у римлян - Катона, Ю. Цезаря), особенно же было много у народов древнего Востока, напр. у арабов (собрания притчей, как произведений народной мудрости, у арабов были известны под именем - Абу абайда и Майдани). Напротив, в собрании притчей Соломоновых даны опыты именно одного или нескольких мудрецов - обнять истины религии или общие мудрости в применении к возможным многоразличным частным случаям жизни и выразить их в кратких, остроумных и удобозапоминаемых изречениях (ср. Толков. Библ. т. II, с. 383), которые, не имея тесной логической связи между собой, располагаются лишь во внешней связи друг с другом.

Хотя бесспорно, что "притчи" суть, в некотором смысле, продукт субъективного творчества мудреца, продукт самодеятельного упражнения мудреца в законе, но однако совершенно недопустима мысль некоторых западных библеистов, будто мудрость книги Притчей не имеет связи с религией народа Божия, даже стоит в противоречии с нею; напротив, религия составляет основную почву всех изречений книги Притчей, закон Моисеев - основное предположение всех нравоучительных и других идей этой книги: откровение Божественное - неизменный источник всей богопросвещенной мудрости священного приточника. Отсюда притчи Соломоновы от других восточных притчей отличаются именно своим религиозным направлением и отпечатлевшимся на них характером откровения, из которого они проистекают, а вследствие этого - характером чистоты, определенности и безошибочности, с какими здесь поняты все отношения жизни и возведены к познанию определенного Богом назначения человека.

Совокупность изречений, содержащихся в книге Притчей, составляет так называемую "мудрость", евр. хокма. Эта мудрость, изрекаемая разными мудрецами, есть самостоятельная и самодеятельная Сила, говорящая через мудрецов, дающая им и всем ведение откровенной истины (XXIX:18; "без откровения свыше народ не обуздан, а соблюдающий закон блажен"). Все учение книги Притчей есть слово Иеговы или закон Иеговы: частнее, оно исходит от лица вечной Премудрости сотворившей мир (VIII:27-30; сн. III:19), и еще до творения мира бывшей у Бога (VIII:22-26), всегда близкой к сынам человеческим (VIII:31), в Израиле же нарочито всенародно проповедующей во всех местах общественных собраний (I:20-21; VIII:1-4), выслушивающей молитвы просящих (I:28), изливающей дух мудрости на принимающих ее (I:23), словом - личной или ипостасной Премудрости Божией.

Существенный характер мудрости, которой научает книга Притчей, как и вся так называемая хокмическая священная библейская письменность (некоторые псалмы: XXXVI, XLIX, LXXII..., книга Иова, кн. Екклезиаста, кн. Иисуса, сына Сирахова), слагается из двух основных черт. Эта мудрость, во-первых, всецело зиждется на религиозной основе и есть в существе своем истинное боговедение и богопочтение: "начало мудрости - страх Господень" (I:7); "начало мудрости - страх Господень, и познание Святаго - разум" (IX:10). Мудрость эта, во-вторых, имеет прежде всего и главным образом практический характер: тогда как в пророческих писаниях весьма много места уделяется речам о судьбах народа Божия, о его верованиях и пр., в книге Притчей весь этот теоретический элемент является лишь основой, предположением всех суждений свящ. писателя, главный же предмет его речи всегда образует практическая жизнь теократического общества и отдельного члена его по руководству закона Иеговы. Существует путь Господень и этот путь - твердыня для непорочного, и страх для делающих беззаконие (X:29). Источник всякой истинной мудрости - в законе Иеговы: "От Господа направляются шаги человека; человеку же как узнать путь свой?" (XX:24). Соответственно тому, следуют ли люди пути Иеговы или уклоняются от него, все человечество разделяется на мудрых и глупых, т. е. расположенных к принятию закона Божия и следованию путем его, - людей благочестивых, и пытающихся на место общей для всех воли Божией поставить свою частичную волю и тем нарушающих гармонию мира, - людей нечестивых и грешных (см., напр., X:23). При этом неизбежным, по суду Божьему, следствием добродетели является благо и счастье, а нечестия и греха - всякого рода бедствия (см., напр., XII:21; XXI:18). Из этого основного принципа истекают все многочисленные наставления книги Притчей, обнимающие все разнообразие жизненных и житейских отношений человека. В целом совокупность изречений книги Притчей представляет собой как бы особенное нравственное законодательство, параллельное законодательству Моисея. Но если книги Моисея, по самому назначению своему в качестве законоположительных книг, обращают преимущественное внимание на развитие национальных форм гражданской и религиозной жизни евреев, как исключительно богоизбранного народа, то законодательство книги Притчей стоит на универсальной точке зрения (в целой книге ни разу не упомянуто имя Израиля) и ставит целью, рядом с специфическими чертами библейского еврейства, развивать еще и общечеловеческие стороны духовной жизни, общее гуманитарное направление к истине и добру. Понятие мудрости - в смысле книги Притчей - не ограничивается одними религиозностью, набожностью, благочестием, но обнимает жизнь еврея-теократа во всем разнообразии, по всем направлениям и во всех отношениях, так, например, в понятие мудрости необходимо входят: рассудительность, проницательность, осмотрительность, художественные дарования и мн. др. Сходясь в отношении преобладающего законодательного содержания с книгами закона Моисеева и отличаясь этим от писаний исторических и пророческих, книга Притчей имеет то сходство с последними, что моральный элемент в ней, как и у пророков, решительно преобладает над богослужебнообрядовым, культовым. Но ни о каком якобы враждебном отношении философии книги Притчей к закону Моисееву (что допускал напр. I. F. Bruch, Weishertslehre der Hebraer. En Beitrag zur Geschichte der Philos. Strassburg. 1851) не может быть речи. Напротив, закон Моисея в моральном законодательстве кн. Притчей нашел новую точку опоры, поскольку развитие общечеловеческих гуманных добродетелей должно было смягчать жестоковыйный дух народа и располагать его к исполнению и заповедей закона, притом решение моральных вопросов книга Притчей дает только в духе закона. Справедливо, поэтому, иудейская традиция (Мидраш на кн. Песн III:2) утверждала, что Соломон, переходя постепенно от изречения к изречению, от сравнения к сравнению, этим путем исследовал тайны торы, и даже, что до Соломона никто не понимал надлежащим образом слов торы [По иудейскому преданию, приводимому у одного паломника IV века, Соломон писал книгу Притчей в одной из камер храма. См. у проф. А. А. Олесницкого. Ветхозаветный храм (Спб., 1889), с. 851]. Если же в Притч XXI:3, 27 правосудие и добрые дела ставятся выше жертвы, то это отнюдь не есть протест против Моисеева закона (авторитет которого, напротив, всячески охраняется в книге Притчей, см. XXVIII:9: "кто отклоняет ухо свое от слушания закона, того и молитва - мерзость"), а лишь уяснение его смысла - такое же, какое во всей силе и неоднократно находим у пророков (см. 1 Цар XV:22; Ис I:10-20; Ос VI:6). Так как по воззрению самой книги Притчей, для уразумения ее наставлений и советов требуются: известная мудрость, развитой смысл и чувство человеческого достоинства, то законодательство кн. Притчей, как и наша морально-христианская философия, первоначально назначалось собственно для интеллигенции народа, прежде всего для самих правителей народа (как видно из многих мест книги, уроками ее назидались прежде и более всего наследники Соломона).

Судя по всему содержанию книги Притчей, как учению о мудрости, равно как уже по самому надписанию книги гл. I, ст. 2-6, в котором она называется между прочим мудростью и словами мудрых, следует считать древним названием книги, параллельным общепринятому "Притчи", евр. Мишле, другое: "книга мудрости или премудрости", евр. сефер Хокма. С таким именем книга эта была известна уже в древнееврейском предании (в Талмуде см. тосефту к тр. Baba batra 14b), а оттуда имя это перешло и в христианское, древне-церковное предание. Хотя Ориген употребляет только название "Притчи", когда передает евр. Мишле греческой транскрипцией Mislwq, но более обычным у древних церковных учителей названием нашей книги были sofia, panaretoV sofia. Так, св. Климент Римский (1 Поcл. к Кор LXVII:3), приводя место Притч I:23-33, выражается: outwV gar legei h panaretoV sofia. Мелитон Сардийский (у Евсевия Кесарийского, Церковная История, кн. IV, гл. 26, § 13) приводит оба названия книги, как равно употребительные: Solomwnog paroimiai, h kai Sofia. По свидетельству церковного историка Евсевия (Ц. Ист. кн. IV, гл. 22, § 9), не только цитируемые им Мелитон Сардийский, Егезипп и св. Ириней Лионский, но и вся древность христианская называла притчи Соломоновы всесовершенной мудростью, panaretoV sofia (o pag twn arcaiwn coroV panaretoV sofia taV SolomwnoV paroimiaV ekaloun) и, по мнению Евсевия, такое название происходило "из неписанного иудейского предания" (ex IoudaϊkhV agrafou paradoseoV). Название "книга Премудрости", без сомнения, более приличествует книге Притчей Соломоновых, чем двум неканоническим учительным книгам: "Книга Премудрости Соломона" и "Книга Премудрости Иисуса сына Сирахова". И даже в сравнении с двумя каноническими книгами - книгой Иова и книгой Екклезиаста, обыкновенно причисляемыми к хокмической библейской письменности, т. е. содержащей в себе раскрытие учения о премудрости, - книга Притчей имеет преимущество полноты, цельности и законченности раскрытия учения о мудрости.

В греческой, славянской и русской Библии, как и в Вульгате, книга Притчей принадлежит к седьмерице свящ. книг - кн. Иова, Псалтирь, Притчи Соломоновы, Екклезиаст, Песнь Песней, Премудрость Соломона и Премудрость Иисуса сына Сирахова, - которые по своему содержанию именуются учительными книгами (Православный Катехизис) или премудростными, понеже в них разуму и истинней премудрости научаемся (Предисл. к первопечатной Слав. Библии), а по форме своего изложения стихотворными (свв. Григорий Богослов, Кирилл Иерусалимский, Иоанн Дамаскин и др. ), т. е. в широком смысле поэтическими, частнее в изложении своем всюду представляющими так называемый параллелизм членов (о видах этого параллелизма в книге Притчей мы сказали выше).

Происхождение и состав книги Притчей. Творцом притчей в Притч I:1 называется царь Соломон. И христианская древность признавала книгу Притчей единым произведением одного Соломона, как книга псалмов известна была с именем Давида. В пользу авторства Соломона в отношении книги Притчей говорят как внешние библейские свидетельства, так и внутренний характер приточной мудрости кн. Притчей. По 3 Цар IV:32, Соломон изрек три тысячи притчей (и песней его было тысяча и пять). Иисус, сын Сирахов, прославляя мудрость Соломона, между прочим, взывает к нему "душа твоя покрыла землю, и ты наполнил ее загадочными притчами... за песни и изречения, за притчи и изъяснения тебе удивлялись страны" (XLVII:17, 19). Слава о мудрости Соломона, и по свидетельству 3-ей книги Царств (IV:34; X:1 сл. ), распространилась очень далеко, и мудрость его, служа предметом удивления окрестных народов, впоследствии сделалась у них сюжетом для разного рода легенд и сказочных произведений поэзии. Правда, те 3000 притчей, которые, по 3 Цар IV:32, изрек Соломон, не могут быть отождествляемы с канонической книгой Притчей, ни по количеству своему, ни по самому характеру и содержанию, в целой книге Притчей не более 915 стихов, и следовательно большинство из 3000 притчей Соломона не могли войти в книгу Притчей: притом, судя по 3 Цар IV:34, притчи и вообще мудрость Соломона, выражались более всего в познании природы и отдельных ее явлений и под. ; напротив, в книге Притчей притчей такого рода не имеется, а преобладают жизненно-практические и особенно религиозно-нравственные мотивы. Не лишено, поэтому, значения предположение, что в книгу Притчей вошла лишь некоторая, избранная часть всех притчей Соломона, характера преимущественно религиозно-нравственного. Трижды повторяемое в книге Притчей надписание "Притчи Соломона" (I:1; X:1; XXV:1) представляет, во всяком случае, важное свидетельство в пользу происхождения, по крайней мере, большей части книги Притчей от Соломона. Некоторые частные черты и указания содержания книги Притчей своим соответствием личности и обстоятельствам жизни Соломона свидетельствуют в пользу происхождения от него кн. Притчей. Здесь, напр., весьма часто повторяется совет уклоняться от распутной женщины и распутства, вообще остерегаться от увлечений женщиной (V:18, 20; VI:24-35; IX:16-18; XVIII:23). Советы эти напоминают читателю историю падения Соломона через женщин (3 Цар XI:1 сл. ): естественно видеть в этих советах предостережение от той же опасности, какой подвергся сам мудрый приточник. В книге Притчей, далее, весьма много говорится о царской власти, о благах правления мудрого царя (XXVIII:16), помазанника Божия и провозвестника правды Божией (XXI:1; XVI:10-12), милости и истины (XX:28), о гневе его на нечестивых и о благодеяниях для праведных (XIX:12; XX:2; XXII:11); о правителях мудрых и глупых, об их советниках и характере их правления (XI:11-14; XIV:28; XXV:1-8; XXVIII:2; 15-16). И здесь можно видеть плод государственного опыта мудрого еврейского царя - Соломона, всецело преданного народоправлению и опытно познавшего как светлые, так и темные стороны царского служения. Равным образом, свидетельство Приточника о себе самом, как о любимом сыне отца и матери, как сыне, которого отец тщательно научал закону Божьему (IV:3-4), точно приложимо к Соломону: о научении Давидом Соломона хранению закона говорит 3 Цар III:2 (см. Толков. Библ. т. II (Спб., 1905) с. 368).

Но наряду с указанными внешними и внутренними свидетельствами происхождения книги Притчей от Соломона, имеется другой ряд данных, тоже то внешних, то внутренних, наличность которых требует ограничения писательства Соломона только известной, хотя бы и самой значительной, частью книги. Именно, в книге Притчей, кроме общего надписания в начале книги (I:1), имеется еще шесть других надписаний, которыми книга разделяется на несколько неодинакового объема характера - отделов, и некоторые из этих отделов, по-видимому, не принадлежат Соломону, как писателю, а произошли позднее Соломона и от других лиц. На этих других писателей есть некоторое указание уже в начале книги I:6, где упомянуты "слова мудрецов и загадки их" (дибре - хакамим вехидотам) в качестве одной из составных частей содержания книги Притчей. Затем в гл. X, ст. 1 по еврейскому масоретскому тексту, и латинскому переводу блаж. Иеронима, как и по русскому синод. и архим. Макария, имеется надпись "Притчи Соломона": этой надписью, по-видимому, отмечается новый период в приточном творчестве Соломона, причем новый отдел с X:1 по XXII:16 - заметно отличается от первого раздела книги гл. I-IX: если в первом отделе изложено связной периодической речью учение о мудрости и побуждениях к ней, то во втором отделе речь приточника построена в форме кратких, афористических суждений по принципу, большей частью, антитетического параллелизма. Многие западные библейские комментаторы (во главе с известным Евальдом), на основании такой афористической формы речи в отделе X, I-XXII:16, почитали этот отдел древнейшей частью книги Притчи, принадлежавшей перу самого Соломона, тогда как первый отдел гл. I-IX с его необычайно планомерным развитием мыслей, западной библейской экзегетикой считается самой поздней частью книги, не только по характеру и содержанию, но и хронологически близкой к книге Иисуса сына Сирахова. Но различие формы речи, само по себе, не дает основания считать первый и второй отделы книги разновременными и принадлежащими разным писателям; гений Соломона естественно располагал многообразием форм выражения мыслей: оставаясь на библейской почве, мы, во всяком случае, должны признать всю часть книги гл. I-XXII:16 Соломоновым произведением. Иначе обстоит дело с последующими отделами книги. Так, отделы: третий, XXII:17 (слав. 18) - XXIV:22 и четвертый, XXIV:23-34, судя по надписаниям, принадлежат каким-то, не названным по имени, мудрецам; возможно, что эти мудрецы были современниками Соломона, даже принадлежали к его школе, в роде упомянутых в 3 Цар IV:31 Ефана, Емана, Халкола и Дарды. Пятый отдел книги или третью главную ее часть образуют, гл. XXV-XXIX, "притчи Соломона, которые собрали (евр. : ге'тику. LXX: exegrayanto, Vulg. : transtulerunt) мужи Езекии царя Иудейского", (XXV:1), в которых обычно видят пророка Исаию, а также Елиакима, Севну и Иоаха (4 Цар XVIII:26); таким образом в этом отделе заключаются притчи, хотя и происходящие от Соломона, но настоящий вид получившие лишь спустя 300 лет после Соломона - от ученой коллегии богопросвещенных мужей Езекии, собравшей эти притчи из архивных записей (соответственно чтению LXX-ти) или даже из устного предания. В XXX гл., по еврейскому надписанию, заключаются притчи Aгypa, сына Иакеева, к некиим Ифиилу и Укалу (ст. 1). У LXX эти имена переданы нарицательно, отчего значение надписания стих 1-й гл. XXX утратил. Блаж. Иероним тоже передает евр. надписание нарицательно: Verba congregantis filii vomentis, причем под первым разумеется Соломон, как собиратель мудрости, а под вторым Давид, отрыгавший слово благо (Пс XLIV:2). Но нарицательное понимание собственного имени лица, притом имеющего отчество ("Иакеева"), едва ли допустимо. Соломон же даже и в аллегорическом его названии Екклезиаст, назван сыном Давида (Еккл I:1); остается видеть в Агуре неизвестного мудреца. Гл. XXXI, ст. 9 заключает наставление некоего царя Лемуила, преподанные ему матерью его. В этом имени обычно видят символическое имя или Соломона (блаж. Иероним) или Езекии (Абен - Ездра, проф. Олесницкий). Ст. 10-31 заключают алфавитно (акростихом) составленную похвалу добродетельной жене. Ввиду свидетельства 3 Цар IV:32, что Соломон написал более 1000 песней, и очевидного сходства "песни" добродетельной жене с несомненно Соломоновыми притчами (напр. ср. ст. 10 и XII:4; XI:16; XIV:1; XVIII:23; ст. 20 и XIX:17; XXII:9; ст. 22 и VII:16; ст. 30 и XI:22), естественно считать эту похвалу происходящею от Соломона, только положение ее в конце книги, по-видимому, говорит за более позднее происхождение этого отдела.

Таким образом, из надписаний книги - этих самосвидетельств книги о себе самой - узнаем, что писателями ее были Соломон, Агур, Лемуил и некоторые другие, не названные по имени, мудрецы. Если же на основании общего надписания I:1 книгу Притчей называют именем Соломона, то эта надпись и это название - метонимия, так как с именем мудрости всегда соединялось, как и теперь у нас, имя Соломона, мудрейшего из людей; книга Притчей должна или может называться Соломоновой в том же смысле, как и всю Псалтирь называли и называют Давидовой, т. е. в смысле преимущественного и главнейшего авторства Соломона в этой области. Весь состав нынешней книги Притчей существовал уже ко времени царя Езекии, общество друзей которого, по свидетельству XXV:1, издало в свет всю книгу Притчей, - по неточному выражению Талмуда (Bababatra 15а), написало книгу Притчей, - точнее, редактировало ее, придало ей настоящий вид, придав к собранным, быть может, самим Соломоном (мнение св. Кирилла Иерусалимского и блаж. Иеронима) гл. I-XXIV последние семь глав книги, XXV-XXXI, причем внесли сюда притчи, не вошедшие в собрание самого Соломона. Отцы и учители Церкви, не придавая значения вопросу о происхождении настоящей редакции книги, видели и прославляли в ней мудрость Соломона. Действительно, на понимании книги вопрос об участии в ее составлении наряду с Соломоном и других писателей нисколько не отражается, лишь бы сохранялась вера в богодухновенность книги.

Против богодухновенности и канонического достоинства книги Притчей высказывались отдельные голоса как среди иудеев, так и среди христиан. Первых смущало кажущееся противоречие притчей ст. 4 и 5 гл. XXVI, и якобы неуместное в священной книге пластичное описание распутной жены гл. VII:10-27. Оба эти возражения были выставлены на Ямнийском иудейском соборе (ок. 100 г. по Р. Х. ) но там же получили удовлетворительное разрешение, и книга в целом составе была признана канонической. В христианской Церкви раздавались одинокие голоса (в древности, напр., Феодора Мопсуетского, в новое время - Клерика, Мейера и др. ), будто книга Притчей заключает в себе лишь земную, чисто человеческую мудрость Соломона, имевшую в виду земное же благополучие человека. Но хотя правила, предписания и наставления книги Притчей о снискании мудрости, не достигают еще совершенства и идеальной чистоты нравственного учения Господа Иисуса Христа и Его апостолов, однако богодухновенность и канонический авторитет этот утверждается уже многократными ссылками на книгу Притчей в Новом Завете. Напр. Притч I:16 сл. цитируются в Рим III:15-17; Притч III:11-12 - в Евр XII:6; Притч III:34 - в Иак IV:6; 1 Пет V:5. Мужи апостольские часто цитировали книгу Притчей, как боговдохновенное ветхозаветное писание (ап. Варнава, посл. гл. V, св. Климент Римский, 1 Кор гл. XIV, XXI, Игнатий Богоносец, Еф V, Поликарп Смирнский, Филип. гл. VI). В апостольских правилах (пр. 85) и во всех канонических соборных исчислениях Православной Церкви книга Притчей всегда помещалась в числе 22-х канонических книг Ветхого Завета.

Христианская православная Церковь свое высокое уважение к книге Притчей свидетельствует широким употреблением чтений из этой книги в церковном богослужении. Чтения или паримии из этой книги встречаются в церковных службах чаще, чем из других ветхозаветных книг: от преимущественного употребления в церковном богослужении книги Притчей, по греч. "паримий", последнее название сделалось общим для всех, взятых из священных книг, церковных чтений. Паримии из книги Притчей предлагаются ежедневно за исключением суббот и недель, на вечернях св. Четыредесятницы, как лучшее назидательное чтение в эти дни поста и покаяния (в течение св. Четыредесятницы прочитываются почти целиком 24 первых главы, и гл. XXXI:8-31). Несколько чтений паримий из кн. Притчей положено на праздники (из гл. III - 10 июля, 1 августа, 13 и 14 сентября: из гл. VIII - 1 января и 25 марта, из гл. IX - в богородичные праздники и т. д. ) и в дни памяти святых, как бы сопоставляя советы премудрости с примерами благочестия, наглядно представляемого жизнью святых.

О цели книги Притчей св. Григорий Нисский говорит: "как трудящиеся в телесных упражнениях в училище готовятся через сие к понесению больших трудов в действительных борьбах, так и приточное учение кажется мне неким упражнением, обучающим души наши и делающим их гибкими в духовных подвигах" (Св. Григорий Нисский, Точн. истолков. на Еккл I:1). Подобную же цель и подобный же характер имели и две неканонические учительные книги: книга Иисуса сына Сирахова и кн. Премудрости Соломона.

По составу содержания своего книга Притчей, как было уже упомянуто, представляет три главные части, причем вторая и третья части имеют некоторые добавления. Первую часть составляет собрание увещательных речей, обнимаемых первыми девятью главами I-IX: это - по преимуществу книга Мудрости, изображаемой в качестве высшего блага и единственно достойного предмета стремлений человека. Часть первая может быть подразделена на три отдела, по три главы в каждом; в первом отделе содержатся: отрицательные и положительные побуждения к мудрости (гл. I), свойства премудрости и благие плоды и последствия ее для жизни человека (гл. II), и частные обнаружения мудрости в отношении к Богу и ближним (гл. III); во втором отделе (гл. IV-Vl) частнее и подробнее излагаются побуждения к снисканию мудрости и требования, предъявляемые ею человеку (гл. IV), затем предлагаются увещания - избегать сладострастия и любопытства (гл. V), а также быть осторожным, честным, добросовестным в исполнении гражданских, общежитейских и иных обязанностей (гл. VI); в третьем отделе изображаются глупость и мудрость, как мыслящие, живые образы или лица, каждая с своими отличительными внутренними свойствами и действиями: в противовес обольщениям глупости, олицетворяемой в виде блудницы (гл. VII), выступает олицетворенная мудрость с авторитетными призывами к людям, чтобы они следовали за нею, как за единым истинным благом (гл. VIII-IX).

Вторую часть книги образуют "Притчи Соломона" (гл. X-XXII:16), с двумя прибавлениями: "слов мудрых" - XXII:17 - XXIV:23-34. Здесь, на основании изложенных в первой части книги общих понятий о мудрости и благочестии, предлагаются частные многоразличные правила и наставленья для религиозно-нравственного поведения и общежитейских отношений людей. Третью часть книги составляют притчи Соломоновы, которые собрали и вписали в книгу друзья Езекии, царя Иудейского (гл. XXV-XXIX), здесь преобладают притчи политические (о царе и его управлении и под. ) и практические (в отношении к гражданской и общественной жизни). Заключение книги состоит из двух прибавлений к притчам Соломоновым (гл. XXX-XXXI): а) притчей некоего Агура, в весьма искусственной и замысловатой форме научающей истинной мудрости и проведению ее в жизнь (гл. XXX), и б) наставлений матери Лемуила царя (XXXI:1-9) и похвалы добродетельной жене (ст. 10-31).

Общие вводные сведения о книге Притчей см. в "Обозрении книги Притчей Соломоновых" синопсисов Св. Афанасия Великого Александрийского (Христ. Чтен. 1841, ч. 4 с. 355 и дал. ) и Св. Иоанна Златоуста (Беседы на разные места Св. Писания, русск. перев. Спб. 1861, с. 537 дал. ), извлечение святоотеческого материала о книге Притчей можно читать в кн. проф. А. А. Олесницкого, Руководственные о священном Писании Ветхого и Нового Завета сведения из творений св. оо. и учит. Церкви (Спб., 1894, с. 67 след. ). Ученые исследования о книге Притчей - русские 1) того же проф. А. А. Олесницкого Книга Притчей Соломоновых и ее новейшие критики (Труды Киевск. Дух. Академии. 1883, №№ 11-12), 2) Епископа Михаила, Библейская Наука. Учительные книги Ветхого Завета (Тула, 1900), с. 86 след., и 3) Проф. П. А. Юнгерова Происхождение книги Притчей (Православн. Собеседн. 1906, октябрь, с. 161 след. ), 4) учебные руководства X. М. Орды († еп. Иринея), Киев, 1871. Д. Афанасьева, Ставрополь, 1838 и др. Заслуживает внимания русск. перевод (с еврейского) кн. Иова, сделанный Архим. Макарием (Глухаревым), М. 1861. Толкование на большую часть кн. Притчей представил покойный преосв. епископ Виссарион (Нечаев) в своем "Толковании на паримии" т. II, (изд. 2, Спб., 1894). Из иностранных комментариев на книгу Притчей назовем Ф. Mercenus (Genf 1573), F. Umbrert (Heidelberg, 1826), Е. Berteau (Leipzig, 1847), F. Hitzig (Zurich, 1858). F. Keil. Delitzsch (1873), Н. Ewald (1867), J. Lange - O. Zockler (1867), новейший W. Frankenberg (in Nowack's Handkommentar) Gotting, 1898. Взгляды иудейской традиции на содержание кн. Притчей выразились, напр., в мидраше на эту книгу, см. Der Midrasch Mischle, ubertr v A. Wunische Leipz., 1885, отчасти - в D. Israelitische Bibel, III (1859) v L. Philippson.

Оглавление
Глава 1


1-6. Введение в книгу: писатель ее; цель, общее содержание и основной характер книги. 7. Основное начало мудрости благочестия. 8-9. Об авторитете родителей в научении благочестию - мудрости. 10-19. Предостережение от соблазнов со стороны нечестивцев. 20-23. Увещательная и обличительная проповедь премудрости

1. Стих первый и последующие, по 6-й ст. включительно, образуют надписание книги Притчей. Имя Соломона, стоящее в ст. 1, обозначает ближе всего составителя первых девяти глав книги, но, как уже говорили мы, метонимически и вся книга может быть названа произведением Соломона. Мидраш jalkut к Притч (§ 929) обращает внимание на прописное начертание первой буквы стиха (мем), и, основываясь на числовом значении этой буквы - 40, видит здесь указание на то, что Соломон, испрашивая у Бога мудрости (3 Цар III:9), постился, подобно Моисею на горе законодательства (Исх XXXIV:28), сорок дней (Midrasch Mischle ubertr v. A. Wunsche. S. 1); здесь выражается взгляд иудейской традиции на мудрость и вообще все содержание книги Притчей как на истолкование Торы или Закона Моисеева. - Касательно словопроизводства и значения славяно-русского названия "Притча" нужно заметить, что оно обычно производится от корня течь (идти) или ткнуть (встретиться) в том и другом случае оно, по выражению Св. Василия Великого, означает припутное (соотв. греч. paroimia = para oimoV) изречение, т. е. такое, которое служит указателем пути, руководствует человека на путях жизни, давая ему средства к благополучному течению по этим путям. Подобным образом объясняют смысл названия "Притча" Свв. Афанасий Великий и Иоанн: "Название Притчи" (paramoi) произошло от того, что подобные изречения писались на всяком пути для вразумления и назидания проходящих по пути, писались же при пути для того, чтобы люди, не могущие заниматься словом истины, по крайней мере, мимоходом, замечали написанное, вникали в него, получали наставления. Посему некоторые и определяют их так: Притчи есть придорожное (parodion) изречение, переносящее мысль от чего-нибудь одного ко многому. В последних словах указана одна из основных особенностей притчи: приложимость высказываемой в притче мысли ко многим (аналогичным) случаям, типичность этой мысли. По другому мнению, русско-славянское "притча" происходит от гл. "притыкать", "притачивать" (напр., при тканье - на конце полосы разными по цвету нитями), - в таком случае название это будет указывать на украшающий, образный внешний способ выражения мысли в притчах. Внутренний и внешний характер притчей, составляющих содержание книги этого имени, уясняется в следующих стихах, ст. 2-6, уясняющих смысл и значение притчей, а вместе и цель и назначение самой книги.

2-6. Указывается как цель настоящего собрания притчей, - книги Притчей, так и свойство разных видов притчей, чем вместе сжато определяется целое содержание всей книги. И прежде всего притчи дают познание премудрости и учения (ст. 2а). "Так как язычники (еллины) утверждают, что они имеют мудрость, и еретики думают, что они имеют знание, то Соломон показывает в чем состоит истинная мудрость и истинное знание, чтобы кто-нибудь, увлекшись сходным названием мудрости, не впал в мудрования язычников и еретиков". Услышав его божественные изречения, всякий мудрый будет еще премудрее (Свв. Афан. Вел. и Ин. Злат. ). Мудрость, евр хокма (LXX: sofia, Vulg. : sapientia), по филологическому составу еврейского слова, означает (по Schultens'y): soliditas, твердость, основательность (собств. сгущенность, puknothV), затем высшее разумение жизни и вещей в их существе, наконец, умение располагать жизнь свою сообразно с этим знанием, нормально определять отношения к Богу и ближнему и через то получить счастье жизни. Очевидно, "мудрость" шире всех следующих понятий и включает их в свой объем. Практическую сторону "мудрости" представляет "учение" или "наставление", слав. - наказание, евр. - мусар, LXX: paideia, Vulg. : disciplina - вся система воспитательных мер, не исключая и карательных.

По мидрашу, "мудрость" (хокма) и "учение" (мусар) неразрывно связаны друг с другом, причем второе является следствием первой. В книге Притчей, далее, заключается разумение словес или изречений мудрости евр. бина, LXX: dronhsiV, Vulg. : prudentia (евр. бина по коренному значению своему включает в себе момент различения - напр., между добром и злом (3 Цар III:9), мудростью и глупостью, высшим и низшим, полезным и вредным), т. е. (по свв. Афан. Вел. и Ин. Злат. ) "приобретение познания о едином истинном Боге". Что касается язычников, то одни из них богом называли вещество, а другие уподобили его идолам; находятся, также, в заблуждении и еретики касательно истинного Бога. Против них-то Соломон и излагает истинное понятие о Боге, говорит о Его неизреченности (XXV:2); о промысле (XV:3-21, XXII:2; XXIII:13); о правосудии (XV:8-25), о миротворении говорит не просто, но утверждает, что Господь все сотворил Словом Своим и премудростью (III:19; VIII:26-27, 30), так как свойство истинного Бога составляет то наипаче, что Он есть Отец Сына. В ст. 3 указываются первые плоды "мудрости" и "учения": то и другое содействуют усвоению "правил благоразумия" (евр. мусар гаскел), правосудия (точнее - правды, цедек), суда (мишпат) и правоты (честности, мешарим), Vulg. : ad suscipiendam eruditionem doctrinae, justitiam et judicium et aequitatem. LXX иначе передают первую половину ст. 3-го: dexaqsai strofaV logwn, а по другим спискам (кодд. 68, 109, 147, 157, 161, 248) у Гольмеса, Комплют. Альд, еще +: kai luseiV ainigmatwn. В слав. Острожской и Елисаветинской Библии, соответственно последней прибавке вся первая половина 3 ст. читается: прияти же извитие словес и разрешение гаданий. Извитие словес, поясняют свв. Афан. Вел. и И. Злат., суть "такие изречения, в которых открываем сокрытый в них смысл, вращая умом, или исследуя их размышлением (напр. X:5, XXVII:25)". Таким образом, притчи изощряют ум человека, делают его находчивым, способным к отгадыванию смысла загадочных речей.

4-5. Указанное в ст. 3 значение притчи имеют прежде всего для юношества, но затем и для людей взрослых, опытных и мудрых. Первым притчи дают "смышленность", евр. орма, собст. лукавство (Быт III:1), как и греч. panourgia, лат. astutia; здесь в добром смысле (ср. VIII:5, 12; XIII:16; XIV:15; XXII:3) - благоразумия или предусмотрительности, для избежания от сетей хитрых и злонамеренных (ср. Мф X:16), - а также вообще знание и рассудительность (евр. даат узимма, LXX: aioqhsin k. engoian, Vulg. : scientiam el intellectum). Но притчи, как готовые правила житейской и духовной мудрости, полезны и для людей зрелых и мудрых: мудрый слушая эти притчи становится еще мудрее, и разумный приобретет "искусство управлять" (особ. государством, сн. XI:14), евр. тахбулот. LXX: kuberughsiV (управление кораблем). Vulg. : gubernacula, слав. : строительство, т. е. вообще искусство или навык к благоустроению жизни (сн. XX:18; XXIV:6). В ст. 6 говорится, что разумный при помощи притчей не только сумеет благоустроить жизнь свою (религиозную, нравственную семейную и общественную), но еще навыкнет понимать замысловатые и загадочные речи, евр. мелица вехидот, LXX: skoteinwn logon k. ainigmata. По-видимому, здесь разумеются такие специальные притчи загадочного свойства, какие особенно имеют место в гл. XXX. Древние, особенно жители Востока, высоко ценили искусство предлагать и отгадывать загадки (ср. Суд XIV:12-19). Царица Савская приходила в Иерусалим, из дальней страны чтобы испытать Соломона загадками и поучиться заключенной в них мудрости Соломона (3 Цар X:1). Впрочем, ввиду того, что в рассматриваемом ст. 6 выражении "замысловатая речь" (мелица) и "загадка" (хида) сопоставляются с более общими выражениями "притча" (машал) и "слова мудрых" (дибре хакамим), можно думать (свв. Афан. Вел. и И. Злат. ), что в ст. 6 имеются в виду "не хитросплетенные слова, обольщающие видом правдоподобия, но точные, как бы познанные самими говорящими и выражающие как бы приговоры, произносимые ими" (напр., XV:13-14). Обыкновенно люди определяют дела по последствиям, премудрый же открывает причины действий, чтобы человек, зная причины зол, остерегался их, и представляет как бы краткий очерк движения души (напр., X:12; XIII:4; XIV:11) "...Если ты исследуешь каждое изречение книги ты найдешь, что оно сказано и написано для того чтобы слушающие познавая причины зол и благ, избегали худого, и творили доброе". Мидраш в целом стихе видит указание на Тору.

7. Не относится к надписанию (как думали Эвальд, Филиппсон, Берто, Кейль и др. ), а начинает собой уже первую часть книги по девятую главу включительно. В слав. русск. Библии средина стиха (в русск. синод. перев. заключенная в скобки) читается только у LXX и представляет заимствование из Пс CX:10, хотя это добавление и хорошо подходит к содержанию стиха по текстам евр. и Вульг., служа пояснением его смысла.

Первые слова ст. 7 имеют значение эпиграфа или темы всей книги, преимущественно первой ее части (гл. I-IX). Страх Божий, благоговейный трепет пред Богом неразлучен с самым понятием Богопочтения и благочестия; именно страх Божий положен был в основание Завета Иеговы с Израилем (Втор IV:10). Страх Божий есть, вместе с тем, и начало истинного ведения и истинной премудрости - в том смысле, что в цепи знаний, нужных для приобретения премудрости, Богопочтение должно занимать первое начальное место, что оно должно быть главным и преимущественным предметом знания, равно как и в том отношении, что благочестие - постоянное благоговейное настроение в отношении к Богу - должно быть господствующим духовным настроением в искателе мудрости. В своем стремлении к приобретению мудрости он должен быть проникнут убеждением, что премудрость в строгом смысле принадлежит единому Богу, что Он есть источник премудрости (II:6 сн. Иак I:5 сл. ), что без света Его откровения ум человеческий вечно блуждал бы во мраке невежества и заблуждений относительно главнейших истин (ср. 1 Кор I:20). Из этого убеждения проистекает для искателя мудрости обязанность искать благословения Божия на труды свои для приобретения знаний, служить этими трудами славе Божией и пользе ближних, совершать это служение с благоговейным опасением прогневать Господа ложной мудростью, и благодарить за успехи в мудрости (еп. Виссариона. Толкование на Паримии II, с. 9-10). И мудрость и благочестие отвергают, к своей погибели, нечестивые люди у которых нечестие помрачает здравый смысл (ср. Иер IV:22). Книга Притчей предназначена отнюдь не для них, и если о нечестии - безумии таких людей в ней весьма часто говорится, то это делается с целью вразумления разумных и благочестивых, так как страх Божий (и премудрость) с обратной своей стороны есть ненависть к неправде и греху (ср. VIII:13).

8-9. Уже в этом отделе предложены как положительные, так и отрицательные побуждения к мудрости - благочестию. Сказав о страхе Божием (ст. 7), как начале или основе истинной премудрости, Премудрый на втором месте, согласно последовательности заповедей в десятословии Моисеевом (Исх XX:12; Втор V:16, ср. Еф VI:1-3), поставляет учительный авторитет родителей - отца и матери (Талмуд понимает аб "отец", и эм "мать" в переносном смысле, разумея под отцом Бога, а под матерью общество Израилево, или, по другому мнению, мудрость, но это - уже перетолкование грамматико-исторического смысла обоих понятий в данном тексте), причем отцу усвояется наставление (слав. : наказание, греч. - paideia, лат. - discipline, евр. - мусар), - иногда соединявшееся с мерами и физического воздействия отца на сына (XXIII:13-14, сн. XXII:15), - матери же - только завет (русск. ) или заветы (греч. - qesmoi, лат. - Иex, евр. - тора). Того, к кому Соломон обращается (здесь как и в I:10; II:1; III:1) с наставлениями, он называет сыном, - отчасти прежде всего в физическом смысле (он мог иметь в виду Ровоама), а затем вообще юношество, по праву учительства, в знак отеческого участия и доброжелательства; о возрасте слушателей отсюда ничего нельзя заключать, во всяком случае, указанное интимное обращение не есть только литературный прием, хотя и не заключает еще в себе новозаветного представления о рождении в духовную жизнь, как у Апостола (1 Кор IV:15; Флм 10; Гал IV:19). Мидраш понимает ст. 8 в смысле увещания соблюдать все заповеданное на горе Синай относительно почтения к родителям. - Послушание родителям, их советам и заветам, служит лучшим украшением юноши - в роде прелестного венка на голове (ср. IV:9) и ожерелья на шее (III:3; VI:21).

10-19. После общего обращения и увещания к ученику (ст. 8-9), Соломон предлагает ему частное увещание, конкретное предостережение от увлечений на зло со стороны "грешников" (ст. 10), евр. хаттаим, Vulg. : peccalores, LXX: andreV asebeiV, слав. - мужие нечестивии - злодеи, для которых преступление сделалось обычаем (ср. Пс I:1, Притч XVI:29). Предостерегая ученика своего от гибельного влияния со стороны подобных злодеев, Соломон раскрывает подлинную суть и истинные мотивы их злодейских замыслов (11-14): посягая на собственность и жизнь ближнего, без всякой вины с его стороны, с величайшею наглостью и жестокостью злодеи пытались прельстить приглашаемого в сообщничество юношу мыслью о безнаказанности преступления (ст. 12) и о большой доле в предполагаемой добыче (13-14). Изобразив обольстительные и преступные намерения злодеев, Премудрый со ст. 15 (понижение периода) в положительной категорической форме предостерегает своего слушателя от следования по их "пути"; предостережение это и по содержанию и по форме речи напоминает начальные слова Псалтири: "блажен муж, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста" (Пс I:1). Ст. 16, повторяемый пророком Исаиею (Ис LIX:7) и Ап. Павлом (Рим III:15), не имеется у LXX-ти: однако, считать этот стих в евр. Вульг. слав. русск., заимствованным у пророка Исаии, нет основания; скорее у пророка Исаии цитаты из более древних библейских книг не представляют чего-либо необычного; притом во многих кодд. LXX (23, 68, 157, 252, 254, 295, 296, 161, 248 и др. у Гольмеса, Комплют. Альд. ) имеют в себе ст. 16. В ст. 17-19 слушатель ограждается от влияния обольстительных речей злодеев - указанием на ожидающее их наказание - конечную гибель, вопреки той безнаказанности на какую они рассчитывали.

20-32. В противовес соблазнительным речами преступных людей (ст. 11-19), ищущих себе единомышленников, здесь выводится Премудрость также призывающая к себе учеников и побуждающая их к покаянию; но тогда как преступные речи злодеев ведутся под покровом глубокой тайны, вещания и облачения Премудрости раздаются во всеуслышание - "на улицах, на площадях, ... в главных местах собраний" (20-21). Эта премудрость, судя по свойству Ее наставлений и вразумлений, как и по всему образу Ее выступления, не есть ограниченная сила человеческая, а всемощная сила Божия, которая одна может говорить с таким авторитетом, сила, в повиновении которой для людей заключено всякое благо и счастье, а в противлении - гибель. Совершенно произвольно и ошибочно мнение некоторых западных, усматривающих в изображении Премудрости в Притч I:20 сл., VIII:22 сл. влияние парсизма на библейскую письменность. В действительности понятие "Премудрости" выросло на чисто библейской, самобытной почве. В книге Иова (XV:7-8; XXVIII:12 сл. ) Премудрость изображается весьма сходно с книгой Притчей. Самый образ выступления Премудрости (20-21 сл. ) вполне напоминает проповедническую или учительную деятельность народных законоучителей (ср. 2 Пар XVII:7-9), а также пророков и - позже - апостолов (Мф X:27; Лк XIV:21), всех посланников той же Премудрости (Лк XI:49). Далее, со ст. 22, излагается самое содержание проповеди Премудрости.

Первую половину ст. 22 LXX и слав. ("елико убо время незлобивии держатся правды, не постыдятся") передают не в обличительном смысле, как в евр. Вульг. русск., а в положительном - в смысле похвалы "незлобивым". Но с контекстом речи ст. 22 более согласуется обличительный смысл (подобно как в Пс IV:3): обличаются люди трех категорий: 1) невежды (простаки, евр. петаим), 2) буйные осмеятели кощунники, презрители всего святого (евр. лецим) и 3) глупцы - люди чуждые ведения тупые и всегда готовые духовно пасть (евр. кесилим), словом, все, с намерением или по неведению противящиеся истине. И в ст. 23 Премудрость от полноты своего духовного богатства желает пролить духа мудрости (ср. XVIII:4) всем без различия, нуждающимся в ней; мудрость и благочестие, по взгляду Премудрого, как и по учению всей Библии, не есть достояние лишь избранных натур, но обильно изливаются во всякий ум, душу и сердце, раз они открыты для воздействия свыше (ср. Ин VII:37-39).

24-25. Но так как столь внушительные, трогательные и многократные вещания Премудрости успеха не имели, то речь ее меняет тон и характер: после продолжительных, но бесплодных, призывов к покаянию Божественная Премудрость грозно возвещает гибель всем упорно коснеющим во зле.

26-31. Со всею наглядностью и полнотой изображается жалкое, отчаянное состояние людей, упорно презиравших веление Премудрости: внезапность гибели (ст. 27, сн. 1 Сол V:7), отсутствие сочувствия со стороны (ст. 26), бесплодность раскаяния (ст. 28) во всем этом нечестивые лишь пожнут естественные и неизбежные плоды своего нечестия (ст. 31, сн. Гал VI:7).

В ст. 32-33 заключается выразительное противоположение гибельности состояния презрителей Премудрости и прочности счастья послушных гласу Ее. Последние всегда остаются спокойны потому что внешним успехам и лишениям, как и всей земной, временной жизни, не предают того исключительно важного значения, какое все это имеет в очах нечестивых. Воззрение же благочестивых на жизнь и ее блага, у Премудрого, как и у Апостола, определяют ее правилом: "благочестие на все полезно, имея обетование жизни настоящей и будущей" (1 Тим IV:8). В первой половине ст. 32 чтение русск. перев. "упорство... (у архим. Макария - непокорность) убьет их", точно передающее евр. чтение и соотв. - Вульгаты, следует предпочесть греч. и слав. "зане обидеша младенцев, убиени будут".

Оглавление
Глава 2


Постоянное, серьезное искание мудрости, как путь к страху Божию и добродетели. Частнее. 1-9. После краткого увещания к вниманию (1-2), изображаются плоды мудрости, внутренние и внешние. 10-19. Из последних выделяется доставляемое мудростью предохранение от опасностей со стороны преступных людей, в частности от прелюбодейной жены. 20-22. Только удел добродетели - прочное счастье.

1-9. Ст. 1-4 представляют повышение (протазис) имеющего в ст. 1-9 места условного периода, ст. 5 и дал. - понижение (аподозис) его. Высокое значение мудрости, как высшего блага, служащего предметом человеческих исканий, Премудрый выражает сравнением ее, ст. 4 (ср. VIII:11), с серебром (Вульг. : peсunia, деньги вообще) и вообще сокровищем (евр. маммон; по Гезениусу, от этого слова происходит греческое mammwnaV, мамона, богатство), а настойчивое искание премудрости с неустанной работой рудокопов - этот образ в отношении Премудрости и искания человеком заключается и в книге Иова (гл. XXVIII). Если и искатели земных сокровищ не жалеют никаких усилий и жертв, чтобы обогатить себя, хотя обладание этими сокровищами непрочно, то тем больших усилий и жертв достойно приобретение мудрости, особенно потому, что с мудростью тесно соединено, отчасти в качестве источника мудрости (I:7; IX:10) отчасти же в качестве венца и завершения ее, - еще высшее благо страх Божий и познание Бога (ст. 5). Проникнутый страхом Божиим и имея веру в Бога и познание Его, но все это пока только в начатках - ревнитель мудрости, по мере преуспевания в ней, преуспевает и в страхе Божием, или благочестии, и в Богопознании. Источник такой, по существу религиозной, мудрости заключается в откровении. Сам Господь дает мудрость всякому ищущему ее, ст. 6 (ср. 3 Цар III:9, 12; Иов XXXII:8; Дан II:21; Прем VII:15) мудрость знание и разум исходит из уст Божиих (ср. Иов XXII:22; Прем VII:25), т. е. заключены в Откровенном слове Божием; в исключительных же случаях мудрость сообщается человеку через таинственное прикосновение к его уму и сердцу просвещающей благодати Святого Духа (LXX, слав. во второй половине ст. 6 вместо "из уст" имеют: "от лица", (apo proswpou - вследствие смешения евр. миллив, "из уст", со сл. : милланав, "от лица"; оба слова в евр. начертании отличаются лишь одной буквой нун стоящею во втором слове. Библейские параллели: Иов XXII:22; Прем VII:25 дают основание предпочесть чтение евр. масоретского текста ст. 6).

Божественное происхождение мудрости и та близость к Богу, какую доставляет человеку обладание мудростью, тем более должны делать ее предметом постоянного стремления человека, что с нею неотделимо соединены благословение в земной жизни, хранение среди опасностей: Господь есть щит и хранитель для благочестивых искателей мудрости. Он хранит их за их непорочность на всех путях жизни (ст. 7-8, сн. Пс LXXXIII:12; XC:11-12). Плодом следования путями Божественной премудрости явится для человека преуспевание во всех видах правды и праведности (сн. I:3).

10-19. Мудрость и знание для ищущего и любящего их становятся как бы друзьями и советниками, которые, утверждая человека в добром направлении мысли и жизни, предохраняют его вместе с тем от злых путей человека развращенного (10-12), для которого делать зло - привычка и удовольствие (14, сн. VI:14; X:31-32; XVI:30; XXIII:33). Пути последнего рода людей - пути тьмы (ст. 13 сн., Еф V:11), так как тьма - родная стихия для порока (Ин III:19); эти пути вместе с тем - пути кривые (ст. 15), полные козней и ухищрений на счет людей неопытных.

Особенную опасность для юношей представляет обольстительное, но пагубное влияние со стороны развратных женщин (16-19, сн. V:3; VI:24; VII:17 и дал. ). Жена прелюбодейная, оставляя руководителя (Вульг. ducem) или друга (евр. аллуф) юности своей, нарушает тем завет Бога своего (ст. 17): воззрение это весьма характерно для библейского представления, прежде всего, брака, а затем и завета с Богом (берит элогим). В отношении брака Ветхий Завет проводит то идеальное воззрение, что брак есть теснейший союз, союз дружбы и любви, заключенный между мужем и женой (Иоил I:8; Мал II:14), - заключенный притом пред Богом, т. е. с соблюдением известных религиозных обрядов (как справедливо утверждает Эвальд к ст. 17). Но затем этот союз, в силу нравственной высоты, в силу почивавшей на нем освящающей силы Божией, служит по библейскому представлению образом союза или завета Бога с Израилем (ср. Иер III гл. ; Ос I-III).

Законный брак, таким образом, есть союз, заключенный не только пред Богом, но - в смысле таинственном и с Богом. Всем этим пренебрегает прелюбодейная жена (17), а потому удел ее и всех обольщенных ею - преждевременная гибель (вследствие истощения сил, от неумеренных плотских наслаждений и под. )

20-22. Тем настойчивее и убедительнее взывает Премудрый к здравому смыслу (ср. ст. 11) и к совести слушателя - идти в жизни путем правды и добра (ст. 20). Из следования по этому пути для праведников проистекает истинное и высшее благо, обозначаемое Премудрым (ст. 21), как и в псалмах (XXXVI:9), - согласно общей ветхозаветному библейскому еврейству любви к Обетованной земле или Ханаану - Палестине, - пребыванием или обитанием на земле (этот образ выражения из Ветхого Завета и в Евангелии - Мф V:5). Напротив, ожидающая нечестивых гибель представляется в конкретном образе истребления с земли (ср. Пс XXXVI:9; Иов XVIII:17).

Оглавление
Глава 3


1-18. Более частное изображение свойств истинной мудрости в отношении к Богу и ближним; мудрость, как высочайшее благо. 19-26. Господь, Премудрый Творец и Промыслитель, охраняет и защищает жизнь мудрого и благочестивого. 27-35. Увещание быть милосердым и справедливым к ближним и предостережение от подражания насильникам и вообще беззаконным.

1-4. Предостерегая ученика своего ("сын мой") от подражания людям развращенным (II:10-19), Премудрый, прежде всего, увещает его (ст. 1) не забывать его, учителя (море, меламмед, V:13) учения, закона (тора) и хранить все отдельные заповеди (мицвот) этого учения (разумеется, учение о мудрости и благочестии). Для поощрения же ученика к исполнению своих наставлений, Премудрый обещает ему награду за исполнение их - долгоденствие и благоденствие, подобно как и в Пятикнижии эти блага часто обещаются исполнителям закона Моисеева (напр., Исх XX:12; Втор VIII:1; XXX:16 и др. ). Такая награда отчасти есть благодатный плод благословения Божия, почивающего на ревнителях истинной мудрости и чистого благочестия, отчасти же представляет отечественное следствие свойственного мудрым и благочестивым воздержания от всех пороков и страстей, расстраивающих внешнее благосостояние человека, подтачивающих его здоровье и сокращающих самую жизнь его. Определяя затем сущность закона или учения о мудрости - благочестии, Премудрый заповедует (ст. 3) хранить "милость и истину". евр. : хесед ве-эмет, греч. : 'eleemosunh kai pistiV, Вульг. : misericordia et veritas. Оба понятия весьма часто в Ветхом Завете соединяются вместе (Быт XXXII:10; Пс XXIV:10; XXIX:11), так и в книге Притчей (III:3; XIV:22; XVI:6; XX:28 и др. ) и могут обозначать как Божественную милость и благодать, и Божию верность завету с людьми, так и добродетели собственно человеческие: с одной стороны милосердие, сострадание к нуждающимся ближним, готовность помогать им в их нуждах, с другой стороны верность человека данным им обещаниям и обязательствам, готовность его воздавать каждому должное, - словом оба эти понятия, вместе взятые, выражают исполнение человеком своего морального долга в отношении ближнего, причем "милость" (хесед) основывается на чувстве братства всех людей и на сознании необходимости взаимной их солидарности как во внешней жизни, так и в деле духовного развития, а "истина" (эмет) означает внутреннюю устойчивость и правдивость, pectus rectum, прямо противоположную всякому лицемерию, мнимой святости, - стремление сообразовать всякую форму с существом дела. С точки зрения этих двух добродетелей определяется поведение человека в отношении ближних в последней части этой главы (ст. 27 дал. ). Мысль о долге "милости и истины" должна быть постоянно присуща человеку. Заповеди эти, по образному выражению Премудрого, должны быть как бы повешенными на шее и написанными на сердце человека, подобно тому, как у библейских евреев был обычай носить на груди (на шнурке) печать с начертанием собственного имени и достоинства (Быт XXXVIII:18; Песн VIII:6), а позднейшие евреи с целью помнить заповеди закона Божия носили и носят на руках и на лбу так называемые филактерии или тефиллины, буквально понимая слова Моисея (Исх XIII:16; Втор VI:8; XI:15: Мф XXIII:5). Неуклонное хранение "милости и истины" будет иметь следствием милость Божию и любовь от людей (ср. 1 Цар II:26; Лк II:52) к человеку, всегда хранящему на скрижали сердца (по сердечному влечению, ср. Иер XXXI:33), а не по внешнему лишь повелению, долг любви и справедливости. Этот мотив нравственной деятельности человека - похвала и одобрение от Бога и людей - часто выставляется в книге Притчей. Но так как суждения людей могут быть и ошибочны, то Премудрый далее выше всего ставит всецелую преданность человека Богу, и требует от человека, во 1-х, внутреннего посвящения Богу в смирении (ст. 4-8), а затем и всецелой готовности жертвовать для Бога внешним достоянием и предавать в Его руки внешние судьбы свои (ст. 9-12).

5-8. Кто истинно верует в Бога, Творца и Промыслителя мира, тот не может в своей деятельности полагаться только на свои силы; напротив, истинно верующего отличает прежде всего твердое упование на милость и благодать Божию, всецелая преданность и верность Богу (ст. 5), причем самонадеянность, желание обеспечить себе благоденствие одними своими силами, не может иметь места (ср. Иер IX:23; Пс XXXVI:3 сл., CXVIII:8-9). Только при условии смиренной преданности воле Божией человек может бодро встретить и все испытания житейские. Но для этого человек должен именно "знать" Бога во всех путях своих (ст. 6), т. е., быть всецело проникнут мыслью о Боге (ср. Пс I:6); тогда и Бог "направит" ("уравняет" - по более точному перев. архим. Макария) все пути человека на служение нравственным целям, истине, правде, добру. Но такое направление человеческой воли возможно только в том случае, когда человек, совершенно отказываясь от всякого самомнения и самопревозношения (7а, сн. Еккл VII:16; Рим XII:16), в основу своей деятельности положит страх Божий и вытекающее из него уклонение от всякого зла (7б), в чем и заключается истинная мудрость жизни (ср. I:7; Иов XXVIII:23). Мудрость - благочестие, необходимо соединяющееся с страхом Божиим и удалением от зла, спасительно не только для души, но и для дела (ст. 8), поскольку страх Божий и опасение впасть в грех удерживают человека от разного рода излишеств, разрушительно действующих на тело.

9-10. Честь Господу со стороны человека должна быть воздаваема не одним смирением, благоговением и страхом пред Ним, не одним удалением от греха, - вообще не одними лишь духовными средствами Богопочтения, но и материальными, внешними делами благоугождения Богу, к числу которых в Ветхом Завете относилась и обязанность каждого еврея посвящать Иегове первые произведения земли (Исх XXIII:19 сл., XXXIV:26; Лев XXIII:10-17; Чис XVIII:12-18; Втор XVIII:4 сл. ; XXVI:2-10), равно как десятины от скота и всех произведений земли (Втор XIV:21 сл. ; XXVI:12-14) и первородные из животных (Исх XXII. 29; Чис XVIII:15-18). Так как во все времена от исполнения этого закона о теократических приношениях святилищу могло удерживать евреев опасение оскудения вследствие щедрости (ср. Лев XXV. 20). - то Премудрый, имея в виду обетование благословения Божия за ниспослание этого закона (см. Лев XXV:21-22), обещает усердному жертвователю изобилие хлеба и вина (ст. 10). Если в других местах книги Притчей вообще мало говорится об обрядовом законе, то принесение Иегове первых произведений земли было столь естественным обнаружением благодарности Богу за Его дары (в силу этого принесение напр., десятины Богу было обычаем еще до Моисея (Быт XXVIII:22); равно как обычай жертвовать Богу первые и лучшие произведения был широко распространен и у др. древних народов), что Премудрый не мог обойти молчанием столь непосредственной формы выражения религиозного чувства, и увещает своего слушателя к ревности в соблюдении упомянутого закона, подобно как то же впоследствии делает пророк Малахия (Мал III:10-12).

11-12. Научая слушателя своего выражать преданность Богу, Богопочтение, еще и терпеливым перенесением посылаемых Богом бедствий, Премудрый сравнивает эти бедствия с тяжелыми для питомца приемами человеческой ветхозаветной педагогики: как эта последняя, по воззрению Премудрого (Притч XIX:18; XXIII:13), неизбежно включает систему физических воздействий (таково значение евр. мусар; греч. paidia; лат. disciplina, слав. русск. наказание), так и всякого рода бедствия в руках, посылающего их Бога имеют педагогическую цель - воспитание в народе Божием и всех его членах истинной преданности Богу и верности Его завету (ср. Втор VIII:5, I:31; Пс CXVII:18; Плач III:33).

Только дети безрассудные пренебрегают уроками родителей, воспитателей и наставников, не вразумляются их мерами строгости. Таким детям уподобляются те, которые, принимая от рук Божиих наказание за свои грехи, не вразумляются, даже озлобляются против Бога. Предостерегая слушателей или читателей своих от подобного настроения, Премудрый поучает (ст. 12) видеть в посылаемых Богом бедствиях знаки отеческой Его любви к человеку, желающей отвести его от пути неправды и наставить на путь правды и добродетели. Вторая половина стиха 12 - несколько иначе читается в евр. масор., Вульг. и русск. ; укеав эт бен ирце, quasi pater in filio complacet sibi, и благоволит к тому, как отец к сыну, - чем у LXX и слав. : masigoi de panta uion, on paradecetai, биет же всякаго сына, его же приемлет. Ввиду того, что при чтении LXX слав. гораздо лучше удерживается параллелизм обоих половин 12-го стиха чем, при чтении еврейск. масор. т., - чтение LXX-ти заслуживает предпочтения (аналогию ст. 12 представляет Иов V:17-18), тем более, что это чтение буквально воспроизведено и в послании к Евреям, гл. XII ст. 6. Приведя в Евр XII:5-6 слова Притч III:11-12, священный писатель послания к Евреям в пояснение слов Премудрого присоединяет: "Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами, ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? Если же остаетесь без наказания..., то вы незаконные дети, а не сыны" (Евр XII:7-8).

13-18. Премудрый как бы поет целый гимн истинной мудрости, под которой здесь (ст. 13 и дал. ), по связи с предыдущим (ст. 11-12), ближе всего разумеется опытное, основанное на терпеливом перенесении посылаемых Богом скорбей жизни, уразумение действия в них карающей, наказующей и вместе милующей руки Промысла Божия, - а затем вообще духовная и житейская опытность; источником и последним основанием такой мудрости служит и всегда остается всецелая преданность человека воле всеведущего и всеблагого Промыслителя - Бога. Мудрость (хокма, sofia, sapientia) и благоразумие (тебуна, fronhsiV, prudentia) суть такие блага, для приобретения которых следует больше трудиться, чем сколько трудятся искатели золота и серебра, добывающие их в недрах земли и за дорогую цену покупающие местности, богатые золотыми и серебряными россыпями (ср. Иов XXVIII:15 cл. ). Не могут идти в сравнение с благом мудрости и другие драгоценности, напр., драгоценные камни или что подобное, ценное лишь по внешнему блеску: все эти драгоценности украшают лишь тело человека, тогда как мудрость есть украшение души и духа. В средине ст. 15, а также в конце ст. 16 у LXX и в слав. имеются прибавки. В ст. 15 прибавка читается так: ouk antitassetai auth ouden ponhron eugwston estin pasin toiV ergazousin auth, слав. не сопротивляется ей ничтоже лукаво, благознатна есть всем приближающымся ей. Хотя этой вставкой, по-видимому, несколько нарушается естественный параллелизм речи в ст. 15, однако общая мысль приведенных слов о превосходстве истинной мудрости пред всяким земным благом, приобретенным неправедно, - и о привлекательности близкого знакомства с мудростью, вполне и хорошо согласуется с учением книги Притчей о премудрости. Впрочем, в некоторых списках LXX-ти (напр., в Комплют. ) приведенные слова не читаются.

В ст. 16, как и далее ст. 17 и 18, мудрость изображается олицетворенно, и именно, представляется раздаятельницею даров внешних, вещественных и внутренних, духовных. Мудрость - обильный источник тех и других. Она обеими руками, правой и левой, раздает ревнителям ее такие блага, как долголетие, богатство и славу, - причем, соответственно неодинаковому достоинству этих благ, они разделяются так: правой рукой мудрости содержится и дается более важное и существенное - благо долгоденствия (ср. ст. 2), а менее важные, почти лишь случайные принадлежности мудрости - богатство и слава - левой рукой. Далее, по тексту LXX-ти, в конце ст. 16 читаем: ek tou stomatoV authV ekporeuetai dikaiosunh, noman de kai 'eleon epi glwsshV forei, слав. от уст ея исходит правда, закон же и милость на языце носит. Эта речь о духовных, внутренних благах мудрости весьма уместна в дополнение к упоминанию о благах внешних: правда мудрости есть дар или способность во всем, а особенно на суде, действовать правомерно, беспристрастно и нелицеприятно; носить же закон и милость на языке значит изрекать подсудимым приговор не только согласный с правдой закона, но и проникнутый милостью и снисхождением по требованию духа закона. В целом весь ст. 16 прямо напоминает начальный момент царствования Соломона, имеет в виду его собственный пример. По вступлении на царство Соломон, как известно, просил себе у Бога мудрости на дело правления, и Господь даровал ему не только то, что он просил, но и то, чего не просил - богатство и славу (3 Цар III:6-13).

Внутренними плодами мудрости являются (cт. 17): особенная приятность жизни - успех в делах духовных и житейских, - и некоторый особенный мир жизни, поскольку мудрый избегает всего, что могло бы вовлечь его в какую-либо опасность или столкновение с ближними. Премудрый образно и чрезвычайно знаменательно называет мудрость "древом жизни" (ст. 18, ср. XI:30; XIII:12; XV:4), имея, конечно, в виду и известное из книги Бытия райское дерево жизни (Быт II:9; III:22): бывшее в раю древо жизни предохраняло человека от болезней и смерти; после грехопадения прародителей и изгнания их из рая, уже никакая человеческая мудрость не в силах спасти человека от смерти и даже всегда успешно врачевать болезни, но Премудрый, называя Богопросвещенную мудрость, основанную на страхе Божием (ср. I:7) и на откровении Божием, имеет в виду спасительное значение именно этой мудрости для человека - главным образом в отношении духовной жизни человека: мудрость эта удовлетворяет высшим запросам духа человеческого, питает его, как питало первого человека древо жизни в раю; она, эта мудрость, вместе с тем служит и залогом вечной блаженной жизни человека за гробом; равным образом и в земной жизни руководствующиеся правилами мудрости и благочестия чаще наслаждаются долгоденствием и благоденствием, чем неразумно, неумеренно предающиеся земным благам. Посему "блаженны, которые сохраняют" Премудрость (18б. ), LXX: kai toiV epereidomenoiV ep' authn, wV epi kurion, asfalhV, слав. : И восклоняющымся на ню, яко на Господа, тверда. Надеющиеся на Господа, у Него ищущие Премудрости в Господе и Его Премудрости ищущие опоры и умудрения, всегда остаются тверды подобно непреступной Сионской крепости (ср. Пс CXXIV:1).

Сказанное в ст. 18 о Премудрости, как древе жизни, Церковь применила к древу креста Христова: "lignum vitae crux Christi", поскольку на кресте была распята сама воплотившаяся Премудрость (ср. Мф XI:19; Лк XI:49; 1 Кор I:24), и в событии распятия Христа Спасителя открылась высочайшая Премудрость Божия, нашедшая столь необычайное средство примирения людей с Богом. Поэтому отдел Притч III:11-18 читается в качестве паримии в праздники в честь креста Христова - 1 августа (происхождение честных древ Креста Христова) и 14 сентября (Воздвижение честного Креста).

19-26. Человек тем более должен стремиться к мудрости, что она не есть только человеческое качество, но сила присущая, - конечно, в бесконечной степени, Самому Богу: высочайшая мудрость составляет печать всей творческой и мироправящей деятельности Божией. Высочайшая премудрость Бога, так творца и промыслителя мира, выразилась в том, что "Господь премудростью (бехокма) основал землю, небеса утвердил разумом: Его Премудростью разверзлись бездны, и облака кропят росою" (ст. 19-20).

Под Премудростью, посредством которой Бог предначертал и затем осуществил идею мира, разумеется проявление свойства Божественной Премудрости, но вместе с тем и Ипостасная Премудрость Божия (Сын Божий в Его деятельности до воплощения) в миротворческой Ее деятельности (ср. Притч VIII:22; Прем IX:9; Сир XXIV:10; Ин I:3). Премудрость Божия, со всею очевидностью отобразившаяся в творении мира и всегда являющая себя в его сохранении, должна быть вечным образцом, идеалом для всех ищущих мудрости. Но и богопросвещенная мудрость человеческая - "здравомыслие и рассудительность" (евр. тушийя у-зимма, ст. 21), поскольку источником ее служит та же Премудрость Божия - должна быть предметом внимания и подражания юноши. Плоды мудрости, даже для одной внешней жизни человека, спасительны и разнообразны: правила мудрости, полагаемые в основу деятельности человека, делаются для него источником духовного питания, нравственной крепости, - словом истинной жизненности (ст. 22), мира, спокойствия и успеха во всех делах (ст. 23), безмятежного покоя и безопасности, как от внешних врагов, так и от внутреннего смятения (ст. 24-25, сн. Пс XC:5-6). Это потому, что мудрый во всех отношениях и обстоятельствах жизни возлагает упование свое на Господа, и надежда его никогда не обманет его (ст. 26; ср. Пс ХС:11-12).

27-31. С положительной и отрицательной сторон изображается образ поведения истинно мудрого и добродетельного в отношении ближних. На первом месте в понятии истинной праведности, по ветхозаветно библейскому представлению (ср. Втор XV гл. Ис LVIII гл. и др. ) стоит добродетель милосердия и благотворения ближним, и Премудрый настоятельно советует не отказывать нуждающемуся (баал) в благодеянии (ст. 27, сн. Сир IV:2): характерно для ветхозаветно-библейского воззрения на милостыню самое название принимающего ее (баал) обладателем, тем, кому милостыня должна принадлежать по долгу или по праву (сн. XVI:22; XVII:7. См. у А. Глаголева, Древнееврейская благотворительность, Киев 1903 с. 33-34), причем в понятии нуждающегося, согласно с законом Моисеевым, мыслятся не только единоплеменник и единоверец, но и пришелец и иноверец, равным образом словами (27б) "когда рука твоя в силах сделать его" дается понять, что только крайняя бедность, отсутствие всяких средств к благотворению может освобождать человека от исполнения обязанности благотворения (ср. 2 Кор VIII:12). Имеющий возможность немедленно оказать помощь нуждающемуся не должен откладывать ее до другого дня, ст. 28; LXX добавляют в этом стихе слова (вероятно из Притч XXVII:1) ou gar oidaV, ti texetai h epiousa, слав. : не веси бо, что породит день находяй, - слова, хорошо согласующиеся с контекстом речи, усиливая мысль о долге человека безотлагательно благотворить всякому нуждающемуся (ср. Сир IV:1 сл. ; XII:1 сл. ; XXIX:1 сл. ; Иов XXXI:16). Ст. 29-30 изображают отрицательную сторону любви к ближнему - коварство и вероломство против доверчивого ближнего, сварливость и сутяжничество без всякого повода: от этих проявлений нелюбви к ближнему предостерегает Премудрый своего слушателя-ученика. Но так как для юноши в деле добра и зла имеет великую силу пример добродетельных и нечестивых, то Премудрый в ст. 31 предостерегает ученика своего от подражания или соревнования нечестивым, хотя бы внешняя жизнь их и была некоторое время благоуспешна (ср. Пс XXXVI:1; LXXII:3; Притч XXIV:19; XXIII:17).

32-35. Указывают основание - ближе всего сказанного в ст. 27-31, а затем и всех вообще увещаний гл. III. Изображается, ст. 32-34, прямо противоположное отношение Бога к праведникам и к грешникам. Прежде всего, духовное настроение грешника совершенно чуждо, противно и ненавистно Богу (32а), хотя бы с внешней стороны деяния его представлялись законными, напр., даже жертвы, совершаемые нечестивыми, лишь прогневляют Бога (ср. Ис LXVI:3; I:11), - и только праведные могут наслаждаться благодатной близостью к Богу (32б, сн. Пс XXIV:14). Затем и внешняя судьба нечестивого и праведника существенно различна: благоденствие первого всегда непрочно, над судьбой и домом нечестивого всегда тяготеет проклятие Божие (ст. 33а, сн. Втор XXVIII:15; Зах V:4; Мал II:2), между тем на жилище благочестивых почивает благословение Божие (33б, сн. IV:13 и др. ).

Такое различное отношение Бога к нечестивым и праведным и такая различная судьба тех и других суть явления постоянные, составляют как бы закон нравственной жизни; поэтому в ст. 34-35 Премудрый выражает эти мысли еще раз в кратких, выразительных положениях, из которых данное в ст. 34 дважды цитируется (по переводу LXX-ти) в Новом Завете (Иак IV:6; 1 Пет V:5).

Оглавление
Глава 4


1-3. Премудрый будет поучать слушателей, как детей, точнее будет учить своих собственных детей и всех других тем наставлениями, которые некогда слышал от своих родителей, особенно от отца. 4-9. Сущность наставлений отца Премудрого - увещание к мудрости с указанием благ ее. 10-19. Предостережение от уклонений на путь нечестия. 20-27. Настойчивое увещание не забывать отеческих заповедей.

1-3. Учение мудрости и благочестия, преподаваемое Премудрым, имеет тем большую силу истинности и обязательности, что оно не есть лишь достояние и произведение единичной личности учителя, но получено им в наследие от предков, ближе всего от его родителей, у которых он был нежно любимым сыном (ст. 3). Традиция (paradosiV twn paterwn) возвышала авторитет всякого учения мудрости (ср. Иов VIII:8 сл. ; XV:18 сл. ; Сир VIII:9; XVI:5; XXXI:12). Тем более Соломон мог прибегнуть к такому приему увещания, что уже в начале речи (I:8) он упомянул о долге послушания заветам отца и матери. Здесь (ст. 1) и ниже (V:7 и VII:24) обращение не к "сыну", а к "детям", так как в своей воспитательного характера речи Премудрый ссылается на собственный пример и "сыном является сам Соломон" [Соломон не был "единственным" сыном матери своей, т. е. Вирсавии: по 1 Пар III:5 у Давида от Вирсавии было четыре сына (включая Соломона). Отсюда во многих древних еврейских кодексах (у Кенник, и Росси) выражение ст. 3: лифне-имми, пред лицом матери моей, заменяется другим выражением: ливне-имми, сыновьям матери моей, т. е. братьям или среди братьев, причем и сл. яхид будет обозначать не единственного (как в Вульг. и русск. ). а "возлюбленный", LXX: 'agapwmenoV]. Чему учил Премудрого отец его, об этом говорится ниже со ст. 4.

4-9. Увещания отца (Давида, по LXX, слав. - и матери: 'elegon kai edidaskon me, иже глаголаша и учиша мя) Соломону, и по содержанию и по характеру сходны с увещаниями самого Соломона к юношеству, рассеянными по всей книге Притчей. Главным предметом речей и наставлений Давида Соломону (ст. 4 сл. ; ср. 1 Пар XXVIII:9), как и самого Соломона слушателям его, был закон Божий, заключающийся в Пятокнижии Моисеевом; но затем, воспринятый умом человека. Закон должен быть прилагаем к его жизни и деятельности, а это требует особенной "мудрости" (хокма), особенного "разума" (бина) и отеческое наставление Соломону неоднократно завещает "наподобие выкликов торговца, предлагающего свой товар", по выражение Умбрейта (ст. 6; ср. ст. 8б), стремление к мудрости и неуклонную верность ей (ст. 5, 7; ср. III:14). Мудрец здесь сравнивается с любимой женой (ср. Сир XV:2), которая охраняет возлюбленного мужа от всяких бед; представляется высочайшим благом, ради которого надо жертвовать всеми иными благами: "главное - мудрость; приобретай мудрость, и всем имением твоим приобретай разум" (ст. 7). Ст. 8-9 говорят о благотворных и привлекательных плодах стяжания мудрости (ср. I:9).

10-19. Продолжая изображать блага следования путями премудрости, Давид теперь вместе с тем предостерегает Соломона от уклонения на пути нечестия (ст. 14-19).

Наставления о путях премудрости становятся более специальными - указывают самый характер жизненного следования путями премудрости; премудрость открывает для ревнителя ее долгоденствие (ст. 10) и правильное течение жизни - благоприятные жизненные условия (ст. 11) и отсутствие непреодолимых преград на жизненном пути (ст. 12). Переходя затем к новой группе наставлений - предостережений, Давид еще раз усиленно призывает (ст. 13) сына к неослабному хранению его наставлений мудрости, так как в них заключается истинная жизнь для соблюдающего их, - призывает ввиду опасных для юноши соблазнов. Дальнейшее изображение (ст. 14-17) пути нечестивых имеет не мало общих черт с характеристикой их в 1-19. Если пути нечестивых, способствуя безмерному расширению и усиленно низменных страстей человеческой природы, навсегда лишают человека мира душевного и спокойствия и на каждом шагу готовят ему всякие опасности (ст. 16-17, 19), то, напротив, путь праведных или нравственное поведение их сравнивается (ст. 18) со светом восходящего и постепенно приближающегося к полудню солнца (ср. Ис LX:3; LXII:1; II:5; Притч VI:23; XXVIII:5), как солнечный свет начинается с появления утренней зари, постепенно усиливается и к полудню достигает своего наивысшего напряжения, так, подобно этому, и жизнь праведных представляет ряд постепенных успехов в деле нравственного преуспеяния: по мере движения их на жизненном пути, жизнедеятельность их становится все чище и светлее (ср. Мф V:16), от низшей ступени нравственного совершенства они восходят к высшей, пока, наконец, не достигнут состояния, о котором предрек Спаситель: тогда праведницы просветятся, яко солнце, в царствии Отца их, Мф XIII:43 (см. у еп. Виссариона, с. 56-57).

20-29. Снова (ст. 20) слушатели побуждаются (ср. III:21; II:2 и др. ) к особенно внимательному восприятию наставлений мудрости, которые для исполняющих их являются не только питающими и поддерживающими истинную жизнь духа, но также благотворными для самого тела (ст. 22: мысль подобная выраженной в словах Апостола, "благочестие на все полезно, имея обетование жизни настоящей и будущей", 1 Тим IV:8). Но чтобы человек получил надлежащую устойчивость в добре и неодолимость со стороны приражений зла, всякому ревнителю мудрости - благочестия необходимо со всею тщательностью, более всяких других сокровищ, хранить свое сердце (евр. лев): "потому что из него источники жизни" (евр. тоцео хаим, LXX: exodoi zwhV). Сердце, по библейскому представлению служит центром, средоточием как физически органической природы человека (Пс XXI:27, CI:5; Ис I:5; Иер IV:18), так и душевной и духовной жизни его (Пс LXXXIII:3; Иер XI:20 XVII:10), частнее - не только разного рода ощущений, чувств и эмоций (Притч XXXI:11; V:12; XIII:12; Суд XVI:15), но и высших обнаружений духа, как то: решений воли (1 Цар XIV:7, 3 Цар VIII:17 и др. ), ведения и силы разумения (3 Цар X:2 Суд XVI:17; Притч XVII:16; XV:14; VII:7; IX:4), наконец, как центр и носитель нравственной жизни (Пс L:12; 3 Цар III:6; IX:4; Притч VII:10 и мн. др. ). В этом последнем значении ветхозаветно-библейское "сердце" ближе всего подходит к христианскому понятию "совесть"; в этом смысле, в смысле чистого нравственного сознания (ср. новозаветное agaqh suneidhsiV 1 Тим I:5, 19; 1 Пет III:16), сердце употреблено и здесь Притч IV:23 (ср. Пс L:12; Иов XXVII:6; 1 Цар XXV:31), как показывают и дальнейшие стихи 24-25, предостерегающие от всякого лукавства, от всякого лицемерия и под. (ср. Притч VI:13; Х:10; XVI:30; Сир XXVII:25, сн. Мф VI:22-23), чем извращается нормальное течение нравственной жизни, регулируемой доброй совестью. Только при условии неповрежденности последней, пути нравственной жизни человека могут быть тверды (ст. 26. Сн. Пс CVIII:133; Евр XII:13). Ст. 27 представляет сжатое обобщение всех отеческих увещаний к пути мудрости и добродетели и по форме выражения напоминает подобное же увещание законодателя Моисея, Втор V:32. LXX удлиняют этот стих сравнительно с еврейским текстом словами: odouV gar taV ek dexiwn oiden o qeoV, diestrammenoi de eisin ai ex aristerwn autoV de orqaV poihsei taV trociaV sou, taV de poreiaV sou en eirhnh proacei. Прибавка эта имеется и в Вульгате, а равно и в славянском и русском - синодальном перев. кн. Притчей (в переводе архим. Макария слова эти отсутствуют). По мысли слова эти представляют повторение и развитие мысли ст. 26-27. Ввиду устойчивости разных код. греческого текста в передаче этого добавления, а также ввиду авторитета Вульгаты, можно думать, слова эти могли находиться и в том еврейском оригинале, с которого был сделан перевод LXX-ти (ср. Franz Delitzsch. Das Salomonische Spruchbuch. Leipzig. 1873, s. 39).

Оглавление
Глава 5


1-6. Общее и предварительное предостережение против соблазнов нецеломудрия. 7-14. Нарочитое и подробное предостережение от обольщений нецеломудренности с изображением гибельных ее последствий. 15-20. Столь же подробное увещание к противоположной добродетели - супружеской верности и целомудрию вообще. 21-23. В заключение указывается на всеведение и высочайшее правосудие и мздовоздаяние Божие от которого не может безнаказанно сокрыться никакое преступное деяние.

1-6. Переходя теперь к новой группе увещаний, главным образом к убеждению бегать распутства и влияния распутных женщин, Премудрый здесь (ст. 1-2), как и ниже (VI:20; VII:1), где снова и снова возвращается к этому же предмету, с особенной напряженностью отеческой любви и доброжелательства, требует от слушателей особенного внимания к своим наставлениям и особенной тщательности в хранении дорогих и священных заветов, которые должны быть основой благоденствия слушателей. Стоящие в скобках слова "не внимай льстивой женщине" (ст. 2, по слав. т. - начало ст. 3) имеются только у LХХ-ти и в Вульгате (в некоторых кодд. LXX отсутствуют) и, по-видимому, являются позднейшею глоссой, поставленной в начале главы в качестве как бы указания темы речи гл. V. В ст. 3-6 Премудрый делает пока лишь косвенное предостережение своих слушателей от пагубного влияния "чужой жены", т. е. блудницы (II:16), изображая, с одной стороны, внешнюю привлекательность и обольстительность ее, с другой же - конечную бесславную гибель ее. Внешняя привлекательность этой женщины увлекательность ее речи выражается сравнением ее речей (как и невесты в книге Песнь Песней IV:11; V:16) с каплями лучшего сотового меда (3а) и с елеем (3б, ср. Пс LIV:22), но последствия увлечения ее ласками крайне пагубны: увлекшийся ими будет испытывать такое же горькое и мучительное чувство, какое испытывает вкусивший горькой полыни (евр. лаана. Vulg. : abstinthtum, - так назыв. в ботанике artemisia abstintium - обычный в Ветхом Завете образ горечи (Втор XXIX:18; Иер IX:15; Ам V:17; VI:12; Иер IX:14), у LXX слав. не точно: colh, желчь) или получивший глубокую и широкую рану от обоюдоострого меча (ст. 4). Тем естественнее и понятнее неизбежная конечная гибель самой жены распутной: удел ее - смерть (ст. 5), сначала духовная, поскольку духовное начало в ней окончательно подавляется плотским, а затем ранняя и бесславная смерть телесная с последующими мучениями в шеоле - аде. Однако, при свойственном такой жене коварстве, увлекающемуся юноше нелегко бывает открыть истинное свойство и надлежащую цену ее поступков (ст. 6), так как она всегда умеет придать благовидную форму.

7-14. Имея в виду свойственные юноше - способность увлечения и легкую возбудимость его чувственности со стороны всяких чувственных соблазнов, Премудрый советует своему слушателю ученику всячески избегать сколько-нибудь близкой встречи с распутной женой (ст. 6), так как всякий вид прелюбодеяния неизбежно ведет для виновника его - Премудрый говорит только о мужчине, виновнике прелюбодеяния, а не о женщине поскольку вообще обращает свои наставления главным образом даже почти исключительно только к мужской половине Израильского общества, - двоякого рода тяжелым последствиям: 1) к материальным потерям - частью из-за особенной требовательности самой жены распутной, частью вследствие вынужденной рабской службы в доме мужа обольстившей данного юношу женщины: удовлетворить гневу и жажде мщения оскорбленного мужа (ср. Притч VI:34) юноша мог рабской службой в его доме (ст. 9-10) [Нужно, впрочем, заметить, что принятое некоторыми западными учеными комментаторами (Эвальд, Умбрейт, Берто), это мнение о наказании виновника нарушения целости супружества, рабством оскорбителя оскорбленному не подтверждается никаким свидетельством закона Моисеева и библейской истории и является лишь предположением, против которого основательно возражает, напр., Делич (s. 97).], так что юноше пришлось бы работать на чужой дом (ст. 10); 2) к форменному общественному суду (ст. 14), результатом которого могла быть даже смертная казнь для виновников (ст. 14, сн. Лев XX:10; Втор XX:11, 22 гл. ; Иез XVI:40). Тогда на долю несчастного юноши остается лишь позднее и бесплодное, и потому особенно мучительное раскаяние. Для человека, предававшегося разгулу и разврату, "наступит время, когда уже нельзя будет продолжать разгульную жизнь, когда истощенное распутством тело износится от времени и от болезней, сопровождающих разврат и жар плотской похоти потухнет" (еп. Виссарион, с. 62). Тогда начнется пора самообличения грешника (ст. 11-12).

15-20. В противовес искажениям семейного и полового инстинкта, Премудрый убеждает ученика своего довольствоваться благами супружеского союза с единой законной женой причем сравнивает ее с собственным домашним водоемом и родниковыми источниками. Для каждого домовладельца, особенно в бедных водой восточных странах, служит предметом особенного удовольствия иметь для своего житейского обихода собственный колодезь или цистерну и не обращаться за водой к соседям. С подобным удовольствием Премудрый сравнивает (ст. 15-16) обладание одной, законной женой, без нарушения чистоты супружества, своего или чужого. По связи речи с предыдущим (ст. 3 сл., 8 дал. ), сравнение это имеет прежде всего такой же смысл, как изречение Апостола: "лучше бо есть женитися, нежели разжизатися" (1 Кор VII:9). Но это же сравнение (ст. 16-17) имеет и другую сторону: оно обозначает многочисленное потомство от законного, целомудренного супружества, поскольку и в других библейских местах (Чис XXIV 7; Ис XLVIII:1, LI:1-2) дети изображаются под образом вод, текущих из источника, т. е. от родителей. LXX, по-видимому, понимали и ст. 16 только в первом смысле - о пользовании удовольствиями супружества о одной женой, и потому прибавили в начале ст. 16 отрицание mh - mh uperekceisqw. Но многие греч. кодд. (29, 109, 147, 157, 161, 248, 252, 253, 254, 260, 295, 297 у Гольмеса, также Алекс., Альд. Комплют. ) не имеют отрицания, нет его и в Вульгате и славян. Поэтому, кажется, следует предпочесть чтение евр. масор., хотя понимание ст. 16, даваемое у LXX-ти, согласуется с общим контекстом рассматриваемого места (ср. VII:12). В ст. 18 повторяется наставление ст. 15, но с прибавлением совета "утешайся женою юности твоей"; образ выражения прямо напоминает место из законодательства Втор XXIV:5 о новобрачных. Законная жена при этом выразительно сравнивается (ст. 19) с ланью или серною: обычный в восточной поэзии образ грациозности и миловидности женщины (ср. Песн II:9, 17; VIII:14). Напоминая мужу о долге супружеской верности Премудрый выражает желание, чтобы нежные отношения между мужем и женой установившиеся на первых порах их совместной жизни, не ослабевали с течением времени, чтобы взаимная привязанность супругов длилась всю жизнь, и для супруга не было надобности искать супружеских удовольствии на стороне (ст. 19-20).

21-23. В качестве высшего и последнего мотива к избежанию всякого вида нецеломудренности указывается на всеведение Божие и на всеобъемлемость мироправящего промысла Божия (ср. Иов XXIV:23; XXXIV:21; XXXI:4, от которого тщетно бы думал укрыться предающийся распутству: по суду Божию, распутство, как всякое преступление вообще, влечет за собой частью естественные, частью нарочито посылаемые Богом гибельные последствия (ср. I:31-32; IX:5; XVIII:7; Пс VII:16 и мн. др. ).

Оглавление
Глава 6


Наставления о целомудрии и предостережение против распутства, начатые Премудрым в V-й главе, продолжаются и в VI-й гл. ст. 20-35, и в VII-й. Только в ст. 1-19 одна связная речь прерывается другого содержания и характера наставлениями: 1-5. Зло необдуманного поручительства. 6-11. Гибельность лености и призыв к трудолюбию и прилежанию. 12-19. Богопротивность лукавства и коварства нечестивого в отношении ближних. Следующий раздел ст. 20-35 распадается на два меньших отдела: 20-24 - увещание к целомудрию, и 25-35 - предостережение от соблазнов прелюбодейной жены.

1-5. Частые наставления книги Притчей о вреде поручительства VI:1, XI:15; XIII:18; XX:16; XXII:26) объясняются тем, что, по воззрениям обычного (в законе Моисеевом не записанного) древнееврейского права, поручившийся за несостоятельного должника трактовался юридически заменявшим последнего и, при обычном жестокосердии кредиторов, нередко платился за своего клиента не только собственным имуществом (Сир VIII:16; XXIX:18-25), но и личной свободой (4 Цар IV:1; Мф XVIII:25. См. у Ewald'a Die Alterthummer des Volkes Israel. 3 A (1866), s. 246).

Но в данном случае Премудрый со всею настоятельностью предупреждает ученика своего собственно от необдуманного, поспешного и безрассудного принятия поручительских обязательств, что без сомнения было не редкостью у юношей того времени (охота принимать на себя поручительство за другого могла у юношей обращаться в особую страсть и превращаться в азарт, наподобие дуэли у европейских народов). Самое поручительство совершалось через рукобитие: поручитель давал руку заимодавцу и кредитору (ср. Притч XI:15; Иов XVII:3).

Указав, ученику своему великую опасность поручительства (ст. 1-2), Премудрый далее (ст. 3-5) советует ему всеми мерами освободиться от возможных неприятных последствии своего необдуманно принятого обязательства. В качестве такой меры рекомендуется (ст. 3) усиленно, даже униженно умолять должника немедленно возвратить долг заимодавцу; а затем - советуется с неослабной бдительностью - не давая сна глазам и веждам дремания (ст. 4 - по-видимому, древнееврейская пословица, ср. Пс CXXXI:4), во что бы то ни стало, хотя бы с затратой величайших усилий, освободиться, как иногда освобождается серна или птица из ловушки (ст. 5, сн. Пс CXXIII:7), из своего тягостного положения, созданного неблагоразумным поручительством. Вся речь о поручительстве имеет характер чисто житейской мудрости, указывая в качестве главного мотива деятельности - чувство самосохранения.

6-11. То же чувство самосохранения, по мысли Премудрого, должно побуждать человека к трудолюбию и отвлекать от лености, причем в 6-8 в пример трудолюбия указывается муравей (по LХХ ст. 8 - еще и пчела), а в ст. 9-11 приводятся гибельные последствия для человека от лености его. Муравей, трудящийся во всякое время по собственному, инстинктивному побуждению - без внешнего принуждения (ст. 7) и мудро собирающий себе запасы летом для зимы (ст. 8), является весьма пригодным и внушительным символом и уроком трудолюбия; в качестве такого символа или образца муравей весьма нередко встречается в поэзии арабской и персидской, а также в классической письменности (у Аристотеля, Вергилия, Горация, см. Zockler. Die Spruche Salomionis, s. 69). LXX (также слав. и русск. синод. ) в ст. 8, кроме муравья, приводят в качестве образца трудолюбия и искусства еще пчелу (в Комплютенском изд. греч. текста речь о пчеле опущена): мед пчелы собираемый ею с величайшим искусством, употребляют во здравие не одни простолюдины, но и цари, и у всех пчела в почете. Хотя о пчеловодстве, как промысле, в Ветхом Завете не упоминается (только уже у Филона и в Мишне), под именем меда (евр. дебаш) (напр., в выражении: земля текущая молоком и медом) разумеется, главным образом, фруктовый мед (и теперь еще называемый в Сирии дибс), но и о пчелином меде библейские евреи несомненно знали (см. Втор I:44; Суд XIV:8; Пс CXVII:12; Ис VII:18), и потому LXX могли в имевшемся у них еврейском подлиннике читать это другое сравнение или олицетворение трудолюбия [Впрочем, по филологическим основаниям, Лагард, Гитциг Евальд, Делич и др. считают всю речь о пчеле собственно греческой интерполяцией.]. От сравнения Премудрый переходит (ст. 9 и сл. ) к прямому обличению ленивца, беспечно почивающего непробудным сном. На приглашение проснуться (ст. 9, сн. Еккл IV:5; сн. Еф V:14), ленивец отвечает просьбой дать ему еще несколько поспать или подремать (ст. 10, сн. XXIV:33). Но Премудрый угрожает ему неизбежными последствиями беспечности и лености: нищетой бедностью, которая приходит быстро, нежданно, как прохожий как вооруженный разбойник (LXX: wsper kakoV odooporoV wsper 'agaqoV dromeuuV, Vulg. : quasi viator, quasi vir armatus), см. 11. В конце ст. 11 LXX, Vulg. (слав., русск. ) имеют прибавку, выражающую обратную мысль той, какая высказана в первой половине стиха (в Комплют. Библ. прибавка отсутствует): прибавка имеет вид распространительной глоссы. В гл. XXIV ст. 33-34 повторяются стихи 10-11 рассматриваемой главы, но данной прибавки там не имеется.

12-19. В стихах 12-15 Премудрый предостерегает ученика своего от всех видов и проявлений лукавства и коварства, а в ст. 16-19 эти пороки и некоторые другие представляются особенно богопротивными. Уже и ранее (IV:24-25) предостерегал от лукавства и призывал к прямому и открытому образу действий. Здесь он делает то же, но при этом подробно обрисовывает хитрую мимику - глаз, ног, пальцев - коварного и лукавого человека (ст. 13), всегда замышляющего в сердце зло на ближнего и на общество (ст. 14, сн. II:12, 14, III:29): но конечная, неисцельная гибель злодея неизбежна (тс. 15. I:27; III:25; XXIV:22).

Затем, для возбуждения в ученике большего отвращения к порокам злобы, лукавства, коварства, Премудрый называет, ст. 17-19, семь (собственно 6) пороков, составляющих проявления общей порочности и испорченности сердца человеческого. У LXX (и в слав. ) мысль о шести пороках в ст. 15 отсутствует. И в других местах кн. Притчей обличаются: гордые глаза (XXX:13), руки, проливающие кровь (I:11) и под., но здесь обличения эти сгруппированы полнее и выражены в особенной свойственной языку притчей форме числового параллелизма.

20-35. Предполагая теперь возобновить нить рассуждений и наставлений о целомудрии и о вреде распутства, Премудрый здесь (ст. 20), как и в начале книги (I:8) делает нарочитое увещание к ученику - помнить заповеди и наставления родителей, которые по закону Моисееву (Втор VI:7) не только сами должны были хранить и исполнять заповеди Божии, но и детям возвещать о них. Такое общее вступление пред увещаниями к целомудрию совершенно аналогично подобным же введениям в V:1-2, a VII:1-5 к рассуждению о том же предмете. Ввиду особенной важности заветов о целомудрии, Премудрый настоятельно советует ученику своему - всегда неотложно иметь в мысли, как бы на сердце и шее (ст. 21, ср. III:3; VII:3) родительские заветы, которые и должны охранять юношу от соблазнов во всех положениях и отношениях житейских (ст. 22, сн. 23-24), ибо таково свойство, переданных родителями, заповедей Закона Божия, всегда служащего истинным светом и руководящим началом жизни человека (ст. 23, сн. Пс CXXIII:105), а потому, в частности, заповеди эти всегда сильны удержать неопытного юношу от преступного сближения со злой, т. е. прелюбодейной женой (ст. 24, сн. II:16; VII:5). Теперь, в ст. 25-35, с целью более решительного предохранения юноши от соблазнов прелюбодеяния Премудрый изображает внутреннюю - психологическую и внешнюю - фактической сторону прелюбодеяния, с указанием гибельных последствии последнего. Прежде всего, Премудрый предостерегает (ст. 25) от самого начала или корня греха прелюбодеяния: нужно остерегаться возникновения похоти или страстного влечения в сердце к блудной и вообще посторонней женщине под впечатлением красоты или кажущейся привлекательности ее наружности. В этом указании Премудрого на необходимость охранять первее всего сердце свое от похотения нельзя не видеть дальнейшего раскрытия заповеди десятословия "не пожелай жены" (Исх XX:17; Втор V:21) и подготовления евангельского возвышенного понимания этой исповеди (Мф V:28). Упомянув далее (ст. 26) о том, что блудница, существо презренное и ничтожное, однако, может погубить человека почтенного, который, впадая в распутство, теряет не только имущество (ср. Притч XXIX:3; Сир IX:6), но и честь и доброе имя, Премудрый далее (ст. 27-29) выражает ту мысль, что всякое соприкосновение с женой ближнего, совершаемое с нечистой целью, никоим образом не может оставаться невинным: подобно тому как невозможно сохранить в целости одежду, если взять в пазуху огонь, равным образом нельзя уберечь от обжога ноги, если пройти по горящим угольям (оба вопроса в ст. 27 и 28 предполагают безусловно отрицательный ответ, как и у Ам III:4-6), так немыслимо сохранить мужчине невинность, незапятнанное имя и безответственность по суду - при неосмотрительно и непозволительно близком общении с неверной женой другого.

В ст. 30-32 предлагается другой бытовой пример из которого выводится та же мысль о неизбежной ответственности человека, подпавшего греху жены любодейной: если вору не прощают его поступка, даже и при наличности смягчающих обстоятельств (голод), - напротив взыскивают всемеро (по закону Моисееву (Исх XXII:1-2)), собственно впятеро или вчетверо; "всемеро" здесь ст. 31, как и в Быт IV:15 - круглое число вместо неопределенного множества, ибо во второй половине стиха штраф определяется еще шире, т. е., даже все имение его дома, то тем более не заслуживает пощады участник прелюбодеяния, к которому ничто его не вынуждало. 33-35. Бесчестие, срам, побои от оскорбленного им мужа будут его уделом; позор останется незагладим тем более, что обесчещенный им муж неверной жены не захочет взять от него и денежного штрафа или выкупа. Но высшим и чувствительнейшим наказанием прелюбодея, по воззрениям Соломона, как и Сираха, является презрение со стороны общественного мнения, несмываемый позор пред обществом.

Оглавление
Глава 7


1-6. Вступительное увещание к хранению заповедей Божиих и вообще к стяжанию мудрости, как оплоту против обольщения женою прелюбодейною. 6-9. Образ неразумного юноши. 10-20. Блудница ласками и лукавыми обещаниями прельщает неразумного. 21-23. Последствия обольщения. 24-27. Заключительное увещание.

1-5. Общее введение к последующему увещанию против увлечений соблазнами распутной жены имеет и в содержании и в форме много общего с прежними подобными же вводными замечаниями Премудрого (I:8; II:1; VI:20; частнее ср. ст. 2 и IV:4; ст. 3 и III:3). В тексте LXX слав. в начале ст. 2 есть добавление: uie, tima ton Kurion, kai iscuseiV, plhn de autou mh fobou allon, сыне, чти Господа, и укрепишися! кроме же Его не бойся иного. Хотя эти слова и не встречаются в других переводах, и, на первый взгляд, как бы несколько прерывают течение речи, однако, ввиду аналогичных мест книги Притчей (I:7; III:7), возможно что эти слова были и в еврейском оригинале, бывшем у LXX.

Наставление в ст. 4 - назвать мудрость сестрою, а разум - родным (свойственником) характерно как вообще для семитического образа представления отношений между лицами и предметами (напр., Иов XVII:14; ХХХ:29); но и особенно для ветхозаветно-библейского учения о премудрости (сн. Прем VIII:2; Сир XV:2): мудрость должна стать возлюбленным другом искателя ее, предметом его любви и вожделения. Цель мудрости, - без сомнения, благоустроение всей жизни человека, но здесь (ст. 5) указывается лишь одна из целей и одно из проявлений мудрости: мудрость дает возможность ревнителю ее устоять против обольщений прелюбодейной жены.

6-9. Совершенно противоположен правилам мудрости образ действий юноши безумного: он вовсе не держится предписываемых мудростью правил - удалять путь свой от жены прелюбодейной и не приближаться к двери дома ее (V:8), или - изгонять из сердца всякое похотливое увлечение красивой внешностью блудницы (VI:5); напротив, он намеренно направляется к дому ее (VII:8), видимо исполненный похоти к ней и преступных намерений, удовлетворению которых (содействует случай предвиденной, быть может, встречи (ст. 9, по-видимому, указывает на то, что юноша усиленно искал приключений) с женой блудницею, обольстительные приемы которой сейчас изображаются, ст. 10-20.

10-20. Если в гл. V беспорядочной прелюбодейной любви противопоставлялись блага любви к единой законной жене: если в гл. VI, ст. 20-35 преподавались увещания о подавлении главным образом внутренних нечистых сердечных движений, как корня и начала греха нецеломудрия, то здесь, гл. 10-20, дается подробное, конкретное изображение отвне приходящих соблазнов к нарушению седьмой заповеди десятословия, особенно же подробно изображается сама виновница мужских падений - прелюбодейная жена. Чрезвычайно конкретный образ ее смущал и еврейских и христианских толкователей книги Притчей, из которых первые даже склонялись, ввиду этого, к исключению книги Притчей из канона, а некоторые древние христианские толкователи пытались объяснять образ блудницы Притч VII в аллегорическом смысле - безумия, нечестия, в противоположность изображаемой в гл. VIII-IX Премудрости Божией. Но хотя и нельзя отрицать возможности этого аллегорического понимания, однако, и непосредственное буквальное понимание рассматриваемого отдела вполне согласимо с боговдохновенностью книги Притчей, ибо цель картины, ст. 10-20 гл. VII - поучительная: Премудрый путем этого конкретного образа желает возбудить в ученике своем отвращение к соблазнам прелюбодеяния и внушить стойкость в целомудрии. Прелюбодейная жена является на улице в одежде блудницы, с покрывалом (LXX: eidoV ecousa pornikon, Vulg. : omatu meretricio, ст. 10), чтобы не приняли за замужнюю женщину (ср. Быт XXXVIII:14 сл. ; Толков. Библ. т. I, с. 216). Бесстыдство, коварство лукавство обнаруживаются во всех действиях и жестах жены (ст. 11-13); особенно же в словах ее. Желая придать приглашению своему невинный вид, она поводом к приглашению выставляет (ст. 14) религиозное торжество - принесение у нее мирной жертвы всегда соединявшейся с пиршеством (Лев VII:11 сл. ). Затем, завлекая юношу в свои сети, говорит (ст. 15-18) о роскошной обстановке предстоящего пиршества и плотских удовольствий, а последнее возможное колебание юноши побеждает упоминанием о долговременной отлучке своего мужа из дома (ст. 19-20).

21-23. Хитрые речи блудницы, хорошо рассчитанные на податливость чувственной природы человека, особенно юноши, увенчиваются успехом; после некоторых колебаний юноша безвольно отдается в руки губительницы и предается животным наслаждениям, губящим и тело и душу.

24-27. Тем убедительнее являются заключительные увещания избегать соблазна всякого вообще вида прелюбодеяния, конечные результаты которого всегда одни и те же; временная и вечная гибель.

Оглавление
Глава 8


1-21. Учительная деятельность Божественной Премудрости: Премудрость Божия своею проповедью призывает всех, привлекая к себе богатством даров своих. 22-31. Миротворческая деятельность Премудрости Божественной. 32-36. Увещание к следованию учениям и постановлениям Премудрости, в послушании которым заключается жизнь а в противлении - смерть.

1-3. Еще прежде, в начале книги гл. I, ст. 20-21 след., Премудрый вводил в речь свою проповедь Премудрости от собственного ее лица, а в III:19-20 упомянул об участии Премудрости в творении мира и промышлении. Теперь он делает то же значительно подробнее: почти целых две главы, VIII-IX, посвящены раскрытию учения самой Премудрости о себе самой, о достоинстве - Божеском или Божественной природе Премудрости, о миротворческой, миропромыслительной и мироспасающей деятельности, о высочайших свойствах и богатейших дарах ее, о значении для человечества и т. д. Священный писатель как бы намеренно в предыдущих главах (гл. IV-VII) сгруппировал и исчерпал все возможные виды и случаи соблазнов на пути благочестивой и мудрой жизни, чтобы здесь, в гл. VIII-IX, цельнее изобразить положительным образом истинную мудрость по учению самой же Ипостасной Премудрости. При этом, естественно, отсутствует всякое упоминание о том, что это учение дошло до Премудрого по преданию от предков (как в IV:3-4 и дал. ). Даваемая чтением ст. 1 LXX и слав. форма обращения к слушателю: su thn sofian khruxeiV, ina fronhsiV soi upakoush, сыне, премудрость проповеждь, да разум послушает тебе, менее удобоприемлема, чем по чтению евр. масор. Вульг. и русск. : проповедующею выступает сама Премудрость Божия. Подобно всем проповедникам вещаний Божиих - пророкам, апостолам Премудрость проповедует во всех местах общественных собраний, равно вообще всюду, где только можно встретить слушателей: на возвышенностях, на дорогах, распутиях и перекрестках, при входе в город - у городских ворот, на улицах и при входе в дома (ст. 2-3). Как бы ни были шумны подобные народные собрания, но и среди сутолоки и шума празднословящих и спорящих людей, раздаются, подобно некоторому гимну, поучительные и назидательные речи из уст ревнителей и вестников Божественной мудрости.

4-13. Премудрость обращает призыв Свой решительно ко всем людям - к праведным и нечестивым, знатным и простолюдинам [Мидраш объясняет различие обращений в ст. 4 - "люди" или "мужи" (ишим) и - "сыны человеческие" (бене-адам) так: "если будете достойны и сохраните закон, то будете называться, подобно Аврааму, Исааку и Иакову - "мужами", ишим, а если нет, то - "сынами человеческими", бене - адам, подобно Адаму, который не сохранил Закона и потому был изгнан из рая" (Midr. s. 21)]; всех призывает, по руководству Божественной Премудрости, развивать свои умы и сердца (ст. 5), обогащая ум всякими полезными сведениями духовной и житейской мудрости (ср. I:4; Еккл I:13) и сообщая сердцу устойчивость в истинном добре (ср. Мф X:16). Вещает Премудрость нечто безмерно важное в жизни человеческой (ст. 6; ср. Мф VII:29), именно: чистую истину, подлинную правду, совершенную справедливость, все же противное тому Ей абсолютно чуждо: все эти наставления Премудрости, при всей своей высоте и глубине, однако вполне доступны разумению человека (ст. 7-9). Поэтому стяжание этих учений должно быть предметом больших вожделений и исканий человека, чем приобретение богатств и сокровищ (ст. 10-11, сн. III:14-15; Иов XXVIII:15-16; Прем VII:9). Сила совета и способность руководить мысль людей к достижению правильного решения в делах неизменно присущи Божественной Мудрости, основу же и самую сущность мудрости, сообщаемой Ею, составляет страх Божий и отвращение от зла (ст. 12-13, сн. I:7, IX:10).

14-21. Изображаются высокоценные дары и преимущества истинной мудрости, источник которой - в Мудрости Божественной. Все дела человеческие могут иметь прочный успех только при содействии Премудрости Божественной, так как только Она одна обладает в совершенстве светом, разумом и силой, нужными для осуществления Ее мероприятий, - к благу человека, - без Ее содействия мудрость человеческая бессильна (ст. 14). В частности цари, правители, всякие власти и законодатели могут мудро управлять подчиненными народами и обществами, могут издавать мудрые и полезные законы только при содействии Той же Божественной Премудрости (ст. 15-16, сн. Дан II:21). Все обилие благ, присущих Премудрости, Она всегда готова даровать любящим Ее и разумеющим истинную ценность Ее даров (ст. 17-21). Таковы дивные дары Премудрости. Но божественная природа и достоинство Ее разительнейшим образом выразились еще в участии Премудрости в деле творения мира, о чем и говорит теперь, ст. 22-31, Премудрый.

22-31. В этом отделе отцы и учителя Церкви не без основания усматривали под предвечной и миротворящей Премудростью ипостасную Премудрость, Второе Лицо Пресвятой Троицы, Сына Божия, сближая понятие о Ней с понятием о Слове Божием, которое, по учению Апост. и Евангелиста Иоанна Богослова, изначала было у Бога, само было Бог, через Которое "все произошло, и без Которого не начало быть ничто, что произошло" (Ин I:1-3, ср. Евр I:2; Откр III:14). Без сомнения, на ветхозаветной почве не могло быть такой ясности и раздельности, точности и определенности в учении о Логосе или Слове Божием, какую получило это понятие в учении св. Евангелиста Иоанна: для ветхозаветного, даже и боговдохновенного, мудреца миротворящая Премудрость Божия есть, прежде всего, идея мира, предсуществовавшая у Бога до творения, - есть то начало, которое явилось посредствующей орудной причиной всего творения, эта идея и начало изображаются здесь олицетворенно. Говорить же нарочито о Божественном достоинстве второй Ипостаси Премудрый не мог. Совершенно ошибочно, в IV веке по Р. X., во время христологических соборов, ариане на основании слов Премудрости: "Господь созда (LXX, ektise) мя начало путий Своих" (ст. 22) защищали свое лжеучение, что Сын Божий есть тварь. Против этого православные богословы указывали на еврейское чтение этого текста, понимая евр. гл. кана в смысле: приобрел (ekihsaio, как у Филона и Оригена, или ektose me, как в кодд. 23, 252 у Гельмеса. Vulg: possedit me, русск. синод. : имел Меня началом...); или же относя понятие творчества собственно к вочеловечению сына Божия. Оба эти последние объяснения имеют свое значение и основание. Но следует, во всяком случае, помнить, что в Ветхом Завете не могло быть богословской точности в формулировке идеи Логоса, и потому понятие "создания" здесь могло быть приложено и к Премудрости Божественной. В книге Иисуса сына Сирахова, учение которой стоит под неоспоримым влиянием книги Притчей, Премудрость не раз называется созданной Богом: I:4: protera pantwn ektistai sofia; I:9: autoV ekhsen authn; XXIV:8: o ktisaV me. Однако уже до-мирное существование Премудрости, утверждаемое в Притч VIII:22-31, составляет верное предвестие новозаветного учения о Слове или Сыне Божием. Вся речь Премудрости распадается на два отдела: ст. 22-26 и ст. 27-31, из которых в первом показывается до-мирное существование Премудрости, а во втором утверждается деятельное участие Премудрости в творении мира и отдельных видов сотворенного. Премудрость помазана была (ст. 23, ср. Пс II:6), т. е., была представлена Богом быть владычицею творений (ср. о Сыне Божием Откр III:14: 'h arch thV ktisewV tou qeou) еще прежде появления последних - прежде сотворения самой земли в ее первобытном виде (ст. 23), прежде появления великой мировой бездны, всяких водовместилищ, гор, холмов и начала всякой органической жизни (24-25, ср. Пс LXXXIX:2, Иов XXXVIII:6 и др. ) существовала и именно была рождена Богом Премудрость (ст. 24-25). Рожденная прежде всякого творение (ср. о Сыне Божием: prwtotokoV pashV ktisewV, Кол I:15), Премудрость отнюдь не была пассивной свидетельницей самого творения мира, напротив, во всем процессе миротворения (ст. 27-30, и ср. Иов XXVI:9; XXXVIII:10 и дал. ) Она была неизменной участницей дела Божия, отпечатлевая свой небесный облик на делах творений Божиих. И как завершением и целью творения мира было создание человека (Быт I:26 сл. ), так особенным предметом участия и радости Премудрости было также именно создание человека - венца творений Божиих, на котором, как на образе и подобии Божием, совершеннейшим образом отпечатлелась печать и Премудрости (ст. 30б-31а). Это особенное участие Премудрости в деле создания человека вполне отвечает библейскому сказанию о бывшем в Пресвятой Троице совете пред сотворением человека (Быт I:26, ср. Толков Библ. т. I, с. 11). Истинный, изначальный источник радования Ипостасной Премудрости или Логоса заключался именно в общении Его с Богом Отцом (Ин XVII:24), а радость Ее в творениях и особенно в людях является отобразом той премирной радости. Отдел Притч VIII:22-30 в качестве паримии и читается в храмах на богослужении в дни: Обрезания Господня (1 янв. ), Благовещения Пресв. Богор., напоминая верующим о том, что воплотившийся Сын Божий от вечности существовал в общении с Богом Отцом.

32-36. К людям, как преимущественным носителям мудрости, запечатленной Творцом на всем творении, Премудрость обращается теперь с увещанием слушать и хранить наставления мудрости, так как в слушании и хранении их заключено все блаженство и вся жизнь человека (ст. 32, 34, 35, ср. Пс CXVIII:1-2; Лк XI:23), тогда как уклоняющиеся от общения с Премудростью, а тем более ненавидящие Ее, готовят себе временную и вечную смерть.

Оглавление
Глава 9


1-11. Божественная Премудрость как устроительница Царства Божия на земле. 12-18. Противоположная тому деятельность нечестия, олицетворяемого в образе блудницы.

1-3. Если в гл. VIII говорилось об участии Премудрости в деле миротворения и промышления Божия (ст. 27-31), и люди вообще призывались к послушанию Премудрости, то здесь в гл. IX говорится - под образом основанного Премудростью дома (ст. 1) - об устроении Ипостасной Премудростью Царства Божия или Церкви среди людей для их духовного питания, просвещения и освящения, и все люди нарочито приглашаются в этот дом Премудрости на приготовленную Ею трапезу. Премудрость божественная - эта великая художница или строительница (Притч VIII:30) с момента начала миротворения, - в исторические времена основала на земле великий дом Свой (там же ст. 34), который, конечно, вместе есть дом Божий (Пс LXXXIII:11). Дом Премудрости Божией есть, очевидно, Царство Божие или Церковь, основание которой Божественным Домостроительством было положено еще в раю; это Царство Божие, затем во многообразии священных библейских событий и лиц, теократических установлений и учреждений, под руководством Закона и пророков, раскрывалось в течение всего Ветхого Завета вплоть до явления Христа Спасителя, когда оно сменилось новозаветной Церковью или новозаветным Царством Божием (1 Тим III:15; Евр III:6; Откр III:12). Дом премудрости основан на семи столбах (ст. 1), т. е. согласно общему библейскому значению числа 7 в смысле полноты, законченности, совершенства (Быт IV:24; Пс XI:7; Мф XVIII:21-22). Царство Божие или Церковь Премудростью Божией снабжена многоразличными дарами и дарованиями - всем, что нужно для ее благоустройства, процветания и славы. Толкование числа семи столбов в точном значении дало большею частью неудачные опыты, таково древне-иудейское толкование - в смысле 7 небес, с которых сошла Тора и дарована людям (Midr. S. 25), еще менее в смысле 7 свободных искусств (Heidenheim) или 7 первых глав книги Притчей (Hitzig), наконец, 7 свойств вышней мудрости по исчислению Иакова (Иак III:17). Заслуживает лишь внимания христианско-церковное толкование семи столбов в смысле семи даров Св. Духа (Ис XI:2-3, сн. Откр I:4, 12; III:1; IV:5), затем - семь таинств и под.

Блага царства Божия, основанного Премудростью, изображаются здесь (ст. 2) под образом приготовленной Ею трапезы мяса мирной жертвы (евр. : тебах, LXX: qumata, Vulg. : victimas) и растворенного - водой или пряностями - вина (ср. Ис V:22; Притч XXIII:30), как и в Евангелии Господь изображал блага Царства Божия на земле и Царства Небесного под образом трапезы (Мф XXII:1; сл. Лк XIV:16; сл. XXII:30). Частнее, при свете Нового Завета, под этой трапезой Премудрости, можно разуметь Евхаристию или таинство тела и крови Христовой. К этой Божественной трапезе Премудрость призывает людей через посланных Ею рабов (ст. 3), как и в евангельских притчах о званных на царскую вечерю гости приглашаются через рабов царских (Мф XXII, сл. ; Лк XIV:16 сл. ). Под этими рабами-глашатаями надо разуметь всех когда-либо посланных Богом и Его Премудростью - проповедников истины Божией для созидания среди людей Божественной теократии, в Ветхом Завете - пророков, в Новом Завете - апостолов (Ис LII:7; Рим X:15-18).

4-6. Люди, к которым обращается призыв посланников Премудрости, именуются здесь (ст. 4, 6) неразумными или скудоумными - не в абсолютном смысле, а в относительном - в смысле ненаученности высшим истинам и, главнее, нравственной неустойчивости и бесхарактерности (ст. 6, ср. VII:7; XIX:25; XXI:11). Такие люди, каких особенно много среди юношей, еще доступны научению и педагогическому воздействию (ср. Пс XVIII:8; CXVIII:130). А во время насаждения христианства именно такие, простые умом и сердцем люди, оказались особенно восприимчивыми к проповеди Евангелия (Мф XI:25; Лк Х:21; 1 Кор I:27). Потому-то Премудрость и призывает их на свою духовную трапезу (ст. 5), в свет истинного разумения и благочестия.

7-9. Здесь делается вводное замечание, имеющее целью ограничить круг людей, к которым обращена проповедь посланников Премудрости: бесцельно и напрасно учить мудрости людей, презрительно издевающихся над истиной, ненавистно относящихся к ней и к ее проповедникам (ср. Мф VII:6). Вместо бесполезной и небезопасной траты слов на вразумление кощунника, проповедник лучше должен обращать свое внимание на мудрого, т. е., по крайней мере, стремящегося к мудрости, которому проповедь мудрости всегда принесет существенную пользу (ср. Мф XIII:12). Понятно, впрочем, само собой, что и указанное ограничение, ст. 7-8, имеет лишь относительное и условное значение: им внушается не безусловное запрещение учить нечестивых истине, а лишь осмотрительность в обращении с хулителями истины. Любовь, высшее начало истинной жизни, обязывает всех обладателей истины всюду распространять добро и истину, заботясь о спасении всех, по образцу Самого Бога, хотящего спасения всех, не исключая и грешных (Иез XVIII:32; XXXIII:11; 2 Пет III:9; 2 Тим II:4).

10-11. Речь Премудрости заканчивается указанием того главного основания, на котором зиждется серьезное искание мудрости (ст. 10), - и благодатных плодов или спасительных последствий истинной мудрости для стяжавшего ее (ст. 11).

Началом мудрости является страх Божий (10а, сн. I:7) и благоговейное познавание Бога: "познание Святаго - разум" (10б). (Этот перевод следует, по закону параллелизма, предпочесть греческому LXX: Boulh agiwn sunesiV, слав. : совет святых разум. Скорее можно бы принять перевод Вульг. : scientia sanctorum prudentia); LXX, слав. в конце ст. 10 имеют добавление: то gar gnwnai nomon dianoiaV estin agaqhV; слав. : разумети бо закон помысла есть благаго. Добавление это отсутствует во многих греческих кодексах (23, 68, 106, 109, 248, 252, 295 у Гольм., в Альд. Алекс., у Климента Александр. ), не имеется и в Вульгате: по-видимому - позднейшая глосса, хотя и отвечающая контексту речи. Ст. 11 представляет одно из нередких в Книге притчей обещаний долголетия за исполнение уроков мудрости (сн. III:2, 16, 21; IV:10, 15; X:27).

Рассмотренный отдел Притч IX:1-11 читается в храмах в качестве паримии на Богородичные праздники, поскольку здесь предизображается Ипостасная Премудрость не в предвечном бытии Своем, а в состоянии воплощения; мысль же о воплощении Сына Божия неотделима от мысли о Богоматери, послужившей орудием воплощения Сына Божия (см. у еп. Виссариона, с. 103-104).

12. В качестве побуждения к исполнению наставлений мудрости и к избежанию (изображаемых ниже) соблазнов безумия и распутства, Премудрый указывает здесь на то, что полезные следствия мудрости имеют силу собственно для самого держащегося мудрости, а не для Бога (мысль, аналогичная выраженной в Иов XXII:2-3), и не для ближних. LXX, слав., однако, добавляет: kai toiV plhsion, и искренним твоим. Кроме того LXX и еще имеют трехстрочное добавление к ст. 12, имеющееся также в сирск. и арабск. переводах, а также в славянск. и русск. синод. (в последнем эти добавления заключены в скобки). По-видимому, это позднейшие глоссы, хотя имеющие признаки происхождения из еврейского подлинника, перенесенные сюда из других мест кн. Притчей и других свящ. книг.

13-18. Для усиления впечатления от увещаний Премудрости здесь подробно изображаются соблазны неразумия, идущие от жены распутной. По внешности призыв последней напоминает призыв мудрости, но отличающие жену распутную дерзость, безрассудство и подобные отрицательные качества (ст. 13-17), а главным образом гибельный конец увлекающихся ее соблазнами (ст. 18, сн. VII:27), должны, по мысли Премудрого, раз и навсегда предохранить ученика его от всяких увлечений распутства и безумия, как бы ни были подчас велики соблазн и искушение следовать им. - В конце ст. 18 у LXX имеется добавление, имеющее характер позднейшей глоссы (ее нет в Комплютенск. изд. ).

Оглавление
Глава 10


С гл. X начинаются "Притчи Соломона" (X:1) о характере общем содержании, назначении и цели которых было сказано в начале книги Притчей (гл. I, ст. 2-6). Если в гл. I-IX развитие мысли о значении мудрости шло последовательными и связными периодами, то отселе с гл. X по XXIX включительно идет ряд приточных изречений разнородного содержания, так что почти каждый стих есть самостоятельное целое, отдельная притча, не имеющая видимой связи ни с предыдущим ни с последующим. По содержанию своему эти приточные изречения относятся ко всевозможным отношениям и условиям жизни. Пред взором читателя, в свойственном жизни человеческой разнообразии здесь проходят попарно: богатый и бедный, мудрый и глупый, прилежный и ленивый, благочестивый и нечестивый, отец и сын, муж и жена, господин и раб, царь и подданный и под. Относясь каждая к отдельным явлениям жизни, все притчи в совокупности, однако, выражают цельное воззрение на жизнь, законченное мировоззрение свящ. писателя. По форме своей притчи эти образуют двухстрочия, обе части которого находятся обыкновенно в отношении противоположности (в гл. X-XV) - исключительно или представляют собой так называемый антитетический параллелизм, в котором одно полустишие выражает обратную сторону истины выражаемой в другом (см. напр., еще в Пс II:6; Еккл II:14).

1. Такую именно форму имеет уже этот первый стих, имеющий, очевидно, отношение ко всему последующему собранию притчей. Частный оттенок мысли в противоположении отца и матери: печаль неудачного сына особенно глубоко воспринимает материнское сердце (ср. I:8; XV:20; XVII:25).

2-7. При всей разнородности содержания этих шести стихов, они несколько объединяются общею всем им мыслью о неодинаковом земном жребии праведного и нечестивого, разумного и неразумного, прилежного и ленивого. "Жизнь и смерть" (ст. 2) - типическое обозначение блага и бедствия жизни, проходящее чрез всю книгу Притчей. - "Сокровища неправедные" - нажитые неправдой, беззаконием, "не доставляют пользы" - бессильны спасти от смерти, а равно от всякого смертельного бедствия. Спасет от этого одна "правда" (евр. цедака), т. е. правота всех намерений и поступков человека, деятельное осуществление "мудрости", хокма (по традиционно-еврейскому толкованию, цедака, спасающая от смерти, есть милостыня). Мысль ст. 2 почти дословно повторяется в ст. 4 гл. XI. В ст. 3 противополагаются, во-первых, "душа" праведного, т. е. нормальное, уравновешенное психическое состояние (по LXX yuch dikaia) праведника - и "стяжание" или алчность (евр. гавва, ср. Мих III:7; по LXX zwh, жизнь, в смысле средств к жизни) нечестивого; а, во-вторых, противоположная судьба одного и другого: Господь не попускает праведнику голодать (ср. Пс XXXII:19; XXXVI:25), напротив, злым и похотливым желанием нечестивца не дает осуществляться, тем более, что они часто бывают направлены ко злу ближних. Затем, в ст. 4-5, высказывается мысль, что благосостояние или материальная скудость стоят в зависимости и от собственной энергии или, напротив, бездействия, как уклонения от всеобщего закона труда (Быт III:19). В Вульгате к ст. 4 добавлено: qui nititur mendaciis, hic pascit ventos idem autem ipse sequitur aves volantes. LXX имеют прибавку в ст. 5, читаемую в славянск. Библии так: "спасется от зноя сын разумный, ветротленен же бывает на жатве сын беззаконный", т. е. благоразумный, вследствие своевременной уборки хлеба, не терпит вреда от знойного ветра, тогда как неразумный и беспорядочный человек пропускает время жатвы, и перезрелый хлеб в колосьях опустошает зной и ветер; общее, здесь как и в целых ст. 4-5, выражена мысль о необходимости благоразумного пользования временем для успеха в делах житейских и духовных. Ст. 6-7 говорят о добром имени, незапятнанной репутации праведного и - бесславии и гибели имени нечестивого, как при жизни их (ст. 6), так и по смерти того и другого (ст. 7) (ср. Пс CXI:6; Сир XLIV:13; сн. Мф XXVI:13).

8-10. Противополагаются по характеру и последствиям действия мудрого и нечестивого в отношении к наставлениям мудрости (ст. 8), в поведении или жизненном пути, противоположном у одного и другого (ст. 9), и в самой манере речи - лукавой и криводушной у нечестивого, и прямой, хотя бы и резкой, у праведного (ст. 10). Последняя мысль рельефнее, чем в еврейском тексте, выражена в греч. переводе LXX второй половины ст. 10: o de 'elegcwn meta parrhsiaV eirhnopoiei; слав. : обличаяй же с дерзновением миротворит.

11-14. Продолжается изображение доброго и злого, мудрого и глупого - в отношении их обращения с ближними и влияния на них, преимущественно со стороны речи или способности и манеры пользоваться словом. Если вообще речь человеческая сравнивается с волнами и потоками вод (Притч XVIII:4; XX:5), то речь праведного - по ее прямоте и назидательности - называется здесь (ст. 11) источником жизни, тогда как из уст нечестивого выходит только насилие. Этому насилию и пагубному влиянию его на общество способствует именно наполняющая его ненависть. Напротив, "любовь покрывает все грехи" (ст. 12, ср. 1 Пет IV:8; Иак V:20; 1 Кор XIII:4), т. е. снисходит к ошибкам ближнего, не распространяет о нем худой молвы (ср. XVII:9), вообще всячески содействует миру. В ст. 13-14 новая противоположность мудрого и неразумного: первый восприимчив к простому наставлению мудрости, для второго требуется физическое воздействие (ст. 13); первый, уразумев истину, не спешит сообщать ее всем и каждому, напротив, соблюдает осторожность в речи, сообразуется с степенью восприимчивости слушателей; глупый, напротив, болтлив - к своей гибели (ст. 14).

15-21. В этих семи стихах говорится главным образом о земных благах, ценности их и способе приобретения и употребления. Возвышающее самочувствие и самонадеянность человека, значение богатства и принижающее на человека действие бедности (ст. 15) - факт опыта. Премудрый этим изречением предостерегает - богатого от самонадеянности, порождаемой богатством, а бедного от лености, приводящей к бедности и нищете. При этом как богатство, так и бедность рассматриваются главным образом с нравственной точки зрения: богатство, предполагается, должно быть приобретено жизненной мудростью и средствами нравственно-безукоризненными и в свою очередь должно быть употребляемо на дела мудрости, любви и благочестия; напротив, бедность, являющаяся следствием лености и других пороков, может, в свою очередь, приводить к новым порокам. Что Премудрый рассматривает богатство и бедность главным образом с моральной точки зрения, показывает следующий стих - 16-й, где прямо говорится, что прочны лишь приобретения праведника, а стяжания нечестивого ведут ко греху, - а равно и ст. 17-й, где уже со всею определенностью выступает нравоучительное направление и содержание речи: говорится о спасительности хранения учения мудрости и о гибельности пренебрежения обличением (ср. XII:1): не принимающий обличения не только сам гибнет, но, через пагубную силу примера, губит и других (Мф XV:14). В следующих ст. 18-21 говорится преимущественно о правильном, спасительном и неправильном, гибельном пользовании даром слова: осуждается злоречие по адресу ближнего (ст. 18), вообще празднословие, неизбежно приводящее ко греху (ст. 19, ср. XIII:3; XXI:23; Еккл X:14; Сир XX:7; XXII:31; XXVIII:25; Мф XII:35), похваляется, напротив, обдуманное слово праведного (20а) как назидательное для многих (21а), в противоположность пустому, бессодержательному слову нечестивого (20б, 21б. )

22-25. Соответственно неодинаковой настроенности безумного нечестивого и мудрого - праведного (ст. 23), неодинаковы и внешняя судьба того и другого: у праведника все спорится, все ему дается без труда, забот и тревоги, так как на жизни и делах его почивает благословение Божие (ст. 22, сн. Пс CXXVI:2 сл. ), всякое желание его исполняется (ст. 24б); напротив, удел нечестивого - вечный страх за свое благополучие (ст. 24а, сн. Ис LXVI:4; Иов III:25), а конец его - внезапная и полная гибель, при полной непоколебимости праведника (ст. 25; сн. I:27; Иов I:19).

26. В этом стихе высказана, особняком здесь стоящая, мысль о вреде лености (ср. VI:6 сл. ; XII:27; XIX:24).

27-30. Повторяются не раз высказанные мысли о различном до противоположности жребии праведных и нечестивых (ср. III:2; IX:11; сн. Иов VIII:13; Пс CIX:6).

31-32. Об устах праведного и нечестивого и плодах их.

Оглавление
Глава 11


1-11. О значении справедливости в отношении ближних и о пагубности несправедливости. 12-15. Против болтливости, пристрастия к клевете, неразумии в советах и легкомысленных поручительств. 16-23. Различное поведение и противоположные плоды праведного и нечестивого. 24-26. Против скупости и несострадательности. 27-31. Прочны лишь плоды благочестия.

1-11. Предостережение от применения неправильных весов и увещание к добросовестности в этом отношении (ст. 1, сн. XX:10), составляет повторение постановления закона (Втор XXV:13-16); нередкое повторение этого правила требовалось частыми случаями его нарушения особенно в торговле (Сир XXVI:27). Премудрый подкрепляет наставление свое мыслью о Всеведущем и Всеправедном Боге. О пагубности гордости (ст. 2) Премудрый говорит неоднократно (см. XVI:18; XVIII:12), равно как и о благе противоположной добродетели - смирения (сн. III:34), которое, по контексту данного места (ст. 2), есть вместе и мудрость и прославление. LXX делают здесь прибавку, - по-славянски: умираяй праведник остави раскаяние, удобна же бывает и посмеятелна нечестивых погибель, - выражающую ту мысль, что противоположное нравственное настроение праведного и нечестивого при жизни сопровождается или имеет следствием различный до противоположности характер самой смерти и посмертной памяти того и другого. Ст. 3 продолжает мысль ст. 2 о превосходстве прямодушия праведности пред коварством злобы - даже для одного внешнего благополучия человека. Ст. 4 усиливает мысль ст. 2 гл. Х-ой: не только богатство, собранное неправыми путями и средствами (X:2), но и вообще всякое богатство не принесет пользы нечестивому, спасение заключается лишь в правде, праведности, - спасение именно "в день гнева", т. е. Божественного гнева и суда Божия (ср. Иез VII:19; Соф I:18; Сир V:10). Ст. 5-6 совершенно параллельны как между собой, так и со ст. 3 (ср. также X:3; Прем V:15), выражая противоположность жизненного жребия праведного и нечестивого, соответствующую противоположной нравственной настроенности того и другого. Из особенностей духовного настроения праведного и нечестивого объясняется, по ст. 7-8, противоположная судьба того и другого, как при жизни, так и по смерти: праведник, выше всего ценящий благо общения с Богом, переходя в загробную жизнь, в этом самом убеждении своем имеет крепкую и благую надежду на милосердие Господа (ср. X:28); напротив, нечестивый, при жизни всею душой преданный земным благам и пренебрегавший благом общения с Богом, умирая, лишается благ земных, к которым страстно был привязан душой (Пс XLVIII:18), уразумевает, наконец, истинную цену благ духовных, и в этом позднем сознании - заключается для него источник новых мучений. Прижизненное спасение праведника от скорби, которая вместо него постигает нечестивого (ст. 8), - примеры часто бывали в библейской истории (по книге Есфирь, гибель, ожидавшая иудеев в Мардохее, в действительности постигла язычников и Амана гл. VII-IX; по кн. пророка Даниила, нечестивые клеветники этого пророка погибли вместо него, Дан VI:25), - составляло скорее благочестивое теократическое верование избранного народа Божия (ср. Ис XLIII:3), чем факт опыта, который (опыт) всегда даст гораздо более примеров противоположного свойства. На почве этого выражения могло создаваться убеждение, что общественное мнение всегда сорадуется счастью праведника и радуется гибели нечестивого (ст. 10-11, ср. Есф VIII:15; III:15), хотя действительность, конечно, предоставляет немало явлений и обратных тому. Во всяком случае, присутствие в городе людей праведных есть залог благополучия и общества (ср. Быт XVIII:24 сл. ).

12-15. Следует ряд изречений разнородного содержания, частью в отношении к личной нравственной жизни человека, (ст. 12-13), частью в связи с общественными (ст. 15) и государственными (ст. 14) отношениями. Именно, осуждается как горделивое, презрительное отношение к ближнему, обыкновенно служащее признаком глупости гордого (ст. 12а ср. XIV:21), так и легкомысленное отношение к чести и доброму имени ближнего, выражающееся в распространении слухов и речей, служащих к его опорочению (ст. 13а, ср. Лев XIX:16; Иер IX:3); похваляется, напротив, скромность, молчаливость (12б) и верность в хранении вверенной тайны (13б, ср. Сир XIX:10; XXVII:16-21). В отношении народного управления одобряется присутствие при царе многих советников (ст. 14, сн. XV:22; XXIV:6), разумеется, если они люди - глубокого ума и доброй совести. В ст. 15 повторяется, данное уже в Притч VI:1 предостережение против необдуманного поручительства, и одобряется житейская осторожность в этом отношении.

16-23. Взаимное соотношение двух половин ст. 16-го по тексту евр. -масор. и Вульг представляется неясным и может быть понято лучше по тексту LXX (слав., русск. синод. ), имеющему между этими двумя предложениями два других, из которых первое заключает в себе противоположение первой мысли стиха, а другое - второй его половине. Весь стих 16 по т. LXX читается так:Gunh eucaristoV egeirei andri doxan, qronoV de atimiaV gunh misousa dikaia ploutou oknhroi endeeiV ginontai, oi de andreioi ereidontai ploutw. Слав. и русск. синод, дословно передают чтение LXX, причем слова, не имеющиеся в евр. т., в русск. заключены в скобки. Вместо этого антитетического параллелизма Вульгата ближе к т. евр. - дает параллелизм синтетический или сравнительный: mulier gratiosa inveniet gloriam et robusti habebunt divitias. Чтение LXX-ти ст. 16 заслуживает предпочтения пред т. масор. и Вульг. Мысль стиха: блага, даже внешние, приобретаются усилиями человека. В следующих стихах (17 и дал. ) развивается мысль, что блага жизни достигаются именно нравственными усилиями, богоугодной религиозно-нравственной настроенностью человека. Именно источником благосостояния человека называется прежде всего благотворительность (ст. 17, сн. ст. 25), затем правда (ст. 18-19), благоговейная непорочность пред Богом (ст. 20-21). Вместе с тем противоположные пороки: немилосердие, коварство, жестокость, нечестие, являются источником гибели для повинных в тех пороках людей. Это, вообще, столь часто повторяющаяся, в книге Притчей, мысль о соответствии земного жребия человека его религиозно-нравственному достоинству (ср. Гал VI:8; 1 Тим IV:8). В ст. 22, соответственно тому, в образном сравнении высказывается мысль о непристойности благолепия или, общее, блага для нравственного безобразия, которое от присоединения к нему изящной обстановки еще нагляднее являет свое ничтожество (ст. 22-й - пример так называемой эмблематической притчи). Ст. 23 представляет как бы заключительное обобщение предыдущих мыслей - о противоположности жизненных стремлений и чаяний праведных и нечестивых.

24-26. Высоко ценя щедрость и благотворительность, Премудрый устраняет здесь возможное у благотворителей опасение разорения, обеднения, - указывая на особое промышление Божие о благотворительных, у которых по мере большего развития щедрости увеличивается благосостояние (ст. 24-25, сн. Пс CXI:9; 2 Кор IX:9); напротив излишняя бережливость (ст. 24б), а особенно неумеренная скупость, соединенная с жестоким равнодушием к нужде ближнего (26а), не созидают благополучия человека. В ст. 26а имеется в виду случай народного голода, когда случается, что корыстолюбивый торговец намеренно задерживает, не пускает в продажу своих запасов хлеба, чтобы после иметь большой барыш: участь таких алчных и немилосердных людей - проклятие со стороны народа (ср. Сир V:4). В тексте LXX и слав. эта мысль усиливается посредством стоящего здесь в начале ст. 26 добавления: o sunecwn siton upoleipoito auton toiV eqnesi [Дальнейших слов: dimioulkwn sΐton dhmokatartoV - в принятом греч. тексте нет, но они имеются в кодд. II:23, 161 у Гольмеса, у св. Вас. Вел. и И. Злат.], слав. : удержаваяй пшеницу оставит ю языком, - т. е. при возможном вторжении в страну неприятелей алчные хлеботорговцы, отказывавшие своим соотечественникам в насущном хлебе, сделаются со всем имуществом своим жертвой грабежа иноплеменных поработителей

27-28. Мысль ст. 27 с небольшим изменением была высказана выше - в ст. 24 гл. Х-ой, а - ст. 28-го - в ст. 2 той же главы. Уподобление благосостояния праведника цветущему дереву (ст. 28) не раз встречается в Библии (Пс I:3; Пс XCI:13; Ис LXVI:14).

29. "Получит в удел ветер", т. е. лишится (сн. Ис XXVI:18; Ос VIII:7), расточительный и безумный и, вследствие бедности и разорения (Лев XXV:39), принужден будет стать рабом более толкового, что, по мысли Премудрого, в порядке вещей (XVII:2).

30-31. Плоды праведности - жизнь с ее благами (ст. 30, сн. III:18) убеждают всякого в действительности нравственного миропорядка. Тем бесспорнее страшное возмездие нечестивому (ст. 31). Ст. 31 по чтению LXX буквально и повторяется в 1 Пет IV:18 в отношение к христианскому обществу.

Оглавление
Глава 12


1-3. О внутренней и внешней противоположности добра и зла вообще. 4-11. О счастье и несчастье домашней жизни и о причинах того и другого. 12-22. О положительных и отрицательных явлениях в жизни общественной, преимущественно в связи с должным или недолжным употреблением языка 23-26. О мудрости, правде и прилежании с их противоположностями.

1-3. Мысль о том, что путь к мудрости заключается в наставлении и тщательном внимании к нему (ст. 1), представляет повторение высказанного в Х:17; а мысль о прочности единой лишь праведности (ст. 3) выражена была ранее в X:25.

4-11. На первом месте в ряду благ домашней жизни человека поставляется доблестная жена, именуемая венцом мужа своего (4а) - так как ее труд, прилежание, толковость и под. приносят мужу богатство, честь и славу (ср. XXXI:10 след. ); напротив, неизмеримо велик вред для мужа от злой жены: как червь подтачивает дерево, и оно сохнет и гибнет, так и злая жена подтачивает здоровье и благосостояние мужа и всей семьи (ср. Сир XXV:11 и след. ). Затем, после общего противоположения благотворности мыслей, намерений, слов и дел праведников и зловредности всего этого у нечестивых (ст. 5-6) и указания противоположности внешней конечной судьбы нечестивого и праведного (ст. 7, ср. X:25), а также не одинакового отношения общественного мнения к словам и речам того и другого (ст. 8), похваляется трудолюбие незнатного бедняка и осуждается презрение к труду и бездеятельность человека тщеславного своим происхождением (ст. 9), частнее, похваляется труд земледельца и осуждается всякая праздность, приводящая к разным порокам, напр., к пьянству (ст. 11 по LXX-ти). К характеристике праведника принадлежит (ст. 10) и то, что он оказывает милосердие и к животным, повинуясь внушениям естественного чувства сострадания и следуя прямым предписаниям закона (Исх XX:10; XXII:4-5; Лев XXII:28; Втор XXV:4), предписывавшего еврею гуманное обращение и с животными.

12-22. Желания, слова и дела нечестивого и праведного существенно различны, различен и плод, последствие их для того и другого, неудача и прямая гибель для нечестивого, и спасение для праведного (ст. 12-14, сн. XVIII:7; Пс LXI:13).

Затем противополагаются самомнение и нетерпеливость безумного и скромность (в принятии советов от ближних) и терпеливость и осторожность (при получении обид) мудрого (ст. 15-16), а также правдивость и истинность свидетельства мудрого и ложь, коварство и злоба свидетельства безумного и нечестивого (ст. 17-22). Будучи само по себе злом, которое всегда болезненно отзывается в сердце ближнего, как бы нанося ему рану (ст. 18), свидетельство или лжесвидетельство нечестивого и самому ему приносит гибель (ст. 19-20), главное - лишение милости Божией, которая неразлучна с правыми сердцем, словами и делами (ст. 22).

23-28. Похваляются сдержанность в слове, присущая мудрому (ст. 23а), умение его - утешить словом печального (25а) и вообще преподаваемое им руководство ближнему (ст. 26), прилежание и трудолюбие (24а, 27б); напротив осуждаются противоположные пороки нечестивого. Общее заключение главы: путь правды ведет к истинной жизни и бессмертию (ст. 28).

Оглавление
Глава 13


1-3. Вводные замечания о пользе для юноши слушания уроков мудрости. 4-12. Правильный взгляд на значение и употребление богатства. 13-17. О благе слова Божия. 18-25. Увещание к послушанию слову Божию.

1-3. Мысль о долге внимания юноши к урокам мудрости - излюбленная мысль Премудрого (ср. XV:12). Столь же обычны в книге Притчей мысли о ценности дара слова и об ответственности за злоупотребление этим даром (ст. 2-3, сн. XII:14; XVIII:21).

4-12. Блага жизни бывают двоякие: духовные, религиозно-нравственные и материальные, часто связанные одни с другими; соответственно с этим в данном отделе совместно и попеременно говорится то о наблюдениях над внешнею жизнью людей (ст. 7-8) и о житейских требованиях материального благополучия, как то: об отвращении от лености и о прилежании (ст. 4), о бережливости (ст. 11) о силе и опасностях богатства (ст. 8), - то излагаются собственно истины нравоучения, как: о благотворности и славе праведности (5-6, 9, 12). В ст. 9 по тексту LXX имеется (не во всех кодексах) добавление: yucai doliai planwntai en amartiaiV, dikaioi de oiktirousi kai eleousi, слав: души льстивыя заблуждают во гресех, праведнии же щедрят и милуют (в русск. синод. перев. эти слова заключены в скобки). Слова эти, не имея непосредственной связи с предыдущими словами ст. 9, однако согласуются с общим моральным оттенком данного отдела.

13-17. Здесь несколько подробнее раскрываются мысли о пользе или спасительности истинной мудрости, внимающей урокам слова Божия, и о вреде пренебрежения им (ср. I:24; X:11 и др. ).

19-26. Предлагается ряд разнообразных по содержанию суждений, объединяющихся лишь общим отношением к мудрости и ее значению в житейском обиходе. Так говорится о противоположных последствиях - внимания и невнимания к учению мудрости (ст. 19-20, евр. 18-19), о влиянии на человека со стороны того общества, в котором он обращается, (ст. 21, евр. 20), о личном и в потомстве счастье - праведника и несчастии - грешника (ст. 22-23, евр. 21-22), о жизненном довольстве первого и недостатках второго (ст. 24-26, евр. 23-25); здесь же (ст. 25, евр. 24), как и ниже (XXIII:13), делается замечание о необходимости применения в деле воспитания мер физического воздействия.

Оглавление
Глава 14


1-7. О мудрости и глупости вообще. 8-19. Более частное изображение мудрых и глупых, главным образом со стороны различия их жизненного жребия. 20-27. О богатстве и бедности в их причинной связи с мудростью. 28-35. Параллельное изображение мудрых и глупых, богатых и бедных, наконец, господ и слуг.

1-7. Конкретным проявлением мудрости является мудрая, созидающая дом жена, а таким же примером глупости - безумная жена, расстраивающая свой дом и все его благосостояние собственными руками (ст. 1, сн. XII:4). Далее противополагаются - страх Божий, ведущий человека прямыми путями, и дерзкое пренебрежение памятью о Боге, соединяющееся с хождением кривыми путями (ст. 2), - высокомерие речи безумных и скромность речи мудрых (ст. 3. Ср. XII:6), - свидетели истинный и ложный (ст. 5, сн. Исх XXIII:1; Притч XII:17), недоступность мудрости людям, лишенным страха Божия, и полная доступность ее для исполненных страха Божия и чистых сердцем (ст. 6), почему и дается совет устраняться от глупого, у которого нечему научиться (ст. 7). Вне видимой связи с общею мыслью рассматриваемого отдела стоит хозяйственная заметка ст. 4, имеющая, по-видимому, цель научить человека - не переоценивая значения богатства (ср. X:15; XIII:8), сообразовать попытки умножения имущества с распространением орудий производства и вообще жизненных средств.

8-19. Здесь безраздельно и без строгого различия излагаются внутренние и внешние свойства и отношения мудрых - благочестивых и глупых - нечестивых. Противопоставляются - ведение мудрым пути своего и блуждание безумного на жизненном пути (ст. 8), кощунственное отношение последнего к идее греха и искупительной жертвы и благоволения во всех действиях этого рода у праведника (ст. 9), качество пути праведных и нечестивых и конечная судьба тех и других (ст. 11-12; 14-19). Попутно вставляются замечания: 1) о недоступности внутреннего мира человека, его радостей и горя, стороннему свидетелю или наблюдателю (ст. 10) и 2) безотрадное, почти пессимистическое наблюдение, что всякая радость, счастье таит в себе зародыш печали, несчастия (ст. 13).

20-27. Из двух стихов - 20 и 21, в первом указывается частое, хотя и не нормальное с нравственной точки зрения, явление - дружба лишь по видам корысти, - а во втором проводится моральное воззрение на этот пункт. Далее следуют сентенции: о гибельности злоумышления против ближнего и о благотворности доброжелательства (ст. 22), о пользе труда и о вреде празднослова (ст. 23), о богатстве, как уделе мудрых, и скудости, постигающей безумного (ст. 24), о спасительности истинного свидетельства и пагубности лжесвидетельства (ст. 25); наконец, в связи с последним, а вместе с содержанием целого отдела, говорится о страхе Божьем, как источнике всякого блага жизни и самой жизни (ст. 26-27).

28-35. Содержание отдела отчасти затрагивает область государственной жизни, указывается благо царя в многочисленности подданных его и несчастие - в малочисленности их (ст. 26); определяется основной закон возвышения и унижения народов - правда (ст. 34); царь представляется идеальной силой, как бы совестью народа, по справедливости награждающей благие деяния и карающей нечестие (ст. 35). С другой стороны и главным образом оттеняется значение и благо личной добродетели, и зло ее противоположности - нечестия, - так противопоставляются: долготерпение и раздражение (ст. 29), кротость и зависть (ст. 30), конечная гибель нечестивого и надежда на спасение у человека благочестивого (ст. 32). Высокое значение признается в особенности за делами милости, причем высказывается мысль, со всей ясностью повторяемая в Евангелии (Мф XXV:36), что милосердие или немилосердие человека к ближнему Бог благоволит принимать и вменять Себе Самому (ст. 31, сн. XVII:5).

Оглавление
Глава 15


1-7. Против грехов слова. 8-15. Бог отвращается и ненавидит всякое злое сердце. 16-33. С точки зрения истинной мудрости говорится о различных добродетелях и пороках, преимущественно в религиозной жизни.

1-7. Предлагается наставление о кротости и осторожности в славе (ст. 1, 4), а вместе дается предостережение против гнева и безумной злобы (ст. 1-2), причем то и другие обосновывается указанием на всеведение Божие, от которого не может укрыться ни добро, ни зло (ст. 3), а затем развивается общая мысль о благотворности мудрости и вреде безумия (ст. 5-7).

8-15. В ст. 8-9 высказывается весьма часто повторяемая священными писателями мысль о том, что необходимым условием богоугодности жертвы, молитвы и всего внешнего богопочтения является чистое нравственное настроение и искреннее расположение человека, что, напротив, при отсутствии этих условий, жертвы и молитвы отвратительны пред Богом (Притч XXI:27; Ис I:11; LXVI:3; Иер VI:20; Oc V:6; VIII:13; Ам V:21-22 и др. ). Бог любит только ищущего правды, нечестивцев же и презрителей мудрости отвращает, и их постигает гибель (ст. 9-10). Для предупреждения злых дел и даже нечистых помышлений, человеку надо всегда помнить о всеведении Божием, пред которым открыты недоступные человеческому глазу области: преисподняя, ад, евр. шеол и гибель, евр. Аваддон (ст. 11), т. е. область гибели и смерти (сн. Притч XXVII:20; Иов XXVI:6; XXVIII:22); в Апокалипсисе именем Аваддона, по-гречески Аполлиона (т. е. губителя) назван Ангел - царь бездны (Откр XI:9). Тем более открыты всеведению Божию все тайны человеческого сердца (ср. Пс CXXXVIII). Далее указано несколько нравственно-психологических черт характеристики мудрого и нечестивого (ст. 13-15).

16-33. Указывается на превосходство нравственных благ, мира и любви перед материальным довольствием, соединенным с отсутствием страха Божия и с ненавистью к ближним (ст. 16-17, сн. Пс XXXVI:16); в связи с последним осуждается сварливость и восхваляется миролюбие (ст. 18, сн. XXVI:21), а также показывается вред праздности и польза трудолюбия и мужества (ст. 19). Далее приводится не раз повторяемая мысль о том что дети, мудрые или неразумные - источник гордости или огорчения для своих родителей (ст. 20, сн. X:1; XVII:25), указывается различие, с точки зрения целесообразности, путей мудрого и нечестивого (ст. 21), и оттеняется благотворность совета многих мудрых людей (ст. 22, сн. XI:14) и сила обдуманного слова (ст. 23). Затем поведение истинного мудреца освещается высшим светом веры в загробную жизнь (ст. 24. сн. XI:7; XIV:32), а в самой жизни его различаются: черты внутренней его настроенности (мысли и слова, ст. 26, неподкупность, ст. 27, молитва, ст. 29, внимательность к урокам мудрости, ст. 32-32, особенно же страх Божий, ст. 33) и внешнего жизненного жребия, противоположного судьбе нечестивых (ст. 25, 27, 30).

Оглавление
Глава 16


1-3. О Боге, как Владыке всех жизненных путей человека. 4-9. О премудром и праведном воздаянии Божием за дела человеческие, добрые и злые. 10-15. О царях как посредниках или орудиях мироуправления Божия. 16-26. Правда Божия - в отношении к мудрым и к глупым. 27-33. Неодинаковая судьба праведных и неправедных.

1-3. Ввиду несомненного факта поразительной зависимости судеб человеческих от Бога (ст. 1, сн. Иер X:23), а также присутствия только у Бога истинной оценки действительного достоинства намерений и действий человека (ст. 2), Премудрый наставляет слушателей всецелой преданности Промыслу Божьему, обещая отсюда всякий успех предприятий (ст. 3, сн. Пс XXI:9; XXXVI:5).

4-9. Из общего положения о том, что все сотворенное Богом имеет свои цели и назначение (ст. 4), выводимые, с указанием на гибельность высокомерия (ст. 5), образ положительного благоугождения человека Богу: милосердие и правда в отношении ближних (ст. 6а), соединенные с страхом Божьим (6б), последствием чего явится мир, даже примирение враждующих (ст. 7). Затем вновь повторяется мысль о том, что жизнь и намерения человека всецело зависят от Бога (ст. 9).

10-15. Идет ряд притчей политико-общественного содержания: преимущественно относительно царской власти. Царь здесь, как и в других местах книги Притчей (XX:28; XXI:1; XXV:5) представляется идеальной нравственной силой, воплощением и охранителем нравственного миропорядка, орудием Божественного мироуправления. Царю прямо усвояется вышеестественная, как бы пророческая способность и сила, евр. : gesem, греч. : manteion, Vulg. : divinatio, слав. : пророчество (ст. 10): как ставленник и представитель Бога на земле, царь теократический, в делах управления и суда изрекает бесспорные и выше сомнений стоящие решения (ср. 3 Цар III:27 [Мидраш (5, 50) здесь справедливо видит указание на мудрость мудрейшего из царей - Соломона.]).

В связи с этим замечается, что и все общественные отношения (напр., купля и продажа, должны быть проникнуты духом честности и справедливости (ст. 11, сн. XI:1). В ст. 12-13 - в первом с отрицательной стороны, а во втором с положительной - высказывается мысль о том, что царь есть непогрешимое мерило нравственной правоты, почему для него отвратительно всякое беззаконие, и он благоволит лишь к делающим правду и говорящим истину. Соответственно с тем, в ст. 14-15 характеризуется противоположное, то грозно карающее, то благоволительно-милующее отношение царя к явлениям зла и добра. Выражение "царский гнев - вестник смерти" (ст. 14) ближе всего объясняется из обычаев деспотических властителей Востока (ср. Есф VII:7).

16-26. Высокая оценка мудрости (ст. 16) встречается у Премудрого не раз (ср. III:14; VIII:10-19). В ряду отдельных проявлений мудрости на первом месте здесь (ст. 17) поставляется праведность, благочестие, уклонение от зла; особенно отличается (ст. 16) гибельность гордости, неизбежно влекущей за собой падение (сн. Есф III:1), и восхваляется смирение и кротость, обеспечивающие человеку мирное состояние духа и довольство. Это нравственное счастье обеспечивается частью разумным, обдуманным трудом жизни, главным же образом твердой надеждой человека на Бога: два эти фактора, человеческий и Божеский, взаимно предполагают друг друга (ст. 20). Далее указывается, что в деле научения мудрости имеет значение и сама внешняя форма, в которой преподается учение (ст. 21), отмечается высокая жизненная полезность мудрости (ст. 22), приятность и спасительность вместе - подобно меду, имеющему приятность и приносящему исцеление (ст. 24). После этого делается предостережение от самообольщения (ст. 25) и указывается побуждение к физическому труду - в чувстве самосохранения (ст. 26).

27-33. В ст. 27-30 дается характеристика трех типов злобы: человека, злоумышляющего против ближнего (ст. 27), клеветника, возмутителя и раздорника (ст. 28), и притеснителя, насильника (ст. 29), причем отмечается свойственная им мимика (ст. 30, сн. VI:12-13). В противоположность ожидающей всех таких гибели, удел праведных и благочестивых - честная старость и долголетие (ст. 31); высшее благонравственное самообладание, научиться владеть собой труднее, чем отличаться храбростью в битве и брать крепости (ст. 32). В Мишне (тр. Авот, гл. IV, § 1) на вопрос: кто силен? дается ответ: тот кто осиливает свой йецер (т. е. побуждение ко злу), ибо сказано: "долготерпеливый лучше храброго, а владеющий собою лучше завоевателя" (Притч XVI:32).

Заключительный стих (ст. 33), особенно вторая его половина, выражает главную мысль всей (XVI) главы.

Оглавление
Глава 17


1-19. Увещание к умеренности в пользовании благами жизни и к благоразумному пользованию даром слова. 10-20. Увещание к миролюбию предостережение от высокомерия и склонности к спорам. 21-28. Притчи разного содержания, предостережение против болтливости.

1-9. Благо мира несравнимо ни с какими материальными благами: при мире в доме кусок сухого хлеба без вина и мяса, даже без уксуса (Руфь II:14) и воды (1 Цар XXV:11) приятнее обильных роскошных яств в домах полных несогласий и раздора (ст. 1). И благо мудрости, теоретической и практической, не привязано к внешнему положению человека, даже раб - при всем приниженном своем положении его и в древнееврейской семье - своею рассудительностью мог достигнуть исключительно высокого положения - даже преобладания, с ведома отца семьи, над родными его детьми (ст. 2). Подобно тому, как достоинство драгоценных металлов открывается в огне, так и избранные души ввергаются Господом в огонь испытаний, дающих им возможность очиститься от грехов и проявить бескорыстие и любовь свою к Богу (ст. 3). Напротив, человеку с нравственно испорченным сердцем свойственно лишь внимать всякой клевете и лжи, пагубной для ближнего, тогда как нравственно безупречный человек отвращается от всего подобного (ст. 4). В первой половине ст. 5 повторяется мысль XIV:31, во второй - мысль XI:21 и XVI:5. В ст. 6 выражена, присущая ветхозаветным библейским евреям высокая оценка значения семьи, потомства ветвистого родословного дерева (ср. Пс CXXVIII). В ст. 7-8 противоположение ничтожества глупости - нечестия и высокой ценности мудрости - благочестия: последняя здесь представляется в виде высокой награды или бесценного дара, подаваемого человеку. По ст. 9, признаком истинной мудрости и любви служит желание сокрыть узнанный грех ближнего (сн. Притч X:12), тогда как противоположный образ действий еще более расстраивает взаимные отношения людей (сн. XVI:28-29).

10-20. Отмечается присутствие высокого чувства собственного достоинства в разумном, и отсутствие этого чувства у глупого, чувствительность его лишь к физическому воздействию (ст. 10).

Указывается, что всякое возмущение против законно действующей силы вызывает возмездие Божие возмутителю, напр., в виде посольства карающих нечестивого ангелов (ст. 11, сн. Пс XXXIV:5-6; LXXVII:49). Образ ст. 12 для глупого, нечестивого и злого человека - медведица, потерявшая детей, след., отчаянно разъяренная, напоминает обратное изображение злой жены в книге Сираха (Сир XXV:16-22). В ст. 13 воспрещается воздавать злом за добро под угрозой проклятия на дом виновного в том (ср. III:33). Ст. 14 представляет развитие ссоры подобным прорыву плотины водой. В ст. 15 - по поводу всегда возможных злоупотреблений на суде высказывается категорическое осуждение оправдания виновного и осуждения правого (ср. Притч XXIV:24; Ис V:23). Ст. 16 утверждает бесполезность богатства в руках человека, лишенного разума. В ст. 17 высказывается добытая опытом жизни всего человечества истина, у классиков выраженная в изречении: amicus certus in re incerta cernitor; то же гласит и соответствующая арабская поговорка. Ст. 18 повторяет отрицательное суждение Премудрого о поручительстве, ср. VI:1-5; XI:15. В ст. 19 сварливость и высокомерие представляются источником греха и осуждения (ср. Сир XXVIII:9). Для ст. 20 ср. Притч VI:14.

21-26. Группа притчей разнообразного содержания начинается часто повторяемой у Премудрого мыслью о том, что дети - или источник радости или причина великих огорчений для родителей (ст. 21, сн. X:1; XV:26; XXIII:24). Ст. 22 говорит о несомненном влиянии веселого или подавленного настроения духа человека на его тело (ср. XV:13). Ст. 23 - о подкупе в суде (ср. XXI:14). В ст. 24 противополагаются друг другу сосредоточенное изучение предмета разумным (ср. IV:25) и рассеянное блуждание глупца по разнообразным отдаленным предметам. Ст. 25 сн. ст. 21 и X:1. Ст. 26 осуждает противодействие злых людей праведным и вельможам или властям, как представителям законности.

27-28. Похвала умеренному употреблению дара слова. Ст. 27 напоминает X:19 (сн. Иак I:19). Мысль ст. 27 о том, что молчание - верное средство прослыть мудрым, даже и для глупца, - встречается напр., в Иов XIII:5.

Оглавление
Глава 18


1-10. Против немиролюбия, страсти к спорам и других проявлений негуманного и безрассудного настроения. 11-17. Семь притчей, поучающих преимущественно надежде на Бога и смирению, как путям, ведущим к истинной мудрости. 18-22. Против страсти к тяжбам и злоупотреблений даром слова. 23-25. О разных видах любви.

1-10. Осуждается эгоистическая замкнутость своенравного человека, лишающая его возможности услышать и осуществить какой-либо полезный совет (ст. 1-2), с замечанием о посрамлении нечестия вообще (ст. 3). Затем устанавливается глубокий взгляд на внутреннюю природу человеческой речи, преимущественно человека мудрого: речь его, прежде произнесения, слагается в глубине души его, подобно сокрытой в недрах земли, воде: глубина и обдуманность содержания, обилие ценных мыслей и животворность речи мудрого - таковы пункты сравнения ее с ключевой водой (ст. 4. Сн. XX:5; Еккл VII:24). Из отдельных сентенций здесь, прежде всего, осуждается всякое лицеприятие на суде (ст. 5): устранить это зло ставил своею целью среди Израиля библейского еще Моисей (Лев XIX:15; Втор X:17). Затем - против злоупотреблений даром слова, свойственных глупому и безрассудному (ст. 6-7), против клеветничества, лености, расточительности (8-10).

11-17. Указывается с одной стороны на непоколебимую твердыню имени Иеговы, как несомненного оплота для надеющихся на Него (ст. 11), с другой стороны - на обманчивость, призрачность надежд богатого на помощь богатства (ст. 12); если в X:15 говорилось о том горделивом приподнятом самомнении, какое внушает Богу обладание богатством - в противоположность угнетенному состоянию духа бедняка, то здесь (ст. 12; евр. 11) говорится о ничтожестве надежд богача, как факт опыта (правильно передает русск. перев - синод. и Архим. Макария - евр. бемаскито - "в его воображении". Принятый текст LXX и Vulg. не выдерживают этого значения). Ст. 13 сн. XVI:18 и XV:33. Указываемый в ст. 14 признак глупца - манера отвечать, не выслушав вопроса, - считался у древнееврейских мудрецов весьма типичным дли человека глупого и необразованного, тогда как противоположное свойство признавалось признаком ученого и мудрого (Сир XI:8; Мишна, Авот, V, 7). По ст. 15 дух человека может быть и источником силы, мужества для всего существа человека, но также - при унынии - источником слабости (по евр. т. в первой половине стиха руах, "дух", муж. р., а во второй - женск. ). В ст. 16 (евр. 15) заключается указание на то, что учение мудрости, прежде всего, самая Тора, преподавалось всегда устно, и от степени внимания ученика зависела мера научения его мудрости (ср. XV:31; Авот VI, 5). Ст. 17 отмечает типичную черту восточных нравов, согласно которым без подарка нельзя ни представиться высшему лицу, ни выиграть дело в суде (ср. XIX:8).

18-22. Ст. 18 содержит, по-видимому, совет судье - не обольщаться показаниями одной из тяжущихся сторон (ср. Авот I, 8-9). По ст. 19 в спорах и тяжбах, при неимении другого выхода, решающим средством был жребий (ср. XVI:33). Смысл ст. 20 (евр., LXX., Vulg. - 19 ст. ) иначе передается евр. т. и русск. (Синод. и Архим. Макария) - "брат, озлобленный ("изменою", по архим. Макарию), неприступнее крепкого града", чем у LXX (adelfoV upo adelfou bohqoumenoV, wV poliV ocura kai uyhlh), в Vulg. - (frater; qui adjuvatur a fratre, gnasi civrtas firma), и в слав. : "брат от брата помогаем, яко град тверд и высок". Хотя образ укрепленного города более обычно означает нечто защищающее, дающее надежное прибежище ищущим его, и потому мог бы быть принят смысл, даваемый LXX, Vulg., слав., но контекст речи данного места - ст. 18-19, ср. вторую половину ст. 20 - говорит в пользу евр. -русск. чтения. Ст. 21 сн. XII:14; XIII:2. Ст. 22. О важном значении языка, то благотворном, то гибельном (ср. Сир. XXXVIII:20-22), подобным образом, но гораздо подробнее говорит Апостол Иаков (Иак III:5-9).

23-25. Премудрый говорит здесь о разных видах любви и привязанности, и, прежде всего, признает великим даром Божиим и счастьем для человека обладание доброй женой (ст. 23, ср. XXXI:10 сл., Сир XXVI:1 сл. ); затем, имея в виду отрицательным путем выразить долг любви и милосердия к нуждающимся, изображает смиренно молящую фигуру нищего с одной стороны, и грубую надменность и жестокосердие богача с другой (ст. 24, сн. XIV:21; XVII:5); наконец, говорит об идеальной дружеской любви, способной превысить силу любви братской (ст. 25).

Оглавление
Глава 19


1-15. Притчи разнообразного содержания о богатстве и бедности, о благоразумии и глупости и т. д. 16-29. Притчи, по содержанию своему относящиеся к благотворительности, воспитанию и проч.

1-15. Ст. 1 почти дословно повторяется в XXVIII:6 - с тем отличием, что в этом последнем месте во второй половине стиха стоит слово "богатый" - ашир, а не "глупый" - кесил, как здесь. Контексту речи соответствует только чтение XXVIII:6, почему и чтение данного места XIX:1 должно быть исправлено соответственно ему, как и делают LXX, Vulg., слав. 2-3 ст. оттеняют ту мысль, что благосостояние возможно для человека лишь при благоразумии и рассудительности. Ст. 4, 6-7 отмечают всегда и везде имеющееся явление житейского опыта - факт всеобщего преклонения людей пред богатством и богатыми и пренебрежения к бедным (сн. XIV:20). Ст. 5 содержит вставочную мысль о преступности лжесвидетельства (ср. VI:19; XIV:5); о том же - и ст. 9. Ст. 10 имеет в виду нередкие, на древнем и новом востоке случаи мгновенного возвышения раба до положения властелина; такое явление Премудрый осуждает не само по себе, но постольку, поскольку рабство физические легко может соединяться с рабством духа, в частности с глупостью; мысль та, что к обладанию благами - богатства, власти и подобного - необходимо должна быть подготовка в виде воспитания. Ст. 11-15 содержат ряд опытных наблюдений из области частной, общественной и политической жизни.

16-29. Во главе всех правил ставится хранение заповедей закона (Моисеева), в чем, согласно самому законодателю (Втор XXXI:15), указывается истинная жизнь, истинное благо и спасение для человека (ст. 16). Главной же заповедью, главной добродетелью является милосердие и благотворение бедным, в котором человек делает как бы должником себе самого Бога (ст. 17, ср. Пс XL:1; Мф Х:42; XXV:40). Вторым по важности - после милостыни и благотворения - делом долга для человека служит воспитание детей (ст. I:8-20), о чем нередко говорит Премудрый и в других местах (XIII:25; XXIII:13). Соответственно духу древности и Ветхого Завета, в системе воспитания Премудрым допускаются телесные наказания, но от крайностей и злоупотреблений в этом отношении Он предостерегает родителей (ст. 18) - подобным же образом делает это и апостол (Еф VI:4); тем настойчивее увещание к детям-воспитанникам (ст. 20). Ст. 21 обращает мысль человека, стремящегося к благоустроению своей жизни всеми мерами и средствами, к единому Владыке мира и жизни - Богу: человеческим планам, самым продуманными, свойственна изменчивость, неустойчивость; непреложно, неизменно лишь веление Божие (ср. Чис XXIII:19), которым Он управляет всем (ср. Притч XVI:1). Ст. 22 изображает внутреннюю сторону благотворения - чувство искреннего расположения благотворителя к бедному, тогда как выше (ст. 17) говорилось лишь о воздаянии за благотворение. Ст. 23 еще раз представляет напоминание об основной (в Ветхом Завете) добродетели - страхе Божием и его спасительности для человека (ср. XVI:27). Ст. 24 почти буквально повторяется ниже в XXVI:15 (ср. XII:27) и имеет в виду обычай востока - не употреблять вилок и ножей при принятии пищи. Заключительные стихи (25-29) говорят о нравственно неспособных воспринять учение мудрости слушателях и содержат предостережение от увлечения их примерами (ст. 27).

Оглавление
Глава 20


1-5. Увещания к благоразумию, воздержанию, честности, трудолюбию и избежанию противоположных пороков. 6-11. О всеобщей греховности людей и постоянной склонности их к падению. 12-19. Увещание к надежде на Бога, трудолюбию, скромности. 20-23. Против непочтения к родителям, хищения, мстительности и обмана. 24-30. Различные увещания к страху Божию и честности.

1-5. Предостережение от излишнего употребления вина не раз встречается у Премудрого (см. XXIII:29 сл. ); как и в других местах св. Писания (Ис XXVIII:7; Еф V:18), и здесь опьянение рассматривается в качестве неодолимого препятствия к ясности духа, сознания человека, - как зло, лишающее духовную жизнь человека ее нормального течения, в частности - духовной мудрости и нравственного совершенства. Ст. 2 сн. XIX:12; XVI:14: во всех этих, как и некоторых других местах книги Притчей, царь является идеальной силой, нравственным мерилом истинной законности. Затем указываются противоположные истинной мудрости качества: сварливость (ст. 3) и леность (ст. 4), а потом приводится положительное свойство мудрости - проницательность, способность проникать в сердца людей, при всей таинственности области внутренней жизни человека (ст. 5, сн. XVIII:4).

6-11. Осуждается фарисейское самопревозношение человека делами милости и добродетелями (ст. 6, сн. Мф VI:2; Лк XVIII:8): истинное достоинство человека узнается лишь по смерти его, главным образом в детях его (ст. 7, сн. Сир XI:28); нелицеприятный, беспристрастный и авторитетный суд о человеке произносит также царь (ст. 3, сн. XVI:10; 3 Цар III:27). Ст. 9, выражая главную мысль отдела (ст. 6-11), высказывает то положение о всеобщей греховности человечества, которое (положение) принадлежит к наиболее часто возвещаемым в Ветхом Завете учениям веры (ср. Быт VI:5; 3 Цар VIII:46; Иов XIV:4; XV:14; Пс L:7; Еккл VII:20; Сир VII:5 и др. ). Ст. 10 - частный и обыденный пример греховности - нечестность в торговле (сн. ниже, ст. 23; XI:1). Ст. 11 служит развитием мысли ст. 9.

12-19. Указание на божественное всеведение (ст. 12) приводится в качестве побуждения к страху Божию и надежде на Бога (сн XV:5; Пс XCIII:9). Из ряда жизненно практических изречений (ст. 13-14, 17) выделяется похвала разумным устам (ст. 15), напоминающая похвалу мудрости вообще (III:14-15; VIII:11). Наставления против поручительства (ст. 16) повторяют сказанное у Премудрого ранее (VI:1-6), то же надо сказать и о запрещении клеветничества и сплетней (ст. 19 сн. XI:13; XIII:3).

20-23. Запрещение злословия отца и матери, тяжко наказываемого законом, (Исх XX:12; XXI:17; Лев XX:9), здесь (ст. 20) сопровождается образным представлением (ср. XIII:9) ранней смерти непочтительного к родителям. В связи с непочтительностью к родителям, ставится и также осуждается мотовство, расточительность недостойного наследника в отношении к наследству родителей (ст. 21, сн. XIX:26). Негодование на разного рода злодеев, учит Премудрый, не должно служить основанием мщения (ст. 22), так как отмщение принадлежит Богу (Притч XXIV:29 сн. Втор XXXII:35). Ст. 23 повторяет мысль ст. 10.

24-30. Мысль о том, что пути человека управляются Богом (ст. 24, сн. XVI:9; Пс XXXVI:23), стоит в связи с ветхозаветным и древне-иудейским убеждением, что Бог наказывает злодея и награждает благочестивого; однако библейские и позднейшие евреи отнюдь не делали отсюда вывода о безответственности человека за свои поступки, хорошие и дурные. Человек, напротив, всегда отвечает и должен отвечать за свои действия; отсюда - неодобрение поспешных, необдуманных обетов (ст. 25).

Ст. 26 сн. 7 и 28. - Ст. 27 сн. Иов XXXII:8. Смысл ст. 29 тот, что каждый возраст имеет свои преимущества, и что поэтому ни один возраст не заслуживает пренебрежения. Ст. 30 говорит о внутренне преобразующем влиянии суровой педагогии на питомца, нуждающегося в физическом воздействии.

Оглавление
Глава 21


1-3. Всеобщность Промысла Божия, управляющего путями мира и человека. 4-8. Против высокомерия, жадности, обманов и насилий. 9-18. Против немилосердия и других пороков в отношении ближних. 19-26. Наставления подобного же нравоучительного содержания. 27-31. Мздовоздаяние от Господа праведным и грешным.

1-3. Образ "потоков (или каналов) вод" (ст. 1) заимствован из обычая Египта, Сирии, Палестины, Халдеи - удобрять землю для хлебов, фруктов и овощей посредством искусственного полеорошения - посредством орошения небольших каналов в садах, огородах и на полях. Мысль сравнения та, что, подобно тому, как каналы эти всецело в направлении своем зависят от усмотрения устроителя их, так и сердце царя в его мероприятиях на пользу народа не предоставлено собственному произволу, но получает внушения от Премудрого Мироправителя Бога. Вместе с тем, упоминание о потоке вод дает мысль о благотворности царской власти (ср. Пс I:3; Ис XXXII:2), - мысль вполне согласующаяся с идеальным понятием о ней у Премудрого (ср. XX:2, 8, 28 и др. ). Ст. 2 сн. XVI:2, 25). Мысль ст. 3 о предпочтительности пред Богом дел правды и правосудия пред жертвоприношениями (сн. XV:8) обща учительным книгам (см. напр., Пс XLIX:7 сл. ) с пророческими (Мих VI:6-8, Ис I:11сл. сн. 1 Цар XV:22) и составляет предвестие учения Спасителя, что "вящшая закона - суд, милость и вера" - (Мф XXIII:23).

4-8. Осуждается высокомерие и гордость (ст. 4), плоды которой объявляются сплошным грехом (славянский перевод "светило", соответств. греч. lampthr, лат. lucerna, евр. Нир или Нер, точнее русск. синод. "отличающие"; у архим. Макария лучше, "светильник"), с практической точки зрения одобряется результат деятельности человека рассудительного и прилежного, и осуждается поведение нерадивого (ст. 5, ср. XIX:2), но с нравственной точки зрения сейчас же осуждается стяжание неправедное (ст. 6) с указанием на ожидающий нечестивых суд Божий и гибель (ст. 7-8).

9-18. По мысли Премудрого (ст. 9), не раз высказываемой им (XVII:1) и вообще в учительной ветхозаветной письменности (Сир XXV:18), нравственные блага семейной жизни: любовь, мир и под. стоят выше всех благ материальных; отсюда и сожительство с злой женой не может быть покрыто никаким внешним довольством жизни. Ст. 10. С злыми вообще не следует вступать в какое-либо дружество. 11. Сн. XIX:25; IX:9. Далее говорится: о противоположной внешней судьбе праведного и нечестивого (ст. 12, 18), о грехе немилосердия к ближнему (ст. 13, сн. Мф XXV:41 сл. XVIII:23-35), о правосудии и уклонениях от него (ст. 14-15, ср. XVII:8; XIX:6), об уклонении от пути истинной мудрости и печальной судьбе уклоняющихся (ст. 16: русск. синод. перев. "в собрании мертвецов", у архим. Макария - точнее: "в обществе Рефаимов", LXX: en sunagwgh gigantwn, Vulg. : in coetu gigantum, слав. : "в сонмищи исполинов", ср. Быт VI:4; Притч II:18; IX:18), наконец о вреде роскошной и невоздержной жизни (ст. 17, сн. XXIII:29 сл. ).

19-26. В ст. 19 один из часто повторяющихся образов или сравнений в кн. Притчей в отношении злых жен (сн. ст. 9, XXV:24; ср. Сир XXV:21). Ст. 20 сн. ст. 17. Ст. 21 сн. XIX:17. Мысль ст. 22 о превосходстве мудрости перед силой встречается еще в Еккл IX:16. О хранении языка и дара слова - ст. 23 - говорилось выше: XIII:3, XIX:6; Мф XII:36. Изображение в ст. 24 дерзкого и кощунника сходно с Авв II:5. В ст. 25-26 противопоставление ленивого с одной стороны, прилежного, праведного и милостивого - с другой (ср. Пс XXXVI:26).

27-31. Мысль о неугодности Богу жертвы нечестивых (27а), уже ранее (XV:6) высказанная, теперь усиливается прибавлением, что жертва эта обычно соединяется "с лукавством" (27б, евр. безимма), т. е. по нечистым побуждениям, даже с преступными целями (LXX: paranomwV, Vulg. : ex scelere), ср. Сир XXXIV:18 сл. Мал I:3. Далее - речь о бесстыдном, ложном свидетеле и о свидетеле правдивом (ст. 23-29, сн. XIX:5), об отсутствии истинной мудрости у нечестивого (ст. 30, сн. Иез XXVIII:5; Иов V:13), наконец, о том, что источник всякой мудрости и силы - в Боге и Его помощи (ст. 31, сн. Пс XIX:8-9; Пс XXXII:17).

Оглавление
Глава 22


1-16. Увещания к приобретению и хранению доброго имени. 17-21. Призыв внимать словам мудрых. 22-29. Наставления частью нравоучительного, частью практического свойства.

1-16. Охранение своего доброго имени рекомендуется у Премудрого (ст. 1 дал. ) в том же смысле - безусловного превосходства этого нравственного блага пред ценностями материальными (Сир XLI:15, ср. Еккл VII:1). Доброе имя приобретается более всего деятельной любовью к ближнему, благотворительностью ему: отсюда на первом месте ставится долг богатого помогать бедному, причем мотивом благотворительности указывается то, что и богатый, и бедный - равно создания одного Бога (ст. 2, сн. XIV:31; XVII:5; Иов XXXI:15), и Им поставлены на одном жизненном пути. Воздается хвала жизненному благоразумию (ст. 3 и 5) с осуждением неразумия, но особенно превозносится смирение и страх Божий - с указанием благодетельных плодов того и другого в самой внешней жизни человека (ст. 4). Затем, в ст. 6-12 раздельно называются добродетели, которыми охраняется и созидается доброе имя. Здесь, прежде всего, оттеняется громадная важность воспитания и обучения юноши именно с самого раннего возраста (ст. 6). В Мишнич. трактате Авот (IV, 20), в соответствии с этим говорится: "Кто учит ребенка, чему подобен? - пишущему чернилами на новой бумаге; а кто учит старого, чему подобен? - пишущему чернилами на чищенной (от прежнего письма) бумаге". Затем, упомянув о различии в житейском быту богатых и бедных (ст. 7), Премудрый указывает что богатством и вообще благосостоянием можно пользоваться как к добру так и к злу. В последнем отношении называются: страсть к раздорам и деланию всякого рода зла (ст. 8, "сеять неправду, зло", как и "сеять правду" - обычный библейский образ: Иов IV:8; Притч XI:18; Ос Х:12), кощунство (ст. 10) и вероломство (ст. 12). На другой стороне ставятся - благотворительность (ст. 9), чистосердечие (ст. 11) и разумность (ст. 12).

Наконец, отрицательную сторону речи о добром имени составляет предупреждение от пороков лености (ст. 13 - здесь дан образец бессмысленной отговорки ленивого, сн. XXVI:13), распутства (ст. 14, сн. II:16; V:3; VI:24, глупости (ст. 15) и жадности, соединенной с притеснением бедных (ст. 16).

17-29. Ст. 17-21 образуют введение к новой группе или новому собранию притчей, обнимающему вторую половину гл. XXII, и главы XXIII и XXIV. Притчи этого отдела отличаются пространностью, обнимая нередко несколько строк (3 стиха в XXIII:1-3, 6-8, 5 ст. - в XXIII:31-35; XXIV:30-34). Во введении, ст. 17-21, высказывается увещание к вниманию словам мудрых (ст. 17), отмечается их достоинство (ст. 18), главное значение - возбуждение надежды на Бога (ст. 19), и идейная сущность (ст. 20-21). В ст. 22-29 в трех двустишных притчах: а) осуждается и запрещается притеснение бедных (ст. 22-23); б) делается предостережение от близости и содружества с человеком гневливым (ст. 24-25); и в) снова настойчивое предупреждение против поручительств (ст. 26-27, сн. Притч VI:1 сл. ; XVII:18; XX:16).

Преступление перенесения межи ближнего, не необычное в древнее время, считалось одним из самых позорных (ср. Втор XIX:14; Притч XXIII:10). В ст. 29 указан редкий, но возможный в положении трудящегося случай - возвышение до степени ближайшего служения царю.

Оглавление
Глава 23


1-8. Предостережение от жадности в пище и от обращения с людьми недоброжелательными. 9-11. От общения с глупыми. 12-18. Увещание к нравственному воспитанию детей. 19-25. Предостережение от излишества в пище. 25-28. От увлечения соблазнами нецеломудрия. 29-35. От пьянства и его гибельных последствий.

1-3. По связи речи с последним (29) стихом предыдущей главы, человеку, благодаря трудолюбию достигшему высокого положения при дворе царя, советуется и в новом положении (а также вообще на обедах у знатных) сохранять умеренность в пище, как и вообще в пользовании внешними благами (сн. Сир XXXI:13).

4-5. В ряду этих благ на первом месте называется богатство, и при этом с особенном силой отмечается его скоропереходность и ненадежность (ср. 1 Тим VI:17), - даже богатства, приобретенного и честными путями.

6-9. В выборе знакомств и в искании доброжелательства у людей следует обращать внимание на степень искренности оказывающих гостеприимство (ср. Сир XIV:10).

10. сн. XXII:28.

12-18. Обращается особенное внимание на необходимость хорошего домашнего воспитания и при этом указывается (ст. 13) как и ранее указывалось (XIII:25), на необходимость физического наказания в системе воспитания, как средства педагогического и вполне целесообразного (ст. 14).

В последующем увещании к мудрости выдвигается на вид способность мудрости делать человека счастливым (ст. 15-16), а первым проявлением мудрости представляется отсутствие зависти благоденствующим грешникам (ст. 17, сн. XXIV:1), присутствие напротив страха Божия и надежды на воздаяние - здесь и за гробом (ст. 10); в данном случае, как и в других (Притч XI:7; XIV:32), выражается вера Премудрого в бессмертие души человека и посмертное воздаяние праведным и грешникам.

19-25. Для занятий мудростью необходимо прежде всего устранить стоящие на пути препятствия - страсть к пьянству и распутству (ст. 19-21). Затем настойчивое увещание держаться мудрости, истины, разумения (ст. 23) предваряется (ст. 22) и заканчивается увещанием почитать авторитет отца и матери (ст. 24-27) (ср. Притч X:1; XV:20 и др. ).

26-28. Весьма важно указание на то, что для усвоения мудрости ученик должен был отдать всего себя на волю и распоряжение учителя. Предостережение от соблазнов жены-блудницы (ст. 27, 28) напоминает прежние речи Премудрого и тот же предмет (V:20; VI:24; VII:5).

29-35. В редкой по изобразительности форме изложена картина гибельных следствий пьянства (ср. Ис LVI:12).

Оглавление
Глава 24


1-2. Предостережение от подражания людям нечестивым. 3-6. Похвала мудрости и ее благотворным следствиям. 7-10. Против глупости, коварства и под. 11-12. Увещание защищать приговоренных к смерти. 13-14. Увещание стремиться к мудрости. 15-18. Против коварства и злорадства. 19-22. Призыв к великодушию и предостережение от сообщества с мятежниками. 23-29. Предостережение против лицеприятия, пристрастий и неправды. 30-34. Изображение гибельности, лености и ее последствий.

1-2. Мысль этих стихов представляет раскрытие ст. 17 гл. XXIII.

3-6. В противоположность нечестию мудрость благочестие для обладателей ее соединяется с разного рода вещественными благами - в быту домашнем (ст. 3-4) и общественном, напр., в воинском деле (ст. 5-6).

7-9. Глупый и нечестивый, напротив бессилен и беспомощен в том случае, когда ему предстоит выступить в какой-либо общественной деятельности; вся его энергия обращена на коварные замыслы (ст. 8) и вся исчерпывается греховными пред Богом и мерзкими пред людьми деяниями (ст. 9).

10-12. Мудрость же владеет искусством спасать себя (ст. 10) и других, даже из крайних бедствий (ст. 11), причем устраняется, опровергается всегда возможная эгоистическая отговорка черствого сердца "я не знаю такого-то, следовательно, свободен от обязанностей в отношении к нему" - указанием на всевидящий и всеобъемлющий Промысл Божий, пред которым не оправдается никто, допускающий погибнуть своим собратьям. В объяснение наставления стиха 11 некоторые указывали на раввино-талмудические правила, обязывавшее всякого человека, знавшего что-либо в оправдание осужденного на смерть, непременно выступить со своим показанием (Мишна, Сан-хедрин VI, 1). Но едва ли обычай этот имел уже место в библейскую эпоху; притом наставление ст. 11 относится не только к судебным делам, но имеет и более широкий объем, относясь ко всевозможным случаям смертной опасности ближних.

13-14. Мудрость по спасительным плодам своим подобна сладости и пользе меда; и плоды эти не только сказываются в настоящем, но достигают и пределов будущего (ст. 14, сн. XXIII:18).

15-18. Внушается при несчастиях праведников и нечестивых обращать внимание на конечный исход, неодинаковый для одних и других страданий (ст. 16). Вместе с тем делается предостережение от злорадства врагу при его несчастии, так как это неугодно Господу (ст. 17-18, сн. XVIII:5).

19-22. Повторяется (ср. ст. 1) наставление - не завидовать нечестивым (см. 19), так как конечная участь их будет безотрадна (ст. 20, сн. XIII:9). В заключение указывается на страх Божий, но при этом с собственно страхом Божиим предписывается и страх перед царем, как представителем правления Божия в обществе людей (ст. 21-23, сн. 1 Пет II:17; Рим XIII:2).

23-29. Новая группа изречении "мудрых" начинается осуждением лицеприятия (ст. 23-24), за которое угрожается проклятием народов: извращение правды и справедливости на суде всюду служит источником гибели благосостояния народов. Напротив, высоко одобряется неподкупность и верность в словах, суждениях и делах (ст. 25-25, сн. 28). Два других наставления этого отдела - одно практического свойства: прежде внутреннего благоустройства дома и семьи необходимо устроить самую внешнюю сторону жизни - полевое и домашнее хозяйство (ст. 27), другие - чисто нравоучительного, и притом с характером евангельской чистоты и высоты: не должно воздавать злом за зло (ст. 29, сн. XVII:13).

30-34. Пагубные последствия лености изображаются на примере состояния поля и виноградника ленивого. Это - не аллегория духовной распущенности, как полагали некоторые толкователи, а прямое изображение порока лености с гибельными ее следствиями - урок, почерпнутый Премудрыми из опытного наблюдения (ст. 32). Ст. 33-34 представляют воспроизведение ст. 10-11 главы VI.

Оглавление
Глава 25


1. Надписание новой группы притчей. 2-5. О царях их необходимых качествах и обязанностях. 6-7. Предостережение от высокомерия в обращении с царями и знатными. 8-10. Против сварливости и болтливости. 11-15. О мудрости в слове, верности долготерпении. 16-20. Против неумеренности, навязчивости, лжесвидетельства, легковерия и легкомыслия. 21-22. О благотворительности врагам. 23-28. Против страсти к раздорам, недостатка самообладания, и проч.

1. Группа притчей, обнимаемая главами XXV-XXIX, обозначается (ст. 1), как собрание, произведенное трудами некоторых "мужей царя Езекии" (ст. 1); под последними, очевидно, разумеются мудрецы - законоведы времен этого царя Иудейского: в этих мужах Езекии раввины видели членов так наз. "великой синагоги".

2-5. О царской власти Премудрый и здесь, как во многих других местах, говорил с идеальной точки зрения и вместе с тем дает практические советы для укрепления власти царя.

6-7. В связи с этим здесь говорится о благоприличии пред царями и вельможами, причем требуемая скромность на званых пиршествах здесь (ст. 17) мотивируется тем же соображением, какое приводится и в Евангелии (Лк XIV:8-10) по аналогичному же поводу.

8-10. Ввиду вредных последствии сварливости и болтливости, делается предупреждение против обеих.

11-15. В ст. 11-12 та же мысль раскрывается в образной и притом положительной форме. Затем в образах же палестинской природы - обычай приготовлять прохладительное питье при помощи снега или льда летом и обычные в Палестине безводные облака летом (ст. 13-14) - изображаются верный посол и человек лживый. В ст. 15 замечание о силе кротости напоминает ст. 1 гл. XV.

18-20. Образно характеризуются три рода людей: ложные свидетели, ложные друзья, покидающие друзей в несчастии, и люди безучастные к бедствию ближних.

21-22. Увещание благотворить нуждающемуся врагу есть развитие мысли законодателя Исх XXIII:4-5, в несколько сокращенной форме оно приводится и у Апостола (Рим XII:20; сн. Мф XXV:35).

23-28. В ст. 23 неприятные последствия тайных разговоров и сплетен - подозрения и под. - сравниваются с действием северного, точнее северо-западного (в Палестине) ветра, приносящего тучи. Ст. 24, сн. XXI:9; ст. 25, сн. XV:30. 26 ст. говорит о нравственной слабости праведного пред нечестивым, напр., в виде уступчивости первого в отношении суждений второго, - или о физическом страдании праведника со стороны грешника: то и другое, как явление печальное, Премудрый сравнивает с мутным, только обманывающим путника, источником. Ст. 27 труден для понимания и вызвал много толкований. По-видимому, здесь следует видеть указание на то, что даже в таком почтенном деле, как искание истины, исследование высоких предметов, должно соблюдать меру. Подобный смысл дает перевод Вульгаты: qui scrutator est majestatis, opprimetur a gloria. Ст. 28, резюмируя сказанное в предыдущих стихах, в отрицательной форме высказывает мысль о необходимости и пользе самообладания для человека: не владеющий собою человек, не могущий полагать узду своим страстям, открыт всем внешним влияниям и соблазнам для его свободы и нравственности, и в этом отношении подобен городу с разрушенными стенами (ср. 2 Пар XXXII:5; Неем II:13).

Оглавление
Глава 26


1-12. Против безумия, его проявлений и следствий. 13-16. Против лености. 17-19. Против неумеренной шутливости 20-28. Против хитрости, лжи и коварства.

1-12. Неестественность снега летом и дождя во время жатвы (в Палестине) берется (ст. 1) образом непристойности и как бы неестественности почета и славы для глупца. Затем образно представлены - бессилие клятвы или проклятия, изрекаемого глупцом (ст. 2), а также - необходимость физического воздействия для его вразумления (ст. 3). В ст. 4-5 раввины усматривали прямое противоречие, но это противоречие мнимое: в ст. 4 имеется в виду один момент проявления глупости, когда всякие увещания и обличения глупцу бесполезны (ст. 4б), - в ст. 5 - предписывается разоблачать глупость, чтобы предупредить превозношение глупца мнимой мудростью; в одном случае ничтожество глупца само собой очевидно; в другом оно требует нарочитого разоблачения. Далее, глупость освещается со стороны - полного неискусства и неспособности глупого ни к какому полезному делу (ст. 6-9), - незаслуженного счастья (ст. 10), коснения в своем неразумии (ст. 11), и снова - самопревозношения и самонадеянности (ст. 12). Выражение ст. 11 приводится во 2 Пет II:22.

13-16. В изображении здесь лености повторяются дословно черты, ранее высказанные Премудрым, см. ст. 13 и XXII:13; ст. 15 и XIX:24.

17-19. В ст. 18 образно - посредством сравнения - высказывается мысль о крайнем вреде неуместных шуток и забав.

20-28. В образной и прямой речи (ст. 20-21) высказывается вред раздоров и ссор. Ст. 24-25 - предостережение против опасности со стороны лицемерия; в ст. 26 - мотив к воздержанию от злобы и ненависти: неминуемость открытия тайной ненависти. Ст. 26 дает обобщение предыдущих наставлений.

Оглавление
Глава 27


1-6. Против самохвальства, ревности и лицемерия. 7-14. Похвала умеренности истинной дружбе и разумности. 15-16. О сварливой жене. 17-32. О проницательности, заботливости; об алчности. 22-27. Увещание к разумному и бережливому ведению хозяйства.

1-6. Мысль ст. 1 о неуместности со стороны человека всяких решительных предположений о завтрашнем дне подробнее выражена у Апостола Иакова (IV:13-15). Нравоучение ст. 2 о непристойности собственной похвалы сделалось ходячею истиной даже житейской мудрости. В ст. 3-4 явления нравственного мира - гнев и ревность - сравниваются то с физическими предметами (камень, песок), то с моральным же (гнев, ревность). Мысль ст. 5-6 о превосходстве искреннего обличения любви перед лицемерными ласками скрытой ненависти встречается еще ниже в XXVIII:23.

7-14. Притчи данного отдела не раз повторяют уже ранее высказанные Премудрым мысли, сн. ст. 11 с XXIII:15; ст. 13 с XX:16.

15-16. Сравнение ст. 15 для сварливой жены встречалось уже выше XIX:13, а ст. 16 усиливает мысль новым сравнением.

17-22. Изречение ст. 18 имеет широкий смысл но ближе всего может обозначать проницательность и энергию во взаимных отношениях друзей (ср. Евр X:24). В ст. 18-19 взаимные отношения людей рисуются с новой стороны. Ст. 20 имеет то же сравнение, какое и ранее (XV:11) было употреблено, но оно имеет здесь более частный смысл, означая страстность, особенно алчность человеческого сердца (ср. Сир XIV:9). Равным образом сравнение ст. 21 встречалось уже в XVII:3. Ст. 22 представляет полушуточное выражение той мысли, что глупость обычно как бы срастается с самим существом человека, имевшего несчастие подпасть ее влиянию.

23-27. В заключительных словах главы даются советы прилежать двум главным родам занятий древних евреев - скотоводству (ст. 23, 24) и земледелию (ст. 25), а вместе ввиду текучести и изменяемости богатства (ст. 24), советуется простота и умеренность пищи и образа жизни (ст. 27).

Оглавление
Глава 28


1-5. О контрастах праведных и нечестивых (насильников). 6-12. Против угнетения бедных и всякого вообще беззакония. 13-18. Против тайного служения греху насилий власти и кровожадности. 19-28. Против страсти к приобретению, насильничества и проч.

1-5. Во главе изображения нечестивого и праведного ставится противоположное душевное состояние того и другого: совесть нечестивого всегда мучит его, преследует при отсутствии всякой внешней опасности (ст. 1а, сн. Лев XXVI:36; Втор XXVIII:25). Ст. 2. высказывает опытно оправданную, напр., в истории Израильского и Иудейского царства, истину, что крепость и благосостояние государства возможны лишь при твердой власти одного законного царя (как было в Иудейском царстве), а не при множестве узурпаторов царской власти (в Израильском царстве). В ст. 3 стремление нового народного начальника быстро обогатиться на счет народа приравнивается к гибельному действию проливного дождя, от которого в тропических странах обычно образуются чрезвычайно стремительные потоки, быстро затем исчезающие и оставляющие за собой гибельную засуху. В ст. 4-5 заключается резкое противоположение нарушителей и хранителей закона (ср. Ис V:20).

6-12. Ст. 6 повторяет мысль XIX:1; ст. 7 сн. XXIII:20; XXIX:3; ст. 8 сн. XIII:22; Иов XXVII:16-17; ст. 9 сн. XV:8; ст. 10 сн. XXVI:27; ст. 11 сн. XXVI:16. Мысль ст. 12 о благотворности возвеличения праведников и гибельности возвышения грешников повторяется и ниже XXIX:2.

13-18. В ст. 13 высказывается та, общая Ветхому и Новому Завету (Пс XXXI:5; I Ин I:9) истина, что свободное чистосердечное исповедание человеком своих грехов приносит ему прощение грехов от Бога, тогда как упорное сокрытие человеком грехов своих или непризнание их такими ведет лишь к осуждению. Ст. 14 высказывает в качестве побуждения к покаянию и исповеданию грехов пред Богом - страх и благоговение пред Богом, боязнь прогневить Его правосудие нарушением Его воли. Ст. 15-16, как и ст. 2-3, говорит об отрицательном и положительном типах носителей власти; очевидно, что здесь уже не идеальная точка зрения на царскую власть, а заимствованная из наблюдений опыта. Ст. 17-18 говорят о нечистой запятнанной и чистой, непорочной совести, и о различных путях и судьбах той и другой.

19-28. Предлагаемые в ст. 19 похвала труду и порицание праздности высказывались уже в XI:11. В ст. 20 восхваляется истинность и справедливость человека и, по контрасту с тем, осуждается излишнее стремление человека к быстрому обогащению, как само по себе, так и потому, что такое стремление обычно соединяется с нравственно не безупречными средствами приобретения (ср. XX:21; XXI:5). Лицеприятие на суде осуждалось не раз и прежде: XVIII:5; XXIV:23, осуждается и здесь - ст. 21. Ст. 22 восполняет сказанное в ст. 21, указывая на последствия неумеренной страсти к приобретению. Указываемое в ст. 24 преступление заклеймено, как позорнейшее, еще в Притч XIX:26, а особенно в словах Спасителя (Мф XV:5; Мк VII:11). Высокомерие и самонадеянность ст. 25 - осуждались еще в XXI:4; сн. XIII:10; XV:18; XXIV:22. Ст. 26 в противоположность тому указывает мудрость в отсутствие самонадеянности и в надежде на Бога. Ст. 27 осуждает немилосердие к бедным (ср. Втор XV:7; 2 Кор IX:9). Ст. 28 повторяет мысль ст. 12.

Оглавление
Глава 29


1-7. Против разных видов нравственной нечувствительности и ожесточенности. 8-11. Против страсти к раздорам, кровожадности и гневливости. 12-17. Увещание правителям к справедливому и милостивому правлению, а воспитателям - к серьезному и строгому воспитанию детей. 18-23. Против беззакония, необузданности, гневливости и высокомерия. 24-27. Против общения с нечестивыми в их преступлениях, против человекоугодничества: поучение страху Божию и благочестию.

1-7. В ст. 1 осуждается глубокая нераскаянность человека, не внимающего никаким вразумлениям откуда бы ни исходили призывы к исправлению: это так часто обличаемая в Пятикнижии, "жестоковыйность" (Исх XXXII:9; XXXIII:3; XXXIV:9; Втор IX:6; XXXI:27 и др. ), ср. XXVIII:14. Ст. 2 сн. XXVIII:12, 28. Ст. 3 сн. VI:26; XXVIII:7. В ст. 4-7 проявлением нравственного огрубения представляется в особенности неправосудие (ст. 4, 7) и лесть (ст. 5).

8-11. Здесь идет речь об обнаружениях греховности и злобы человеческой в жизни.

12-17. В ст. 12-14 продолжается изображение явлений социальной и, отчасти, политической жизни, а в ст. 15 и 17 говорится о необходимости здравого охранения и надлежащей постановки и самого основания общественной жизни - воспитания детей (ср. XXIII:13).

18-23. Ст. 18 утверждает необходимость живого пророческого слова в разъяснении и охранении закона; бедность такого слова, а тем, более полное отсутствие его в известные времена (ср. 1 Цар III:1; Ос III:4; Ам VIII:12; Пс LXXIII:9) сопровождается упадком истинной религии и нравственности в народе (ср. Исх XXXII:25). Ст. 19 заключает приложение ветхозаветной педагогики с ее физическими мерами воздействия к системе отношений господ к рабам. Ст. 20, сн. XXVI:12. Ст. 21 дополняет мысль ст. 19, ср. Сир XXXIII:21. Ст. 22 сн. XV:18. Ст. 23 сн. XV:33; XVI:18.

24-27. Воспроизводя и углубляя требования закона, Премудрый внушает (ст. 24) слушателям своим всячески избегать какого-либо сообщества с нечестивыми в их преступлениях, даже простым сокрытием последних (ср. Лев V:1). К такому сокрытию может побуждать человека человекоугодничество и страх перед людьми (ст. 25); но для человека верующего и благочестивого, по учению Премудрого, выше всего должно стоять чувство страха Божия (ст. 25а), и лишь у Бога, как всеправедного Судьи, человек должен искать истины и правды (ст. 26). Заканчивается глава (XXIX), а вместе и вся группа Притчей в гл. XXV-XXIX, мыслью о глубокой нравственной противоположности и полной разъединенности и отчуждении праведников и нечестивых (ст. 27, сн. XI:20; XXVIII:4).

Оглавление
Глава 30


1. Надписание. 2-6. Введение к последующему, с размышлениями о необъятности мироздания, о величии и всемогуществе Божием и о значении и непреложности слова Божия. 7-10. Молитва приточника к Богу о сохранении его от крайностей в обладании материальными благами и от соблазнов неверия и нечестия; в связи с предыдущим - наставление (ст. 10), запрещающее злословить раба при его господине. 11-14. Четыре притчи о разных видах нечестия. 15-16. О ненасытимости разных видов. 17. Вставочное суждение о тяжести треха непочтительности к родителям. 18-20. Непонятное в мире физическом и человеческом. 21-23. Нечто трудно переносимое в силу кажущейся неестественности. 24-26. Малое по видимости и вместе великое по значению. 29-31. Аналогии царя в царстве животных. 32-33. Предостережение от высокомерия и гневливости.

1. Смысл и значение данного надписания, как и надписания ст. 1 гл. XXXI, в древности и в новое время понимались неодинаково, в зависимости от того, принималось ли еврейское Agur за собственное имя, имя нарицательное или еще иначе. Таргум признает это слово собственным именем неизвестного царя, Мидраш, напротив, считает таким же аллегорическим именем Соломона, как Когелет или Екклезиаст, тоже и многие раввины, а также блаж. Иероним, видящий в Агуре Соломона, а в Иакее Давида, verba congregantis filii vomentis (Vulg. ). LXX же в своем переводе устраняют самую мысль о каком-либо Агуре-царе. Слав. : "сия глаголет муж верующим Богови, и почиваю!". В новое время многие западные толкователи готовы были видеть в Агуре как затем и в Лемуиле, царя или вообще правителя Идумейской области Масса (Быт XXV:14; 1 Пар I:30), имея в виду употребленное в обоих случаях - XXX:1 и XXXI:1 - евр. масса; при этом оба эти лица, Агур и Лемуил, почитаются или язычниками или прозелитами иудейства. Со всей точностью и бесспорностью вопрос едва ли может быть решен. Однако более основательно считать оба названия собственными именами каких-то учителей мудрецов, из которых Лемуил был несомненно царем (XXX:1, 4), вероятно, правителем упомянутой Масса. Об Агуре этого прямо не говорится - евр. масса в XXX:1 имеет нарицательное значение: "изречение". Вполне допустимо предположение, что в изречениях Агура (гл. ХXХ) и Лемуила (XXXI:1-9) мы имеем произведение или по крайней мере отзвук интеллектуальной культуры "сынов востока" - арабов, идумеев и др., как и в книге Иова (Иов I:3), но под определяющим и преобразующим влиянием библейско-еврейским, так что ни по содержанию, ни по форме речи оба отдела не разнятся от остальных частей книги. Имя Ифиил встречается, как имя лица, в Неем XI:7. Как и имя Агура, Ифиил и Укал должны обозначать известных лиц, - быть может, слушателей учеников Агура.

2-4. Во главу угла своего приточного учения, Агур полагает решительное признание совершенней ограниченности разумения и познаний (ст. 2-3) его собственных, а конечно, и вообще людей, - признание, полное истинно религиозного смирения (ср. Пс LXXII:22), а вместе свойственное истинной философии (припомнить можно Сократовское: "я знаю только то, что ничего не знаю"). Вопросы ст. 4, подобно вопросам речи Иеговы в книге Иова (гл. XXXVIII), суть ораторский, поэтический образ выражения той мысли, что никто из людей не в состоянии проникнуть в тайны миротворческой и Миропромыслительной деятельности Божией: человек - совершенный невежда в разумении чудес природы; явления атмосферы, дождя, снега, ветра, облаков составляют лишь предмет изумления для человека, образуя собственную, недосягаемую для смертного, область владычества Творца. Тем не менее, конечно, может сам собой узнать о существе самого Творца, или - особенно в ветхозаветные времена - Сына Его (сказанное в Притч VIII:22 сл. о миротворческой деятельности Ипостасной Премудрости Божией - Сына Божия видимо составляло скорее неясное предощущение бытия и деятельности Сына Божия, чем определенное понятие о Нем, что сделалось возможным лишь в Новом Завете).

5-6. Вместо бесплодных и небезопасных умствований о внутренней жизни Божества и о недоступных человеческому разумению тайнах творения, человек должен тщательно и свято хранить откровенное слово Божие, возвещающее человеку все нужное для его блага и спасения. Слово Бога чисто (ст. 5, сн. Пс XI:7; XVII:31), т. е. очищено и свободно от примесей человеческих умствований; и таким оно должно оставаться: человек не должен ничего ни прибавлять к нему, ни убавлять от него (ст. 6, сн. Втор IV:2; ср. Откр ХХII:18-19), потому что то и другое было бы искажением для святыни слова Божия, а повинный в искажении его оказался бы лжецом. Связь между ст. 4 с одной стороны и 5-6 с другой, таким образом, характеризуется переходом от природы к откровению, от сомнения и скепсиса к положительной вере и уверенности в истине.

7-9. В своеобразной числовой форме (ср. Притч VI:16) притчи обращающийся к Богу с молитвой приточник указывает две главных причины греха богохульства и богоотступничества: это, во-первых, всякого рода суета и ничтожество и в особенности ложь разного рода, и, во-вторых, соблазны крайней нищеты и чрезмерного богатства (ст. 8), взамен чего Агур просит у Бога даровать ему умеренный достаток насущного хлеба (ср. Мф VI:11). Что действительно излишнее богатство и крайняя бедность могут располагать человека к тем религиозно-нравственным проступкам, о которых говорится в ст. 9 рассматриваемой главы, это утверждается и другими библейскими местами, по которым излишнее пресыщение благами мира легко приводит к забвению Бога - так, например, было не раз с целым народом Божиим (Втор VIII:12-14; XXXII:15 сл. ); в свою очередь и крайняя нужда озлобляет людей вызывая их на злословие, ропот и даже на богохульство (Ис VIII:21).

10. Вне связи с предыдущим и последующим запрещается принимать участие в спорах господина и раба, чтобы отягчение вины последнего не имело неприятных последствий для лица, вмешавшегося в их взаимные отношения.

11-14. В этом четверостишии каждый стих служит темой для последующего раскрытия. Так, мысль ст. 11, говорящего о тяжести греха непочтения к родителями (ср. Притч XX:20; Исх XXI:17), повторяется с большею силой в ст. 17; мысль ст. 12 о нравственной нечистоте человека, мнящего себя чистым, более конкретно раскрыта ниже в ст. 18-20; о высокомерии не только говорит ст. 13, но и подробнее говорится в ст. 21-23; упоминание в ст. 14 о вносимом насильниками расстройстве нормальной социальной жизни служит как бы поводом для подробного раскрытия мысли о благе общественного и государственного благоустройства - в ст. 24-31.

Тогда как в стихах 11, 13, 14 бичуемые приточником пороки названы прямо по имени, в ст. 12 половая распущенность обозначается общим и собственно метафорическим названием - "нечистота", евр. ира, собственно: кал, помет (4 Цар XVIII:27; Ис XXXVI:12), всякий экскремент (Ис XXVIII:8), а затем уже - нравственная распущенность женщин (Ис IV:4) и мужчин.

15-16. В этом двустишии на примере никогда ненасытимых: преисподней, утробы бесплодной раскаленной жаждущей земли и огня (ст. 16) - раскрывается мысль о безграничности алчности, ненасытимости. Идея эта символически представлена в имени алука (ст. 15). LXX передают это название словом: bdellh, Вульгата - sanguisuga, слав. "пиявица". В этом названии толкователи видят указание на некое женское демоническое существо - привидение (подобное упомянутому в Ис XXXIV:14 лилит), - одно из тех, которыми народная вера и суеверие евреев (особенно позднейших) и других народов Востока (арабов, индусов, персов) населяла пустыни и области жилищ человеческих; судя по словозначению (алука от алак, локоть), словом алука обозначалось именно высасывающее у людей кровь демоническое чудовище (в роде вампира западных верований), чему соответствует латинское "sanguisuga" и слав. : "пиявица". Не невероятно предположение (Цекклера и др. ) о заимствовании как названия алука, так и всего изречения ст. 15-16 из иностранных верований (индийских и др. ), следы которых естественнее всего находить среди изречений Агура, как и в книге Иова (см. О. Zokler in Lange Bibelwerk. Diе Sprьche Salomonis. s. s. 211-212. Ср. у А. Глаголева, Ветхозаветное библейское учение об ангелах. Киев 1900. с. 626).

17. Сн. XX:20; XXIII:22.

18-20. В этом трехстишии главная его мысль, представляющая раскрытие мысли ст. 12-го, высказана в ст. 20: это - мысль об омерзительности и бесстыдстве прелюбодеяния. Но эта мысль в ст. 18-19 подготовляется четырьмя сравнениями: сравниваются - 1) путь орла на небе; 2) путь змеи на скале; 3) путь корабля среди моря; 4) и путь мужчины к девице. Пункт сравнения всех этих предметов - частью неприметность движения их, главным же образом - их загадочность, непонятность. Первая черта связывает с этими стихами и стих 20-й, примыкающий теснее всего к последнему сравнению ст. 19-го. Евр. алма, передаваемое у LXX-ти обычно: paroenoV, по коренному значению - puelta nubilis, virgo matara, девица, достигшая половой зрелости (см. Быт XXIV:43; Исх II:8; Ис VII:14; Пс LXVII:26; Песн VI:8).

21-23. Здесь развивается мысль ст. 13 о пагубности высокомерия и гордости, причем оттеняется еще особая несносность гордости в том случае, когда люди низкого состояния достигают высокого экономического и общественного положения. Все случаи этого рода, названные в ст. 22-23, представляются приточнику ненормальными, нарушающими нравственный миропорядок в отношениях человеческих, а так как в связи с человеческим миром стоит и мир природы, то те аномалии человеческой жизни, о которых говорится в ст. 22-23, по словам ст. 21 невыносимы и для самой земли, и она от них трясется (ср. Ам VII:11).

24-28. Мысль о внутренней ценности предметов, по видимости, малых, здесь развивается исключительно в сравнениях из мира животных и насекомых, на примере которых показывается необходимость и польза мудрости, энергии, стройной субординации и настойчивости в достижении целей. В ст. 28 еврейское слово семамит, переданное в русск. синод. "паук", традицией еврейской, подтверждаемой и данными археологии, понималось: "ящерица" (см. у проф. А. А. Олесницкого. Ветхозаветный храм, с. 854), LXX: kalabwthV, Vulg. : Stellio).

29-31. Только в конце этого трехстишия высказывается мысль о важности и значении царской власти для благоустройства общества, - мысль в ст. 30 и 31а высказанная лишь образно. А связь с предыдущим отделом (ст. 24-28) такова: если и при отсутствии власти частная инициатива мудрости, энергии, сплоченности может давать благоприятные результаты, то при наличии твердой царской власти польза всего этого чрезвычайно возрастает.

32-33. Увещание к восстановлению нарушенного мира представляет развитие XV:18.

Оглавление
Глава 31


1-9. Наставления царям царя Лемуила, преподанные ему его матерью. 10-31. Похвала добродетельной жене.

1. Имя Лемуила евр. Лемуил (ст. 1) или Лемоил (ст. 4), подобно имени Агура (XXX), традиция понимала тоже в смысле нарицательного ("Deo deditus") и считала его символическим именем Соломона. Но в новое время обычно видят в нем собственное имя царя области Масса в Идумее (Быт XXV:14).

2-9. Наставления матери царя (очевидно нежно им любимой и также его любившей, (ст. 2) заключают в себе, так сказать, наказ царского служения в самой сжатой форме. Подобно Моисееву закону о царе (Втор XVII:14 сл. ), наказ этот заповедует царю осмотрительность и воздержание от двух источников духовно-телесного расслабления: пристрастия к женщинам (ст. 3) и к вину (ст. 4-5); взамен чего заповедуется выше всего иметь попечение о правосудии царском вообще и о правосудии и милосердии особенно при разбирательстве дел бедных (гл. 8-9), 6-7. Если вино царям и правителям способно приносить лишь вред, помрачая их сознание и лишая их возможности правильного употребления и отправления важнейших сторон своего звания, напр., судейской (ст. 5), то вино - в силу присущей ему веселящей сердце человека силы (Пс III:15) - имеет благодетельное влияние для всякого рода огорченных душой, поскольку, между прочим, дает скорбящему временно забыть удручающую его печаль. Это изречение ст. 6-7 позднейшее иудейство применило к казнимым, которым во время страданий давали пить вино - для утоления несносной жажды и для притупления сознания; это дело сострадания было применено и к страждущему на кресте Спасителю (Мф XXVII:34). В ст. 8-9 царю не только заповедуется строго держаться правосудия, особенно в отношении к бедным, по смыслу закона Моисеева (сн. Втор I:17; XXVII:19), но советуется и большее: быть для беспомощного бедняка на суде не только правдивым судьей, но вместе и защитником, адвокатом, - развивать на суде не одну формальную правду, но и высшую милость, как подобное о себе свидетельствовал Иов (Иов XXIX:15-16).

10-31. Алфавитная речь этих 22 стихов, содержащая похвалу добродетельной жене, матери семейства и хозяйке дома, составляет, по удачному выражению одного исследователя (Дедерлейна) "золотую грамоту женщин". И, действительно, здесь полнее всего и типичнее выразился возвышенный взгляд библейских евреев на достоинство и положение женщины в семье, на отношение ее к мужу, детям и домочадцам. Параллельной или подобной этой похвале мы не найдем во всей всемирной литературе древности, образ "добродетельной жены" Притчей превзойден лишь в Новом Завете образом жены христианки. Как и в других алфавитных библейских произведениях (Пс XXXIII, CXVIII и др. Плач. гл. I-IV), в рассматриваемом отделе отдельные стихи не тесно примыкают друг к другу, однако все объединены общею темой: совершенства жены добродетельной здесь раскрываются с определенных сторон - неутомимой деятельности, всеобъемлющей заботливости, милосердия, разумности.

10-22. Добродетельная жена (ср. XV:4) изображается сначала со стороны домашней ее деятельности (ст. 11-22), а затем со стороны содействия и помощи ее мужу в общественной деятельности его (ст. 23 и дал. ). Первое достоинство добродетельной жены - полное доверие ей ее мужа (ст. 11); при этом здесь, как и в последующей речи, на первом плане стоит хозяйственная деятельность жены. По любви к мужу (ст. 12), жена-хозяйка дома берет на себя все разнообразные хозяйственные обязанности и исполняет их совершеннейшим образом. Прежде всего, по обычаю древности, собственноручно приготовляет материалы - шерсть и лен - для одежды членам семьи (ст. 13), как затем - изготовляет ткани и для продажи за границу (ст. 24). Равным образом, предметом особой заботливости жены является добывание и раздача членам семьи пищи, пищу служанкам заботливая хозяйка раздает еще в глубокое утро (ст. 14-15), давая им собственный пример деятельности и трудолюбия. Xoзяйственнaя дeяteльнocть доблестнoй жeны, не ограничиваясь пределами дома, простирается и далее - на приобретение новых участков земли для насаждения хлеба и виноградника (ст. 16). В своем труде она чувствует себя крепкой, и имеет во всем успех (ст. 17-18). Работа, напр., прядение, у жены-хозяйки нередко идет и ночью (ст. 19). Всем своим достатком доблестная жена удовлетворяет не только домашних, но делится и с бедными, протягивая руку помощи всякому нуждающемуся в ней; так что и в отношении благотворительности, как и в других отношениях жена добродетельная является образцовой. Домашним такой хозяйки не страшна зима и стужа, так как все члены семьи у нее одеты не только достаточно тепло, но и красиво (ст. 21-22).

23-27. Муж доблестной жены, не отвлекаемый заботами о домашних и хозяйственных делах, особенно же благодаря создаваемой трудом жены доброй славе всего дома, приобретает почетную известность в народе, всецело посвящает себя общественной деятельности - на востоке сосредоточенной у городских ворот - и занимает место в ряду старейшин (ст. 23). Жена-хозяйка производит своими руками столь много изделий прядильного и ткаческого мастерства, что их остается ей на продажу финикиянам (ст. 24). Имея успех в прошлом и настоящем (ст. 18а), даровитая и трудолюбивая женщина бодро смотрит и в будущее (ст. 25). Не только каждое дело, но и всякое слово свое жена обдумывает, и говорит лишь полезное и назидательное (ст. 26). В доме своем она поддерживает строгий порядок, чтобы все члены семьи, по примеру ее, трудились и трудом приобретали пищу (ст. 27).

28-31. Плодом и наградой великих достоинств добродетельной жены является глубокая признательность ей мужа и детей восторженно прославляющих ее разнообразные совершенства. В ряду последних особенно оттеняется страх Божий, отличающий добродетельную жену и составляющий ее истинную ценность. Славу своей достойной супруги и матери они выносят к сведению всего общества (ст. 31).

Профессор Киевской Духовной Академии, магистр богословия, священник А. А. Глаголев.