Лопухин А.П. Книга Левит

1–9. Жертва всесожжения и ее обряд; приношение крупного скота. 10–18. Приношение мелкого скота.

1–2 По построении скинии Господь, исполняя обетование Свое Моисею открывать ему Свою волю и являть Свое присутствие над ковчегом завета и крышкою его (kapporeth, греч. ilasthrion — престол умилостивления, милосердия), дает повеления Свои уже не с горы Синая, как раньше (Исх ХIX:3; XXIV:16), а из скинии, с ковчега завета, — тем более, что все почти законоположения книги Левит связаны с святилищем, и некоторые отделы ее назначены собственно для служителей святилища (напр. VI:8–VII:21). Впрочем, общее назначение законов книги Левит и самой книги вообще для «сынов Израиля» (ст. 2), как призванного к священнической святости (Исх ХIX:5–6). Все, содержащиеся в кн. Левит, повеления и законы Иеговы Моисей получил, стоя, вероятно, во второй части скинии, пред завесою во святое святых, куда мог входить лишь первосвященник (Исх XXX:10; Лев XVI:2, 12–13; Евр IX:7).

2–3 Отсюда начинается изложение законов о жертвах до VII гл. ст. 38. Цель и смысл ветхозаветных жертв блаж. Феодорит, подобно др. церковным учителям, определяет следующим образом: «что Бог ни в чем не нуждается, сему, думаю, не будут много противоречить и малоосмысленные. А что неблагоугодны Ему и таковые жертвы, сие открыл Он через многих пророков. Но поелику израильтяне, долгое время прожив в Египте, научились приносить жертвы идолам; то Бог дозволил жертвы, чтобы избавить их от суеверия. Ибо жертвами увеселялись израильтяне (Исх XXXII гл.; Иез XVI:6, 7), увеселялись кровью жертв; посему и дозволил их, удовлетворяя такому пожеланию. Сверх же сего Бог управлял через это и другое предохранительное для израильтян врачевство, потому что повелел им приносить в жертву, что боготворили египтяне — из четвероногих: тельца, козла и овцу, а из птиц: горлицу и птенцов голубиных» (отв. на вопр. 1 на кн. Левит). Но, помимо этих мотивов отрицательного свойства, жертва ветхозаветная, без сомнения, имела положительную сторону, воплощая идею служения Богу, конечно, применительно к духовному состоянию ветхозаветного человечества и по соотношению с будущей всемирно-искупительной жертвой Христа Спасителя. Общее имя жертвы — евр. qorban, греч. dwron, дар (ср. Мк VII:11, korban o estin dwron); Акила, Симмах: prosfora; Vulg.: hostia, oblatio: идея дара, посвящения Богу себя и своей собственности — основная в библейском понятии жертвы. Р. Абарбаналь указывал на двойственный смысл термина «корбан» по словопроизводству его (от евр. qarab, приносить, приближать): жертва называется корбан: 1) потому, что она приносится на жертвенник, и 2) потому, что она производит великое сближение между приносящим жертву и Богом. Жертва всесожжения, о которой говорится в Лев I, есть жертва частная, приносимая по добровольному обету или намерению отдельных лиц; между тем жертвы греха (гл. IV), вины (гл. VI) и очищения (гл. XIV:12–19) были строго определены в известных, указанных законом, случаях. Жертва всесожжения, будучи выражением всецелого посвящения человеком своей личности Богу, была и самою важною среди всех видов жертвы. Материалом служили для кровавых жертв вообще крупный рогатый скот и мелкий — овцы и козы; для жертвы всесожжения — непременно мужеского пола, тогда как в жертвах благодарности (III:1–6) и греха (IV:28, 32; V:6) в иных случаях допускались и животные женского пола. Кроме того в жертве всесожжения и в других случаях приносились две породы птиц: горлицы и голуби, у них пол считался безразличным. Евр. название жертвы всесожжения: olah — восходящая, т. е. всецело возносимая на жертвеннике; ischscheh — горящая, сожигаемая (по преимуществу); кalif — всецелое, совершенное (т. е. сожжение), ср. Втор XXXIII:10; Пс L:21, LXX: olokautwma, Vulg.: holocaustum — жертва, в которой сожигается все жертвенное животное. Последнее во всякой жертве должно быть «без порока», tamim, LXX: amwmon, т. е.: не иметь ни одного недостатка из числа указанных в ХХII:21–23, — так как только вполне здоровое, жизнеспособное и вполне чистое (животное пред жертвоприношением тщательно вымывалось) жертвенное животное могло символизировать силу и жизненность жертвенного предания себя Богу со стороны жертвователя; негодное же животное было нестерпимым оскорблением величия Иеговы, теократического царя Израиля, ср. Мал I:7–8, 13–14. Вместо благоволения Иеговы жертва из негодного материала навлекала бы проклятие на приносящего ее (Мал I:14). Для принесения жертвы, владелец животного приводил его ко входу скинии собрания (ср. Исx XL:32), т. е. во двор, где находился жертвенник всесожжений. Далее, ст. 4–13, жертвоприношение из крупного и мелкого скота состояло из следующих актов.

4 После того как приведением животного к святилищу приносящий жертву выразил свою потребность, желание или свой долг принести жертву Иегове, он совершал руковозложение (semichah) — клал обе руки на голову жертвенного животного и (по преданию) прижимал ими голову жертвы, которая в это время стояла привязанная к северной стороне жертвенника (ст. 11), где жертва и закалалась. Право руковозложения жертвователь никому не мог передать; только при жертве за умершего этот обряд совершал его наследник (Мишна, Менахот IX:8, женщин, детей, слепых, глухих и идиотов называет неправоспособными к руковозложению). Если жертва приносилась от всего общества, то возлагали руки старейшины (Лев IV:15). Значение руковозложения состоит не в перенесении грехов и ответственности на жертвенное животное (по теории satisfactio vicaria), — такое специальное значение имела лишь жертва греха, при которой руковозложение, по преданию, соединялось с исповеданием грехов со стороны приносящих жертву, а в предании жертвователя себя самого и своего душевного настроения в жертву Богу: момент чрезвычайного напряжения веры и преданности Богу со стороны ветхозаветного человека, ждавшего себе жертвенного «покрытия», умилостивления (lekapper alav). По блаж. Феодориту, «не будет ничего странного сказать, что разным родам бессловесных животных, приносимых в жертву, уподобляют приносящие Богу себя самих» (вопр. 1).

5–6 Следующий акт, совершавшийся также приносящим жертву, заклание (schechitah), следовавшее немедленно после произнесения последнего слова исповедания. Могли жертвователю в этом помогать левиты, как особенно бывало это при стечении множества жертв, в праздники (ср. 2 Пар XXIX:24, 34; XXX:17; XXXV:14), когда в заклании участвовали и священники. Местом заклания была обычно северная сторона жертвенника всесожжений — не вследствие верования древних в обитание Божества на севере (Эвальд), а как единственно свободная, незанятая сторона, а также, может быть, по символическому значению севера — синонима мрака, холода и смерти (Толюкк). О роде и способе заклания в библ. тексте не говорится, исключая заклания птиц; подробные и точные узаконения традиции насчет этого сводятся к тому, чтобы животному причинялось возможно меньше страдания: порез совершался большим острым ножом, который разом перерезывал и пищевое, и дыхательное горло, и чтобы кровь вытекала быстро и не терялась. Символическое значение акта заклания заключалось в идеях: 1) смерть есть оброк греха (Рим VI:2–3) и 2) без пролития крови не бывает прощения грехов (Eвp IX:22; Иc LIII:12), идеях, проникавших весь Ветхий Завет (Быт II:17; III:17; Ис XXXIV:6; Иер L:27 и др.) и предуказывавших Жертву Крестную. Заклание было последним действием приносителя; теперь начинал действовать священник. Подставив большую чашу (с 2 ручками), священник собирал в нее текущую из раны животного кровь и совершал кровекропление (zeriqah) со всех сторон жертвенника, по преданию: сперва на северо-восточный угол жертвенника, и окроплял две стороны жертвенника, северную и восточную, затем на юго-западный, причем окроплялись стороны южная и западная. Под кровекроплением, впрочем, разумеется всякое употребление жертвенной крови, неодинаковое по различию рода жертв и по степени интенсивности умилостивительного момента (кропились бока жертвенника всесожжений или только роги его, или роги кадильного алтаря и место против завесы во святилище, или, наконец, ковчег завета во святом святых). Остаток крови выливался к подножию жертвенника. Здесь в Соломоновом храме были устроены две сточные трубы, через которые кровь стекала в поток Кедронский (отсюда брали ее для полеудобрения). Иудейская традиция рассматривала кропление, как «radix et principium» жертвоприношения, и жертву, при которой кропление совершал мирянин, считали недействительною (Мишна, Зебахим II:7). Очистительная сила крови и кропление ею связана с тем библейским воззрением, что кровь есть седалище души и жизни животного, и жертвенное пролитие ее имеет искупительную силу за грехи людей (Лев XVII:11), конечно, в силу преобразовательного значения жертвы ветхозаветной по отношению к искупительной смерти Христовой (ср. Евр X:4).

7–9 По снятии с животного кожи (ст. 6), всегда принадлежавшей служащему священнику (Лев VII:8), который обычно совершал и снятие кожи (2 Пар ХХIX:24), и рассечении на отдельные части, последние складывались в известном порядке (по традиции, задние части внизу, а сверху всего голова), все мясо обсыпалось солью (II:13; Иез XLIII:24; Мк IX:49), по преданию, непременно «содомскою», т. е. добытою из Мертвого моря, — на жертвеннике разводился огонь, и сжигал всю жертву (hiqtir, ст. 9, 13, 15, 17). Евр гл. hiqtir (от qatar) употребляется исключительно о «сожигании фимиама», «возжжении светильников» в храме и «сжигании жертвы на алтаре», и, в отличие от гл. saraph — сожигать, испепелять (напр., жертвы не на алтаре храма, а вне стана, — Лев IV:12; Чис XIX:5 и др.), означает восхождение гор, поднятие к Богу «собственной эссенции» (Куртц) жертвы, как «благоухания приятного Иегове». Частнее, поскольку материальный дар приносителя символизировал его духовное настроение, акт сожжения означал предание жертвователем себя самого Богу, с другой же стороны — и принятие жертвы Иеговою (ср. Суд XIII:23), что в известных случаях знаменовалось нарочитым, чудесным ниспосланием огня с неба самим Иеговою (Лев IX:24; Суд VI:21; 3 Цар ХVIII:38).

10–13 ст. говорят о жертвоприношении из мелкого скота, которое ничем не отличалось от жертвоприношения скота крупного. Как для животных крупных, так и для мелкого скота, в отношении жертвоприношения, существовали ограничения по возрасту. Маловозрастные животные должны были иметь, по крайней мере, 8 дней от рождения (Лев XXII:27; ср. Исх XXII:29); в одном случае (при Самуиле, — 1 Цар VII:9) именно упомянуто о принесении ягненка от сосцов (teleh-chalaph). Максимальный возраст в библейском тексте не определен. Мелкий скот приносился обычно в возрасте одного года (Исх XII:5; XXIX:38; Лев IX:3 и др.), есть указания этого рода и относительно тельцов (Лев IX:3, ср. И. Флав., Древн. III кн. гл. 9, § 1), но конечно, и мелкий, а особенно крупный скот приносился и в более зрелом возрасте. В Быт XV:9 говорится о принесении Авраамом телицы, овцы и козы — в 3-летнем возрасте. На основании иудейской традиции последний возраст почитается предельным, однако однажды, при Гедеоне (Суд VI:25), принесен был телец 7-летний, как символ 7-летнего мадианитского ига. В ст. 11 прямо указано место заклания жертв, животного — северная сторона жертвенника, — сторона, как мы уже упомянули, единственно свободная: у восточной стороны (со входа) сыпались пепел и зола, ст. 16, и здесь же, вероятно, стоял совершитель — священник, лицом к святилищу — к западу, который, как священное место, не мог служить местом заклания животного: с южной же стороны ставилась лестница для подъема к жертвеннику. О других жертвах — греха и вины — нарочито предписывается совершать заклание жертв, животного «там, где закаляется всесожжение» (IV:24, 29, 33; VII:2). О мирной жертве библейский текст не говорит этого, и традиция считала дозволенным приносить, по крайней мере, от частных лиц, мирные жертвы в каждом месте храмового двора (Мишна, Зебах. V:5).

14–17 Следуя по нисходящей степени ценности жертвенных материалов, законодатель указывает теперь обряд принесения всесожжения из птиц, именно горлиц (в зрелом возрасте) и голубей (молодых); те и другие в древней Палестине встречалась во множестве, особенно в известное время года (Иер VIII:7; Песн II:11–12), и, по крайней мере, голуби бывали и домашними (Ис IX:8). Указанные в качестве годного для всесожжения материала еще в видении Авраама, Быт XV:9, птицы обеих пород в законодательстве признаются такими, с одной стороны, для бедных, — чтобы жертвенное служение их Богу не встречало препятствий со стороны материальной необеспеченности (V:7–11; XII:8 и др.), с другой же стороны, в известных, точно определенных законом случаях, как-то: при очищении родильницы (XII:6), выздоровевшего от проказы (XIV:19 и д.), семеноточивого (ХV:14 и сл.), назорея (Чис VI:9–14). Обряд жертвоприношения птиц совершался гораздо проще, чем животных: ни руковозложение, ни другие упомянутые действия с жертвенным животным, здесь не имели места: священник лишь свертывал (malaq — ср. V:8) голову птице, не отделяя вовсе головы от туловища, но лишь открывая рану для получения крови, которая немедленно же выливалась к подножию жертвенника, а затем, отделив и бросив нечистоты, всю птицу сжигал, и пепел ее ссыпал к восточной стороне жертвенника (ср. IV:12; VI:11). 17 ст.: будучи важнейшею из жертв, выражая идею полного и совершенного служения Иегове, жертва всесожжения была поэтому в преимущественном смысле «благоуханием, приятным Господу».

1–13. Жертва бескровная: хлебный материал и добавление: елей, ладан, соль. 14–16. Приношение начатков первых плодов.

1 В отличие от кровавых жертв zebachim (от гл. zabach умерщвлять, б. ч. для ритуальных целей), жертва бескровная или растительная называется minchah, или, как здесь, qorban minchah; по LXX: dwron qusia (также prosfora, manna, semidaliV), Vulg.: oblatio sacrificil. В свою очередь от растительной жертвы из твердых продуктов, minchah, отличается растительная жертва жидкая, жертва возлияния, nesech, LXX: spondeion, spondh, Vulg.: libamen, libamentum. В дозаконное время minchah имело общее значение дара (Быт XXXII:21–22; XLIII:11,15) и означало даже и кровавые жертвы, напр., жертва Авеля так же названа минха, как и жертва Каина (Быт IV:3–5). В законодательстве же Моисеевом минха означает собственно бескровную жертву, которая в главных продуктах — муке, елее и вине — представляла на служение Богу земледелие Израиля, как жертва кровавая — скотоводство; обе главные отрасли древнееврейской промышленности должны были доставлять на алтарь бога Израилева свои произведения. Бескровная жертва могла быть и была двоякая: 1) самостоятельная, отдельная от жертвы кровавой (такая описывается в Лев II), и 2) добавочная при кровавой жертве, всесожжении или мирной. Вопреки отрицанию, у некоторых библеистов (Бэр, Герлах и др. протестанты), самостоятельного существования бескровной жертвы в Ветхом Завете, последняя, несомненно, существовала, как показывают уже жертвы Каина (Быт IV), Мелхиседека (Быт XIV и Гедеона (Суд VI:18). Самостоятельною же жертвою бескровною были, напр., хлебы предложения в святилище. По учению отцов и учителей Церкви (И. Злат., Амврос., Евсевий, блаж. Иероним), бескровная жертва Ветхого Завета предъизображала новозаветную жертву евхаристии.

2–3 Первый род хлебного приношения состоит в муке, политой елеем (не приготовленной путем варенья или печенья). Кроме части (горсти муки), сожигаемой на жертвеннике, остальное количество муки отдавалось «сынам Аарона», священникам (прямым потомкам Аарона и родственным с ним священническим фамилиям). Об участии приносителя в употреблении части жертвы не сказано: отсюда — название «великая святыня» (qodesch qodaschim) для хлебного приношения. «Великою святынею» назывались жертвы, от которых приноситель не вкушал, а всецело передавал Господу, а Он уже отдавал приношение священникам Своим; притом и священники могли вкушать их лишь при входе в скинию. Напротив, «святынею» (qodesch) называлось жертвоприношений, соединявшееся с трапезою, в которой принимал участие и приноситель; этого рода трапезы могли съедаться на всяком чистом месте (ср. VI:17–18; VII:1, 6; XXIV:9; XXII:11–13; XXIII:20; Чис XVIII:17). Бескровная жертва возносилась «в память», евр. azkarah, гр. mnhmosunon (ср. Деян X:4), Vulg.: memoriale — преимущественно пред кровавыми жертвами избранный род жертвы.

4–7 Называются 3 вида хлебной жертвы из приготовленных на огне продуктов: а) испеченное в печи (tannur, — во время странствования у евреев были подвижные печи, а по поселении в Ханаане — вырытые в земле и обложенные кирпичом со сводами и трубами) пресные хлебы и лепешки с елеем; б) печенье, также пресное, из пшеничной муки с елеем, поджаренное на сковороде (machabat, Vulg.: sartago) или, наконец, в) печенье из горшка (marcheschet, Vulg.: craticula, слав.: «огнище» — вероятно глиняная, в форме горшка, печь, по раскаленным стенкам которой совершалось печенье теста, как и доселе у арабов), также приправленное елеем.

8–10 ст. описывают обряд жертвоприношения этой минха или азкара — сходно с предыдущим (2–3).

11–12 Хлебное приношение должно быть чуждо всего квасного (chomez), именно в двух его видах: кислое тесто или кислый хлеб (seor) и мед (debasch, по раввинам, фруктовый); то и другое не должно воспламеняться на жертвеннике Иеговы, хотя в пищу человека оба вещества употреблялись. Это запрещение, касающееся жертв бескровных, соответствует требованию беспорочности материала — в постановлениях о жертвах кровавых. Квасное производит брожение, а это последнее рассматривалось как родственное гниению, и потому являлось образом нравственной порчи, греха (jezer hara, йецер-гара у раввинов — первородный грех, похоть; ср. евангельские изречения о «закваске фарисейской» — лицемерии, Лк XII:1; Мф ХVI:6; 1 Кор V:6–8). Мед, особенно фруктовый, по Плинию, также легко окисляется и служит для получения закваски (отсюда у раввинов гл. hidbisch = слащаветь, портиться), кроме того, по Абарб., означает недостаточную деятельность рассудка, а при богослужении все силы духа должны были быть собраны и сбережены на служение Богу. По блаж. Феодориту, под именем кваса разумеется ветхость лукавства, а под именем меда запрещается сластолюбие (вопр. 1 на кн. Левит).

13 Напротив, неизбежным элементом всякой жертвы — бескровной (по данному месту) и кровавой (Иез XLIII:24), вообще при всех жертвах (Мк IX:49), является соль. Значение соли определяется 2-мя моментами: она 1) символ оздоровления нравственного очищения (в Мк IX:49, очистительная сила соли сопоставляется с очистительною силою огня) и 2) тип прочности, постоянства, напр., незыблемости установленного Богом завета с Израилем (Чис XVIII:19; 2 Пар XIII:5). У арабов и доселе при заключении союза обе стороны вкушают соли. В обоих отношениях соль типически противоположна брожению квасного, разрушению. В Евангелии (Мф V:18) солью земли называются избранные проповедники Евангелия, имеющие солью его оздоровить вселенную.

14–16 Приношение первых плодов земли (bikkurim) Иегове — новый вид жертвы минха, именно: зерна только что вызревших колосьев (geres karmel, LXX: cidra erikta, Vulg.: de spicis adhuc virentibus). Ритуал не разнится от указанного в ст. 2. Начатки плодов земли евреи могли приносить и во время странствования, так что нет нужды в предположении некоторых, будто упоминание о них, ст. 14–16, внесено в первоначальный текст лишь по вступлении Израиля.

Жертва мирная.

1 Жертва мирная или жертва спасения (LXX: qusia swthriaV) вместе с жертвою всесожжения (olah) была дальнейшею, дозаконною жертвою, которую, напр., видят некоторые в жертве (zebach) Иакова при расставании с Лаваном (Быт XXXI:54), поскольку жертва здесь была соединена с пиршеством, как было обычно при жертве мирной; равным образом Иофор, еще до дарования закона, совместно с евреями приносит и всесожжение, и жертву мира. Этою давнею известностью обеих жертв объясняется краткость постановлений о них в законодательстве. Однако, кроме III гл. Лев, законодатель еще не раз возвращается к речи о жертве шламим (Лев VII:11–21, 28–36; XIX:5–8; XXII:29–30), причем выступают 3 вида мирной жертвы: 1) жертва хвалы (z. todah schlamim, Лев VII:13; XXII:29), приносимая по побуждениям благодарности Иегове за благодеяния Его и прославления, 2) жертва обета (zebach neder) и 3) жертва вольная (z. nedabah, Лев VII:16; XXII:18–21). Словопроизводство термина schlamim двоякое: от schalom — мир или от гл. schalem — быть целым, исполнять воздавать; в первом случае дается идея полного мира приносителя с Богом, во втором — идея благодарности Богу за благодеяние. Главное различие обряда этой жертвы от всесожжения — то, что в первой пол животного считался безразличным, только требование беспорочности и здесь оставалось в силе. Не упоминается при жертве мирной о птицах, как материале: обычное при жертве мирной разделение жертвенного мяса на 3 части: для сожжения Иегове, для священников и для приносителей делало невозможным употребление малой птицы в этом жертвоприношении.

2–5 (ср. 6–10, 12–16). Операции при принесении жертвы мира до кровекропления включительно сходны с действиями при всесожжении, и лишь в употреблении жертвенного мяса выступают характерные различия обоих родов жертвы. При жертве мира сожигалось не все мясо животного, а лишь некоторые специальные жертвенные части, именно: тук на внутренностях и вообще весь тук, сальник на печени, обе почки, а у овец еще курдюк — на Востоке у овец (ovis laticaudata) очень большой (ст. 9). Эти жирные части (самый жир не употребляется в пищу евреев, ст. 17) сожигались обычно «на жертвеннике вместе с всесожжением, которое на дровах, на огне» (ст. 5). В символическом смысле это могло означать «страсти похоти, которые надлежит умерщвлять в славу Божию» (Н. Grotius). Затем, лучшие части мяса, грудь (хазе, chaseh) и правое плечо (шок, schoq) выделялись служащему священнику, причем грудь предварительно приносилась Иегове. Через символический обряд «потрясения» («тенуфа», tenuphah, — Лев VII:30; VIII:25; X:14), состоявший в том, что грудная часть полагалась на руки приносящего жертву, а священник, подложив свои руки под руки приносящего жертву, двигал их взад и вперед, ducebat et reducebat (Мишна, Менахот V:6) — обряд, видимо, напоминающий православно-церковное возношение св. даров. Затем грудь отдавалась священнику, который с семьею, изжарив или сварив мясо, вкушал на чистом месте (Лев VII:30; X:14). Остальное мясо поступало в пользу приносителя, который учреждал пиршество (Втор XXVII:7), с участием в нем членов его семейства и других приглашенных — чистых в левитском смысле.

17 Употребление внутреннего сала и крови евреям воспрещается частью по основаниям гигиеническим: в жаркой Палестине сало и кровь легко подвергаются порче, частью по побуждениям нравственно-религиозным: с целью возбудить и поддерживать в евреях уважение к жизни, седалище которой — в крови (Лев XVII:11), а также предохранить их от увлечения идоложертвенным и суеверным употреблением крови в языческих культах. Особое, именно искупительное, значение крови при ветхозаветном алтаре указано в Лев XVII:11.

1–2. Жертва за грех и обряд ее, неодинаковый по различию общественно-теократического положения лица согрешившего, 3–12. первосвященника, 13–21. всего общества, 22–26. князя, 27–35. частного лица.

1–2 Если жертвы всесожжения и мирные были известны евреям и до закона Моисеева, то жертвы умилостивительные или грехоочистительные, жертвы за грех жертвы повинности, являются собственным установлением закона Моисеева. Постановления о них образуют новый законченный раздел (гл. IV–VII). Эти жертвы уже не предоставляются свободе и усердию каждого члена теократического общества: они обязательны при наличности греха, преступления, подлежащего жертвенному очищению. Не всякий, однако, грех допускал такое очищение, а только совершенный по ошибке, «bisdigagah», LXX: akousiwV, Aкила: en aagnoi, Vulg.: per ignorantiam, слав.: «не хотящи», т. е. по ошибке вследствие общечеловеческой слабости, а отнюдь не с явным намерением не «дерзкою рукою» (bejad ramah), Чис XV:30; за последние грехи безусловно назначалась смерть. Жертвы умилостивительные, по идее, должны были воспитывать совесть евреев в особенной чуткости к разного рода уклонениям от нравственного долга.

3–4 В постановлениях о жертве за грех (и жертве повинности) не делается различия по материальному состоянию ответственных лиц, но по роду и степени их вины и по общественно-теократическому положению их. Первым в этого рода градации стоит «священник помазанный», hakohen hammaschiach, LXX: arciereuV, слав.: «архиерей помазанный», т. е. первосвященник (ср. XVI:32; XXI:10). За первосвященником следовали: общество израильское, как коллективное юридическое лицо, князь народа, наконец, какое-либо частное лицо. Грех первосвященника делал виновным весь народ, представителем которого являлся первосвященник.

5–11 От общего жертвенного ритуала жертва за грех отличалась способом кровекропления и употреблением жертвенного мяса. В том и другом отношении значительно различаются первые две категории жертвы за грех, за первосвященника и за все общество от двух последних: за князя народа и за отдельное лицо. Кровь тельца, заколавшегося за грех первосвященника и всего народа, вносилась в святилище, и здесь совершалось семикратное кропление его пред завесою, отделявшею святилище от святого святых, затем кровь эта возлагалась на роги жертвенника курений (во второй же части скинии), остаток же выливался к подножию жертвенника всесожжений (ст. 6–7 и 16–18). Этим внесением жертвенной крови в святое выражалось величие и тяжесть греха, а вместе и полнота его очищения (самое высшее очищение грехов всего народа в день очищения символизировалось внесением крови козла и тельца во святое святых); на последнее указывало и семикратное кропление «пред Господом» и возложение крови на роги кадильного алтаря. По раввинам, это — жертвы «внутренние» (chattot penimoth), в отличие от последующих жертв за грех — «внешних» (ch. chizonoth), из которых кровь не вносилась в святое.

Жертвенному сожжению (обозначенному, как уже сказано, особым евр. термином hiqlir, в отличие от обыкновенного сожжения, saraph) во всех видах жертвы греха подвергались те специальные жертвенные части — тук с почками и сальником (ст. 8–10, 19, 26, 31), какие сжигались и при жертве мирной. Относительно употребления остального мяса жертвы греха в Лев VI:30 поставляется правило: «всякая жертва, от которой кровь вносится в скинию собрания для очищения в святилище, не должна быть снедаема; ее должно сожигать (tissareph — сожигать не как жертву) на огне» (ср. Евр XIII:11–13). По этому правилу, в двух первых случаях (а равно и в день очищения, когда кровь тельца и козла вносилась в святое святых), по сожжении на жертвеннике тучных частей, остальное мясо вместе с кожею, головою, ногами, внутренностями и нечистотами (ожигалась (не как жертва) вне стана, на чистом месте (ст. 11–12, 20–21; XVI:27). [Жертва рыжей телицы за грехи Израиля, Чис XIX, имеет все характерные черты жертвоприношений за грех первой категории.] В этих случаях священники, как виновные (виною первосвященника или всего народа) и очищаемые, не имели права вкушать от жертвы греха, какое право (однако только мужескому полу потомков Аарона, VI:18) принадлежало священникам в тех случаях, когда жертвою греха очищались грехи других частных лиц.

13–21 Эти стихи, изображающие обряд жертвы за грех целого общества израильского, в виду тесной идейной связи этой жертвы с жертвою за первосвященника, особенностей в ср. с ст. 5–12 не представляют.

22–35 Напротив, жертва за грех какого-либо начальника или князя (nasi — глава рода, судья, тысячник и под.), ст. 22–26, и жертва за простого мирянина, ст. 27–35, существенно сходные между собою (только в одном случае приносится животное муж. пола, ст. 23, в другом — женского, 28, 32), отличаются от двух первых случаев жертвы греха в обоих существенных моментах, кровекроплении и употреблении мяса после (одинакового во всех случаях) жертвенного сожжения тука. Кровь за начальника и за всякого вообще отдельного израильтянина не вносилась в святилище, а просто возлагалась на роги жертвенника всесожжений, во дворе храма, и остаток крови выливался к подножию жертвенника (ст. 25, 30). Об употреблении мяса в этих двух случаях нарочито не говорится, но, уже на основании противоположности двум первым случаям и отмеченному правилу — Лев VI:30 (ср. Евр XIII:11–13), следует думать, что мясо в двух последних случаях доставалось священникам. Это положительно утверждается другим правилом — Лев VII:7: «как о жертве за грех, так и о жертве повинности закон один: она принадлежит священнику». В гл. VI-й (ст. 18, 26–29, по евр. т. ст. 11, 19–23) точно и подробно определено, как употреблять мясо жертвы греха должны священники и как вообще поступать с этою «великою святынею».

Основная идея жертвы греха есть успокоение совести ветхозаветного человека при всегда возможных и частных отступлениях от «должного».

1–13. Некоторые частные виды грехов, очищаемых жертвою греха. 14–19. Жертва повинности.

1–5 Указываются 3 случая греховного действия; 1) отказ свидетельствовать истину в известных криминальных делах — утайка или сокрытие чужого преступления; 2) осквернение трупною нечистотою или иною (ст. 2–3) и 3) необдуманная, безрассудная клятва (ст. 4–5). Во всех этих случаях, если греховное или оскверняющее действие в момент совершения его не сознавалось, как таковое, и опознано было в своем качестве лишь после (в случаях заведомо известных, вызываемых необходимостью осквернений, требовались не жертвы, а очищения — омовения, Лев XI–XV гл.), приносилась жертва за грех, по надлежащем исповедании содеянного греха со стороны виновного.

6 Евр. термин ascham, вина, служит техническим и для обозначения жертвоприношения за вину (см. ст. 15 и д.), подобно как chattath также одновременно означает и грех, и жертву за грех. В данном месте идет речь собственно о жертве греха, chattath, но самый грех назван термином ascham: близость обоих понятий несомненна, хотя, как увидим ниже, самостоятельность той и другой жертвы тоже бесспорна (вопреки мнению, напр. Клерика), и лишь определение различий обеих жертв по значению довольно затруднительно. Так как во всех исчисленных случаях (ст. 1–4) имеются в виду грехи частного лица, то, по IV:28–32, в этих случаях приносится за грех овца или коза.

7–11 Законы об очищении грехов жертвами относятся ко всей массе народа израильского — как к богатым, так и к бедным. Для последних законодатель назначает менее ценные в житейском быту материалы: из птиц или даже просто из одной муки, причем в жертве греха, выражавшей состояние удаления от Бога, не могли употребляться ни елей — этот символ благодати Св. Духа и состояния благодатного мира, ни ливан, означавший возносящуюся к Богу молитву (ср. Чис V:15): только примиренный с Богом имел право приносить эти дары. Примирение или умилостивление Бога совершалось через жертву греха, после нее приноситель возносил всесожжение, жертву мирную и бескровную, при которых оба упомянутые добавочные вещества.

14–19 Конец пятой главы, ст. 14–19, связывается с началом главы шестой. ст. 1–7 (в еврейской Библии первые семь стихов VI гл. отнесем к концу V гл., так что с 14–19 ст. V гл. образуют непрерывное целое: действительно, единство обоих отделов по предмету содержания требовало бы соединении их в одно целое, а не разъединения на две главы, как в перев. LXX, в Вульг., в славян. и русск.). Самостоятельность и отличие жертвы повинности, ascham, от жертвы за грех, chattath, видны не только из различных обрядов той и другой, определяемых в законе (жертва повинности: V:14–19; VI:1–7, жертва греха: IV:1–35; V:1–13; VI:23–30), но из того, что в известных случаях предписывалось приносить жертвы греха и повинности совместно (напр. Чис VI:12, 14). Но различие их по значению в древнее и новое время определялось более или менее неудовлетворительно, напр. жертва греха — за грехи попущения (commissionis), жертва повинности за грехи опущения (ommissionis): 1-я за грехи против положительных заповедей, 2-я против запрещений; 1-я против грехов известных и другим людям, 2-я против скрытых или тайных. Может быть, ближе к истине будет такое разграничение рассматриваемых видов умилостивительной жертвы: жертва греха неоднократно приносится за целое общество, за весь народ (Лев XVI; Чис XIX); жертва повинности есть всегда жертвоприношение только частных лиц за их индивидуальные грехи; в первой господствует моральный критерий и идея евангельского отпущения грехов, expiatio, в последней преобладает идея возмездия или возмещения за правонарушение, допущенное человеком в отношении Бога или людей, жертва повинности вообще имеет характер преимущественна обрядово-дисциплинарный.

14–16 Здесь начинается новый раздел речи законодателя, именно указывается первый случай правонарушения, требовавшего жертвы вины: если кто «согрешит не хотящи от святых Господних» (ст. 15), он приносил в жертву барана вместе с 1/5 его стоимости по оценке священника. Блаж. Феодорит (вопр. 2 на Лев.) говорит: «Нередко случалось, что иной за недосугом не приносил вовремя посвященного Богу, как-то — первородных, или начатков, или обетов. Итак, впадшего в сие преступление Бог подвергает взысканию, превышающему требовавшееся приношение. Ибо повелевает сперва заплатить весь божественный долг, приложив к нему пятую часть настоящей цены, а потом в жертву о преступлении принести овна»…

17–18 (ср. 19). Указывается, очевидно, другой случай, случай именно общего характера, вины члена теократического общества против Иеговы. Традиция сюда относила все случаи, когда возникало сомнение о законности того или иного действия. Под эту категорию подходило, напр., преступление иудейских священников после плена, взявших жен или племянниц и, по указанию Ездры, для очищения своего приносивших жертву аscham (1 Езд Х, 19). Подвидами этой категории были жертвы повинности со стороны выздоровевшего прокаженного (Лев XIV:12 и д.) и осквернившегося назорея (Чис VI:12 и д.).

1–7. Жертва повинности за обман и утайку чужой собственности. 8–30. Дополнительные, специально для священников, постановления: о всесожжении (8–13), о приношении хлебном (14–23) и о жертве за грех (24–30).

2–5 (ср. Евр V:21–34). Указывается ряд преступлений, главным образом, против собственности ближнего: похищение силою или хитростью принадлежащего ближнему и проч., какими преступлениями совершается нарушение и прав Иеговы — производится нравственное отчуждение человека-грешника от Бога. Во всех этих случаях виновный должен был прежде всего исповедаться в грехе своем (Чис V:7). Затем все незаконно присвоенное он должен был сполна возвратить, с приложением 1/5 стоимости, владельцу или, в случае его смерти и отсутствия у него наследников, святилищу, т. е. священнику (Чис V:8). Только тогда, удовлетворив требованиям правды, грешник мог получить прощение и милость от Господа — через принесение жертвы повинности, ascham, обычно барана, по оценке священника.

6–7 Сокрушению о преступлении грешника идет навстречу божественное прощение при посредстве законно принесенной жертвы повинности. Нелишне здесь привести замечание Филона, что из двух главных классов грехов, очищаемых жертвою повинности, грехи прямо против Иеговы могли быть только невольными, совершенными bischgagah (ср. Лев V:15), и только правонарушения в отношении людей могли быть намеренными.

8–9 Переходя к новому разделу речи, обращенной к священнослужителям, законодатель требует прежде всего (ср. Исх ХХIX:38–41), чтобы всесожжение — эта важнейшая жертва, в которой находило свое выражение непрерывное служение теократического общества Богу, никогда не прекращалось на жертвеннике всесожжений, утром и вечером возжигаясь от огня не постороннего, а от тлеющих углей на самом жертвеннике.

10–11 Совершитель жертвоприношения, священник, преступал к жертвеннику утром для снятия пепла с него не иначе, как в священных белых (виссонных) одеждах и лишь по очищении жертвенника он снова одевался в обыденные свои одежды.

12–13 Особенно оттеняется непрерывность огня всесожжения. Отсюда название (Исх ХXIX:39) для всесожжения — tamid, постоянное. Многие иудейские и христианские толкователи на основании свидетельства Лев IX:24 о ниспадении на жертву Аарона от Иеговы, считали непрерывный огонь всесожжения чудом с неба, имевшим огня от Иеговы, считали непрерывный огонь всесожжения чудесным, постоянным чудом с неба, имевшим место со времен Моисея до плена вавилонского (ср. 2 Мак I:19). Но Библия ничем не подтверждает этого предположения, а просто с представлением неугасимого огня соединяет идею постоянного памятования об Иегове, постоянного всецелого посвящения Ему теократического народа и отдельных его членов.

14–18 Повторяется и восполняется постановление II:1–10, о хлебной жертве. По сожжении части приношения остальное поступало в пользу священников: из их семейств только мужские члены, и притом только при входе скинии, словом — «как великую святыню», съедали, непременно в пресном виде.

19–23 По связи с хлебными жертвоприношениями народа, говорится о хлебном же приношении священников, которое они совершали, начиная со дня поставления или помазания Аарона (ср. Исх ХII:15 и И. Флав., Древн. III, гл. 10, § 7). При этом нарочито оттеняется мысль, что все вещество этого приношения должно быть сжигаемо, а не съедаемо, как при жертвах от народа, в подлежащем же случае сами служители Иеговы приносили дар Ему, а потому и не могли брать его себе обратно (так было и при жертвах за собственные грехи священников). По блаж. Феодориту (вопр. 3 на Лев.), постановлением о всецелом сожжении жреческой жертвы «Бог научал, чтобы иерей был совершен, и не часть, но всего себя посвящал Богу всяческих».

24–30 По мнению блаж. Феодорита (вопр. 4 на Лев.), жертва за грех закалалась на месте заклания всесожжения, «для утешения приносящих, чтобы знали, что, уврачевавшись покаянием, не чужды уже святым. Посему и наименованы жертвы сии: святая святых» (Лев VI:29). Великая святость жертвы за грех заключается в очистительной ее силе, какую она черпала от предъизображаемой ею Жертвы Крестной.

27–28 Эта стихи, по мысли блаж. Феодорита (вопр. 5 на Лев.), «внушают израильтянам благоговение, повелевают со страхом приступать к божественному, предписывают стоять поодаль от священного… Посему повелевает и одежды, принявшие на себя оную кровь, измывать, а сосуды, если медные, тщательно вытирать, а если глиняные, разбивать». Всем этим предупреждалась всякая возможность профанации освященных жертвою предметов.

29–30 Заключительные замечания об употреблении жертвенного мяса, неодинаковом, смотря по тому, приносилась ли жертва за грех частных лиц, при чем кровекропление совершалось лишь во дворе храма, на жертвеннике всесожжений (IV:22–35), или же очищались грехи первосвященника (IV:5–7), или всего народа (отдельный грех, IV:16–18, или грех целого года в день очищения, XVI:30), следовательно, и самих священнослужителей — священников, когда кровь жертвенная вносилась во святое (в 2-х первых случаях) или даже во святое святых (в день очищения): в первом случае мясо жертвы греха, по сожжении жертвенного тука, ели все мужеского пола члены священнической фамилии, во втором все остальное мясо сожигается (tissareph от гл. saraph — не жертвенным огнем).

Повторение и дополнение постановлений о разных жертвах, преимущественно с точки зрения обязанностей и прав священников в отношении жертвоприношений.

1–7 Жертва повинности — «великая святыня». Подробно определяются обряд жертвы: место заклания жертвы, способ кровекропления (по традиции, кропление жертвенника всесожжений происходило 2-мя взмахами чаши с кровью на углы северо-восточный и юго-западный, — Мишна, Зебах V:4; ср. Зах IX:15), ст. 2; сожигаемые части, ст. 3–5; употребление остального мяса жертвенного животного — пользование им со стороны мужской половины священнического рода. По всем этим обрядовым чертам, жертва повинности чрезвычайно близка к жертве греха.

8–10 Жертва всесожжения и минха — хлебная. Тогда как в других кровавых жертвах (исключая случаев жертвы греха, указанных в VI:30) священники имели право на известные части мяса жертвенных животных, при всесожжении им принадлежала одна кожа (по иуд. традиции, в жертвах мирных кожа возвращалась приносителю: это согласуется с библейским указанием, что при мирной жертве приноситель брал остальное, по выделении тучных частей для огня и груди и правого плеча для священника, мясо и устроял себе трапезу). При хлебных приношениях всех видов священники-совершители пользуются правом собственности на посвящаемое Богу, остальное же принадлежало жертвователю (ср. ст. 14).

11–21 Хлебная жертва необходимо присоединялась к жертве мирной, и о последней законодатель говорит теперь с особенною подробностью, выделяя преимущественно жертву благодарности (zebach todah), в силу особенной, по-видимому, важности и торжественности ее по сравнению с двумя другими видами мирной жертвы — жертвы обета (z. neder) и жертвы по усердию (z. nedabeh). К мирной жертве благодарности предписывается прибавлять и квасной хлеб, но не для жертвенного сожжения, — ничто квасное не могло приноситься в жертву II:11; VI:17), — а в качестве добавления к трапезе, устрояемой после мирной жертвы: трапеза эта отображала обыденное питание человека (но в таинственном смысле — общение с Богом), и потому квасной элемент здесь был вполне уместным. В виду более торжественной и многолюдной трапезы при жертве благодарности, чем при жертвах обета и усердия, имевших частный характер и сопровождавшихся скромными трапезами с участием лишь ближайших родственников, относительно первой было постановлено, чтобы мясо ее съедалось непременно в самый день жертвоприношения, от жертв же обета и усердия позволялось есть и на 2–3 день (ст. 15; XXII:30). По мнению блаж. Феодорита, Бог «хочет, чтобы приносящие жертву не сами только участвовали в пиршестве, но уделяли мясо и нуждающимся. Посему-то повелевает вкушать оных мяс в первый и второй день, избытки же сожигать, чтобы, понуждаемые сею необходимостью, нищих делали участниками в пиршестве» (вопр. 6 на Лев.).

20–21 Внушая израильтянам чувство благоговения к святости жертвы и бдительность к душевной и плотской чистоте вообще, законодатель говорит, что если нечистый или осквернившийся нечистотою будет есть от мирной жертвы, то «истребится душа та от народа своего» (ср. Исх XXXI:14), т. е. или подвергнется отлучению от теократического общества и лишению соединенных с принадлежностью к последнему прав религиозных и гражданских, или подвергнется небесной каре в виде, напр., бездетства или преждевременной кончины (ср. 1 Кор ХI:30). По блаж. Феодориту (на Лев. вопр. 7), «сим малым (запрещением прикасаться к нечистому) врачует (Бог) великие болезни. Ибо если и естественное, по закону, осквернит, то тем более сквернит нравственное, в собственном смысле называемое противозаконным».

22–27 Излагается запрещение употребления тука и крови в пищу, — в более пространном виде, чем в III:17. Употребление тука в ремеслах не воспрещалось.

28–36 После некоторого перерыва (ст. 22–27) доканчиваются постановления о жертвах мирных. Здесь выдвигается на вид преимущественно активное участие жертвователя в жертвоприношении: он непременно своими руками приводил жертвенное животное, возлагал на него руки, закалал, вероятно, разнимал мясо на части (все это имело место и при других кровавых жертвах), затем вместе с священником совершал символический обряд потрясения пред Господом груди (ст. 30–32). Это активное участие приносящего жертву, помимо символического значения, имело и нравственное, поскольку указывало на добровольное подчинение жертвователя закону Иеговы, предоставившему священному колену в участок или жребий (таково значение евр. mischcham, ст. 35, неточно переданного у LXX: h crisiV, слав., помазание).

36–38 Заканчивается 1-й раздел кн. Левит (гл. I–VII) o жертвах разных видов, и устанавливается время происхождения законов о жертвах, именно: их написание относится ко времени пребывания евреев у Синая, частнее — после второго сошествия Моисея с горы, когда Иегова «повелел сынам Израилевым совершать приношения Господу» (ст. 38, см. Исх ХХХIV:18 и д.).

Посвящение Аарона и сынов его и жертвы, при сем принесенные ими.

1–2 То, что повелено было Моисею в Исх ХXIХ:1–3 и д., в данной главе (и IX) кн. Левит представляется в виде исполнения того устава.

3–4 При поставлении священнослужителей — этих посредников между обществом народа Израильского и Иеговою, естественно, требовалось присутствие при скинии всего общества, которое отселе выделяло из себя сословие для специального служения Иегове. Но термин «общество» (esp. edah, qahal) может означать и не собрание всего народа, в лишь его старейших и почетнейших представителей (Чис XVI:2, см. Лев IX:1), которые, по Пятокнижию, не раз призывались вместо всего народа быть свидетелями знаменательных событий (Исх XVII:6; XXV:1–9). Впрочем, обряд посвящения длился 7 дней (ст. 33); потому и большая часть народа могла видеть знаменательный и глубоко важный обряд поставления священнослужителей.

6–13 Посвящение обнимает 4 главных акта. Первый акт — омовение водой (ст. 6, кн. Исх ХХIX:4), вероятно, всего тела, как требовалось от первосвященника в день очищения (Лев XV), 4), а не простое омовение рук и ног, которое требовалось пред совершением каждого священного действия (Исх XXX:19–21). Означая удаление не физической только, но и нравственной нечистоты посвящаемых, омовение это было отрицательным моментом посвящения и вместе предъизображением высочайшей, абсолютной святости Первосвященника новозаветного (Евр VII:26). Второй акт — облечение Аарона во все священные одежды, сану первосвященника присвоенные (Исх XXVIII), — символ церковно-общественного служения, в которое отныне первосвященник вступал (ст. 7–8; см. Исх XXIX:5, 6); равным образом по той же причине и с тем же значением облечены были в соответствующие священные одежды и сыновья Аарона — священники (ст. 18, см. Исх ХХIX:8, 9). Третий акт — помазание священным елеем (о приготовлении которого говорится в Исх XXX:23–25) сначала скинии и всех ее принадлежностей (ст. 10–11, см. Исх ХХХ, 28–29) — для освящения этого дела рук человеческих на служение Богу, а затем и помазание Аарона и сынов его (ст. 12, см. Исх XXVIII:41; ХXIX:7; XXX:30; XL:13–15). О помазании последних в данном месте не упомянуто (ст. 13). Но из Исх XXX:30 (ср. Лев VII:36; X:7) и особенно Исх XL:13–15, видно, что и над священниками, по крайней мере, при установлении священства по закону, помазание совершено было: «помажь их, как помазал ты отца их, чтобы они были священниками Мне, и помазание их посвятит их в вечное священство в роды их» (Исх XL:15; cp. Лев VII:36). И текст библейский, и традиция иудейская отличают, впрочем, помазание Аарона от помазания священников, сынов Аарона. Первое состояло прежде всего в возлиянии (евр. lazag) елея на голову Аарона в обильном количестве (ср. Пс CXXXII:2) и уже затем в помазании (maschach) — вероятно лица и одежды. Помазание же (maschach) священников состояло только в последнем действии и преданием понималось в смысле начертания на лбу каждого подобия буквы греч. c (Маймонид) или евр. каф (к, по Абарбанел.). Но и высшее помазание Аарона, и низшее — сынов его — одинаково служило символом преподания им благодати Св. Духа (ср. 1 Цар Х, 1–6; XVI:13, 14; Пс LXI:1), необходимой им ввиду чрезвычайной важности и ответственности их служения. Четвертый и последний акт посвящения — жертвоприношение от посвящаемых (от. 14–30, см. Исх ХХIХ, 10–28). Принесены были в жертвы за грех (ст. 14–17), во всесожжение (ст. 18–21) и специальная жертва посвящения (ст. 22–30). В жертву за грех первосвященника (вместе с сыном его) берется, согласно предписанию Лев IV:3, телец, и весь обряд в целом согласуется с узаконением IV:3–12, касательно жертвы за грех первосвященника. Есть, однако, и различие. Если в Лев IV:3 и д. разумеется определенный факт греха первосвященника уже посвященного, то здесь, при посвящении святилища и служителей его, имеется в виду общая греховность последних, и так как одновременно освящается и скиния, то жертвенною кровью помазываются роги только жертвенника всесожжении (этого центра ветхозаветного жертвенного культа), а не роги алтаря кадильного, и не совершается кропления кровью пред некою (в отношении кровекропления жертвоприношение за грехи Аарона, и сыновей приближается, таким образом, к жертве за грехи мирян, IV:25, 30). Все мясо с кожею было сожжено вне cтана согласно с IV:12: посвящаемые не могли есть жертвы за их грех, а Моисей, совершитель жертвы на сей раз, не был священником и потому тоже не имел права вкушать ее.

18–21 Во всесожжение принесен был баран, во всем согласно предписанию Лев I:10–13 о всесожжении из мелкого скоте, и нарочитому повелению о сем Иеговы Моисею, Исх XXIX:15–18.

22–30 В жертву посвящения или, по LXX, «совершения» (thV teleiwsewV, слав.: совершения, ст. 22, 28, 29) взят был также баран. Обряд жертвоприношения, в существенном, сходен с обрядами жертвы мирной (гл. III, ср. VII гл.): сожжены были те же части (ст. 25), что и при жертве мирной, равно и обряд потрясения пред Иеговою совершен над теми же частями (правое плечо и грудь) и в соединении с теми же хлебными продуктами, как и при жертве мирной (ср. VII:29–34). Но особенность, исключительно этой жертве посвящения принадлежащая, заключалась в помазании кровью жертвы посвящения правого уха, большого пальца правой руки и большого пальца правой ноги первосвященника и священников (ст. 23–24). По блаж. Феодориту (вопр. VIII на Лев.), «правое ухо — прознаменование похвального послушания, а рука и нога — символы добрых дел посему-то помазаны были рука правая и нога правая, потому что есть дела шуии и послушание вредное». Ввиду тождества этого последнего обряда с обрядам при принятии в теократическое общество выздоровевшего и очищаемого прокаженного (Лев XIV:14), значение его может быть определено так: вступая служителями в святилище и приближаясь более других к Богу (ср Чис ХVI 5) первосвященник и священники очищались, как и выздоровевшие прокаженные, от всякой скверны очищались совершеннейшим образом, на что указывало и семидневное безотлучное пребывание их во дворе скинии (ст. 33–34). Кровью и елеем были окроплены и одежды Аарона и сынов его конечно для выражения всецелого посвящения их (наравне с окропляемым и освящаемым святилищем) Богу.

33–36 (ср. Исх XXIX:29–35). Окончание обряда посвящения; указания Моисея Аарону и его сынам касательно употребления мяса жертвы посвящения (ст. 31–32) и распоряжение о семидневном пребывании посвящаемых «у входа скинии собрания» (ст. 35, 33), т. е. во дворе скинии, с обязательством повторять в каждый из 7 дней жертвы и обряды первого дня (Исх XXIX:35). По Маймониду, священники раз на все времена посвящены были этим посвящением, каждый же новый первосвященник должен был посвящаться снова (помазание первосвященников существовало только до плена вавилонского).

Первое жертвоприношение Аарона с чудесным нисшествием с неба огня, и первое благословление первосвященником народа.

1–2 После 7 дней освящения скинии и посвящения ветхозаветных священнослужителей, в 8-й день нисана 2-го года (Исх ХL:17: скиния была поставлена в 1-й день 1-го месяца, нисана, 2-го года по выходе из Египта), скиния должна была быть показана, как место благодатного присутствия и действия Иеговы, а священнослужители должны были впервые выступить в служении посредников между народом и Богом. По-прежнему (ср. VIII:2) созываются представители народа и по-прежнему же (ср. VIII:17–18) за первосвященника повелевается принести 2 жертвы: за грех — тельца и во всесожжение — овна.

3–4 За народ приносятся: а) в жертву за грех — козел, приносившийся за грех собственно отдельного князя народа (IV:22), — здесь действуют представители народа — старейшины как бы от себя: б) в жертву всесожжения — тельца и барана; в) в жертву мирную — по-видимому, принесенную совместно от народа и священства, — вола и барана Величайшая важность настоящего жертвоприношения : благодатное явление славы Господней (ст. 4, 6, 23, 24), в виде светоносного облака.

5–8 Сознание важности момента Моисей возбуждает и у всего народа, и особенно в священстве «приступи к жертвеннику и очисти себя и народ» внушает Моисей Аарону (ст. 7).

9–12 Соответственно этому, первая жертва, которую приносит Аарон за себя, — жертва за его собственные грехи. Кровь этой жертвы (тельца), однако, не вносится во святилище (по уставу IV:7), в которое Аарон вводится Моисеем уже позже (ст. 23), а возлагается на рога жертвенника всесожжении (как при посвящении, VIII:15). В остальном настоящая жертва греха совершается по уставу IV:9–12.

12–14 Всесожжение совершается по уставу Лев 1 гл., как хлебная жертва (ст. 17) по уставу гл. II Лев, сверх обычного утреннего хлебного приношения (Исх XXIX:39).

15 Мясо жертвы за грех народа принадлежало священникам (VI:26), но в настоящий 1-й день жертвоприношения оно по ошибке было сожжено (X:16).

18–21 Жертва мирная приносится по уставу о ней в Лев III:2–5; VII:30–34.

22 Заключительным актом жертвы является благословение Аарона, преподанное им народу со ступеней жертвенника. Акт благословения, когда относился к отдельному лицу, сопровождался положением руки на его голову (Быт XLVIII:14), по отношению же к массе народа выражался простиранием рук по направлению к ней. Позже, Чис VI:22–27, дана была определенная формула благословения священнического. В каких словах высказано было благословение Аарона и затем, ст. 23, Моисея и Аарона, не говорится. Традиция иуд. относила сюда ст. 17 Псалма LXXXIX: «да будет благоволение Господа, Бога нашего, с нами», или такое благожелание (по Таргуму Иерусалимск.): «да будут приняты жертвы ваши, и да обитает Господь посреди вас, и да простит Он вам согрешения ваши».

23–24 Торжественное введение Моисеем Аарона во святилище, явление славы Господней народу (ср. Исх XL:34; 3 Цар VIII:10–12; 2 Пар VII:1) в виде наполнявшего святилище облака и появление небесного (из облака) огня на жертве, знака божественного принятия ее (ср. Суд VI:20–21; 3 Цар XVIII:38), и благоговейный восторг народа закончили собою знаменательные священнодействия.

1–4. Божественное наказание старших сыновей Аарона, Надава и Авиуда смертью. 6–7. Запрещение Аарону и священникам оплакивать мертвых. 8–11. Запрещение священникам употребления спиртных напитков пред входом в скинию. 12–20. Закон съедания жертв.

1–4 Первые шаги ветхозаветных священников сопровождались роковою ошибкою или грехом двух из них, Надава и Авиуда. Характер их греха не указан. По традиции, это было самопревозношение их пред Аароном и произвольное, несвоевременное каждение, быть может, притом в нетрезвом виде (ср. ст. 9), или же самый фимиам был приготовлен вопреки узаконению о сем предмете (Исх XXX:7, 34–38), и огонь для него принесен извне ограды скинии. По блаж. Феодориту (вопр. 9 на Лев.), «поелику Надав и Авиуд, дети Аароновы, внесли огонь рукотворенный, то попалил их огонь божественный» (Лев IX:24). Во всяком случае проступок их выражал неуважение их к святыне, мог поселить такое же и в народе, а потому он и примерно наказывается — в ограждение святыни святилища и к возвышению достоинства самого священства (ст. 3, ср. ХIX:22). Пораженный горем, отец злосчастных священников Аарон не предается обычным на Востоке бурным проявлениям печали траура, а в сознании тяжести греха и заслуженности наказания молит, доказывая тем свое понимание высоты и ответственности своего служения священного.

4–5 Выносят умерших не отец и братья, облеченные в священные одежды и не могшие касаться мертвых, а близкие родственники, двоюродные братья Моисея и Аарона (см. Исх VI:22).

6–7 Нарочитое предупреждение Аарона и сынов его — священников не носить никакого траура по наказанным смертью Надаву и Авиуду: не обнажать голов, не раздирать одежд и проч., предоставив все это другим родственникам и всему народу, который в смерти двух священников при священнослужении, естественно, должен был видеть народное несчастие.

8–11 Обращение Бога непосредственно к Аарону традиция почитает выражением благоволения Богом ему за его самообладание (ст. 3). Запрещение священнослужителям употреблять пред служением в скинии вино и вообще опьяняющие напитки (напр., пиво, известное в Египте и, конечно, евреям), даваемое теперь Аарону, может наводить на мысль, что грех Надава и Авиуда мог состоять именно в нетрезвости при первом служении. Цель или мотив запрещения: чтобы служащие не теряли ясности рассудка и способности строго различать между священным и мирским, ритуально чистым и нечистым, законным и незаконным, научая примером своим народ законному. Запрещено вино (ср. Герод. II:76 о египтянах: oinw o ek kriuewn pepoihmenw diacrewntai) и проч. спиртные напитки не безусловно, а лишь на время чреды служения (ср. Иез ХLIV:21) каждого (блаж. Феодорит, вопр. 10 на Лев.). О различии чистого и нечистого трактует целый раздел Лев гл. XI–XV.

12–15 Напоминание священникам об употреблении ими положенных частей жертв (ср. VI:16–19), в частности строгое обличение их Моисеем в нарушении (вероятно, происшедшем вследствие замешательства, произведенного смертью Надава и Авиуда) этого закона: вопреки постановлению Лев VI:26–30 о жертве греха, остатки мяса козла за грех старейшин были сожжены (16 ст.), хотя кровь этой жертвы не была внесена в святилище (ср. VI:29–30).

19–20 Оправдание Аарона, проникнутое глубоким смирением и тайною скорбью о сыновьях, удовлетворяет Моисея.

1–32. Различие чистых и нечистых животных. 33–47. Случаи осквернения ими человека.

1–2 Прежде, чем Израиль, богоизбранное общество Иеговы, начал жить новою теократическою жизнью по Синайскому закону, он должен был быть предохранен от разного рода нечистого (Лев XV:31), как-то: 1) от употребления в пищу нечистых животных (гл. XI); 2) от нечистоты, связанной с половою человеческою жизнью (гл. XII и XV); 3) от нечистоты проказы (гл. XIII–XIV). Законы о всех этих предметах даются Моисею совместно с Аароном (XI:1; XIII:3; XV:11), так как именно священники обязаны были научать сынов Израилевых всем им, в особенности в отличении священного от несвященного, чистого от нечистого (X:10–11). Что касается причины или основания признания в частности целой группы животных нечистыми, то здесь прежде всего, — как и относительно и других видов ритуальной нечистоты древнееврейской, — имеет силу инстинктивное, органическое нерасположение или отвращение человека к известным породам животных и птиц, именно к породам плотоядным и питающимся падалью; потому-то разделение животных на чистых и нечистых не только встречается в библейской древности задолго до Синайского закона — в истории Ноя (Быт VII:2; VIII:20), но и существовало у других народов древности — египтян, арабов, персов, индусов, конечно, с своеобразными видоизменениями в частностях. Затем, физическая нечистота, естественно, служила образом нравственной нечистоты; Иегова, святый Бог Израилев, требуя от Своего народа святости, воспрещает ему употребление в пищу и даже соприкосновение с нечистою пищею и вообще с ритуально нечистыми предметами (ср. ХI:44–45; Исх XXII:30; Втор XIV:21; Чис V:3; Втор XXIII:15). Этого рода постановления должны были выделять народ Божий из среды других народов, воспитывая в нем особую бдительность и памятование о воле Иеговы и чуткую осторожность к возможным осквернением. Действительно, по свидетельству Тацита, законы иудейские о чистой и нечистой пище воздвигли великое средостение между иудеями («separati epulis, discreti cubilibus», Hist. V, с. 5) и другими народами древности. В новое время, по почину Г. Спенсера и др., в Библейских понятиях «чистого» и «нечистого» признают (Nowack, Benzinger, Baentsch и др.) позднейшую дифференциацию древнего первобытного понятия «табу» (доселе сохранившегося у австралийцев и др. дикарей), обозначавшего одновременно и святое, и нечистое, позже же, с развитием религиозного сознания в Израиле, все чистое и святое приурочено было к культу Иеговы, а все нечистое — к культу демонов и тотемов. Некоторую вероятность эта теория имеет, но в целом принята быть не может, как вносящая в развитие ветхозаветного Царства Божия закон чистой натуральной эволюции. Частные мотивы запрещения тех или иных животных более подразумеваются, чем прямо высказываются.

3–8 Чистые и нечистые животные четвероногие млекопитающие. Для них указывается (ст. 3 и д.) два признака чистоты и годности к употреблению в пищу: 1) полная раздельнокопытность — присутствие на копытах животного «глубокого разреза» (Втор XIV:6) и 2) жвачность животного. В параллельной рассматриваемой главе кн. Лев главе Втор XIV, ст. 4–5, названы 10 пород животных, удовлетворяющих обоим требованиям и потому чистых и употребляемых в пищу, но, конечно, под указанные признаки подходили, а потому и употреблялись в пищу, и многие другие породы млекопитающих четвероногих. Отрыгание жвачки — принадлежность только травоядных, след. плотоядные животные этим признаком исключались; признак же раздельнокопытности ограничивал круг самих травоядных. Отсутствие какого-либо из этих двух признаков делало животного нечистым. Первого признака недостает, напр., верблюду — разрез на копытах у него есть, но неглубокий, и копыто его представляет лапообразную подушку; также — тушканчику или горной мыши (евр. schaphan, греч. coirogrullioV ср. Пс CIII:18; Притч XXX:26) и зайцу (ст. 4–6; Втор XIV:7); второй признак отсутствовал, напр., у свиньи, считавшейся у евреев самым нечистым и оскверняющим животным (по раввинам, 9/10 всех нечистот в мире происходит от свиньи, см. Lexic. Buxtorfii под сл. chazir), как по ее нечистоплотности (ее почитали также источником проказы), так и по употреблению ее в языческих жертвоприношениях (название «ядущий свинину» было синонимом идолослужителя, Пс LXV:4; LXVI:17; ср. 2 Мак VI:18; VII:7 и д.). Неядение свинины евреями и в древности, и в новое время считалось одним из характерных черт этой нации (Ювенал в сатире XIV:96 осмеивал иудеев за это). Моральный или аллегорический смысл указанного правила о различении четвероногих животных, по блаж. Феодориту (вопр. 11), таков: «раздвояющее копыто означает различение дел добрых и противоположных им, сверх же сего жизнь не в настоящем только веке, но и в будущем, и предоставление одному веку только необходимого, а другому всего, т. е. души и тела, и относящегося к телу. А отрыгающее жвание означает поучение в божественных словесах».

9–12 Закон о рыбах, которые и в истории миротворения названы (Быт I:21) ранее птиц. Признаки рыб чистых или дозволенных к употреблению в пищу указаны со всею определенностью — эти рыбы должны иметь: 1) плавательные перья и 2) чешую (по Мишне, Хуллин, III:7, достаточно было присутствия лишь последнего признака, так как первый признак, необходимо предполагается при наличности второго признака). На основании этого закона, евреи и теперь не употребляют в пищу, напр., осетра (так и персы-шииты).

13–19 Именем птиц, haoph, названы все существа, способные летать, со включением летучих мышей и крылатых насекомых. Закон насчитывает 19 (по Лев XI:13–19) или 20 (по Втор XIV:13–20) пород нечистых летающих, с неоднократным еще прибавлением: с породою их, т. е. с всеми разновидностями данной породы. Общих признаков нечистоты этих птиц Библия не указывает: это пытается сделать уже зоология Талмуда. В Мишне (Хуллин III:6) даются такие правила на этот счет: «всякая птица, которая терзает, нечиста», «всякая птица, разделяющая свои лапы, нечиста», «если, садясь на вервь, она отделяет два пальца вперед и два назад, то она нечиста»; «птица, живущая среди нечистых и похожая на нечистых, нечиста»; чистая птица имеет выдающийся зоб, лишний палец, легко отдирающийся желудок. Названные в библ. т. птицы большею частью такие, которые питаются мясом, падалью, червями, насекомыми или омерзительными для человека предметами. Блаж. Феодорит говорит: «из птиц Моисей называет нечистыми хищных, питающихся мертвыми телами и любящих тьму, научая тем нас воздерживаться от любостяжательности, отрицаться зловонной пище греха и ненавидеть тьму». Отожествление еврейских названий с существующими породами во многих случаях затруднительно, тем более, что перевод LXX (особ. в ст. 15–18) вносит здесь вместо пояcнения ещё большую спутанность (ср., впрочем, Властова, Свящ. летоп. II:154–157). Нетопырь, евр. atalleph, — летучая мышь по виду своему отнесена к птицам.

20–23 Мелкие четвероногие и многоногое живые существа, пресмыкающиеся по земле, и насекомые, имеющие крылья для полета, все признаны нечистыми, исключая 4 породы саранчи, «у которых есть голени выше ноги» (ст. 21; Vulg.: per quae salit super terram — что-то вроде кузнечика).

24–25 Если прикосновение к живому животному, даже и нечистому, не делало нечистым, то труп издохшего животного безусловно осквернял прикоснувшегося, и нечистота эта, длившаяся до вечера, удалялась омовением.

26–28 Постановление о нечистых четвероногих («ходящих на руках», т. е. на лапах) восполняет данное в ст. 3–7, с прибавлением замечания о нечистоте их трупов.

29–32 и 41–43 восполняют указание (в ст. 20–23) запрещеных пресмыкающихся, как-то: все змеи, моллюски, черви, улитки, жабы, кроты, лягушки и т. п.

31–40 Определение присутствия нечистоты или осквернения в разных случаю соприкосновения самого человека, его одежды, пищи и др. предметов пользования его с нечистыми животными или их трупами (ср. блаж. Феодор. вопр. 12 и 13 на Лев.).

44–47 В заключительных замечаниях о законах касательно чистых и нечистых животных указывается на выделение Израиля Иеговою из среды др. народов и на требуемую этим особую святость и чистоту его. По блаж. Феодориту (вопр. 11 на Лев.), «делением животных на чистых и нечистых, Моисей, кроме того, убеждает ни одного из них не признавать Богом. Ибо кто из здравомыслящих назовет Богом или нечистое, чего с ненавистью отвращается, или приносимое в жертву и самим приносящим снедаемое».

Закон очищения женщины после родов.

1 Закон об очищении родильницы дается через одного Моисея (а не вместе и Аарона, как др. законы ритуальной чистоты) — ввиду более частного его характера. Очистительные предписания для послеродового периода женщины существовали и у других народов древности, только у Израиля законы эти имеют чисто религиозный характер, отражая в себе ветхозаветные основные идеи: греха и святости.

2 Первые 7 дней по рождении мальчикам 14 — по рождении девочки нечистота родильницы считалась равной нечистоте месячных очищений (XV:19). Нечистота родильницы в этот срок передавалась всем, к ней прикасавшимся (по раввинам, различались нечистота первой степени, или отец нечистоты, и нечистоты следующих степеней).

3 Кратко, но категорически повторяется закон о совершении обрезания, установленного в патриархальный период (Быт XVII; см. Ин VII:22), но принятого в законодательство Синайское.

4–5 За первым (7 дней или 14) периодом очищений наступал второй — менее строгой нечистоты, состоявшей лишь во временном отлучении от святилища и всего священного: 33 дня при младенце мужского пола, 66 — женского пола. Увеличение срока очищений для младенца женского пола объясняется воззрением древних, что больший труд подъемлют жены, рождающие детей женского пола» (блаж. Феодорит, вопр. 14 на Лев.), и потому организм родильницы труднее восстановляется, чем при рождении мальчика (наблюдение это, может быть справедливое в странах восточных и жарких, в Европе не подтверждается); частью же в означенном различии могло сказаться влияние библейского воззрения на женщину, как на источник греха в мире (Быт III).

6–8 Законное очищение состоит: 1) в жертве греха, для богатых и бедных состоявшей из птицы — молодого голубя или голубицы: этим равенством показывалась безусловно равная ответственность или повинность всех за грех первородный, в назначением самой малоценной жертвы указывалось отсутствие активного или сознательного элемента в очищаемом грехе; 2) в жертве всесожжения, которая, будучи жертвою торжественною, состояла из агнца, для бедных заменяющегося вторым голубем (Пресв. Дева принесла в храм именно 2-х голубей, Лк II:22–24), и вероятно, 3) в жертве мирной.

1–46. Проказа, как источник ритуальной нечистоты в Израиле; ее разные виды и признаки — для руководства священников. 47–59. Проказа одежд.

2–8 Язва проказы на коже. Присутствие в законодательстве Моисея столь подробных сведений о проказе (точности Моисеева диагноза проказы врачи и нового времени удивляются) говорят о распространенности проказы, этого бича человечества, этого «удара» или «поражения» Божия (значение евр. названий проказы — цараат и нега) среди евреев. В законе Моисея проказа, впрочем, трактуется не только как физическое страдание и общественное несчастие, но и как ритуальная нечистота, почему говорится не о лечении этой редко и трудно излечимой болезни, а об освидетельствовании ее священниками, о мерах изоляции больных проказою и о ритуальном очищении выздоровевших от нее. Посему во Второзаконии каждому израильтянину заповедуется: «смотри, в язве проказы тщательно соблюдай и исполняй весь закон, которому вас научат священники и левиты» (Втор XXIV:8). Иосиф Флавий, опровергая египетскую легенду (записанную у Манефона и повторявшуюся Аппианом), что израильтяне были прокаженные, вместе с Моисеем изгнанные из Египта по причине этой болезни, говорит: «если бы это было справедливо, то Моисей не издал бы таких постановлений, которые логически противоречили бы его собственному состоянию, равно как положению его товарищей… Ничто не помешало бы ему издать на этот счет самые мягкие постановления, а не определять такого, подобного наказания, отделения больных от здоровых. Моисей же сам, равно как и его единоплеменники, были свободны от этой болезни, почему он во славу Божию и издал такие постановления» (Древн. III:11, §§ 3 и 4). Крайность отрицания здесь самого существования среди евреев болезни проказы очевидна, но общий смысл законоположений Моисея передан здесь сполна. Но еще глубже понимает законы о проказе блаж. Феодорит: «Телесными болезнями указывает на болезни душевные и, говоря о болезнях непроизвольных, объясняет за произвольные. Ибо если естественные болезни кажутся нечистыми, тем паче болезни нравственные. Говорит же и о различиях проказы, потому что есть разность и во грехах. Есть начало проказы, потому что есть и начало греха. Но как проказу различает иерей, так ему же надобно быть судьею и душевных грехов. Прокажением же называет пестроту цвета на коже; так порок, войдя в душу, делает ее прокаженною» (вопр. 15 на Лев.).

2–3 При появлении на коже человека подозрительной сыпи, он немедленно должен был обратиться к священнику, который и распознавал неопасные накожные явления от признаков цараата — проказы. Такими признаками были главным образом два след.: 1) изменение волос (у жителей Востока обычно темных) в белые и 2) углубление появившейся опухоли в самую кожу.

4 В противном случае опухоль (seet, или лишай, sappachat, или пятно блестящее, baheret; Vulg.: diversus color) могла и не быть язвою проказы, предвестником ее, а потому, для испытания, священник изолировал имеющего язву от других людей на 7 дней.

5–8 С великою осторожностью священник неоднократно, во избежание ошибки, повторяет осмотр больного. Если распространение язвы не замечалось — она оставалась в прежнем положении, то семидневное испытание повторялось, и уже тогда священник или решал, что язва была неопасна (простой лишай), как потухшая (слав.: «язва потемне»), и больной, как уже свободный от подозрения в проказе, совершал омовение одежд своих, или же констатировал несомненный факт проказы (в случае распространения язвы на коже или вглубь кожи) и объявлял одержимого ею нечистым. В данное описание инкубационного периода проказы, имеющей 2 формы — туберкулезную (поражение кожи) и анестетическую (поражение нервов), не введены многие симптомы внутреннего свойства (сонливость, озноб, отяжеление головы, тошнота и пр.), но два означенных кожных изменения, несомненно, наиболее типичны для настоящей проказы в 2-х ее формах.

9–17 Проказа застарелая. Проказа могла проявиться и без предварительных (указанных) симптомов, при чем не оказывалось нужды в испытании больного. Здесь лишь неизменны и необходимы были упомянутые главные признаки болезни: 1) углубление язвы в кожу и распространение ее по ней и 2) появление белых опухолей и «живого мяса» при изменении цвета волос. На дальнейшей ступени развития болезни эти признаки осложнялись весьма многими болезненными явлениями, напр., тресканием кожи, обильным и зловонным выделением лимфы и слюнотечением, опухолями оконечностей и т. п. При этом уже резко обозначались в своем отличии две названные формы проказы: туберкулезная, шишкообразная (называемая леонтиазис или сатириазис — по ужасному искажению черт лица при этой форме проказы) и анестетическая, бесчувственная («белые опухоли», ст. 10) [В ст. 11, где идет речь о застарелой проказе, по слав.-русскому тексту, как и по принятому греч., есть ошибка: (священник) «отлучит» (слав.), «заключит» (русск.), aforiei (LXX). Но заключать или отделять заведомо прокаженного священник не мог — надо читать: «не заключит», «не отлучит». Taк — c oтрицанием чит. в евр. масор. тексте и в код. LХХ — у Гольмеса (код 53, 56, 57)]. Делая не вполне ясный намек на это различие, текст библ. указывает (ст. 12–13) и возможность благополучного кризиса, — проказа «расцветала» на коже, т. е. темный цвет кожи всюду превращается в белый: болезнь выходила наружу, образовывалась на коже кора, постепенно отпадавшая, больной выздоравливал и объявлялся чистым, если только позже не появлялось на заживающих рубцах «живое мясо».

18–23 Подобный же ход и двоякий же исход имеет проказа, образовавшаяся на бывшем ранее и зажившем уже нарыве (schechin, Vulg.: ulcus, слав.: болячка), а также, ст. 24–28, на обжоге (mikvat-esch), только, в отличие от первоначального заболевания, считалось достаточным однажды отделить больного на 7 дней (ст. 21, 26, 27).

29–37 Проказа могла обнаруживаться не только на чистой коже, но и на коже с волосами — на голове и подбородке; это проказа — neteq, в роде известной чесотки или коросты, точнее: сикозиса. Признаки — те же, только цвет волос здесь изменялся не в белый, а в золотисто-желтый (zachob, ст. 30, 36), при чем волосы скоро совершенно выпадали. Испытание — 2 недели. Если на больном месте стали пробиваться черные волосы, то это было признаком выздоровления.

40–44 На плеши головы тоже могла появиться проказа; признаки — белая или красноватая опухоль на обнаженной части головы.

45–46 Раз объявленный нечистым, прокаженный должен был немедленно облечься в костюм носящего траур и носить его в течение всей болезни: голова его была обнажена, одежда (на груди) разодрана, волосы на голове в беспорядке, подбородок подвязан и он должен, предупреждая чистых от осквернения, взывать: «тамэ, тамэ» (нечисть, нечисть!), ср. Плач IV:15. Этим уже предполагается заразительность проказы по древнееврейскому воззрению (в медицине об этом в древнее и новое время существовали два противоположных взгляда). По талмудистам, прокаженный, войдя в чистый дом, осквернял всех, там находящихся и все сосуды, исключая только покрытых или обвязанных (Мишна, Келим I:4; Негаим XIII:11). Так как одно прикосновение к прокаженному оскверняло, то прокаженный во все время болезни должен был жить отдельно от здоровых вне стана или города (ср. Чис V:2–3; 4 Цар VII:3; Лк XVII:12) и особых, нарочито для прокаженных отведенных строениях. В позднейшее время, если прокаженный хотел посетить синагогу, храм, то он занимал особо отгороженное там место, и должен был первый войти в здание и последним выйти (Негаим, XIII:12). Это талмудическое свидетельство, впрочем, мало согласуется с библейскими данными (Лев XIII и XIV гл.).

47–59 Проказа на шерстяных и льняных одеждах, на материях из льна и шерсти, на кожах и кожаных изделиях. Образ действий священника при осмотре зараженной одежды близко напоминает правила об осмотре заболевшего проказою человека (ст. 50–55, причем, как различается проказа на задней части головы, на затылке, qereach, ст. 40, и на передней, gibbeach, 41, так и в материи различается qereach — изнанка и gibbeach — лицевая сторона, ст. 55), с понятными отличиями в частных пунктах. Что касается сущности проказы на одеждах, то несомненно прежде всего, что она не передавалась одеждам от прокаженных людей (как думали Абарбанель, Трузен и др.): никакого намека на тождество проказы одежд с проказою человеческою или на причинную связь первой с последней в библейском тексте не заключается: и в законе об очищении прокаженного не требуется какого-либо специального очищения одежд его, а простое омовение, как при всяком осквернении. Столь же неправдоподобны и следующие два мнения: 1) Михаэлиса и Розенмюллера, — будто пятна шерстяных материй происходили от волны или шерсти больных или дохлых овец (Michael. Mos. Rech., IV, § 211, S. 262; Rosenm., Scholia in Levit. p. 87); но в рассматриваемой статье закона идет речь и о материях, и о изделиях не только шерстяных, но и льняных и кожаных; след., должно быть иное объяснение, обнимающее все эти предметы; 2) Яна (Archaol. I:1, 165) — будто проказа производилась микроскопическими насекомыми, появлявшимися в материях и разъедавшими их. Скорее можно согласиться с предложением Соммера, что загадочное явление, о котором идет речь, состояло в особого рода пролежнях, происходивших от сырости и недостаточного проветривания материй: на кожах пятна этой язвы являются выеденными яминами разных цветов, на полотнах — в виде цветных пятен, которые, распространяясь по ткани, делают ее достоянием моли. Все же окончательного суждения о таких своеобразных явлениях древнееврейской жизни, как проказа одежд и домов (XIV:34–55), произнести нельзя по отсутствию как ясных библейских данных, так и всяких аналогий в быте современных европейских народов.

1–32. Обряды очищения выздоровевшего от проказы. 33–56. Проказа еврейских домов и ее очищение.

1–8 Соответственно полному отлучению прокаженного в течение его болезни не только от святилища и всяких общественно-богослужебных отправлений, но и от гражданского общества народа завета, обряд очищения выздоровевшего от проказы обнимал 2 акта. Сначала священник (в своей обыденной одежде) вне стана удостоверялся в действительности выздоровления бывшего прокаженного и затем совершал обряд принятия его в общество его народа, восстановления его в гражданско-теократических правах, следующим образом. Священник приказывал взять для очищаемого 2-х «живых» (может быть — быстро летающих) птиц, евр. zipporim (Vulg.: passeres; но вероятнее вообще «чистые»; евр.: «tehoruth — птицы, по Vulg. — «quibus vesci licitum est»), причем, по Мишне (Негаим XIV:5), обе птицы в отношении цены, величины и внешнего вида должны были быть равны; брались также кусок кедрового дерева, иссоп и червленая, кармезиновая нить: последнею обвивался стержень иссопа и прикреплялся к палочке кедрового дерева (Негаим, XIV:1). Одна из 2-х живых птиц была закалаема над глиняным сосудом с живой (ключевой, ср. Быт XXVI:19) водой, так что кровь смешивалась с последнею. Затем священник омокал в это соединение крови и воды упомянутые 3 предмета и живую птицу (именно верхние перья на хвосте и крыльях, Негаим XIV:1), 7 раз кропил очищаемого, объявлял его чистым и отпускал живую птицу в поле. По мнению евр. толкователей, закланная птица символически означала равную смерти жизнь прокаженного в болезни (проказа сопоставляется с смертью, напр., в Чис ХII:12), а выпущение на волю живой птицы — начало обновленной для него жизни по выздоровлении; равно как и кедровое дерево (этому дереву, считавшемуся не гниющим, и в частности кедровому маслу в древности усвоялась сила предохранять даже трупы от разложения), червленая нить (символ крови, след. жизни) и иссоп (— очищения Пс L:9) указывали (ср. Чис ХIX:6) на этот переход выздоровевшего из состояния смерти к обновленной жизни. Переход этот символически обозначался 7-кратными кроплениями — кровью птицы (птичьей крови в древности усвоялась дезинфицирующая сила в накожных болезнях) и «живою» водою. Закалаемая птица не сожигалась на жертвеннике, но заклание одной птицы и отпущение другой, издревле сопоставляемое толкователями с обрядом 2-х козлов в день очищения (гл. XVI), выражало идею жертвенного воссоединения (в кроплении) освободившегося от проказы с общиною. Символом этого, гражданского, воссоединения было омовение выздоровевшего водою и стрижение им волос. Но еще 7 дней должны были пройти между воссоединением его с обществом и с святилищем; он входил лишь в стан, но еще не выдворялся в собственный шатер.

9–31 По истечении 7 дней совершался 2-й и окончательный акт очищения прокаженного — акт церковно-религиозного воссоединения бывшего больного с святилищем и Иеговою. Предварительно совершалось вторичное омовение всего тела прокаженного после обрития всех волос — на голове, бороде, бровях и вообще на всем теле для окончательного уничтожения всех следов болезни и для полного убеждения своего и других, что нигде у него нет следов бывшей проказы. Теперь, омывшись, как уже чистый, выздоровевший приступал в 8-й день в святилище с 2-мя овнами (возрастными), одною однолетнею овцою и хлебным приношением — 3/10 ефы муки (около 9 фунт.) и 1 логом (1/2 гина = по раввинам, вместимости 6 яиц) елея. Священник поставлял выздоровевшего у входа скинии и, представив овна, предназначенного в жертву повинности, Господу — посредством «потрясения», закалал на обычном месте прежде всего эту жертву повинности: состояние отлучения прокаженного от святилища было как бы нарушением прав Иеговы, которые и восстановлялись теперь упомянутою жертвою (как нарушивший, хотя и невольно, право Иеговы, бывший прокаженный и не принимает активного участия в жертвоприношении). Кровью жертвы повинности священник помазывал край правого уха, большой палец правой руки и большой палец правой ноги, т. е. те самые члены, какие были помазаны у первосвященника и священников в день посвящения их кровью жертвы посвящения (VIII:23–24). Этим указывалось священническое достоинство отдельного израильтянина, в котором бывший прокаженный и восстановлялся теперь. Далее обычным обрядом совершалась жертва греха, всесожжение и приношение хлебное. Но прежде еще следующим образом был употребляем елей, служивший необходимым дополнением к существенной жертве данною обряда — жертве повинности: из лога елея священник наливал несколько на левую ладонь свою; перстом правой руки, отсюда омокая, кропил 7 раз пред Иеговою, т. е. пред жертвенником всесожжений (ср. VIII:11); оставшийся елей на ладони он возливал на только что помазанные кровью члены тела его, а остальной елей он возливал на голову очищаемого (как при посвящении Аарона, только на голову последнего возлито было святое миро, а не простой елей, VIII:12, ср. Исх XXX:30–32), чем очищаемый всецело воссоединялся с святилищем, и вообще, по выражению Ф. Аквината, resttuebatur consortio hominum et cultui divino. Кровь знаменовала завет, здесь возобновляемый с отдельным членом общества Иеговы, а елей — символ милости к нему Иеговы (ср. блаж. Феодор. вопр. 19). В случае бедности очищаемого 3 последние жертвы — жертва греха, всесожжение и хлебное приношение могли быть принесены из менее ценного материала: 2 голубя или горлицы в жертву греха и всесожжение и 1/10 ефы муки — в хлебное приношение. Но овна повинности вместе с логом елея ничем нельзя было заменить: жертву повинности одинаково приносил богатый и бедный. Обряд очищения был существенно тот же.

33–53 Закон о загадочной проказе домов вступил в силу лишь с того времени, когда Израиль уже не жил в палатках, как при Моисее, но — по занятии Ханаанской земли — в домах (и другие законы рассчитаны лишь на время по поселении в Ханаане, ср. XIX:23; XXIII:10; XXV:2): в пустыне кожи, войлока и ткани для палаток подчинились закону (XIII:47–59) об одежде. Предписания о действиях священника в случае поражения какого-либо еврейского дома проказою, видимо напоминая постановления о проказе на людях и одеждах, несомненно имеют не столько медицинский или антисептический, санитарный характер, сколько ритуальный: проказа домов не признавалась прилипчивою, но оскверняющею, — вещи, бывшие в доме, не считались заразительными, но лишь оскверняли человека по объявлении дома нечистым; равным образом, люди, входившие в дои, запертый вследствие проказы, спавшие в нем и вкушавшие пищу, только считались нечистыми до вечера. Наконец, и очищается проказа домов тем же символическим обрядом, как и выздоровевший от проказы, «очистившийся» человек (ст. 4–7). В чем собственно состояло это «цветение» дома (ст. 43), образование на стенах его зеленоватых и красноватых углублений — ямин (ст. 37), определить весьма трудно. Произвольно мнение тех исследователей (Абарбанеля, Трузена и др.), которые и проказу домов (как и проказу одежд) объясняли заражением от больных проказою людей; но 1) в законоположении о проказе домов последняя, без сомнения, является не как следствие заразы, как видно из отмеченных выше указаний о вещах и лицах, бывших в доме и делавшихся только нечистыми, но не зараженными; 2) самый переход проказы людей на камни и стены сомнителен. Мало вероятно и объяснение новых исследователей (Михаэлиса, Винера и др.), по которому рассматриваемое явление — селитристая ржавчина, так как последняя обычно белого цвета, а характеристический признак проказы на домах — зеленоватые или красноватые впадины на стенах — не имеет с предполагаемою ржавчиною ничего общего. По верованию позднейших иудеев, имеющему некоторую опору в Библии (ст. 34 гл. XIV Лев.), проказа домов возникала не обычным, естественным образом, а была сверхъестественным делом Иеговы, и ею поражались только дома евреев, а не язычников, и лишь в Ханаане, а не вне этой страны (Маймонид: non accidebat juxta consuetum naturae ordinem, sed signumet miraculum erat in Israele, ср. Негаим ХII:1–4). По вероятному объяснению Соммера (Bibl. Abhand. I, S. 220) и Камфаузена (Riehm, Worterb. Bibl. Alterth., ?. 1, Bd. I:580), проказа домов состояла в растительных образованиях, лишаевидных наростах, появляющихся на выветрившихся камнях и отсырелых стенах, несколько углубляющихся в поверхность камней. Из этих лишаев некоторые породы чрезвычайно сходны с сыпью на коже, одна из них называется genus spiloma, а другая — самая распространенная — известна под именем lepraria. Живое воображение и конкретное мышление древних евреев легка могло сближать эти лишаи на материалах домов с человеческою проказою и усвоить им это имя.

1–30. Несколько видов нечистоты, связанной с половой жизнью: 1) болезненное гноетечение у мужчины (ст. 2–15); 2) семяистечение у мужчины при поллюции или coitus (ст. 16–18); 3) осквернение женщины при менструации (ст. 19–24); 4) болезненные кровотечения у женщины (ст. 25–30) и религиозно-обрядовое очищение этих нечистот. 31–33. Общее заключение постановления.

1 Общий смысл очистительных предписаний Лев XV, а вместе и всех законов о чистом и нечистом (гл XI—XV), выражается в словах ст. 31 данной главы: «так предохраняйте сынов Израилевых от нечистоты их, чтобы не умерли в нечистоте своей, оскверняя жилище Мое, которое среди них». В частности, законы о чистоте половой жизни, имевшие, несомненно, высокое воспитательное значение, «весьма приличны были израильтянам, как людям крайне похотливым и поползновенным» (блаж. Феодорит, вопр. ХXI на Лев.).

2–15 Речь идет о какой-то болезни мужского полового органа (basar, плоть вместо pudenda, ср. ст. 19; Иез XVI:26; XXIII:20), но не о семятечении (как в Вульгате: qui patitur fluxum seminis). Определить болезнь в терминах современной медицины трудно. По Бейеру (de hemorroidibus ех lege mosaica impuris, ad Levit. Comment, Lips. 1792), это — геморрой, текучий и стоячий или слепой, но это противоречит указанию текста на половой характер болезни. По Михаэлису, Розенмюллеру и др., это — так называемый gonorrea virulenta или триппер, но известность его древним евреям ничем не подтверждается.

Кажется, лучше принять мнение Маймонида, что данная болезнь состояла в крайнем ослаблении половых частей мужчины, вследствие чего гнойная жидкость истекала непроизвольно (помимо влияний климата, на происхождение этой болезни влиять могла необузданная неумеренность половых союзов у евреев). В таком болезненном состоянии человек не только сам был нечист в первой степени, но и передавал нечистоту (во второй меньшей степени — на один день) всем другим лицам и всем вещам и предметам, которых он так или иначе касался. Однако больной не подвергался никакому принудительному отлучению или даже надзору со стороны кого-либо; он сам должен был знать, когда будет в состоянии войти в общение с другими членами общества (ср. Втор ХХIII:11–12). Но общение его с святилищем требовало, во-первых, семидневного срока домашнего очищения его (ст. 13) и, во-вторых, жертвенного очищения выздоровевшего, бывшего, вследствие болезни, отлученным от святилища; приносились два голуби или горлицы — в жертву греха и во всесожжение.

16–18 Здесь разумеются случайные, преимущественно ночные осквернения — поллюции (ср. Втор XXIII:11), а также осквернения при coitus. Как явления почти нормальные, они оскверняли мужчину в меньшей степени, чем явление болезненное, выше указанное, а потому удалялись простым омовением, без жертвы. Нравственно-воспитательный смысл этого постановления блаж. Феодорит определяет так (вопр. 20 на Лев.): «называет (закон) нечистым и того, с кем бывает осквернение во сне, и кто преспит с женою по закону брака (ст. 18), хотя сам Бог постановил закон о браке»… (Быт II:24). «Явно, что сим учит умеренности в супружеском общении, и вразумляет, что в супружеский союз вступают для чадорождения, а не для сластолюбия; посему преспавших называет нечистыми; и повелевает употреблять очищение, чтобы труд очищения препятствовал частому общению». Заставляя каждого израильтянина быть осторожным, внимательным к душевной и телесной чистоте своей, закон не прямо осуждал полигамию и вообще чрезмерное служение плотской — половой потребности.

19–24 Ту же цель, т. е., ограничение половых сопряжений, имеет и статья о менструирующей жене. Жертвенного очищения в этом естественном, нормальном явлении не требовалось (только, по свидетельству предания, омовение), как и в предыдущем случае (тоже нормальном). Но половое общение мужчины с нею в это время безусловно воспрещалось (ст. 24).

25–30 Если же кровотечения у женщины не были результатом месячных очищений, а явлением болезненным и продолжительным (как у исцеленной Господом женщины, Мф IX:20 и след.), то это состояние ее по степени нечистоты совершенно приравнивалось аналогичному болезненному состоянию мужчины (ст. 1–15). Так же, как в последнем случае, и по прекращении болезни продолжалось 7-дневное состояние нечистоты (ср. ст. 13); такие и жертвы требовались: жертвы — греха и всесожжение (ср. ст. 14–15).

31–33 Ст. 31 содержит упомянутое же указание цели описанных постановлений в отношении святилища, а ст. 32–33 поименовывают 4 статьи закона, изложенные в Лев XV.

Великий день очищения: 1–10. Обряды предварительные; обряды и жертвы очищения. 11–28. Обряды вхождения первосвященника за завесу святого святых. 29–34. Божественное указание на необходимость и смысл дня очищения.

1–2 Данная глава образует центр всей книги Левит по тем чрезвычайно важным религиозным идеям, которые выражаются в институте дня очищения, поскольку здесь выступают: а) факт всеобщей и разнообразной греховности и нечистоты пред Богом даже избранного народа; б) необходимость периодического очищения их; в) средство для сего: всенародное покаяние и сокрушение о грехах с определенным жертвенным ритуалом. Не названный технически в Лев XVI гл., данный день в двух др. мм. кн. Лев XXIII:27 и XXV:9, назван по евр. jom hakkippurim, по LXX: hmera exilasmou, день очищения или умилостивления, Vulg.: dies expiationum. У Иосифа Флав. (Древн. XIV:4–3 и XVI:4) и Филона (Ореrа II, р. 206, ed. Mangey), он называется днем поста или праздником поста (h thV nhsteiaV hmera или nhsteiaV hmera). В талмудической литературе обычное название дня очищения — joma (день по преимуществу; целый тр. 2-го тома Талмуда, посвященный постановлениям о дне очищения, назв. Иома), или joma rabbah (великий день). В этот величайший в смысле важности жертвоприношений день, совершавшийся 10 числа месяца тисри (Лев XXIII:27; XXV:9; ср. Чис XXIX:7), все таинственно-очистительные обряды в скинии или храме совершал исключительно один первосвященник. Ему, а также и священникам, внушается прежде всего глубочайшее благоговение к святилищу, в силу которого сам первосвященник мог входить во внутреннюю часть ветхозаветного святилища лишь однажды в год. Законоположения о дне очищения связываются исторически с трагическим случаем внезапной смерти сыновей Аарона — Надава и Авиуда (Лев X:1–2), логически же вполне естественно примыкают к законам о чистом и нечистом (Лев XI–XV). Завеса, parocheth, за которую первосвященник входил во святое святых лишь в день очищения, эта так называемая вторая (Евр IX:8) завеса (Исх XXVI:31–32–36), отличная от первой, разделявшей святилище и двор. «Крышка», слав.: «очистилище», евр. — kapporeth, LXX: ilasthrion, Vulg.: propitiatorium, — вероятно плита на ковчеге завета, символизировавшая престол Иеговы, где Он благоволил являться в «облаке». Это облако (ст. 2) некоторые толковники (Розенмюллер) отождествляют с «облаком курения», ст. 13. Но традиция иудейская отождествляла это облако святого святых с тем чудесным облаком, которое указывало евреям путь в пустыне (Исх XIII:21) и затем покрыло скинию, когда она была устроена (Исх ХL:34–38; Чис IX:15–23). И по блаж. Феодориту (вопр. 21 на Лев.), Бог открывался в скинии «в светозарном облаке».

3–4 Традиция иудейская подробно говорит о приготовлении первосвященника ко входу во святое святых и совершению обрядов для очищения, как-то: 7-дневном отделении первосвященника от своей семьи и пребывании в особой комнате при храме, о назначении ему заместителя (sagan) на случай его осквернения или смерти, об упражнениях его в совершении обрядов дня, о бдении накануне его, о клятве его в точности совершения обрядов и пр. (упомянутый тр. Иома, см. русск. перев. Переферковича, Талмуд. Мишна и Тосефта, т. II, Спб. 1900, с 318–353). Большая часть этих подробностей — позднейшего происхождения, но некоторые особенности ритуала, сохранившиеся только в предании, древнего происхождения.

3 Называются жертвы (тельца за грехи и овна во всесожжение), только приносимые первосвященником за себя и священство из собственного достатка, о жертвах от народа не говорится.

5 Традиция восполняет текст библ., свидетельствуя, что утром первосвященник обычную повседневную жертву совершал в своем обычном, золотом облачении; собственно же в день очищения назначенные жертвы первосвященник совершал в особых, белого цвета и льняных, одеждах, почти тождественных с священническими, исключая кидара. Что одежды были не золотые, как обычно, а льняные, это означало смирение и покаяние первосвящ. и народа. Белый цвет облачения мог выражать чистоту и непорочность, к какой призывался народ Божий по очищении его от грехов целого года. Пред облачением первосвященник в день очищения каждый раз (по традиции всего 5 раз) омывал водою все тело.

5–6 В жертву за грехи народа в день очищения избирались 2 козла (евр. sair, отличное от обычного назв. козла attud, может обозначать козла особой породы или старого, косматого). По традиции, оба козла должны были быть одних лет и одного вида.

7–8 Символика 2-х козлов издавна сопоставлялась с символикою двух птиц для очищения прокаженного (XIV:1–8). Как в последнем случае и закланная, и живая птицы — обе выражали идею полного очищения выздоровевшего, так и 2 козла — закалаемый, а другой отпускаемый в пустыню — обозначали полное удаление грехов и беззаконий от общества Господня. Для определения, какой козел должен быть принесен в жертву, первосвященник бросал жребий: на одном куске пергамента писалось: lajhovah — для Господа, на другом la azazel — для Азазела (русск. пер.: для отпущения, слав.: «отпущению», Vulg.: capro emissario). В понимании последнего слова переводы и толкователи чрезвычайно расходятся. Известны гл. обр. 4 группы толкований: 1) под Azazel разумеется место (гора в пустыне или вообще пустыня), куда отсылался козел отпущения (некоторые Таргумы, Мидраш, отдельные раввины, из новых, напр., Бохарт, Розенмюллер); 2) самый козел отпущения, как отсылаемый в пустыню (LXX: apopompaioV, Vulg.: сареr emissarius; Симмах, Акила, Феодотион, св. Кирилл Александр., блаж. Феодорит, Лютер, Гофман, Шегг и др.); 3) — абстрактно: «отпущение» (LXX: eiV apopomphn, русск.–слав.). Но против всех этих толкований решительно говорит заключающееся в ст. 8 противоположение Иеговы la azazel, след. последнее должно быть существом личным и притом источником греха. Поэтому 4) и в древности (Ориген, Contr. Cels., VI:43), и особенно в новое время Азазел понимается в смысле личного существа — диавола или демонского мира (Эвальд Генгстенберг, Кейль, Куртц, Элер, Бодиссин, Дилльман, Шульц, Штрак и мн. др.), и в виду искусственности трех названных ранее толкований, толкование последнее является вероятнейшим. Конечно, отсылание козла Азазелу не было актом жертвы ему, что прямо исключается всем смыслом закона Моисеева, но символическим возвращением всей совокупности Израиля к первоисточнику греха — в виде козла, на голову которого первосвященник возлагал грехи народа (ст. 21–22). Об Азазеле, как одном из князей демонов, говорит книга Еноха.

9–10 Как над тельцом за свой грех, так и над каждым из козлов за грех народа первосвященник читал, по преданию, такое исповедание: «О, Иегова! Я беззаконствовал, преступал и грешил пред Тобою, я и дом мой. О Иегова, прости беззакония и преступления и прегрешения, коими я грешил пред Тобою, я и дом мой, как написано в законе Моисея, раба Твоего (Лев XVI:30): ибо я в сей день очищают вас, чтобы сделать вас чистыми от всех грехов»… (Иома III:8). По свидетельству предания, первосвященник в день очищения 10 раз упоминал имя Иеговы; 6 раз над тельцом, 3 раза над козлом и 1 раз при жребьеметаньи (Иома, Тосефта, II:2).

11–14 Теперь приготовительные действия к очистительному ритуалу окончились и начиналось самое очищение и прежде всего очищались грехи первосвященника и дома его, т. е. не только плотской семьи его, но и священства вообще (ст. 33). Закалался ранее приведенный (ст. 3, 6) телец, и кровь его, внесенная во святое святых, имела очистить первосвященника и дом его. Но прежде внесения крови во святое святых первосвященник должен был обезопасить себе вход туда: курением пред каппоретом. Ему подавали ковш, в который он набирал благовоний для курения, и золотую, с длинной ручкой, кадильницу (отличную и по материалу, и по устройству от обычно употребляемой), которую он наполнял горящими углями с жертвенника всесожжений; имея кадильницу в правой руке, а курения в левой, первосвященник входил в святое святых, здесь ставил кадильницу между шестами ковчега завета и высыпал курения на огонь, — весь дом («святое святых») наполнялся облаком дыма, «чтобы ему не умереть» (ст. 33). Затем, оставив фимиам в святом святых, первосвященник, всегда обращенный лицом к ковчегу (след. попятным движением), выходил отсюда. Придя во святилище он здесь читал молитву — краткую, чтобы не обеспокоить народа (Иома V:1). Сущность этой молитвы (текст ее приписывается первосвященнику Симону II Праведному, ум. ок. 200 л. до Р. Хр.) составляло прошение, чтобы в наступающем году Израиль не терпел ни плена, никакой другой нужды. Придя во двор, первосвященник брал кровь тельца (вероятно, на ладонь левой руки), из рук священника, который с момента заклания тельца мешал ее в сосуде, чтобы не сгустилась (Иома V:3), и шел в святое святых, становился на прежнее место и здесь кропил кровью (таким образом, «как бы бил кого», размахивая рукою) однажды на перед крышки ковчега и 7 раз пред ковчегом на землю, точно высчитывая каждый раз (ibid). По блаж. Феодориту, «поелику в 7 днях вращается жизнь, и каждый день прегрешаем в большем или малом, то равночисленное дням приносилось кропление за совершаемые в них прегрешения» (вопр. 32 по Лев.).

15 Очистив себя и дом свой, первосвященник мог теперь совершить очищение всего народа. Возвратившись во двор храма, он (после упомянутого исповедания грехов) убивал козла, брал кровь в сосуд и в 3-й раз входил в святое святых и с кровью козла — за грех народа — поступал так же, как с кровью тельца за грех свой, т. е. кропил ею одежды на переднею сторону ковчега и 7 раз на землю пред ковчегом (Иома V:4).

16–20 В очищении нуждались не только священники и народ, но и святыни, которых они касались и оскверняли — «святилище» (= святое святых), скиния собрания (святилище) и жертвенник (всесожжений, а вместе и весь двор), ст. 20. Очищение святого святых совершалось уже кроплением пред ковчегом завета сначала кровью тельца (ст. 14), потом — козла (ст. 16). В таком же порядке совершалось очищение святилища — кроплением тою и другою кровью пред (наружною) завесою и на роги алтаря кадильного (ст. 18, см. Исх ХХХ, 10), после чего кровь тельца и козла смешивалась, и ею очищался (через семикратное кропление) жертвенник всесожжений, вероятно и все вообще священные сосуды (ст. 19; ср. Иома V:4, 5, 6). Во время всех священнодействий в скинии, в ней не могло быть ни одного человека, даже священника: один лишь первосвященник с курением и кровью предстоял пред Иеговою (ст. 17).

20–22 По очищении скинии, первосвященник должен был совершить обряд отпущения козла живого (намеченного багряною лентою, привязанною к рогам его, — Иома IV:2). Он возлагал обе руки на голову козла (при чем, по преданию, сильно давил на голову козла) и исповедал над ним все грехи Израиля (в упомянутой, сохраненной традицией, форме), при чем стоявшие во дворе священники и народ, услышав имя Божие, падали ниц, взывая: «да, будет благословенно славное имя Царства Его вовеки веков» (Иома VI:2). Затем обремененного грехами козла отсылали с «нарочным человеком» (обыкновенно не израильтянином) в пустыню, где он низвергался в пропасть (Иома VI:6). При этом, по преданию, вывешенная у ворот храма багряная лента изменялась в белую (Иома VI:8) — в знамение последовавшего от Иеговы прощения, а соответствие со словами пророка (Ис I:18): «если будут грехи ваши как багряное — как снег убелю». Таким образом, 2 козла дня очищения выражали 2 момента одной и той же идеи освобождения народа от грехов: очищение грехов (кропление кровью первого козла) и удаление грехов (отсылание козла отпущения).

23–25 Теперь, приступая к сожжению жертв, первосвященник снова омывал все тело водою (во дворе скинии), переодевался (в галерее при скинии или храме) в обычные торжественные священные одежды свои и сжигал сначала всесожжения за себя и народ (2 овнов), а затем тук тех животных (тельца и козла) за грех, кровь которых была внесена во святое святых.

26–28 Мясо жертв греха по правилу, VI:30, сожигалось вне стана. Как сжигающий это мясо, так и отводивший козла, хотя и не почитались оскверненными (тогда оба не могли бы войти в стан до вечера), но, по соприкосновению с грехоочистительными предметами, все же должны были совершить омовение одежд своих.

29–31 Указание общего характера и значения дня очищения: это вместе и пост («смиряйте» души ваши: гл. anah — технический термин для духовно-телесных упражнений поста, Исх LVIII:3, 5, 10; отсюда в позднейшем иудействе «taannith», пост, — название целого трактата в 2-м т. Талмуда), и величайший покой. «День сей наименовал Моисей субботою суббот, как именуется святое святых, потому и праздник сей гораздо досточестнее субботы, а покорением души назвал пост» (блаж. Феодорит, вопр. 22 на Лев.). Исключительный пост этого единственного в Ветхом Завете дня может быть приравнен к посту великого пятка.

32–34 Кратко и обще повторяется сущность и значение дня очищения, и нарочито отмечается, что все священнодействия для очищения должен совершать только первосвященник, бывший в священнослужении дня очищения, особенно во вхождении его во святое святых, типом вечного, божественного Первосвященника — Христа, Который, «единожды претерпев спасительное страдание, взошел на небо, вечное искупление обретый» (блаж. Феодорит; ср. Евр IX:7, 11, 12).

1–9. Запрещение закалать животных не у скинии. 10–16. Значение крови и запрещение употреблять в пищу кровь и мертвечину.

1–2 Следующие постановления — запретительного свойства — восполняют данные ранее общие законы о жертвах и священном употреблении крови, относятся к повседневной, домашней жизни Израиля, а потому и обращаются не только к священнику, но и ко всему народу.

3–4 Устанавливается правило, чтобы всякое животное из числа употребляемых в жертву, даже и для обычного житейского употребления, закалалось при скинии. Основание закона — не в общесемитском воззрении, что всякое заклание есть ео ipso и жертва, а в предупреждении жертвоприношений другим богам и в возбуждении уважения к жизни даже животных. Несоблюдение закона приравнивается к убийству. Несомненно, впрочем, что закон рассчитан лишь на близость всей общины к святилищу, как было в пустыне. По вступлении же Израиля в Ханаан ему было разрешено закалать животных на всяком месте «во всех жилищах» (Втор XII:15) своих, рассеянных по всему Ханаану.

5–7 Вынесенная из Египта склонность к идолопоклонству побуждала многих, под предлогом заклания животных в пищу, приносить жертву на поле seirim, LXX: mataioiV (слав.: суетным), Акила — Симмах pilosus (косматым), Vulg.: daemonitxus — тем козлообразным или сатирообразным существам народной веры, которые наравне с Азазелом, вообще злыми духами, представлялись обитающими в пустыне (Ис XIII:21; Мф XII:43; Лк XI:24). По блаж. Феодориту, «Бог знал нечестие некоторых, знал, что иные приносят жертвы демонам. Посему постановил, чтобы всякий желающий закалать тельца или овцу, или козу, приводил закалаемое к дверям скинии и там проливал кровь, мясо же вкушал дома (вопр. 23 на Лев.). В Талмуде целый трактат «Хуллик» посвящен вопросу о законном резании (шехита) животных.

8–9 Угроза истребления от народа возвещается всякому нарушителю закона централизации жертвоприношений.

10–14 Со всею строгостью и торжественностью воспрещается употребление крови по двум мотивам: 1) в крови седалище жизни, а человек имеет естественное отвращение вкушать самую жизнь, душу животного (ср. Быт IX:4), 2) вследствие такого значения крови она избрана Богом в очистительное (в кровекроплении) средство за души людей у жертвенника Иеговы (ст. 11). Посему, затем, в некотором смысле священна кровь животных, убиваемых на охоте, след. вне отношения к жертвенному культу.

15–16 В связи с запрещением крови находится запрещение употреблять мертвечину — невела и звероядину — трефа (ср. Исх XXII:31; Лев XI:40; XXII:8; Иез IV:14). В постановлении апост. собора (Деян XV:23–25) также одинаково запрещается кровь (aima) и удавленина (pnikton) — последняя потому, что из животного в таком случае не удалена кровь. Закон запрещает здесь употребление в пищу животного, умершего от руки человека. В талмудической литературе вопрос о признаках трефы и невелы породил причудливую казуистику, выразившуюся в тр. «Хуллин» (по перев. Переферковича, кн. 9-я, 1903, с. 174–224).

Запрещенные браки в близких родственных степенях, о прелюбодеянии, блуде и др. видах половых преступлений [О древнееврейском браке магист. диссертация свящ. Н. Стеллецкого «Брак у древних евреев», Киев, 1891.].

1–5 Ввиду известного сладострастия жителей Востока и того исторического факта, что целые государства и отдельные нации Востока погибли вследствие расшатанности нравственных устоев, безграничного произвола половых сопряжений и прекращения всех существующих семейно-социальных отношений — Иегова, Святый Израиля, с особенною торжественностью изрекает постановления, регулирующие семейную жизнь. Возникающее, в виду крайней омерзительности некоторым запрещаемых здесь половых преступлений, сомнение в возможности их блаж. Феодорит (вопр. 24 по Лев.) разрешает так: «Бог не стал бы запрещать того, на что никто не отваживался. А что сие действительно так, свидетельствует о том самое: «по начинаниям Египта и земли Ханаанской не сотворите». Сказав же сие, объясняет, на что там отваживались, и запрещает таковые дела. А что люди осмеливались делать многое сему подобное, свидетельствуют о сем персы, которые и до настоящего времени вступают в супружество не только с сестрами, но с матерями и дочерями. Многие же отваживаются и на другие беззакония».

6 Общее правило: браки и половые сопряжения в близком кровном родстве (Vulg.: ргoxima sanguinis sui) не должны иметь места у Израиля.

7–18 Отдельные случаи запрещенных и преступник половых союзов: 1) сына с матерью (ст. 7); 2) с мачехою и вообще с другою женою отца (ст. 8; в патриархальное время кровосмешение Рувима с Валлою, Быт XXXV:22, преступление против этого пункта, ср. 1 Kop V:1); 3) брата с сестрою кровною (ст. 9) или сводною (ст. 11, в древнее время браки между сводными и у евреев не считались недопустимыми, как видно из примера Авраама–Сарры, Быт XX:12, ср. беседу Фамари и Амнона, 2 Цар XIII:12 и след.); 4) с внучкою (ст. 10); 5) браки с теткой (сюда подходил брак родителей Моисея Амрама и Иохаведы, Исх VI:20): а) сестрой отца (ст. 12), б) сестрой матери (ст. 13), в) женой дяди со стороны отца (ст. 15); 6) с невесткой, женою сына (ст. 15; таково было преступление Иуды с Фамарью, Быт ХХXVIII); 7) с женою брата (исключая бездетства ее по смерти мужа: тогда по закону Левирата, Втор ХХV гл., брак был даже обязателен, — ср., напротив, преступление Ирода Антипы, Мф XIV:3–4); 8) последовательное или одновременное сожительство: а) с матерью и дочерью, б) с бабушкою и внучкою (ст. 17); 9) одновременное сожительство с двумя сестрами — брак с свояченицею при жизни жены (ст. 18), «чтобы не сделать ее соперницею» (брак Иакова с Лиею и Рахилью). Таким образом, законодатель воспрещает браки и половые союзы в ближайшем родстве — первых трех степеней, охраняя тем нравственные отношения уважения и любви между кровными родственниками от влечений и уз плотской половой любви и воспитывая взаимное уважение, скромность и целомудрие в членах дома и семьи. В юридическом смысле не все запрещенные сопряжения признавались одинаково тяжко наказуемыми. Так за сожительство с женою отца и невесткою назначена была смертная казнь (Лев XX:11–12); совместное сожительство с матерью и дочерью наказывалось не просто смертью (обычно через побиение камнями), но и сожжением трупов виновных (ibid., ст. 14); напротив, за брак с теткою или женою брата своего угрожало лишь бездетством (ibid. 20–21).

19–20 Запрещение супружеского общения с менструирующей (ср. XV:24), прелюбодеяния с замужней (ср. Исх XX:14) — в обоих случаях без явного доказательства преступления, так как иначе полагалась в первом случае кара истребления из народа (Лев XX:18: если женщина была больною), во втором — смерть (Лев XX:10).

21 Жестокий культ Молоха, состоявший в проведении детей через огонь (а не в посвящении их на служение при храме идола — блаж. Феодор. вопр. 25) в честь идола (в виде медного, пустого внутри быка) Молоха, божества аммонитян (3 Цар ХI:7) и др. переднеазиатских народов, но с самого выхода из Египта имевшего чтителей и среди Израиля (Втор XII:31; Ам V:26; ср. Деян VII:43) почти за все время до плена вавилонского (3 Цар XI:7; Иер XXXII:35; 4 Цар XXIII:10). Грозное осуждение культа Молоха см. ниже XX:2–5.

22–25 Запрещение омерзительнейших видов плотского греха — содомии (ст. 22, ср. Быт XIX:5; Рим I:27) и скотоложства (ст. 23) сопровождается указанием на существование их у тех племен (хананейских), которые, по исполнении их беззакониями меры долготерпения (Быт XV:16) Божия, будут извергнуты из оскверненной ими земли.

26–30 Научаемый этим грозным посещением хананеев, Израиль должен свято соблюдать божественные законы и не осквернять ни себя, ни земли, даруемой ему Богом, помня, что Иегова, как Владыка народов и истории, в случае порочности его членов, и его извергнет из земли обетования: «как за многие беззакония предав хананеев конечной гибели, землю их передам Я вам, так накажу и вас, если будете делать подобное» (блаж. Феодорит, вопр. 26).

Законы моральные, богослужебно-обрядовые и юридические, регулирующие быт Израиля по идеалу святости.

1–2 Указание основного закона жизни Израиля и отдельных его членов: усвоение в собственное достояние той святости, которая в безусловном смысле принадлежит только Богу (ср. XI:44), освящение жизни Израиля следованием учреждениям и постановлениям Божиим, обнимавшим всю жизнь народа Божия. Законы о чистом и нечистом символически выражали эту идею освящения Израиля.

3 В ряду законов прежде всего напоминаются заповеди десятисловия: о почитании родителей (ср. Исх XX:8, 12) и о хранении субботы (ср. Исх XXXI:13, 14) — заповеди, выраженные в положительной (а не в отрицательной, как все другие заповеди десятословия) форме.

4 Запрещение идолослужения (ср. Исх XX:4–6). Идолы названы elilim, ничтожество (ср. 1 Кор VIII:4), и богами литыми.

5–8 Повторение законов о мирной жертве, именно об употребление ее мяса (ср. VII:15–18), для руководства в личной религиозной жизни каждого.

9–18 Даются некоторые правила касательно справедливости, честности, милосердия и любви к ближним.

9–10 На первом месте ограждается право бедных, с которыми сопоставляются и пришельцы — чужеземцы, живущее среди Израиля. С великою гуманностью требует законодатель, чтобы эти люди не были забыты собственниками и владельцами при сборе хлеба, винограда, конечно, и других произведений земли (ср. XXIII:22; Втор XXIV:19–21). Размер части, уделяемой бедным — край недожатого поля (peah), оставшееся или забытое в поле и винограднике, предоставлялся усмотрению каждого, великодушию и состраданию. В Мишне, где данному пункту посвящен целый тракт. «Пеа», minimum упомянутых пожертвований (в частности недожинаемого края) определяется в 1/60 всего достояния хозяина.

11–13 Напоминается 8-я заповедь десятисловия, и предупреждаются преступления против нее — присвоение чужой собственности во всех видах этого греха: тайное похищение, явное с насилием (грабеж), хитрый обман с ложною клятвою, несправедливая задержка платы поденщику (ср. Втор XXIV:14–15; Иер XXXII:13; Мал III:5; Иак V:4).

14–15 Насмешка и злоба против лиц, имеющих тяжкие физические недостатки — глухоту и слепоту, обнаруживают недостаток страха Божия в человеке и сознания всеведения Божия; притом несметные обиженные лишены были возможности искать возмездия обидчикам. Посему грозное проклятие Божие (см. Втор XXVII:18) против обидчиков должно было охранять беспомощных. С другой стороны и в отношении к слабым, каковы бедняки, воспрещается всякое лицеприятное послабление (ср. Исх XXIII:1–3, 5–8), недопустимое в отношении сильных.

16–18 Закон любви и благожелательности к ближнему, здесь заповедуемый (ст. 18), предваряется отрицательными постановлениями: 1) не клеветать на ближнего и вообще не содействовать гибели ближнего (ср. Исх ХXIII:7) или (по толкованию евр. авторитетов) даже избегать не оказывать ему помощи ввиду предстоящей ему гибели (ст. 16); 2) не увлекаться чувством мести в отношении ближнего, избегать особенно тайной злобы против него, предпочитая ей открытое обвинение его (ст. 17; Vulg.: non oderis fratrem tuum in corde tuo, sed publice arzge eum). Непосредственно за запрещением «мстить» следует положительный «царский закон по Писанию» (Иак II:8) — закон любви к ближнему, как к самому себе. Из сопоставления ст. 18 со ст. 34 видно, что именем ближнего здесь назван не просто единоплеменник, но и вообще человек, напр., поселившийся среди евреев, пришелец. Тем не менее национальная исключительность евреев уже рано побуждала ограничивать обязательность этой заповеди пределами лишь своего народа (Grotius: proximum hic, ut et in omnibus Mosis legibus, Israelitam solum, aut extraneum legi subjectum intelligunt Hebraei).

19 Без непосредственной связи с предыдущем дается постановление хранить «уставы» Божии — при творении определенные границы разных видов бытия, а вместе и моральные законы Божии. Именно запрещается (ср. Втор ХХII:9–11) искусственно соединять разнородное (евр. kifaim — заглавие целого трактата Мишны, развивающего мысль данного стиха, Лев ХIX:19): 1) разведение ублюдков скота; 2) засевание одного участка поля разными семенами и 3) приготовление одежды из тканей разнородных нитей (schaatnez — егип. или коптск. слово) — не только химическое (по толкованию иуд. традиции), но и механическое соединение в одной одежде шерсти и льна (ср. Втор XXII:11), главных материалов одежды у евреев. Помимо уважения к положенным Творцом законам, данное постановление могло возбуждать в людях ужас к упомянутым в ХVIII:22–24 мерзостям, понимаемое же в аллегорическом смысле могло ограждать евреев от смешения с язычниками (блаж. Феодор., вопр. 27).

20–22 Жертва вины за соблазн и осквернение рабыни обрученной (если бы она была свободна, требовалась бы смерть соблазнителя, Втор ?XII:25–26, или и соблазненной, ст. 23–24).

23–25 Закон — подобно другим некоторым (XIV:34; XXIII:10; XXV:2), имевший войти в силу лишь по вступлении Израиля в Ханаан и с началом собственно оседлой жизни. Коль скоро посажено фруктовое дерево, закон регулирует пользование его плодами делением жизни дерева на 3 следующие периода: 1) 3 первые года плоды его запрещены для вкушения, как нечто некультурное, «необрезанное» — нечистое (ср. Ис LII:1; Иер VI:10); 2) в 4-й год весь сбор плодов дерева должен быть посвящаем Иегове, как благодарение (hitlulim, Vulg.: laudabilis, слав.: «похвален») за оплодотворение дерева, — как начатки плодов его; 3) с 5-го года плоды дерева были достоянием его собственника, при чем ему — за точное соблюдение предписания закона — обещается «прибыток» (слав.; евр.: lehosiph — для прибавления) плодов (LXX: prosqema umin ta genhmata). Основание и значение закона не столько сельскохозяйственное и практическое (польза правильного ухода за деревьями, устранение вреда употребления сырых неокрепших плодов), хотя закон и мог иметь это в виду, а религиозно-теократическое — посвящение Иегове первых произведений для освящения всей целости употребляемых человеком в пользу свою предметов: вполне аналогично посвящению первенцев скота (Исх XIII:12; ХХXIV:19). Данная статья развита талмудистами в целый трактат «Орла» («необрезанное»).

26–31 Запрещение некоторых суеверий, существовавших в культе и быте египтян и других народов, с которыми Израиль входил в такое или иное соприкосновение: 1) вкушение мяса с кровью (ст. 26, ср. VII:26), по объяснению раввинов, от животного еще живого, — вероятно, вообще суеверный обычай, связанный с верою в особую силу крови; чтение LXX иное: epi twn orewn (слав.: не ядите на гopax), оно может указывать на обычай язычников закалать свои жертвы на горах; в связи с этим 2) всякого рода ворожба (евр. nachasch; LXX: oiwnizesqai, Vulg.: augurari — гадание по полету птиц) и гадание (ст. 26, ср. XX:6); 3) стрижение волос на голове и бороде (ср. Иер IX:25, 26) с язычески-суеверными целями, как, напр., древние арабы, по Геродоту (III:8), сбривали волосы на висках в честь бога Оротала, которого греки сближали с Бахусом; 4) изуродование тела нарезами в честь умерших (ср. Втор XIV:1), в частности татуировка: то и другое было в большом употреблении у народов Востока, как остается доселе и у дикарей, например, на Каролинских островах (ср. Иер ХVI:6; XLI:5; XLVII:5; 3 Цар ХVIII:28); 5) религиозная (напр., в честь Астарты-Мелиты, ср. Быт XXXVIII) проституция, которой осквернялись бы земля и святилище Иеговы; 6) вызывание мертвых и вообще волшебство (LXX: eggastrimuqoiV, слав.: «утробные басни» — чревовещание; ср. блаж. Феодор., вопр. 29).

32–36 Нравственно-общественные предписания: а) о почтении к старцам (под zaqen раввины произвольно разумеют только мудрецов), в которых повелевается чтить божественный авторитет (ст. 33–34); б) любовь к ближним (ст. 18) должна распространяться и на иностранцев, поселившихся на земле Израиля и принявших его законы (ср. Исх ХХII:21; XXIII:19); в) строгая справедливость и честность на суде, в торговле и во всем общежитии — «в суде, в мере, в весе и в измерении».

37 Повторяется увещание к точному соблюдению законов и уставов, святость которых ограждается авторитетом Иеговы.

Уголовные наказания за преступления, указанные в гл. XVIII–XIX и предыдущих.

2–5 На почитателей кровожадного культа Молоха (ср. XVIII:21), которым осквернялось святилище Иеговы, со всею грозною торжественностью изрекается суд Иеговы; служитель этого культа, будет ли он собственно израильтянин или пришелец (ger, Vulg.: advena), должен быть немедленно побит камнями со стороны общества, в случае же небрежности последнего в отношении наказания виновного, а особенно сочувствия культу Молоха, Иегова сам имеет обратить кару Свою на виновника и род его (Grot.: рег mortem immaturam).

6 Подобное же наказание «истреблением» угрожается обращающимся к вызывателям душ мертвых и волшебникам (ср. XIX:26, 31).

7–8 Увещание к той святости — образу святости Иеговы, которая составляет сущность теократического избрания Израиля (ср. XI:45; XVIII:4–5; ХIX:2).

9 Злословие отца или матери наказывается смертью, как преступление, подрывающее богоучрежденные устои общежития (ср. Исх XXI:15, 17; Втор XXVII:16; см. Мф XV:14).

10–21 Уголовная кара за преступления против целомудрия и за разные непотребства, о которых говорилось в XVIII главе. Именно: смертная казнь положена обоим участникам прелюбодейства (ст. 10; ср. XVIII:20) и содомий (ст. 13; ср. XVIII:22), блуда с мачехою (12) и невесткою (11). Казнь (обычно — побиение камнями, ср. Нав VII:15, 25) усугублялась сожжением на огне за совместное сожительство с матерью и дочерью: убиваемы и ожигаемы были все трое (ст. 14). Скотоложество каралось смертью не только человека, но и скотины. Напротив, грех нецеломудрия в других случаях, по-видимому, не карается казнью, а предается суду Божью — наказанию бездетством, преждевременною смертью и под.

22–24 Общее предупреждение и увещание не следовать обычаям других народов, особенно племен хананейских, преступления которых были отомщены как бы самою землею, сбросившею их с лица своего (ср. XVIII:24–30); затем та же мысль выражается и положительным образом.

25–26 Наконец, ввиду тяжести греха волшебства, еще раз определяется побиение камнями за этот грех, ст. 27.

Преимущественная святость, требуемая от священства; требования религиозно-обрядовые и нравственные; свобода от недостатков физических.

1–3 Если и весь народ израильский, как избранный Богом в народ священнический, имевший быть посредником между Иеговою и всем внезаветным человечеством, должен был строго соблюдать все предписания закона о духовной и физической чистоте и святости, то тем более строгие требования в этом отношении предписываются священникам. Круг дозволенного здесь для священников, а особенно для первосвященника, более тесен и ограничен. «Священнику надлежало быть образцом целомудрия, и чтобы род оставался беспримесным, не подавать повода к оскорблению замышляющим поругание» (блаж. Феодорит, вопр. 30). Требования к священникам в отношении духовно-телесной чистоты разделяются на 3 группы: 1) запрещение оскверняться трупами и погребальным трауром (ст. 1, 10–12); 2) запрещение жениться на вдове, блуднице, отверженной, иностранке (ст. 7–8, 13–15); 3) запрещение священства для лиц, имеющих телесные недостатки (ст. 17–23). Как служители святилища Бога Живого, священники не должны иметь привязанности к обрядам смерти. Потому, хотя погребение умершего вообще считалось непременным долгом еврея, но священники могли погребать и оплакивать лишь ближайших и вместе живущих родственников, прикосновение к которым, след. и осквернение (Чис V:2; VI:6; XIX:14), было неизбежно: мать, отца, сына, дочь и сестру-девицу, живущую при нем. О жене не упомянуто (как и в Иез XLIV:25). На жену видят указание (на основании Таргума Ионафана) в запрещении ст. 4 не прикасаться к кому-либо в народе (ср. Иез XXIV:16–18), хотя весьма сомнительно, чтобы совершение последнего долга было воспрещено священнику в отношении жены, которая, по Быт II:23–24, есть одна плоть с мужем (Vulg.: ст. 4: nec in principe populi su contaminatur; так и Онкелос; но контекст речи ничего не говорит о «князе народа»).

5–6 Изуродование головы, бороды и тела в честь мертвых, запрещенное всем израильтянам вообще (XIХ, 27, 28), тем строже воспрещено служителям Иеговы, святого Бога, между тем запрещаемые обряды имели связь с языческими культами.

7–9 Относительно брака и семейной жизни священника даются следующие ограничения: он не мог жениться ни на блуднице (евр. zonah: по иуд. традиции — всякая женщина, имевшая сожительство в одной из запрещенных законом степеней), на опороченной (по традиции — родившейся от запрещенного брака, по Иосифу Флавию — женщине, имевшей сомнительное целомудрие, напр., служанке, пленной) и отверженной мужем (по традиции — также женщине, «разувшей сапог родственнику», Втор XXV:9). Охраняя достоинство и репутацию священнической семьи, закон предписывает строгую кару — сожжение, вероятно, с предшествующим побиением камнями — дочери священника (по раввинам: обрученной кому-либо), впавшей в блуд (ср. блаж. Федор, вопр. 30).

10–15 В обоих отношениях требования к первосвященнику являются еще более строги. В отношении траура первосвященнику, который всегда должен быть чистым, воспрещен плач погребальный, — конечно, лишь наружные, у восточных жителей всегда бурные и неумеренные проявления его (внутренняя молчаливая печаль не могла быть воспрещена), — даже по отце и матери: всякое прикосновение первосвященника к мертвому было бы осквернением святилища (по толкование иудейских авторитетов, впрочем, если бы первосвященник в безлюдном месте на дороге встретил непогребенного покойника, долгом его было погребение его). Относительно брака, в сравнении с правилами о священническом браке (ст. 7), первосвященнику сделано новое ограничение: предписывалось не брать в жены вдову (ст. 13–14); вдова во время сожительства с прежним мужем могла приобрести склонности, не соответствующие требованиям безукоризненной чистоты семейной жизни первосвященника. Подобные ограничения существовали у римлян относительно понтифекса, у афинян — в отношении царя.

17–23 Чистота и святость священства, обусловленная святостью призвания и служения его, требовала и физической беспорочности лиц, приступающих к жертвеннику Иеговы. Поэтому те члены колена Левия и фамилии Аарона, которые имели какой-либо телесный недостаток, — в пример этих недостатков библейский текст называет 12 (евр. термины допускают неодинаковое понимание, как видно уже из сравнения слав. и русск. перев. в ст. 18 и 20), а традиция насчитывала свыше 50, — тем самым исключались от служения алтарю (ст. 17, 21, 23), хотя, как не виновные в этой непригодности своей к священнослужению, они и не почитались нечистыми, и им предоставлена была высокая честь вкушения частей жертв — «великих святынь и святынь» (ст. 22; см. гл. VII:27–28). Основания данной статьи закона блаж. Феодорит (вопр. 30) определяет так: «Бог, по причине ропотливости иудеев, запрещает священнослужение тем, которые имеют какой-либо телесный порок, но подвидом непроизвольных недостатков запрещает произвольные; ибо слепотою глаз дает разуметь лишение ведения; урезанием уха — преслушание, а отнятием носа — потерю рассудка, отсечением руки — недостаток деятельности».

1–16. Состояние нечистоты лишает священника права касаться (и вкушать) святыни; о членах семьи священника, могущих вкушать святыни. 18–27. Качество (беспорочность) жертвенных животных и возраст их. 28–33. Замечание о жертвах и общее требование святости.

2–9 В качестве препятствия для священников вкушать от возносимого на алтаре — от святынь великих и святынь — называется сначала нечистота вообще (ст. 2–3), затем отдельные виды нечистоты и осквернения: проказа (ср. XIII:2 и д.), половое истечение (XV:2), прикосновение к мертвому (XXI:1 и др.), к гаду или к нечистому человеку (XI:29, 31, 43), вкушение мертвечины и звероядины (XI:39; XVII:15). Во всех этих случаях требовалось законом предписанное очищение и уже после него священник получает право вкушения святынь, составляющих «хлеб его». Вкушение же священных яств в состоянии нечистоты было равносильно кощунственному поруганию и отрицанию святыни и всего культа, а вместе с тем и святого Иеговы, учредившего культ и в нем входившего в общение со Своим народом; а потому священник, допустивший это, как и мирянин, в состоянии нечистоты евший мясо мирной жертвы (VII:20), повинен был «истреблению» — без сомнения, суду Божию (бездетством, ранней смертью, болезнью, см. 1 Кор XI:30), а не казни от людей, для которых грехи означенного рода большею частью оставались скрытыми.

10–16 Речь идет уже не о «великих святынях» (частях жертв греха, вины см. VI:25–39), который могли вкушать только мужчины фамилии Аарона (VI:16–18), а просто о святынях, т. е. остатках мирной жертвы, достававшихся священникам. Называется несколько случаев запрещения и разрешения вкушения этих святынь разным лицам, стоящим в известной степени к святыням, — случаев, весьма характерных для духа закона и теократии Ветх. Завета 1-й случай: поселенец и наемник священника, не принявший обрезания, как чуждый (евр. zar) теократии, не может вкушать святыни, напротив раб купленный за серебро, — по обрезании сделавшийся членом семьи не только в бытовом, но и в религиозно-богослужебном отношении (Исх ХII:44; см. Быт XVII:23), — мог наравне с домочадцами есть «святыни» (ст. 10–11). 2-й случай: дочь священника — замужняя — имеет право вкушать «святыни» лишь тогда, когда состоит в замужестве со священником же; находясь же в браке за посторонним (евр. isch zar, Vulg.: cuilibet ex populo nupta) — мирянином, она теряла это право, и лишь вдовство или развод с ним и возвращение в дом отца-священника, как бы на положении девицы (kineurejah, Vulg.: sicut puella) возвращало его ей. 3-й случай: приносящий мирную жертву мог по ошибке употребить для своей трапезы и части, принадлежащие священникам; тогда, по общему правилу о ненамеренных нарушениях прав святилища, он (ср. V:14) возвращал неправильно взятое, с прибавлением 1/5.

15–16 Новое увещание священникам к благоговению пред святынею (ср. ст. 2–3, 9).

17–18 стихи образуют переход к речи о полной беспорочности жертвенных животных, — речи, обращенной одинаково как к священнослужителям, так и к жертвователям, т. е. ко всем израильтянам. Это требование беспорочности жертвенного материала соответствует постановлению о неимении священнослужителями телесных недостатков (XXI:17–23): и жрец, и жертва должны были даже по внешности выражать идею чистоты и очищения. По блаж. Феодориту (вопр. 30), «в жертву приносить повелевает Бог животных с неповрежденными членами, приносимым вразумляя приносящих, чтобы они здравыми имели деятельные силы души». Правило о беспорочности жертвы относилось и к иноземцам, по ветхозаветному закону допускавшимся во внешний двор храма и имевшим право приносить жертвы Богу Израилеву (ст. 18, 25; ср. XVI:29).

19–20 Благоволение Божье, которого искал жертвователь, не могло почивать на жертвователе, недостаточно благоговейном и внимательном к качеству жертвы.

21–24 Перечисление недостатков, делающих животное негодным к жертвоприношению. Один из 3-х видов жертвы мирной — жертва усердия (nedabah) почиталась почему-то ниже других видов: в жертву усердия позволялось приносить животное не вполне нормально сформированное.

24 По раввинам, запрещает всякую кастрацию (людей и животных).

26–30 Эти стихи содержат 3 правила касательно приношений к святилищу и жертв. Во-первых, относительно приношения Богу первородных животных (ср. Исх XXII:28–29). Они 7 дней должны, до возмужания, пробыть при матери и затем немедленно быть доставляемы святилищу. По блаж. Феодориту, «Бог знал нечестие и чревоугодие некоторых; знал, что, если увидят рожденное полным и добровидным, то удержат у себя, и принесут другое. Поэтому повелел приносить и вскоре по рождении» (вопр. 31). Указанный возраст был минимальным и вообще для животных, приносимых в жертву. Во-вторых, гуманное повеление не закалать в один день корову или овцу вместе с порождениями их, — правило, аналогичное запрещению Втор ХХII:6–7, брать из гнезда одновременно с птенцами и мать их (ср. еще Исх XXIII:19: не варить козленка в молоке матери его; последнее место, впрочем, различно понимается). В-третьих, повторение (ср. VII:15; ХIX:6) закона о съедении мяса жертвы благодарности в самый день жертвоприношения.

31–33 Общее заключительное увещание (ср. VIII:30; XIX:37) к точному соблюдению законов о жертвах, так как всякое нарушение этих законов, всякий произвол в совершении жертв, есть отрицание идеи и принципа жертва — служить средством освящения Израиля от Иеговы, Бога откровения, исторически открывшегося народу израильскому в изведении его из Египта.

Законы о праздниках: 1–3. суббота, 4–8. Пасха, 9–22. праздник жатвы или Пятидесятница, 23–25. праздник трубного звука, 26–32. день очищения, 33–44. праздник кущей.

2 Скиния, место благодатного общения Иеговы с Израилем, была давно устроена (Исх гл. XXV–XL): священство, как посредствующий орган этого общения (Лев гл. VIII–X), и жертвы, как благодатные акты его (гл. I–VII), были учреждены; определены были и состояния чистоты и нечистоты и средства очищения (Лев XI–XVI и д.). Теперь вся обыденная жизнь народа регулируется указанием священных времен или праздников (moёd, moadim — точно определенные времена, ср. Быт I:14; XVIII:10), когда общение завета между народом и Иеговою находило особенно яркое осязательное выражение. Общими всем праздникам чертами являются: 1) прекращение полное (в субботу, ст. 3 и в день очищения, ст. 18) или только относительное (в др. праздники) всяких мирских занятий и получение через то свободы служить Богу (ср. ст. 3, 7, 8, 21, 24, 25, 28, 32, 36); 2) умножение, сравнительно с буднями, числа жертв (ср. Чис ХXVIII-ХXIХ) и усиление участия в них народа; 3) «священное собрание» (miqra qodesch) в эти дни: собрания, бывшие, помимо богослужебного характера, и некоторым народным вечем (ст. 3, 7, 8, 21, 24, 25, 27, 31, ср. Чис X:2). Знаменательно, что в определении праздников явно преобладает число 7 (7-й день — суббота, 7 недель — Пятидесятница, 7-й месяц, 7-й год, 50-й г.) — священное число совершенства и отрешения духа от материального. По внутреннему же характеру в праздниках древнееврейских выступает отношение человечества вообще и Израиля в частности: 1) к откровению (так, суббота, субботний и юбилейный годы более всего выражают идею заветного освящения человека и его богообщения; праздник труб и день очищения, кроме того, еще идею примирения с Богом); 2) к истории его и к сельскохозяйственному быту, к природе (Пасха, Пятидесятница и празд. кущей). В рассматриваемом месте праздники перечисляются в порядке следования их в году, начиная с Пасхи — праздника первого месяца (нисана) древнееврейского церковного года. В других статьях законодательства (Исх XXIII:14–17; XXXIV:18, 22–24; Втор XVI:1–17) три великие праздника: Пасха, Пятидесятница и кущей выделяются, как особенно важные, и особую группу (евр. синагога называла их, на основании Исх XXIII:14, именем reqalim (собств. ноги, хождения), в виду узаконения об обязательном хождении в эти праздники всего мужского пола евреев к святилищу.

3 Закон о праздновании субботы, данный уже в десятословии (Исх XX:8–11) и неоднократно повторяемый и после (Исх ХХIII:12; ХХХIV:21), здесь поставляется на первом месте: суббота есть знамение завета теократического Иеговы с Израилем (ср. Исх XXXI:13–14). Главным требованием выставляется полное прекращение обыденных занятий — более чем в другие праздники, строгий покой (schabbat-schabbaton) вместе c «священным собранием» (miqra qodesch); под последним может разуметься посещение святилища, при котором в субботу двойная — против обыденной жертвы — жертва (Чис ХХVIII:9–10). Однако суббота не приурочивается нарочито к святилищу, напротив, предписывается празднование субботы «во всех жилищах» — по толкованию раввинов: как в обетованной земле (где было святилище), так и всюду вне ее пределов. Chab: покой нареченный свят Господеви, по LXX, ср. Vulg.: sabbati requies, vocabitur sanctus.

5–8 Пасха — воспоминание начала теократического бытия Израиля, как народа Иеговы, поставляется естественно во главе всех праздников года. Связанный с исходом Израиля из Египта — событием, начавшим новую эру в истории Израиля, праздник Пасхи — опресноков продолжался 7 дней, для вящшего укрепления в сознании народа и отдельных членов его важнейшего момента. С наибольшею полнотою дается законоположение о Пасхе в книге Исход (XII:6, 11, 15–20), именно при изложении самой истории исхода евреев из Египта, затем — в отдельных статьях закона (XXIII:15; XXXIV:18). В рассматриваемом месте определяются 1) время начала праздника (ст. 5–6): 14-го нисана вечером, собств. с евр. ben-haarbaim: «между 2-мя вечерами» (ср. Исх XII:6) — на закате солнца (по пониманию самарян и караимов) или от склонения солнца к закату до полной тьмы (по толкованию фарисеев, И. Флавия и Филона); 2) продолжительность праздника — 7 дней (6–7 ст.); 3) характер празднования: покой и священное собрание в 1-й и 7-й дни (ст. 7–8), и едение опресноков всю неделю (ст. 6). О специальных жертвах в праздник Пасхи говорит кн. Чис (XXVIII:19–24).

10–21 В тесной связи с Пасхою является праздник Пятидесятницы или «праздник седьмиц» (chag-shabuoth, Исх ХХXIV:22; Втор XVI:10, 16, «праздник жатвы» — Исх XXIII:16). «Пятидесятница» — название позднейшее (Тов II:1; 2 Мак XII:22), употребительное главным образом в Новом Завете (Деян II:1; XX:16; 1 Кор XVI:8). Связующим звеном обоих праздников, из которых Пасха соединяется с историческими воспоминаниями, а Пятидесятница ближе относится к натуральной, сельскохозяйственной жизни (хотя позднее и Пятидесятнице иудеи усвоили значение воспоминания о даровании закона на Синае), служит предписываемое законом (ст. 10–14) принесение и благодарное жертвенное вознесение Иегове первого снопа новой жатвы во 2-й день Пасхи (mimmacharath hasschabat, ст. 11: Пасха названа субботою, вследствие требуемого в этот праздник покоя). В апреле около Пасхи в Палестине начинали созревать хлеба, прежде всего (ср. Исх IX:31–32) ячмень: 1-й сноп ячменя и должен был быть принесен Господину земли обетованной и жертвы — Иегове, и до совершения этого обряда жатва и вкушение нового хлеба не разрешались (ст. 13–14; I. Флав., Древности III:10; блаж. Феодорит, вопр. 32). «Возношение» (через обряд «потрясения», ср. VII:30) сопровождалось кровавой (агнец — всесожжение) и бескровной жертвой (ст. 12–13).

15–21 К 50-му дню от Пасхи и возношения первого снопа вся жатва уже оканчивалась (довольно долго длилась она не только вследствие неодновременного поспевание хлебов в разных местностях Палестины, но и потому, что включала и молотьбу хлеба), и тогда, — в праздник Пятидесятницы, Израиль должен приносить Иегове из нового урожая уже готовый хлеб, «от жилищ», предмет обыденного питания, т. е. квасной: 2 хлеба, не бывшие (ср. II:11) собственно жертвою (жертва трех родов приносилась при этом ст. 18–19), а символом благодарности Иегове. По блаж. Феодориту (вопр. 32), праздник этот «напоминал собою вступление в землю обетованную. Ибо с сего времени начали сеять и жать,«тогда как в пустыне ели манну, подаваемую с неба».

21 По важности и характеру праздник уравнивается с другими великими праздниками.

22 В связи с «праздником жатвы» (Исх XXIII:16) или «праздником первых плодов» (Чис XXVIII:26) повторяется данное уже (ХIX:9–10) повеление оставлять часть нового урожая бедным.

23–25 Праздник трубного звука — в 1-й день священного 7-го месяца — тисри, 1-го месяца гражданского (и сельскохозяйственного) года древнееврейского (ср. Исх XII:2), почему у талмудистов 1-е тисри называется Новым годом (rosch-hasschanah: название и целого трактата во 2-м т. Мишны). В библейском тексте данного места праздник называется: 1) покоем (schabbaton); 2) «памятью труб» (слав., евр.: zikkaron teruah); в Чис XXIX:1–6, кроме того, указаны праздничные жертвы этого дня. По талмудистам, праздник труб напоминал о творении и вместе о суде Божьем, почему он с последующими 8 днями считался преддверием к дню очищения. Трубление в трубы (teruah) — самый характерный признак праздника — должно было возбуждать народ к самовниманию (об употреблении труб в др. случаях см. Чис X:2–10) и покаянию. Последнему был нарочито посвящен день очищения, совершавшийся в 10-й день (с вечера 9-го) тисри.

26–32 Сжато повторяется законоположение гл. XVI. Основные моменты дня очищения: 1) строжайший (ст. 32) покой (schabbat schabbaton) — такой, как в субботу (Исх XVI:23); 2) абсолютное пощение (ст. 27, 29); 3) богослужебное собрание (ст. 27; Чис ХХIX:7); 4) жертвы (Чис ХХIX:8–11) и 5) специфические очистительные действия (кропление кровью тельца и козла в свят. свят. и обряд отсылания козла в пустыню), Лев XVI.

34–43 Праздник кущей — 7-дневный, с 15-го по 22-е тисри. Праздник носит двоякое название, соответствующее двойственному его значению — историческому и натуральному. Одно название: chag sukkoth, праздник кущей, шалашей, палаток, евр., sukkah, в противоположность bet — дом, означает удобнопереносимое временное жилище шатер (ср. Быт XXXIII:17; Ис I:8; Ион IV:8). Евреи должны были 7 дней этот праздника жить в нарочито устроенных шалашах, чтобы последующие роды имели понятие о том, что Иегова, выведя их предков из Египта, сперва дал изведать им номадическую жизнь в шалашах, в пустыне и уже после предоставит им Ханаан для оседлого обитания. Так, по исторической стороне праздник кущей «напоминал пребывание в пустыне» (блаж. Феодор., вопр. 32). Другое название его — «праздник собирания плодов» (спад hasiph, Исх XXIII:16) указывало на время года празднования праздника кущей — время обилия у евреев всяких плодов: праздник кущей был чрезвычайно радостным и торжественным благодарением Иегове за урожай года. Для выражения этих чувств евреи должны были не только кущи устраивать из зеленеющих ветвей разных деревьев (Неем VIII:15), но и в руках носить ветви (вероятно и плоды) деревьев «красивых» (hadar; по раввинам: цитрон или лимон), пальмовых (tamarim), «широколиственных» (anaph-ez-abot, по равв.: мирт) и «речных верб» (arbe-nachal). Неопределенность указания на состав этого букета или, как назвали его позднейшие евреи, лулава, дала широкий простор для традиции иудейской в толковании буквы и смысла постановления (в Мидраше деревья, с которых брались ветви для лулава, аллегорически объясняются об Аврааме, Исааке и Иакове или о Сарре, Ревекке Рахили, Лии и под.). К особенностям праздника в позднейшее время традиция прибавила обряды: а) возлияния воды и б) иллюминацию и пляски с горящими факелами во дворе женщин. 1-й обряд (см. Мишна, Сукка IV:9–10) совершался так. Золотой сосуд емкостью в 3 лога наполнялся водой из Силоамского источника, с трубным звуком переносился в храм, и здесь, на жертвеннике всесожжений вода одновременно с вином выливалась через одну из 2-х чаш (вода — на западную сторону жертвенника, а вино на восточную). Пляска благочестивых израильтян с факелами в руках совершалась под аккомпанемент музыки левитов (Сукка V:2–4). О жертвах в праздник кущей говорит Чис ХХIX:13–38. В 8-й день совершалось отдание праздника, azereth (ст. 31: это же название усвоялось и 7-му дню праздника пасхи; Втор XVI:8): может быть, именно в этот «последний день великого праздника» (Ин VII:37) Господь Иисус Христос стоял в храме и, в виду совершавшегося (упомянутого) там возлияния воды, произнес великие слова об источниках воды живой — благодати Святого Духа (Ин VII:37–39).

1–4. Об елее и 6–10. о хлебах предложения в святилище. 10–14 и 23. Побиение камнями хулителя Иеговы. 15–22. Постановления о возмездии за разные уголовные преступления.

1–4 Повторяется данное ранее (Исх XXVII:20–21) правило о возжигании в святилище на нарочито устроенном светильнике (Исх XXV:31–39) самого чистого «выбитого» (katit, т. е. с особенною тщательностью добытого из свежих оливковых ягод) елея. Об исполнении этого предписания говорится в Чис VIII:1–4.

5–9 Хлебы предложения или с еврейского «хлебы лица», т. е. присутствия Божья (ср. Исх XXV:30; XXXV:13; XXXIX:36). Их было 12, полагались они в 2 ряда (по преданию, один на другой, по шести). Вес каждого хлеба определяется в 2/10 ефы, т. е. (так как ефа равнялась приблизительно 30 фунтам) около 6 фунтов, ст. 5–6.

7–8 Xлебы не coжигaлиcь, а лишь лежали целую неделю от субботы до субботы на трапезе предложения, но жертвенное значение их представлял возлагавшийся на них ладан. В 7-й день хлебы (бывшие, подобно бескровной жертве, ср. Лев II:2, azkarah) убирались, заменяясь новыми, и поступали в пищу священников, а ладан сожигался, ст. 9. Священники съедали хлебы предложения в качестве великой святыни, употребление их мирянам было воспрещено, — известный случай вкушения этих хлебов Давидом и спутниками его при первосвященнике Ахимелехе был случай исключительный.

10–14 и 23. Рассказывается о редком и загадочном случае хулы на Иегову со стороны, впрочем, не чистокровного еврея, а потомка египтянина (по традиции, убитого некогда Моисеем в Египте, Исх II:12), женившегося на еврейке. Личная ссора с евреем как-то побудила его хулить имя Иеговы. Халдейский Таргум передает евр. naqab (ст. 11) в смысле parasch — ясно произнес, LXX: eponomasaV, — согласно позднейшему иудейскому представлению о непроизносимости имени (shem, hasschem) Иеговы. Но в данном месте говорится, без сомнения, не о простом произношении «имени» (т. е. Иеговы), а о злословии (синонимичный гл.: qalal — проклинать), ср. ст. 14, 15, 16.

12 «Закона о хуле, не было еще написано. Посему Моисей повелел взятого ввергнуть в темницу, а на следующий день вопросил Владыку Бога, что должен потерпеть нечестивец» (блаж. Феодорит, вопр. 33).

14 Если злословивший отца или мать был умерщвляем (Исх ХXI:17), то тем более должен был быть побит камнями, и именно перед свидетелями преступления, хулитель имени Иеговы (ср. ст. 23). Побиение камнями могло совершиться только вне стана, так как смертная казнь вообще не совершалась на месте суда и на людной улице. Возложение рук свидетелей на голову казнимого выражало непричастность их к его преступлению и как бы жертвенное очищение всего общества смертью преступника от гнева Иеговы. Традиция иудейская требовала от свидетелей хулы на Бога раздирания одежд (ср. Мф XXVI:65), а от судей возложения рук на голову преступника со словами: dimcha beroschcha («кровь твоя на главе твоей»).

15–16 По поводу случая с сыном египтянина и израильтянки дается общий закон о хуле, подобно другим законам (некоторые из них приводятся здесь же), обязательный одинаково как для евреев, так и для пришельцев. Традиция иудейская и блаж. Феодорит (вопр. 33), на основании разности в выражениях ст. 15 и 16 о вине и о наказании — в ст. 15 о хуле на Бога, Elohim, а в 16 — о хуле на имя Иеговы, причем в 1-м случае о преступнике говорится лишь, что он понесет грех свой, а во 2-м прямо назначается побиение его камнями от всего общества, — полагали, что хула на общее имя «бог» (при чем мог быть разумеем и бог языческий) наказывалась лишь ударами, но не смертью, проклятия же на имя Иеговы безусловно каралось смертью: различение, однако, едва ли необходимо требуемое библейским текстом.

17–22 В связи с законом о злословии и хуле на Иегову, повторяются постановления (Иcx XXI–XXII гл.) о строго-адекватном возмездии (jus talionis) за убийство человека (ст. 17, 21б, см. Исх XXI:12; Втор ХIX:21), за членовредительство ближнему (19–20), за умерщвление скота его (18, 21а), при чем снова (ср. ст. 16) подтверждается обязательность этих постановлений как для евреев, так и для пришельцев.

1–9. Субботний и 10–55. юбилейный годы.

1–4 Круг древнееврейских праздников (см. гл. XXIII), в которые израильтянин посвящал себя на служение Иегове, завершается двумя замечательными учреждениями, представляющими дальнейшее развитие идеи субботы: институтом субботнего и юбилейного года, когда служил Богу не только человек, но и сама земля, дарованная Иеговою во временное пользование и на условиях завета евреям Первою, и самою характерною чертою субботнего года, называемого субботою Иеговы (ст. 2, 4), был покой земли, т. е. земля не возделывалась, не засевалась (ст. 4), виноградные и др. фруктовые деревья не обрезывались (ст. 5, ср. Исх ХХIII:11); из этого само собою следовало прекращение всех, связанных с земледелием (но не других) работ в год субботний. Таким образом, как у людей рабочею единицею времени является день, так в отношении к земле — год; и как у людей после 6-ти рабочих дней наступал 7-й день покоя и служения Иегове — суббота, так и земля после 6 лет севооборота и доставления плодов частным собственникам, делалась собственностью только Иеговы, праздновала тот священный покой, в который она была поставлена им при творении.

5–7 Дополнением требования субботнего покоя 7-го года служит узаконение, чтобы все выросшее на земле в этот год само собою (самосев, евр. sapiach, LXX: automata, Vulg.: «quae sponte gignet humus») поступало в общее пользование не только владельца с семьей, но и рабов, пришельцев и вообще бедных, а равно животных домашних и зверей диких. К этим двум привилегиям субботнего года по кн. Исход (ХXIII:10–11) и Левит (XXV:2–7) кн. Второзакония добавляет две другие. Именно: 1) из необработки земли в субботний год логически вытекала невозможность платежа по долговым обязательствам; отсюда — предписание Втор XV:1–3, о невзыскании и даже (по вероятнейшему, оправдываемому духом закона Моисеева и подтверждаемому иудейской традицией и Филоном, de septenario, р. 1173) совершенное прощение (schemittah) долгов несостоятельным должникам из единоплеменников; напротив, (содержащееся во Втор XV:12–18) предписание об отпущении рабов в 7-й год, вопреки мнению блаж. Феодорита (вопр. 35) и некоторых новых толкователей, не относится к субботнему году: здесь имеется в виду 7-й год службы каждого отдельною раба-еврея, как и толкует иуд. традиция; 2) свободный от земледельческих работ, народ вместе с землею должен был особенно посвящать себя на служение Иегове: этому служило обязательное участие всего народа (мужчин, женщин, детей, пришельцев) в слушании закона Божья в праздник кущей субботнего года. Втор XXXI:10–13 (чтение закона, по И. Флавию, Древности, IV:8, 12, совершалось первосвященником); так как субботний год, подобно юбилейному (ср. ст. 9), начинался с осени, именно, вероятно, с 7-го месяца (как показывает указываемый в ст. 3–4, 20–22 порядок хозяйственных работ: сеять, обрезывать виноград, затем собирать плоды). Для выполнения этого замечательного закона требовался народ глубокой религиозной веры, целый 7-й год земля оставалась без обработки, а потому и без урожая в 8-й год, только в 9-й год начинался правильный севооборот. Предвидя колебания и сомнения маловерия и малодушия (ст. 20) евреев, законодатель устраняет их указания на особый, достаточный для 3 лет, урожай, который Иегова, в награду за точное исполнение народом Его воли, пошлет ему в 6-й, предсубботний год (ст. 21), так что произведений этого года достанет евреям до года девятого (ст. 22). Требовалось от народа и немалое самоотвержение в пользу ближних — в предоставлении им пользования плодами и особенно в прощении долгов. Предупреждает законодатель (Втор XV:9–10) и движения скупости, корыстолюбия, своекорыстия в сердце еврея, воспрещая отказывать ближнему в займе пред годом субботним. По блаж. Феодориту, законом о субботнем года, Бог «наказывает ненасытимость израильтян. Поелику желая большого, непрестанно велел в седьмой год оставлять землю не засеянною, да и что родится само собою, запретил то собирать или жать, обучая сим человеколюбию; потому что повелевает плодами земными пользоваться вместе с израильтянами вдовам, сиротам и сторонним пришельцам; кроме того в сей год бывало прощение долгов и освобождение евреев, находившихся в рабстве» (последнее, как было уже упомянуто, не принадлежало к числу особенностей субботнего года). Таким образом главное значение закона о субботнем годе — религиозно-нравственное; идея всецелого служения народа и самой земли Иегове и возбуждение в народе веры в Него и надежды, сердечной преданности Ему; затем воспитание духа братолюбия, человеколюбия в народе Божием, наконец, насаждение социального равенства в народе. Совершенно подчиненное, второстепенное значение имеют другие мотивы института, которые некоторыми исследователями возводились на степень главных, как то: приучение народа к правильным государственным сбережениям и вместе к охоте на зверей (Михаэлис, Гуг), к рациональному способу ведения обработки полей и сельского хозяйства (Рим, Новакк). Субботний год, строго соблюдаемый, мог, конечно, плодотворно отражаться и на этих сторонах древнееврейского быта, но главный смысл и значение института состоял в воспитании воли народа к служению Богу и ближним. О соблюдении закона в до-пленное время свидетельств нет, если не считать неопределенного указания Ис XXXVII:30. Напротив, есть прямое библейское свидетельство 2 Пар XXXVI:21 (ср. Лев ХXVI:34–36, 43) о несоблюдении евреями субботних годов до плена, так что и 70 лет плена представляются как бы годами невольного субботствование Палестины в наказание за вольное нарушение евреями субботних годов в этой стране. После плена субботний год соблюдался и притом с особым ригоризмом, именно относительно покоя земли (ср. 1 Мак VI:20–49, 53; Иос. Флав. Древн. XI:8, 6; XIII:8–1; XIV 16, 12; XV:1, 2); год пред разрушением Иерусалима был также субботним. Зато чистый религиозно-нравственный дух закона более и более терялся в массе казуистических предписаний талмудических авторитетов (напр., прощение долгов было исключено из числа привилегий субботнего года посредством изобретенного Гиллелом Старшим т. наз. «прозбола», т. е. документа, гарантировавшего зa кредитором право взыскивать свои долги в год субботний).

Провозглашение юбилея Лев XXV:9.

8–19 Как после 7 недель от Пасхи следовал 50-й день — праздник Пятидесятницы, так после 7 субботних годов должен был праздноваться 50-й, юбилейный год, евр. schat-hajobel или просто jobel (также schnat-deror, ст. 10, см. Иез XLVI:17; Ис LXI); LXX: eniautoV afesewV, год отпущения, слав.: оставления. По И. Флав. (Древн. III:12, 3) awbhl (греч. транскрипция евр. jobel) означает eleuqeria. Арабск. перев.: dimissio, Vulg.: remissio. Но это не есть точная передача собственного значения имени jobel. Последнее скорее (согласно с мнением Розенмюллера, Бэра, Кейля, Рима, Штаде-Зигфрида и др.) может обозначать (по соотношению с Исх XIX:13 и Нав VI:5–6) звуки труб (из бараньего рога сделанных), протяжные и разливающиеся во все стороны (гл. jabal — разливаться), звуки, какими по всей Палестине возвещалось народу наступление юбилейного года (название schnat-jobel, юбилейный год, посему вполне аналогично по смыслу с именем праздника 7-го новолуния, jom teruah, день трубного звука). Объявлялся юбилей а 10-й день месяца тисри оканчивающегося субботнего (49-го, ст. 8) года, т. е. в день очищения. Что юбилейный год был именно 50-м, а на 49-м, как полагали многие иудейские и христианские толкователи (из русских ученых — м. м. Филарет и Г. Властов), видно из прямого свидетельства текста ст. 10 и 11, где юбилейный год прямо называется 50-м, и из ст. 8, где 49-й год или 7-й субботний отличается от года юбилейного; то возражение сторонников противоположного взгляда, что при принимаемом нами счислении «были бы 2 года сряду пустования земли» (Властов), устраняется уже упомянутым указанием законодателя (ст. 21) на особое благословение Божие на урожай года предсубботнего.

Постановления об юбилейном годе, изложенные в 8–55 ст. данной главы, с дополнением Лев ХXVII:17–24 и Чис ХXXVI:4, сводятся в сущности к 3 привилегиям: 1) покой земли, как в год субботний (ст. 11–13); 2) возвращение недвижимых собственностей к их первоначальным владельцам (14–34), см. Лев XXVII:17–24; Чис ХХXVI:4); 3) возвращение свободы рабам-евреям (ст. 35–55). Как бы эпиграфом к этим законам, выражающим сущность их, служат слова ст. 10б: (да будет это у вас юбилей) «возвратитесь каждый во владение свое, и каждый возвратится в племя свое».

11–13 Празднование юбилея состояло прежде всего в субботнем покое земли; земля и фруктовые деревья («необрезанные», с евр. nezer — назорейские, посвященные Богу) должны оставаться без обработки, как в состоянии первобытной девственности, а выросшее помимо условий человеческих должно быть, подобно манне пустыни, общим достоянием. Конечно, для верующего экзегета нет надобности в предположении Baentsch'a (в Handkommentar z. А. Т. Exod. — Levitic., hrgsgb. v. Nowack, 1900, S. 425) и др. рационалистических ученых, будто эта черта перенесена на юбилейный год искусственно с года субботнего.

14–17 (и д.). Своеобразную сущность законов юбилейного года составляет полное restitutio in integrum — требование восстановления того порядка вещей, который установлен при разделе земли обетованной израильтянам, т. е. равномерного распределения недвижимой собственности и личной свободы каждого члена теократического общества — порядка, постепенно нарушавшегося под влиянием естественных, общежитейских и др. условий. В предотвращение полного отчуждения земельных участков от обедневших владельцев их продажа земли в Израиле дозволяется лишь как продажа известного числа жатв (ст. 16), именно остающихся до следующего юбилейного года; соответственно числу лет до юбилея (ст. 15) увеличивалась или уменьшалась и цена продаваемого участка (ср. XXVII:17). Всякая продажа и купля земли ставится под нравственную точку зрения — требований любви и справедливости в отношении к ближнему (ст. 17), равно и все вообще обязанности в отношении субботнего и юбилейного года, а также и соблюдение всех вообще постановлений и законов Иеговы закрепляются авторитетом законодателя — Иеговы (ст. 17–18) и обещаемым от Него благословением на исполнителей (ст. 19–22).

23 В основание указанного порядка неотчуждаемости земельной собственности в Израиле полагается теократический принцип об едином собственнике земли Иегове, в отношении к Которому все евреи являются лишь временными собственниками — пришельцами, и поселенцами, и произвольного распоряжения землею им не предоставлено.

24–28 Отсюда — всеобщее право выкупа (geullah, ст. 24): всякая продажа земли имеет форму отдачи ее в аренду до юбилейного года. Притом, обусловленная единственно бедностью, продажа всегда предполагает право выкупа — родственником ли (goёl) бедняка, или им самим, если он приобретал достаток, — конечно, по расчету лет продажи (ст. 26–27). Если бы выкуп до юбилейного года оказался для бывшего владельца земли невозможным, то в юбилейный год земля во всяком случав возвращалась ему и уже без всякого выкупа. По И. Флав. (Древн. III:12, 3), при наступлении юбилея продавший поле и купивший его сходились и вычисляли прибыль, полученную последним во время владения участком первого, и издержки, сделанные им на участок, и если последние превышали первые, то купивший брал с продавшего соответствующую цену в вознаграждение. Вероятно, впрочем, это было лишь теоретическое требование книжников, не осуществлявшееся на практике, равно как и то книжническое правило, что выкуп проданной земли может быть совершен не ранее 3-го года после продажи.

В Лев ХХVII:17–24, содержится специальное дополнение к общему юбилейному закону о выкупе земель, именно: определение о земельных владениях, посвящаемых святилищу; о сохранением принципа не отчуждаемости земли здесь соединяется и охранение прав святилища (выкуп у святилища совершается с прибавкою 1/5 сверх стоимости, ст. 19). Другое дополнение к закону о возвращении земельных участков в юбилейный год, именно изъятие из этого закона представляет постановление Чис ХXXVI:4, о невозвращении земельных участков от дочерей — наследниц (за неимением сыновей) к случаю выхода их замуж в другое колено.

29–34 Наравне с полем в отношении к праву выкупа и возврата в юбилейный год закон поставляет дома в селениях, не имеющих крепкой искусственной ограды. Селения и дома в них тесно связаны с землею, и потому «дома в селениях должно считать наравне с полем земли; выкупать их (всегда, — LXX, слав.) можно, и в юбилей они отходят» (ст. 31). Напротив, в отношении домов в городах, огражденных стеною, право выкупа ограничено одним годом, а существенный закон о неотчуждаемости недвижимой собственности на эти дома (имевшие характер доходных, спекулятивных построек) вовсе не простирается (ст. 29–30). В ст. 30 в евр. т. в выражении bair ascher lo choma — lo не есть отрицание «не», как по принятому чтению масоретского т., но, согласно самаританск. и др. переводам, lo = ему (городу). Покупка дома в городе ни мало не изменяла первоначального разделения земли (под городами, огражденными стеною, традиция разумеет, бывшие такими при И. Навине); притом имущественные интересы в городе вообще выходили за пределы колен, наконец, в городах жило немало иностранцев, делать которых участниками привилегий юбилейного года не было оснований.

32–34 Напротив, для левитских домов в каждом из назначенных (числом 48, ср. Чис XXXV:7) левитами городов, было сделано исключение: их всегда можно было выкупать (ст. 32), потому что дома для левитов, не получивших земельных участков, заменяли последние, а потому и всецело подлежали юбилейным привилегиям (ст. 33); небольшие же (в 2000 локтей в каждую сторону, Чис XXXV:5) пространства вокруг левитских городов (выгон), служившие левитам для скотоводства и бывшие, вероятно, общим достижением всех левитов города, совсем было запрещено продавать (ст. 34).

34–36 Третью существенную привилегию юбилейного года составляло всеобщее отпущение на свободу рабов — израильтян, по бедности продававшихся в рабство.

35–38 стихи составляют как бы введение к статье об освобождении рабов-евреев и содержат: а) общее увещание к состраданию и милосердию в отношении обедневшего (и, по-видимому, лишившегося уже земельного участка своего) брата — не только коренного еврея, но и принятого в обществе израильское пришельца (ст. 35); б) частнее, воспрещается взимание с нуждающегося процентов (neschech) с ссужаемого капитала и всякого роста (tarbit) с долгов натурою (ст. 36–37); в) заповедь о милосердии к обедневшему закрепляется и утверждается авторитетом Иеговы, Бога Израиля, с выведения его из Египта ставшего в особенные отношения к этому народу (ст. 38).

39–43 Освобождение рабов-евреев в юбилейный год вполне аналогично возвращению в этот год участков земли и домов первоначальным их владельцам (ст. 14–17, 24–28, 31–34), составляя вместе с ним restitutio in integrum богоустановленного (при вступлении Израиля в обетованную землю) порядка. Попавший по бедности в рабство к своему единоплеменнику еврей должен был быть для хозяина своего не рабом, а лишь временным наемником и поселенцем, которого нельзя было обременять тяжкою работою (ст. 39–41). Мотивом законоположения служит указание на исторический факт изведения евреев из Египта, в силу чего все они, одинаково, богатые и бедные, сделались рабами Иеговы, а не кого-либо из людей (ст. 42–43). Так как всякий раб-еврей в 7-й год своей службы (независимо от субботнего и юбилейного годов) делался свободным (Исх XXI:1; Втор XV:12), то закон юбилейного года был в пользу лишь тем рабам-евреям, которые к началу юбилейного года не отслужили полных 6 лет, более всего сделавшимся рабами за самый короткий срок, да кроме того напоминанием о страхе Божием (ст. 43), о взаимном братстве всех евреев между собою (ст. 39, 47) закон юбилейный, без сомнения, имел в виду облегчить положение рабов-евреев.

44–46 На чуждых Израилю и его верованиям иностранцев закон об отпущении рабов не распространялся; их евреям предоставлено было покупать у соседних народов и чужеземцев и притом навсегда (вечно, leolam), с правом передачи в наследство детям (ст. 44–46).

47–54 Напротив, обедневший и попавший в рабство к пришельцу или чужестранцу еврей мог быть рабом лишь на время (до юбилейного года, ст. 50, вернее до 7-го года службы, ср. Исх ХXI:2; Втор XV:12), всегда мог выкупиться на свои ли средства (ст. 50–52), или на средства кого-либо из родственников (ст. 48–49), обязанных прийти на помощь родичу. В юбилейный же год во всяком случае раб-еврей с детьми отходил от хозяина-чужестранца и без всякого выкупа (ст. 54). Мотив — уже не раз указанное (ст. 38–42) обстоятельство изведения евреев Иеговою из рабства египетского для свободного национально-религиозного развития (ст. 55).

Соблюдение закона об юбилейном годе положительными библейско-историческими данными не подтверждается ни относительно дальнейшей истории Израиля, ни для послепленной его истории (по раввинам, после плена юбилейные годы не праздновались, а лишь считались для правильного счета и регулярного празднования годов субботних). В исторических и пророческих книгах говорится о закрепощении и беспощадном обращении евреев с рабами-единоплеменниками (4 Цар IV:1; Неем V:5), о неотпущении их на свободу и по выслуге лет (Иер XXXIV:8), о притеснении бедных сильными и знатными (Иез XLV:8), о насильственном отобрании родовых земельных участков (3 Цар XXI:2), о произвольных и насильственных захватах полей и домов богатыми у бедных (Ис V:8; Мих II:2), — что все прямо и существенно противоречит законам юбилейного года. Только Христос Спаситель, явившись на земле, проповедал всем людям «лето Господне приятное» (Лк IV:18), предизображением которого и служил год юбилейный (Ис LXI:1; Иез XLVI:17).

1–2. Подтверждение заповедей богопочитания. 3–13. Обетования за исполнение заповедей Иеговы и 14–39. угрозы за нарушение их. 40–46. Будущее Израиля

1–2 Кратко, с отрицательной и положительной сторон, через отвращение Израиля от идолопоклонства (и вообще нарушения первых трех заповедей десятословия) и увещание к соблюдению суббот Иеговы и охранению святости святилища Его — к внешнему выражению завета с Иеговою, повторяется сущность богопочтения, от выполнения или невыполнения которого будет зависеть благоденствие или бедствие Израиля. Воспрещается употребление и обоготворение: 1) идолов, евр. elilim, мнимые, ничтожные боги, ср. ХIХ, 4; 2) изваяний, евр. pecel, Vulg.: sculptile, литые, отделанные резцом, кумиры; 3) столбов — mazzebah, деревянные и каменные стелы, какие воздвигали патриархи на местах ознаменованных богоявлениями (Быт XXVIII:18; XXXV:14), — в виду злоупотреблений этими памятниками со стороны народа они запрещаются теперь, и 4) камней с изображениями — eben maskit, Vulg.: insignem lapidem, т. е. изображения идолов (ср. Иез VIII:12).

3–12 За точное соблюдение заповедей Иеговы Израилю обещается: 1) плодородие земли, и прежде всего, поскольку в Палестине оно зависело от своевременного и обильного выпадения дождей, ранних (joreh, осенних) и поздних (malgosch, весенних), ср. Втор XI:11 ,14; ср. Иер V. 24 — благовременные дожди (ст. 4); обилие же урожая (ст. 5) — такое, что молотьба хлеба (обычно вместе с жатвою оканчивавшаяся к Пятидесятнице, след. в мае) протянется до осеннего (в конце сентября — начале октябре) сбора винограда, а сбор последнего едва окончится ко времени посева (в ноябре, перед наступлением дождей ранних); 2) спокойствие и мир в земле израильской от диких зверей и от врагов, легкая и верная победа над врагами, сила и мужество народа Божия (ст. XXVI_66–8); 3) плодовитость, размножение населения и обогащение (ср. XXV:21–22) его (ст. 9–10) — все это во имя завета (см. Быт XVII:4–6), и 4) самое важное блага: обитание Иеговы с народом Своим, благодатное общение его с ним (ср. 2 Кор VI:16) и нравственное возвышение последнего в среде других народов (ст. 11–13). Так, здесь не забыто ничего, что служило материальному и духовному благу Израиля! Наказания за неисполнение обязательств, напротив, имеют следовать одни за другими не разом, а более чувствительные и тяжкие будут посылаемы лишь тогда, когда менее строгие не произведут исправляющего действия на народ.

14–39 1) Болезни и поражения от врагов (ст. 16–17). Schachepheth — чахлость, чахотка (LXX: ywra, слав.: «краста»; с арабск.: может быть, истощение от голода). Oaddachath — горячка, лихорадочный жар (LXX: iktera, Vulg.: ardor; сирск.: scabies; слав.: «желтяница»). 2) Для смирения упорства, гордости и надежды народа на богатство послано ему будет бесплодие почвы (ст. 18–20): небо будет как железо (по скудости дождей), земля — как медь (по бесплодию), ст. 19 (ср. Втор XXVIII:23, где сравнение — в обратном виде). Это грозное слово на Израиль со всею точностью сбылось на Палестине, некогда кипевшей молоком и медом, а ныне загустелой. 3) Обилие хищных зверей и безлюдье страны (ст. 22, ср. Иез V:17) — наказание, в точности сбывшееся сперва на царстве Израильском (4 Цар XVII:25). 4) Гибель от неприятельского меча, который будет вместе мстителем за нарушение Израилем завета (25) от язвы (ib.), наконец, от голода: 10 хозяек будут готовить хлеб для 10 семейств в одной печи (ст. XXVI_2626), «по недостаточности необходимого» (блаж. Феодорит, вопр. 36), при чем голод будет все усиливаться в виду ничтожных, выдаваемых на вес, порций хлеба. 5) Ст. 27–33: конечное бедствие Израиля — голод, доводивший до людоедства родителей в отношении к собственным детям (ст. 29, — так и было при осаде Самарии, 4 Цар VI:28, и Иерусалима, Иер ХIX:9; Плач II:20, особенно при разрушении его Титом, Иос. Флав., Война иуд. V:1, 4–5); разорение предметов культа — ложного (ст. 30, «высоты», bamoth; обелиски, chammanin, посвященные богу солнца, у финик, бааль-хамман, ср. Ис XVII:8; 2 Пар ХXXIV:4, идолы, ср. 4 Цар ХXIII:10–16), а затем и истинного (ст. 31 в противоположность ст. 11); наконец крайнее запустение, удивительное для самих врагов страны Израиля (ст. 32) и рассеяние его между народами (ст. 33).

34–35 Глубокая и горькая ирония: народ не сохранял закона Божья о субботнем годе, и вот теперь, за время пребывания его в плену врагов, земля Палестины, уже без участия доброй воли Израиля, отпразднует субботние годы. По иудейской традиции (ср. блаж. Феодорита, вопр. 37), 70 лет плена были точною заменою отпущенных без празднования 70 субботних годов со времени Саула (за 490 лет до плена). Так земля Божия свергнет с себя недостойных жителей (ср. ХVIII:26–30; XX:22).

40–41 Бедствия пленения отрезвляюще подействуют на упорный народ: в них он увидеть не дело случая, а определение наказующей их беззакония руки Иеговы, и будут нести бедствия, как искупление неправд своих.

42–45 Тогда и Иегова во всей силе восстановит с народом избранным завет, поставленный Им с праотцами их (ср. блаж. Феод. вопр. 37), имеющий значение и для всего человечества, а потому нерушимый (ст. 44, см. Рим XI:29).

46 стих, по-видимому, заключает не главу только, но и всю книгу Левит, глава 27 составляет особое к ней приложение.

О выкупе посвященного Иегове; случаи, когда выкуп невозможен; десятина Иегове с земли.

1–7 В параллель выкупу проданного (гл. XXV), закон разрешает и нормирует выкуп посвященного Иегове — не в силу обязательства закона, а по вольному усердию или обету, в силу свободного движения религиозного чувства. Посвятивший, по этому побуждению, Иегове свою личность или личность другого, отдавал тем самым жизнь посвященного Иегове; взамен жизни Иегова разрешает давать выкуп в пользу святилища. Размер выкупа видоизменяется в зависимости от пола и возраста: для мужчин: а) в зрелом возрасте от 20 до 60 л. — 50 сиклей священных (не народных, меньших священного на 1/7 серебра; б) от 5 до 20 л. — 20 с; в) от 1 месяца до 5 л. — 5 сиклей; г) свыше 50 л. — 15 с. Женского пола лица во всех указанных возрастах ценятся ниже: а) 30 сикл.; б) 10 сикл.; в) 3 сикл.; г) 10 сиклей. Очевидно, в каждом случае ценилась неодинаковая работоспособность посвященного святилищу лица, от него требовалась физическая работа для святилища: рубка дров, ношение воды и под.

8 Если бы указанная оценка оказалась слишком высокою для бедняка, то священник делал ему особую оценку: сообразно с состоянием его.

9–13 В случае посвящения какого-либо жертвенного животного, оно безусловно должно было поступить в жертву (ст. 9), причем, — в устранение эгоистического выбора, — запрещена всякая замена обещанного экземпляра, даже лучшим (10). В случае посвящения Иегове животного нечистого оно или употреблялось для святилища натурою, или продавалось в пользу его священником, или — на случай, если бы посвятивший пожелал обратно получить животное — священник оценивал его, и владелец вносил цену с прибавлением 1/5 ее (ст. 13) — род наказания за необдуманность обета и незаконное пользование священным достоянием (ср. V:16; XXII:14).

14–15 То же самое было с посвященным (напр., в случаев болезни) и обратно выкупаемым домом, как и с полем (ст. 19).

16 Размер поля определяется количеством высеваемого зерна. Хомер (ср. Чис XI:32) или кор — мера (сыпучих тел), приблизительно равная 6 гарнцам, следовательно несколько менее нашего четверика. В 50 сиклей оценивается доход поля, на который высевается хомер ячменя, вероятно не за один год, а за несколько лет арендного пользования.

17–24 Упомянутое уже (см. примеч. к XXV гл.) расчисление стоимости земельных участков, посвящаемых святилищу, в связи с законом юбилейного года. При этом выступают два характерные для ветхозаветной теократии случая: 1) поле, посвященное Иегове, невыкупленное владельцем его и проданное другому, делалось как бы заклятым (cherem, LXX: wsper h gh h afwrismenh = anaqma), ст. 20–21; 2) различается поле благоприобретенное, купленное, которым покупщик не имел права распоряжаться после юбилейного года, и поле родовое, которое не могло обращаться в заклятие, в вечное достояние святилища.

25 Сикль древнееврейский (ср. Исх XXX:13), как показывают образцы его в Луврском музее, весил несколько меньше нашего серебр. рубля (около 4 золотников, а рубль = 4 золотн. 21 доля), откуда приблизительная стоимость 80–86 коп. В сикле 20 гер, 10 гер или 1/2 сикля = бека (в 1 Цар IX:8 упомянуто еще 1/4 сикля).

26–27 Посвящать Иегове от усердия можно было только то, что уже само по себе, без посвящения, по закону, не принадлежало Ему. Поэтому нельзя было посвящать Иегове первенцев, принадлежавших Иегове по закону, — Исх XIII:2; XXII:30.

28–29 Не допускает никакого выкупа «все заклятое, cherem (слав. «обет»), что под заклятием отдает человек Иегове из своей собственности, человека ли, скотину ли, поле ли…» Заклятое — херем, во-первых, есть «qodesch qodaschim lajhovah, великая святыня Господня» и, как такое, никоим образом, не может быть предметом владения или пользования человека (ст. 28); во-вторых, заклятое — человек или скотина — не может остаться в живых, а должно быть предано смерти (ст. 29). Чтобы обречение на смерть человека имело моральное основание и религиозное освящение, оно у народа Божия могло простираться на лица и народы, враждующие против Царства Божия (ср. Чис ХХI:2; Втор XII:16; Haв VI:17; VII:12; 1 Цар ХV:18–19; 3 Цар XX:42).

30–33 Десятина не была заклятием; вместе с первородным и начатками плодов десятина была обязательным теократическим приношением святилищу: «что проходит под жезлом — десятое» (ст. 32), — бытовая черта.

СИН	РБО	СОВ	ВОС