ПРЕДИСЛОВИЕ И ВСТУПЛЕНИЕ
Библия — это Книга истории спасения. Она одна объемлет весь мир, всю человеческую историю, она одна Книга всего человечества. Посреди всеобщей истории человечества Бог начинает особую .историю откровения, в которой Он открывает Себя для грешников как Искупитель и Господь. «Шествие Евангелия по миру — это подлинная тема истории мира. Этот Свой план спасения Бог осуществляет в течении и смене эпох и периодов. Все то, что прежде веков (эонов) составляло только Его вечное решение, теперь совершается и завершается в период этих веков. Вот почему Павел называет план спасения «предвечным определением» (Еф. 3,11) и прославляет Бога, Самого Господа, «Царем веков» (1 Тим. 1,17). Священное Писание — свидетельство Божие и источник познания этого могучего потока развития. И только для того, кто будет воспринимать его именно в таком смысле, раскроется это чудное историческое видение. Он научится рассматривать развитие человечества с точки зрения вечности. Он постигнет тогда единый и всеобщий направляемый Богом план истории, который тысячелетиями поэтапно развивается в живом многообразии и космической широте, устремляясь к цели. А Библия как источник познания всего станет не только указателем к личному спасению во Христе, но одновременно и призывом ко спасению для всех, Книгой всего человечества, ключом к мировым событиям. Предлагаемая читателю книга — попытка представить в общих чертах единство истории, изложенной в Библии. Бесспорно, решающей предпосылкой является вера в Божественный характер откровение и в историческую достоверность Священного Писания, включая и буквальность Библейской предыстории, подлинность пророчеств Даниила и надежность пророчеств Ветхого и Нового заветов о конце времени. Тот, кто не разделяет этой веры, вынужден заранее отказаться от спасительно-исторического исследования Библии, а потому, естественно, он должен отказаться и от всякой попытки воспринять изложение периодов спасения Божиего. Ни эта книга, ни излагаемый в ней план не для него. Одно только следует сказать, что Христос, Сам Сын Божий (1), верою воспринял историчность первых глав Библии, а затем книги Даниила 2 и достоверность ожиданий будущего, предлагаемых ветхозаветным пророчеством 3. Поэтому тот, кто отрицает единство Библейской истории, всецело отвергает и абсолютность авторитета Иисуса. Деление и внутреннее строение предлагаемой книги Первая часть нашего труда является одновременно новым изданием нашей книги «Божий план искупления от вечности и до вечности». Однако это значительно расширенное издание. Следует особо отметить, что добавлены две новые главы: «Свидетельство Ветхого Завета о Христе» и «Нынешнее полное спасение во Христе». В других же местах текста сделаны незначительные изменения и дополнения — последние в основном евангелизационного или практически назидательного рода. Попутно автор стремился несколько упростить язык книги, чтобы она стала более доступной для широкого круга читателей. Вторая часть предлагает свидетельское изложение вдохновенного характера Библии, а также ее спасительно-исторической значимости. Особое внимание уделено взаимосвязи между верой, рождаемой вдохновением, и Библейской историей конца времени. Предлагаемый момент сопряжен с ожиданием видимого Царства Божиего, так называемого Тысячелетнего Царства, на арене непреображенной земли (между явлением Господа во славе и наступлением суда над миром), гибели мира и преображения мира. Третья часть книги посвящена разбору самых важных возражений со стороны верующих, которые слышны достаточно часто и которые направлены против ожидания вот такого завершающе-исторического Царства Божиего. Итак, в предлагаемой книге содержатся три главные части:

1. БОЖИЙ ПЛАН СПАСЕНИЯ ВО ХРИСТЕ.
II. БИБЛИЯ — КНИГА ИСТОРИИ СПАСЕНИЯ.
III. ГРЯДУЩЕЕ ЦАРСТВО БОЖИЕ.

Первая часть носит преимущественно исторический характер, остальные — скорее принципиальный. Вторая часть, как отношение к вопросу вдохновения Библии, является одновременно основанием и оправданием изучения Библии вообще в спасительно-историческом плане. Третья часть освещает отношение к Тысячелетнему Царству, а также к структуре и общему строению истории спасения, в особенности новозаветной. Ведь от принципиального отношения к Тысячелетию всецело зависят восприятие и понимание всеобщего деления на периоды новозаветного развития спасения и, следовательно, временная последовательность весьма значительных отдельных событий в этой взаимосвязи истории, например восхищения Церкви и появления антихриста. Итак, три части предлагаемой книги составляют определенное единство. Первая часть предлагает изложение истории, вторая — свидетельствует об обоснованности предлагаемого видения истории спасения, а третья — об обоснованности способа и образа нашего видения, которое, как мы полагаем, заимствовано из Писания. Первая часть находится в особом взаимоотношении с двумя прежними нашими книгами: «На заре искупления мира» и «Триумф Распятого». Это взгляд на ветхозаветную и новозаветную историю спасения. Здесь предпринята попытка осветить и расширить предлагаемое изложение с новых точек зрения, подкрепляя правильность выдвигаемых положений Писанием и верою. При этом основные положения, соответствующее деление и построение по существу сформированы иначе и заново. Они предлагаются читателю — в отличие от других книг — не в широком поперечном срезе истории спасения и соответственно взаимосвязанных современных стадий развития, лиц и событий, а, скорее, в преемственности определенного числа замыкающихся в своей сущности обособленных особых развитии. Последние представляют в общем контексте определенные течения и влияния, в особенности историю принципов откровения Божиего, историю храма Божиего, историю Израиля, историю язычников (народов), историю Христа, «дней» Божиих, различных завершающих судов. Согласно сказанному первая часть, несмотря на многочисленные совпадения и сходство содержания, по сравнению с прежними публикациями все-таки представляет собой самостоятельное и оригинальное произведение. Об этом можно судить уже по ее оглавлению. Она содержит в себе вполне завершенную весть и для тех читателей, которые не знакомы с другими книгами автора. Представляется уместным изложить и наше отношение к слову Священных Писаний. Как раз в настоящее время заново ставится вопрос о характере откровения написанного Слова, о действительности его в спасительно-историческом и пророческом отношениях. Этот вопрос возникает не только в Церкви и в богословии, но и в кругах свободноцерковных движений как в германской, так и в англо-саксонской сферах по эту и по ту сторону океана. С убеждением в подлинности и действительности начертанного Слова Божиего совпадает и взаимосвязано всякое спасительно-историческое исследование Библии. Вопреки всем спекуляциям и оговоркам авторов чрезвычайно осторожных и «трезвых» обозрений истории спасения, на деле их подход к предмету есть следствие в той или иной степени критического отношения к Священному Писанию. Оно покоится на находящемся под влиянием вещественной критики Библии так называемом более свободном восприятии Библейского вдохновения. Однако тот, кто отвергает боговдохновенность библейских текстов, вынужден усомниться в законности всякого спасительно-исторического их обозрения. Он вынужден будет придерживаться своей линии даже в том случае, если подобное обозрение общего хода истории будет весьма далеко от каких-то частных спекуляций и какой-то частной заостренности, если оно в сознательном самоограничении будет повествовать исключительно о главных, основных направляющих всеобщего развития событий конца времени. Для полемики с подобными позициями недостает обоюдоприемлемых общих оснований. Будем помнить, что предлагаемая книга не является защитой или оправданием нашей веры. Мы воспринимаем общее Слово Библии как дарованное нам Самим Богом, как вполне надежное слово, а потому следуем за ним в вопросах пророчества и истории конца времени. При этом мы вполне сознаем пределы и частичный характер нашего познания (1 Кор. 13,10). «Сокрытое принадлежит Господу, Богу нашему» (Втор. 29,29). Виденест, осень, Э. ЗАУЭР 1955.


НЕБО И ЗЕМЛЯ В БОЖИЕМ ПЛАНЕ СПАСЕНИЯ Вечный Бог Когда еще ни одна из звезд не двигалась по своей траектории, когда еще ни одно из солнц не посылало потоков света и энергии в космическое пространство, когда системы звезд и солнц не устремлялись в едином полете по гигантским кривым через бесконечность,— уже тогда был Бог, Он, Предвечный, Безначальный, Он, Который в вечно непостижимой гармонии обладает единством и жизнью, Он, Отец, Сын и Дух Святой, Он, Первопричина вечности, Живой, Всеединый (Пс. 89,3). Три Божественные Личности — и все же один Бог, сущность Сына, равная сущности Отца, и все же добровольное подчинение Сына Отцу (1 Кор. 15,28) 1. Причина всех причин, и все же Сам Он беспричинный,— подлинно здесь тайна всех тайн. Здесь бесконечный дух останавливается перед загадкой бесконечности. И даже проникающее в бесконечную вечность, но все же обусловленное пространством и временем мышление никогда не вторгается в сферу вневременности Божией, в сферу бытия Его вне этого мира: ведь равное познается равным, и Бог познается только Богом. Никогда нельзя будет постичь тайны Божества, Его тройственности в едином, хотя духовному взгляду человека можно предложить эту тайну в образе треугольника, т. е. в той области человеческого мышления и познпния, которая как будто состоит в противоречии с духовной жизнью, в математике. Отцы Церкви указывали на это уже на заре истории христианства. Треугольник — первая из множества геометрических фигур и форм. Ни точка как нечто представляемое нашим мышлением, ни линия, обладающая только протяженностью, не обладают определенной формой. Треугольник же, хотя он состоит только из трех линий и трех углов, первый среди множества фигур обладает целостностью и единством, сочетает в себе числа «три» и «один», причем сочетает их гармонично, а потому он издавна использовался как символ Божества. От Бога как от Творца исходит план миров. Бог есть причина всего сущего вне Его. Все призвано к бытию по Его воле, и все существует Его творческой силой (Деян. 17,24 и 28). Поэтому Ему и должно принадлежать все. Так как Вселенная Его творение, она и достояние Его. Из творческой славы Божией неопровержимо следует и Его притязание на господство. А потому всему творению Его необходимо, так как оно является «делом» Его, быть нь «орудием» Его. Все должно подчиняться Ему, и все должно служить Ему. Все не только «из» Него, но одновременно и «для» Него (Рим. 11,36; Кол. 1,16). Следовательно, все течение мира, как его изображает Библия, должно в своем идеальном назначении уподобляться могучему круговому движению, которое в Боге обретает свое происхождение и в Боге находит свою цель. Он альфа и омега, первый и последний. Христос — центр спасения Все Свои планы Бог осуществляет в Сыне. Подобно тому как Сын — именно как сын — излучение Божества во внутрь и ввысь, к Самому Богу, так Он с того момента, как Бог приступил к Своему творческому акту, является излучением Божества во вне и вниз (Иоан. 1,3; Кол. 1,16; Евр. 1,2). Он Посредник и «Слово», посредством Которого говорит Бог (Иоан. 1,1—3 и 14), он орган провозглашения Его существа и воли. В огромнейшем круговом движении творческого процесса Христос является центром, излучающим центральным солнцем, светящим и сияющим центром жизни всего откровения Божиего. Таково было от вечности намерение Божие (см. Еф. 3,11). Еще «прежде создания мира» Отец определил Сына в посредника. Поэтому и сотворение мира совершилось через Сына (Кол. 1,16; Иоан. 1,1—3). В Сыне века (зоны) призваны к бытию (Евр. 1,2), а так как Бог уже от вечности предвидел вторжение греха, то и Сына Своего Он «прежде создания мира» определил в Искупителя, в «Агнца» (1 Пет. 1,19—20). Таким образом, на Христа необходимо смотреть как на центр спасения Вселенной, как на тот центр, который уже от вечности сопряжен был с Крестом. Это сияющее центральное солнце всякого откровения Божиего и Крест навеки сопряжены друг с другом. Вот поэтому также последующая жизнь Христова и Его смерть на кресте явились «самопожертвованием» для Бога «Духом Святым» (Евр. 9,14), самоотдачей на смерть, которую совершил Сын во время мира сего и которую Он принес Отцу как великое вневременное дело. Итак, план искупления Божиего исходит от вечности и направляется к вечности. В самом Боге он находит свои гарантии. Ни одно из Слов Божиих не оказывается тщетным. Ни одно из дарованных Богом обещаний, не останется не выполненным. Во всем вселенском процессе Бог проявляет Себя «вечно Верным»2, а Христос как открывающий Самого Себя Бог и как явленный Бог — живым гарантом этого вечного плана спасения Божиего. Как символ верности завета Бог даровал радугу в облаках (Быт. 9,13—17). Всякий раз, когда мы видим радугу, этот великолепный разноцветный мост из света, который соединяет небо и землю, нам необходимо подумать о надежности, о верности благословляющего и благодетельствующего Бога, Который не хочет смерти грешника, но Который и после Своих судов повелевает Своему солнцу освещать людей, прощать их и принимать их в завет с Собою. Поэтому радуга в ветхозаветном пророчестве (Иез. 1,28), как и на образном языке Откровения (Откр. 4,3), является не только полукругом на небосводе земли, но и полным кругом света вокруг престола Божиего, чтобы указать таким образом, что Бог — «вечно Верный», что Он скала откровения спасения, примиритель неба и земли, Бог вечного завета. Звездная Вселенная Божия как фон истории спасения Мы, люди, не в силах обозреть весь грандиозный план миров Божиих. Как предельно ограниченные существа мы не способны охватить бесконечное (Иов. 38,4—7; 1 Кор. 13,9). Как греховно падшие создания — поскольку наше мышление по природе заключается в круге проклятия, сопряженного с грехопадением (Еф. 4,18),— мы не можем возвысить себя до последних и высочайших вершин чистого и святого сверхмира. Ведь Бог, как Бесконечный и вечно Истинный, пребывает в этих недостижимых высотах, господствуя над всеми Своими творениями (1 Тим. 6,16). Библия, бесспорно, свободна от всяких спекуляций. Ее сказания — исключительно искупительная весть, та именно весть, которую так необходимо знать нам, людям, чтобы достичь вечного спасения. Поэтому она ограничивает свои откровения по сути дела пределами спасительно-исторического господства Бога для земли и человека. Только в отдельных случаях, поскольку это представляется необходимым, она содержит указания на космический, внеземной фон всего процесса, однако и это совершается словно в истории, не устраняя покрова, который еще скрывает от нашего взора не воспринимаемый нашими чувствами мир. «Сокрытое принадлежит Господу» (Втор. 29,29). При этом Библия недвусмысленно дает понять, что царственное господство Божие некоторым образом охватывает всю сотворенную Им вселенную, что космос и суперкосмос, видимое и невидимое, внеземные действительности, как солнце, луна и планеты (Ис. 30,26; Лук. 23,45), Ангелы и звезды (Ёвр. 1,14; Матф. 13,39 и др.), Херувимы и Серафимы 3, отчасти как зрители-наблюдатели \ отчасти как служители Божий 5, или в каких-то других отношениях 6, находятся в теснейшей взаимосвязи с развивающейся на земле историей спасения человека. Так на космическом фоне Вселенной развертывается кругообразное движение от Бога и к Богу, которое представлено в дарованном земле и человеку откровении Божием, как оно изложено в Библии в истории спасения. Солнечные и звездные миры, которые в безоблачные ночи смотрят с темного неба на нашу землю, в каком-то отношении являются как будто космическими рамками, зрителями и даже соучастниками того, что происходит здесь по воле Божией. Уже в древности космические силы представляли в символах льва, тельца, орла и человека. «Четверо являются высочайшими в творении: лев среди хищников, телец среди жующего жвачку скота, орел среди птиц, а человек над всем, но Бог является Всевышним». Так утверждала древняя, еще дохристианская пословица. По существу здесь обобщены главные сферы сотворенной жизни, которые в этих представителях и символических образах космических сил достигают своих вершин. Древние вавилонские звездочеты отнесли эти символы даже к миру звезд, назвав четыре знаменательных созвездия именами человека, тельца, орла и льва, распределив их одновременно по четырем небесным направлениям; люди древности усматривали в них главных представителей всего звездного мира, а также круга животных. Пророк Иезекииль видит, как эти четыре «живых существа» словно несут колесницу Божию (Иез. 1,5 и 10 и 15 и 22— 28); Иоанн усматривает в них представителей совокупной твари, которая поклоняется Богу и в вечном славословии окружает престол Всевышнего (Откр. 4,7—9; 5,8—11). Глядя на великое, вся эта символика как будто хочет сказать: «Бог является Господом Вселенной. А потому вся Вселенная должна служить Ему. Все сферы творения в своих членах, в представителях, в достигших высот и совершенства должны подчиняться Ему и прославлять Его, и в этом смысле вся Вселенная как сфера господства Божиего является одновременно космическим фоном для спасительных дел Божиих на земле». Земля в совокупности плана спасения Божиего Главная арена явленных спасительных дел Божиих — земля. История ее восходит к весьма отдаленным доисторическим временам, как к началу человеческого рода. Все детали предыстории скрывает покров тайны. И все же можно сказать: нынешнее состояние земного мира природы обнаруживает роковую дисгармонию: красота и ужас, общение и разделение, жизнь и смерть, ликование и горе пребывают в могучей борьбе друг с другом и позволяют утверждать, что в основе этого раскола в природе лежит раскол в царстве духа. Однако этот раскол не сочетается с началом истории человека; как несомненно доказывают находимые в земле окаменелости, смерть и погибель существовали уже в предыстории, еще до начала человеческого рода, а Библия позволяет предполагать, что еще до грехопадения человека существовало царство зла, которое проявило явный интерес к земле и к человеку. Вот почему в райский период человеку дана была заповедь не только возделывать сад, но еще и «охранять» его (Быт. 2,15). Вот почему вскоре на переднем плане появился искуситель (Быт. 3), который, несомненно, еще до искушения и падения человека был врагом Божинм. Как эта сила впервые в истории Вселенной появилась в своем враждебном Богу отношении и как она, будучи творением Божиим, обладая первоначально совершенно иной природой, впервые проявила себя как зло,— для нас это навсегда останется непонятным и необъяснимым. Эта катастрофа, должно быть, совершилась стремительно, как молния в страшную бурю, и произвела опустошение (ср. слово Иисуса в Лук. 10,18). Как в отношении образа и способа, так и в отношении момента времени «падение сатаны» навсегда останется для нас тайной. Однако вполне очевидно, что последствия этого «падения» должны были самым опустошающим образом сказаться на подчиненной этому князю Божиему области творения. Бесспорно, каким-то образом с историей окаменелостеи земли взаимосвязаны доказанные уже явления погибели, имевшие место в предыстории (смерть, хищные животные, катастрофы земли), а потому ясно, что доисторический период развития земли с этой точки зрения распадается на два необозримо длительных главных периода: 1)первоначальное состояние земли до вторжения греха и 2) доисторическое развитие мира земли до появления человека. Более точные исследования не составляют предмет истории спасения, это задача естествознания. Библейское повествование о сотворении не позволяет уверенно и в деталях утверждать, как и насколько продвинулся вперед творческий процесс до вторжения греха, а потому нет возможности установить, миновало ли первоначальное состояние земли стадию завершенного развития, которую можно было бы назвать «первой землей», «землей света» или «первоначальным творением». Это повествование не производит на рядового читателя впечатления, будто оно — о «восстановлении» земли, необходимом после той катастрофы, которая произошла между стихами 1 и 2. Это повествование представляется читателю отчетом о сотворении, изложением единой, направляемой Богом прогрессирующей взаимосвязи. На вопрос о том, следует ли относить падение сатаны к периоду, простирающемуся между стихами 1 и 2, или к какому-либо другому, повествование о сотворении не предлагает никакого ответа, оно обходит его полнейшим молчанием. Вот поэтому в нашем изложении необходимо ограничить себя и не говорить о некогда уже вполне сотворенной и завершенной «первой земле», «земле света» или о «первом творении», упоминая о ней лишь в общем, избегая детализации, определяя эту землю как «творение, находившееся в состоянии, которое предшествовало вторжению греха». Согласимся с тем, что оба эти взгляда на состояние земли до падения сатаны раскрывают перед нами широкие перспективы. Именно на эту землю Бог позднее поместил человека. А потому на призвание и назначение человека необходимо смотреть во взаимосвязи с этим предысторическим первоначальным развитием. Человеку надлежало подчинить себе эту землю, оставаясь на ней служителем Божиим (Быт. 1,28). Человеку как «Наместнику» Божиему надлежало осуществлять свое господство на земле и, соответственно, в возрастающей мере осуществлять волю Божию на земле, все более подчинять землю господству Божиему. Расширение сферы земного господства подчиненного Богу царя земли означает не что иное, как осуществление и завершение планов Божйих для земного творения, торжество Его царства над царством сатаны. Таково высокое призвание человека. Таким именно образом можно объяснить непримиримую враждебность сатаны по отношению к этому новому и особому орудию Божиему. Отсюда ясно, почему новое небо и новая земля появятся только в тот момент, когда завершатся планы Божий по отношению к человеческому роду, т. е. уже после суда великого Белого престола, после завершения относящейся к человеку истории откровения Божиего. Но таким образом наша крошечная земля приобретает огромнейшее значение для истории всей Вселенной. На арене этой маленькой планеты совершается решающая борьба между Богом и сатаной. Крошечная в сравнении с звездными великанами Вселенной, она тем не менее, если не в пространственно-материальном, то в спасительно-историческом отношении, выступает центром Вселенной. На Земле Всевышний открывал Себя в заключенных заветах и в явлениях Божиих; на ней совершилось воплощение Сына Божиего; на холме ее стоял крест Искупителя мира, на ней же — бесспорно, на новой, но во всяком случае на «земле» — некогда воздвигнут будет престол Бога и Агнца (Откр. 21,1—2; 22,3). Навстречу этой цели устремляется все течение откровения. Бог не отказался от Своего плана по отношению к Своему творению, и как вначале существовало то состояние земли, которое мы определяем «состоянием до вторжения греха», так некогда явится обновленное и преображенное земное творение, которое будет соответствовать «состоянию завершенности земли после преодоления греха», и последнее превзойдет первое. Тогда вполне раскроется присутствие Божие. Тогда небесная Святая святых окажется на земле. Это она в духе вехтозаветных символов и языка представлена в Откровении как могучий куб, как выражение полнейшей гармонии во всех отношениях, как пространственно-символическое осуществление абсолютного совершенства. Небесный Иерусалим снизойдет на землю. На новой земле воздвигнут будет престол Божий. Вот тогда и земля превратится в небо, потому что там, где престол Божий, там и небо. На этой обновленной и преображенной земле, в этом обновленном и преображенном мире Бог явит Своим усовершенным святым «в грядущих веках» преизобильное богатство Своей благодати в благости (Еф. 2,7). Из Его неисчерпаемой бесконечной полноты будет струиться поток Его славы, и все это будет совершаться в бесконечной и необозримой последовательности наполненных Богом веков (эонов). И здесь — как в предыстории — ускользают от нашего взора детали в море ослепительного света Предвечного. Круги света эонов исчезнут в потоках лучей Божества. Итак, видение вечности, хранимое нашей верой, воплощает в себе видение, направленное вспять к доисторическим зонам предыстории, а также видение, направленное вперед к последующим зонам совершенства. Все исходит от Бога. Все возвращается обратно к Богу. Сам же Он остается во веки непостижимым. Он пребывает во свете, в который никто не в состоянии вступить (1 Тим. 6,16). А потому посвятим Ему свое поклонение.


СЕМЬ ГЛАВНЫХ СПОСОБОВ ОТКРОВЕНИЯ БОЖИЕГО ДЛЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
Велик был план Божий по отношению к человеку. Как царь-заместитель Бога на земле, как образ Божий, как подданный Божий, он должен был выполнять волю Божию, отражать образ Божий, осуществлять творческие планы и намерения Божий на земле, служа Богу поцарски, прославлять Самого Бога и поклоняться Ему. Таково было его райское назначение. Но вот появился грех — и погубил все. «Дерево познания», в отношении к которому человеку надлежало проявить свое послушание Богу и одержать победу над искусителем, превратилось в предмет его поражения (Быт. 3). После этой катастрофы темные силы вторглись в его историю. Получилось так, словно от этого события у дерева познания взяла свое начало черная змеиная линия и устремилась в трех главных направлениях. Три сферы проявления бесовского Вот мрачная линия смерти, в русло которой погружается с тех пор течение истории человека. «Ибо возмездие за грех — смерть» (Рим. 6,23; Евр. 2,14—15). Затем демонизация мировой истории, которая, извиваясь по-змеиному, потрясающим образом увлекает в сферу своего проклятия политику, религию, культуру и цивилизацию, изобретения и открытия, последующее развитие и прогресс. Без веры в существование действительных бесовских властей, которые каким-то образом пытаются влиять, вдохновлять и направлять действия как отдельных личностей, так и целых групп, просто невозможно объяснить историю народов вплоть до настоящего времени (ср. Дан. 10,13 и 20). Сатана является «богом века сего»7. Наконец, следует учесть и духовные силы зла, которые пребывают в поднебесьи и оттуда воздействуют на землю (Еф. 6,12); следует продолжать нашу борьбу с этим организованным царством зла (Откр. 12,7), во главе которого находится сам сатана, князь, господствующий в воздухе (Еф. 2,2). Победить сатану и освободить от него порабощенную им землю и царство человека,— такова отныне цель явленной людям истории искупления. Человек должен осознать весь ужас своего падения, ограниченность и ничтожество своих сил, а потому и невозможность всякого самоискупления. Только таким образом человек может прийти к познанию того, что один только Бог его Избавитель, что все даруется ему свыше, что все должно быть для него «благодатью». Одновременно весьма необходимо, чтобы Бог предоставлял человеку все новые и новые возможности для того, чтобы он пытался проявить свою собственную силу во всех направлениях, практически и неопровержимо убеждаясь в своем собственном бессилии. Таков был смысл разнообразия тех путей откровения Божиего в течение продолжавшегося тысячелетиями развития, пока не пришел Искупитель мира, пока, наконец, не достигнута была конечная цель всеобщего совершенства. С этой точки зрения явленные времена спасения очевидным образом распадаются на три пары эпох. Две эпохи первоначального откровения В первой паре откровение Божие охватывает всю совокупность человечества. Это время «первоначального откровения». Оно продолжается от изгнания из рая и до призвания Авраама и распадается на два главных отрезка. Прежде всего Бог предоставил человеку свободу. В период между грехопадением и потопом Бог взывал к падшему человеку преимущественно через его совесть. Тогда еще не было твердо установленного и повсеместного контроля властей над людьми и их группами, еще не было и установленных Богом нравственно-религиозных установлений закона (как позже, во времена Моисея). Для человека это была эпоха самоопределения. И концом ее явились — несмотря на свидетельство веры отдельных личностей, особенно Еноха8,— необузданность, произвол, нравственное падение, жестокость, дух убийства (ср. боевая песнь Ламеха: Быт. 4,19 и 22—24), а потому завершением этой эпохи стал потоп (Быт. 6). Затем Бог предлагает человеку возможность испытать свою силу в соответствии с новым принципом, полярно противоположным прежнему свободному самоопределению: это был принцип человеческой верховной власти и контроля. После Ноя отдельный человек оказался под контролем общества, которое получило право судить его: «Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека» (Быт. 9,6). Таким именно образом вводился принцип верховной власти. «Существующие же власти от Бога установлены» (Рим. 13,1). Но и в этом отношении человек не оправдал себя. Он злоупотребил принципом верховной власти для установления враждебных Богу мировых держав. Древневавилонское царство, которое пыталось строительством башни утвердить знамение своего отчужденного от Бога самопрославления (Быт. 10,8—12; гл. 11), а также Нимрод — это только начало рокового последующего развития, которое в смешении языков и в разделении народов встретило серьезное препятствие, а это препятствие оказалось фактически путем судов Божиих, который весьма необходим был для того, чтобы сохранить возможность искупления человека. Однако человечество так низко пало, что Бог вынужден был извлечь откровение Своего спасения из общих рамок и вступить на особый путь ограничения Своего откровения пределами отдельных личностей. От такого единичного человека и должен был произойти народ Божий, которому, как «первенцу» Божиему (Исх. 4,22), следовало оказаться началом постоянно растущей и умножающейся вненациональной семьи сынов Божиих (Ис. 19,25; Мал. 1,11; Мих. 4,1—2). Две эпохи подготовки к спасению С избранием Авраама начинается вторая пара искупительно-исторических главных эпох. Это время особым образом устремленной непосредственно ко Христу подготовки спасения в Ветхом Завете. Здесь необходимо учесть двойственность внутренней сущности искупления. Эта двойственность проявилась в форме двух новых великих эпох, так что ветхозаветная подготовка спасения непременным образом должна была разделиться на два главных периода откровения. Грешнику необходимо было обрести спасение и родиться свыше. Но процесс этот мог совершиться лишь в том единственном случае, если этот грешник обратится к Богу. Обращение же является поворотом, который, как таковой, заключает в себе двоякое: отвращение, уход от старого и обращение, приход к новому, то «нет», которое человек произносит самому себе, и то «да», которое человек говорит Богу, следовательно, печаль о грехе и отказ от него, а затем упование на Спасителя грешников и отдача Ему, или, выражаясь по-библейски, покаяние и веру. Таков подлинный смысл двух главных откровений, дарованных Богом с момента избрания Авраама. Вера в Бога — таков смысл и таково преимущество (благородство) завета обетования, заключенного с Авраамом (Быт. 15,6). Необходимость в раскаянии, которое совершалось благодаря обнаружению виновности и благодаря действию познания греховности — такова цель закона Моисея (Рим. 3,20; 7,7). В течение столетий Бог произносил слово «вера» и вносил его в историю спасения — таков смысл завета Авраама. Этот смысл заключается в продолжающемся около двух тысяч лет воспитании для веры. В течение столетий Бог произносил слово «покаянно и вносил его в историю спасения — таков смысл закона Моисея. И этот смысл заключался в продолжающемся полторы тысячи лет воспитании для покаяния. «Покайтесь» и «веруйте в Евангелие» (Марк. 1,15),— говорит Христос, объединяя покаяние и веру в искупительное единство. Таков новозаветный смысл Ветхого Завета. Но и в этом отношении человек не оправдал себя. Вера превратилась в неверие9, вместо познания греха явилось фарисейство, а потому, когда явился Христос, народ откровения отверг и не принял Его как живой центр спасения. «Пришел к своим и свои Его не приняли» (Иоан. 1,11). Два отрезка времени исполнения спасения Потребовался новый поворот в путях откровения Божиего. Третья пара спасительных путей Божиих вступила в действие. Она стала временем исполнения спасения. Прежде всего Бог созидает Свою Церковь, затем Он устанавливает Свое Царство. В первую новозаветную эпоху спасения свидетельствуют о телесно отсутствующем Христе, во вторую эпоху, в «Тысячелетнем Царстве» (Откр. 20,2—7), Он царствует как видимо присутствующий. В первую эпоху все совершается посредством Слова и Духа Святого, во вторую же — все совершается посредством Его видимого царственного господства. Поворотным моментом является парусия (пришествие), явление Господа во славе (Епифания; 2 Фес. 2,8), Его исполненное света и сияния откровение (апокалипсис). Но каков же ответ человека на оба пути искупления в новозаветный период исполнения спасения? Опять полнейший отказ! Время, в течение которого Дух Божий прославляет отсутствующего Христа, заканчивается отпадением культурного человечества к антихристу10. Время, когда Христос после Своего возвращения господствует как видимый Бог и Царь и когда Он дарует миру в течение веков видимые благословения, опять заканчивается (после того как сатана был отпущен на малое время, чтобы испытать человечество) величайшим мятежом всех времен, никогда еще прежде не виданной, самим сатаной вдохновленной, самим сатаной возглавляемой революцией народов против Бога (Откр. 20,7—10)! Более катастрофическим образом уже и не может обнаружить себя погибель человека. Однако Бог продолжает идти Своим победным путем! Конечная цель достигается посредством гибели мира, суда над миром и преображения мира: приходит вечное состояние, «день Божий» (2 Пет. 3,12 и 18), последнее завершение (Откр. 20,10—22,5). Таким образом, новозаветное развитие спасения совершается в могучем троекратном шествии по ступеням. Оно охватывает: — эпоху особой деятельности Духа Божиего во время отсутствия Христа и во время Церкви, — эпоху видимого царственного господства Сына Божиего после Его блестящего явления для установления Своего Царства, — вечное Царство славы Отца, Которому некогда Сын возвратит все, «да будет Бог все во всем» (1 Кор. 15,28), и тогда ясно станет, что новозаветное развитие спасения носит тринитарный отпечаток. Из источника бытия Божиего появятся три великих сущности Божиих, обнаруживая себя все более четко и ясно, а потому ступенчатый прогресс в откровении искупления становится одновременно ступенчатым самооткровением Бога искупления. Касательно последнего — Царства Отца — заметим, что оно, собственно, уже не принадлежит к развитию спасения, а является целью спасения, потому что оно уже не история, а вечность. С другой стороны, райский период, предшествовавший грехопадению, если и не является историей «искупления», то все же выступает «историей», и, следовательно, его необходимо причислять к двум троицам упомянутых выше шести периодов спасения, так что райский период и последующих шесть периодов спасения следует рассматривать в качестве единого совокупного исторического процесса. Таким образом этот совокупный процесс представляет собой последовательность (1+6) семи великих периодов откровения. Он начинается сотворением человека и заканчивается наступлением вечности после великого Белого Престола. Он исходит из дочеловеческой вечности и впадает в вечность, которая последует после этого мира. Вот эти семь периодов всеобщей истории спасения: 1) райский период — от сотворения человека и до его грехопадения; 2) период человеческого самоопределения — от грехопадения до потопа; 3) период человеческого господства — от потопа и до избрания Авраама; 4) период (патриархального) обетования веры — от Авраама и до Моисея; 5) период закона — от Моисея и до Христа; 6) период благодати (Церкви)—от первого пришествия Христа и до Его второго пришествия; 7) период видимого (Тысячелетнего) Царства Божиего — от явления Господа во славе и до событий завершения мира (гибель мира, суд над миром, преображение мира). Все то, что выходит за пределы этих семи периодов спасения, сокрыто от нас. Из полноты веков (эонов) Божиих (Еф. 2,7; Откр. 22,5) предвечный Бог открыл нам только этот отрезок. Этим и следует удовлетвориться. Но и этих познаний вполне достаточно, чтобы привести наше сердце к поклонению. Велик наш, Бог, Дивны пути Его. О полноте Его бесконечности свидетельствует и этот сравнительно короткий промежуток истории между вечностями. Характер благодати и единственная возможность Библейского пути спасения Одновременно величественно освещается и благодатный характер спасения. С помощью все новых форм доказывается та истина, что человек не в состоянии чтолибо привнести в дело своего спасения. С помощью могучего универсально-исторического и охватывающего тысячелетия доказательства историей и опытом всему миру явным и очевидным образом показано, что Бог был всецело прав, когда полностью исключал все человеческие усилия в деле искупления, поставив его в зависимость исключительно от Своих действий, проявляющихся в благодати (Рим. 3,24 и 28). Но таким образом Бог предстоит пред лицем всего Своего творения на небесах и на земле вполне оправданным в силу того, что Он определил именно этот путь спасения (Рим. 3,4). Его путь спасения во Христе представляется нам теперь не только единственным, но еще и единственно возможным и единственно необходимым, а потому весь ход истории и откровения превращается в неопровержимое и даже осязаемое доказательство того, что может существовать только этот единственный путь, который приводит человечество к миру: этот путь — одна только благодать Божия и Голгофский крест. «Ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4,12). Принял ли ты этого Спасителя как своего личного Избавителя? Подумай: ведь нет другого пути к небу. Только тот, кто принял Иисуса Христа как Распятого и Воскресшего, обрел спасение. Поэтому от отношения к Нему зависит решительно все. Сам Иисус говорит: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня» (Иоан. 14,6). А потому прими Его, и с Ним обретешь счастье.


ТАЙНА ИЗРАИЛЬСКОГО НАРОДА
Израиль — «избранный народ» Божий (1 Пар. 16,13'; Исх. 19,5; Ам. 3,2). Начиная от Авраама, словно красная нить проходит его история через всю эпоху спасения. Однако эта линия не всегда равномерна, не всегда пряма, не всегда направлена вверх; течение ее совершается по-разному: то она опускается вниз, то частично обрывается, то исчезает из поля зрения, то опять появляется. Судьбы Израиля переменчивы как ни у одного из прочих народов мира: то он в своей стране, то вне ее, отчасти в бедствиях, отчасти в благополучии, судьбы его обусловлены то грехом, то покаянием, то судами, то помилованием. Однако несмотря на все это у Израиля имеется свое поручение и своя обещанная ему Богом надежда. В явление Мессии он познает свой грех и обратится к Богу. Мессия восторжествует и примет венец11. Тогда откроется Царство Божие, тогда же облагодетельствуется все человечество. Но все это послужит не прославлению какого-то народа или какой-то твари, а единственно к прославлению великого Бога-Искупителя как Бога Иудеев и неиудеев. «Так говорит Господь Бог: не для вас Я сделаю это, дом Израилев, а ради святого имени Моего» (Иез. 36,22 и 32). «Чтоб было, как написано: хвалящийся хвались Господом» (1 Кор. 1,31; Иер. 9,23—24). На земле не было даже одного единственного народа, который оказался бы в распоряжении у Бога, который Он мог бы превратить в Свой «избранный народ», не было даже одного единственного племени, не было даже одной единственной семьи! Вот отсюда и эта необходимость вполне нового начала, а потому и призвания и избрания отдельного человека. Вот почему эта линия, которая, словно красная нить, проходит через все последующие времена, могла начаться не как широкий штрих, а как одна единственная точка. Но этот единственный человек должен был положить исключительно новое начало новому течению истории: оно уподобилось особому потоку посреди океана народов, но оно же, минуя предварительное ограничение откровения кругом потомков этого отдельного человека, непосредственным образом направится ко Христу, а затем от Христа, через Его Крест,— к охватывающему мир распространению Евангелия и искупления. Таков смысл призвания Авраама. Таким образом Авраам оказался одновременно «отцом всех верующих» (Рим. 4,11). Смысл и поручение призвания Израиля в истории спасения Трояким является смысл призвания Израиля: этически-педагогическим (нравственно-воспитательным), историческим в сочетании с откровением и миссионерским. На арене мировой истории на его примере необходимо очевидным образом показать народам мира, чем являются грех и благодать, суд и искупление. Поведение Израиля и судьбы его должны были послужить наглядным и убедительным уроком, который пробуждает совесть, чтобы привести грешника к самопознанию, а затем и к богопознанию через покаяние и веру. Благодаря снисхождению откровения Божиего Израилю надлежало превратиться в «народное ухо», которое слышит слово Бога, в «приемник» волн из вечности — таково было его призвание, которое в конечном итоге свой центр и свое завершение обретало в том, что к нему явилось не только слово Божие, но и Сам Бог, не только Его пророки, но и Его Сын (Евр. 1,1—2). Но таким образом Израиль превращался в народ, откуда должен был произойти Искупитель мира, в тот «мост», через который надлежало пройти Явившемуся от вечности, в родину Помазанника Божиего (Мессии), а через Него— в место рождения христианской Церкви12. В деле распространения спасения Израилю надлежало превратиться в свидетеля Божиего, в уста Его, в канал спасительного с/гкровения, в знаменосца истины, в глашатая Божиего среди язычников. Все это составляет содержание его посланничества для пророческой и миссионерской деятельности. Его национальный ход истории должен был одновременно послужить и всеобщему благу. «И благословятся в тебе все племена земные» (Быт. 12,3). Израиль не оправдал себя; пути судов Божиих К сожалению, Израиль никогда не отвечал должным образом своему призванию. Поэтому его история — путь кризисов и судов Божиих. Однако ради Авраама, друга Своего, Бог твердо держался Своей завершающей цели (Рим. 11,16 и 24). Главных бедствий было три. Первое из них обладало характером великой скорби (Втор. 4,20; Исх. 6,6), а оба других — преимущественно характером осуждения (4 Цар. 17,7—23) 13. Одновременно эти главные бедствия посещали потомков Авраама вне земли обитания их, так что, образно говоря, красная нить трижды погружалась п зеленое поле мира народов, где после Ноя выделились три главные ветви человечества — потомки Хама, Сима и Иафета. В Египте это были потомки Хама ,4, на Ближнем Востоке— семиты ассиро-хапдеи (Быт. 10,22), а после уничтожения римлянами Иудейского государства — составившие мир народов потомки Иафета (Быт. 10,2), в землях которых надлежало пребывать потомкам Авраама и в сфере господства которых потомки Авраама всегда подвергались насилию и угнетению. Период скорби в Египте относится к второму дохристовому тысячелетию (приблизительно между 1700 и 1500 годами до Р. X.). Изгнание в Месопотамию совершилось двумя ступенями: вначале Ассирийцы увели в плен десять колен Северного царства, которые откололись от Иуды с разделением царства после смерти Соломона (разрушение Самарии 722 до Р. X.). Эти десять колен исчезли, а потому их считают «погибшими». Затем через полтора века совершился суд Божий и над Южным царством. Навуходоносор, царь Вавилона, разрушил Иерусалим и увел население царства (два колена) в Вавилон (606, 597, 586 доР.Х). Вавилонское пленение продолжалось 70 лет и было двояким — и политическим и богослужебным. Строго говоря, вывод населения Южного царства в вавилонское изгнание совершался тремя этапами. Начало было положено вторжением Навуходоносора в 606 году, т. е. ровно за 70 лет до последующего возвращения оставшихся из Вавилона (536). Результатом стало выведение Иоакима и высшей иудейской знати ,5. Затем в 597 году последовал второй поход Навуходоносора16. Третий поход привел к окончательному разрушению Иерусалима и к выводу в изгнание основной массы населения (586 — 4 Цар. 25,8—11). Хотя общее изгнание закончилось в 586 году, но началось оно уже в 606, а потому вполне правомерно считать подлинным началом изгнания первое пленение, так что фактически до возвращения, совршившегося при Зоровавеле по повелению персидского царя Кира (536), миновало ровно 70 лет. Опустошение храма также продолжалось 70 лет. Однако в отношении храма исходным, естественно, еледует считать 586 год, когда храм был разрушен. Завершение последовавших после этого разрушения семи десятилетий приходится на 516 год, а это год, в который — после двадцатилетних с длительными перерывами строительных работ,— восстановленный храм был заново освящен и предоставлен своему назначению (освящение совершилось в шестой год царствования персидского царя Дария, т. е. в 516 году; ср. Ездр. 6,15. Дарий царствовал с 521 по 485 до Р. X.). Три стадии пленения соответствуют трем ступеням возвращения из плена. Сперва под водительством Зоровавеля и Иисуса в Иерусалим возвратилась основная масса уведенных в плен из Южного царства; это возвращение совершилось в силу повеления персидского царя Кира, приказавшего восстановить храм (536). К ним присоединилось весьма незначительное число возвращенцев из Северного царства. Основная же масса изгнанников из Северного царства так и осталась в изгнании, не подав признаков жизни до настоящего времени. Только в момент восстановления Израиля непосредственно перед наступлением Мессианского царства этот остаток всплывает на поверхность, словно красная нить, которая появится из зеленого поля мира народов, и тогда эта нить объединится с красной нитью, символизирующей Южное царство (Иез. 37,15— 22). Через 78 лет после возвращения пленников под водительством Зоровавеля, в седьмой год царствования персидского царя Артаксеркса I (465—424), т. е. в 458 году, возвратилась вторая группа пленников, конечно, значительно меньшая, под водительством Ездры (Ездр. 7,7), а еще через тринадцать лет, т. е. в двадцатый год царствования Артаксеркса (445) в Иерусалим возвратился Неемия (Неем. 2,1), чтобы восстановить городские стены. Одновременно этот момент стал началом устремленных к Мессии 70 седьмин Даниила (Дан. 9,25) 17. В период вавилонского пленения в народе произошли глубокие внутренние перемены. Если главным грехом Израиля до изгнания было идолослужение, то теперь этот народ основательно исцелился от такого греха под сильным влиянием Иезекииля, этого «Моисея изгнания». С тех пор никогда уже идолопоклонство не представляло главную опасность. Именно в Вавилоне Израиль исцелился от Вавилона. Именно Вавилон, «мать блудницам и мерзостям земным» (Откр. 17,5), стал местом исцеления блудодействовавшего народа, а потому Израиль возвратился на родину обновленным народом Божиим. Однако вскоре Израиль вступил на другой путь заблуждений. Окаменела его жизнь. Возобладала форма, мертвая сущность. Вера сменилась ортодоксальностью, а святое стремление к праведности превратилось в гордое фарисейство, и когда явился Христос, венец и звезда; цель и подлинный смысл всей истории Израиля, народ отверг Его и вознес на крест. В непостижимом ослеплении иудеи кричали тогда: «Кровь Его на нас и на детях наших» (Матф. 27,25). Бог взял их за слово их. Разразился суд. Сперва — в 70 году — Тит разрушил город и храм, затем — через 65 лет — после повторной вспышки Иудейского сопротивления в кровавом восстании лжемессии Бар-кохба («сын звезд», ссылаясь на Числ. 24,17), после ожесточенной борьбы весь народ был изгнан из своей земли в царствование кесаря Адриана. С тех пор в рассеянии Израиль подвергался ужаснейшим притеснениям и судам (Втор. 28,65 и 67). Надежда Израиля и последующее принятие его В конце времени Бог опять обратится к Израилю. Сегодня уже четко заметны знаменательные вехи на его пути. Нынешняя эпоха склоняется к закату. Стрелка на мировых часах Божиих приближается к полуночи. Четыре главных события, касающихся Израиля, являлись до сих пор особенно знаменательными сигналами: 1791 год: отмена французским Национальным собранием всех законодательных ограничений евреев; и соответственно стремительный рост иудейского влияния в политике, прессе, финансовом мире; 1897 год: основание сионизма и планомерное нарастание стремления к возвращению в землю отцов; 1917 год: декларация Бульфура. Палестина провозглашается «национальным очагом» еврейского народа, однако под британским контролем (конференция в СанРемо 1919); 1948 год: основание государства Израиль. Все это «времена язычников». Они останутся таковыми даже в том случае, если будет наблюдаться временное отступление (ср. 2 Фес. 2,6—7). Здесь необходимо, однако, учесть, что восстановление Израиля совершается не прямолинейно, поскольку начинают осуществляться знамения времени. Ведь Царство Божие никоим образом не есть результат человеческого прогресса, а единственно дар и воздействие Всевышнего с небес (Дан. 7,13—14). Так и в случае с Израилем. Последняя стадия его развития будет непосредственно предшествовать наступлению Мессианского Царства через катастрофы. Суды Божий проявятся в самой потрясающей мере. Наступит «великая скорбь» 18, «бедствие Иакова» (Иер. 30,7). Тогда явится Мессия. У объединившегося в стране «остатка» откроются глаза (Откр. 1,7; Зах. 14,4). Прозревшие обратятся в раскаянии к Господу (Зах. 12,10; Ис. 53,3—6), и тогда Израиль, как и мир народов, внутренне обновится (Ис. 11,1—10; Соф. 3,9). Христос будет господствовать. Увенчанный двойным венцом из золота и серебра (Зах. 6,11—13), Он будет Царем и Священником по чину Мелхиседека (Пс. 109,4; Евр. 7), Он будет Бог и Царь над Израилем и народами мира. Обращение и воссоединение Израиля (Ос. 3,5; Иез. 37,15—23), обновление народов (Соф. 3,9), мир между народами (Мих. 4,3—4), благословения природы (Ис. 11,6—8; Ос. 2,23—24), усиленный блеск солнца и луны (Ис. 30,26) — только некоторые моменты славы этого золотого века. В конце же видимое Царство Божие на старой земле благодаря могущественным делам Божиим перейдет в состояние завершенности на новой земле, в Царство Бога Отца в вечной славе (1 Кор. 15,24—28). Так Бог достигает Своей цели. По отношению к Израилю победит Его благодать (Рим. 11,26 и 29). Не26смотря на все кризисы, совокупный план Божий будет выполнен во всех своих деталях. Уже сияет цель странствований Авраама. Спасенное потомство патриарха — его телесное и духовное семя по вере — обретет свою долю в наслаждении утоления его тоски и стремлений. Ведь Авраам ожидал «города, имеющего основание, которого художник и строитель Бог» (Евр. 11,10). Подлинно «дары и призвание Божие непреложны... о, бездна богатства и премудрости и ведения Божия!» (Рим. 11,29 и 33). Поэтому Ему, Богу Авраама, Исаака и Иакова, (3 Цар. 18,36 ср. 31), Ему, Богу Израиля и язычников (Рим. 3,29), Ему, «Царю... веков нетленному, невидимому, единому премудрому Богу честь и слава во веки веков. Аминь» (1 Тим. 1,17).


ИСТОРИЯ ХРАМА БОЖИЕГО
Центральным источником призвания народа Израильского является богослужение в храме. Израилю надлежало быть по воле Божией «царством священников» (Исх. 19,6). Вопрос, собственно, касается самого главного и самого глубокого в отношениях между Богом и человеком, вопрос касается восстановления, попечения и установления святого любящего личного живого и блаженного общения с Богом. Точка пересечения вечности и времени Здесь, однако, и раскрывается та страшная пропасть, которая разделяет Бога и человека. Дело не только в том, что Бог бесконечен, а человек мал и конечен; дело не только в том, что Бог Творец, а человек только создание, дело в том, что Бог является Святым, а человек — грешником с момента падения Адама! Бог праведен, а человек обременен нечистотой и виной! Только союз с Богом может спасти погибшего. Ведь Бог — источник жизни, и только общение с Ним дарует блаженство и спасение сотворенной твари. С другой стороны, встреча грешника с святым и праведным Богом должна означать для него откровение карающей справедливости. Следовательно, именно то, что единственно могло бы помочь грешнику,— соприкосновение с Богом — должно было бы уничтожить его! Вот в этом отношении и возникает острейшая напряженность, разрешимая только тем, что в точке пересечения вечности и времени кроются суд и спасение, покрытие вины и основание для новой жизни, прощение и освящение. Смысл Святая святых Здесь и обнаруживается, каким величественным образом символика ветхозаветного богослужения в храме, да и вообще вся совокупность Божественного искупления отвечает потребности человека в искуплении. Эта общая центральная точка вечности и времени, точка соприкосновения святого Бога и грешного творения находится в центре ветхозаветного храмового богослужения и символически представлена в Святая святых скинии и храма. Эта точка символически приобретает необходимое единство в полярностях: нечто отрицающее и нечто подтверждающее, отрыв от старого и введение нового, прощение и водительство, покрытие грехов и освящение, и все это представлено языком символов посред«ством крышки ковчега примирения, скрижалей закона и Торы, которые гармонично соединены в ковчеге завета, в этом центральном предмете всего богослужения 1Э. Более совершенного соответствия центрального предзнаменования спасения по отношению к необходимости и цели искупления быть не может, поэтому и здесь обнаруживаются ясность, последовательность и целесообразность откровения Божиего. Христос привел указанное полярное единство к совершенству в двояком отношении. Его первосвященническая жертва «уничтожила грех» (Евр. 9,26). Его царский сан означает освящение и господство. Следовательно, двоякое воплощается в едином: крышка примирения и престол в ковчеге завета, Каппорет и Тора, покрытие вины и новое господство над жизнью — все обнаруживается перед нами в свете внутренних требований и пророческих символов: необходимость в царственно-священническом Искупителе мира, в Спасителе, Который, как говорит Захария, увенчан венцом из золота и серебра (Зах. 6,11— 12), в посланном Богом Посреднике, в Царственном Первосвященнике по чину Мелхиседека (Евр. 7,1—8,2). Вот так Мелхиседеково священство Христа обнаруживается как внутренняя необходимость, как двукратно-единое гармоническое исполнение символики Святая святых, как осуществление и воплощение центральной идеи скинии и храма. Следовательно, именно в Святая святых совершеннейшим образом символически представлена точка пересечения вечности и времени. Вот почему и в своих пространственных измерениях она одновременно является символом совершенства. Это совершенство представлено в форме куба сперва в скинии завета, затем в храме и, наконец, в символике небесного Иерусалима 20. Ведь куб обладает равными измерениями во всех направлениях, равной мерой всех своих частей, целокупной гармонией и выражает, так сказать, «самое идеальное пространство», самую наглядную пространственно-символическую идею совершенства. Спасительно-историческая основная идея храма Божиего Однако совершенство Божественного не могло сразу же вполне восторжествовать из-за вторжения греха в ход истории. Отсюда и необходимость представить Святая святых сокрытой в таинственном мраке, отделив ее завесою (Евр. 9,8) 23, отсюда и необходимость расположить помещение соответственно рангу убывания по значению, а именно: Святилище и дворы. Только в завершении весь народ Божий окажется этой Святая святых. Тогда исчезнет необходимость в последовательно располагающихся дворах и святилище. Поэтому тогда уже вообще не будет храма (Откр. 21,22), так как весь город по существу превратится в Святая святых, но в такую Святая святых, где уже не будет более никакой тьмы таинственности, где всюду восторжествует вечный свет Божественного полного откровения (Откр. 21,11). А до тех пор помещения храма сообразно своему рангу соответствуют сферам Царства Божиего, которые в различных положениях в истории откровения превращались в арену спасительных дел Божиих и в жизненную сферу божественных сил и действительностей (Евр. 9,23). Таким образом, двором является земля, где находилась Голгофа; Святилищем — небо, а Святая святых — престол Божий. На земле Бог достигает двоякого: оправдания и освящения искупленных. Вот поэтому во дворе находились два предмета: жертвенник всесожжении и умывальник22. В небесах и жизнь, и свет, и поклонение Предвечному совершаются посреди небесных духов. Об этом свидетельствуют стол для хлебов предложений (хлеб жизни) и светильник, а также жертвенник курений 23, далее фигуры Херувимов над крышкой и завеса (Исх. 26,1). Но «превыше всех небес» находится престол Самого Бога. Там покоится закон, управляющий Вселенной, там же — скрижали закона во Святая святых (3 Цар. 8,9). Там и благодать, которая прощает грехи и престол господства Божиего превращает в престол благодати 2\ хам же превыше всего слава Божия, которая, как облако шехины, превосходит все остальное25. Необходимость в заместительной жертве Центральным действием в богослужении в храме является жертвоприношение. Только благодаря жертвоприношению вполне возможной оказалась вся символика и действительность спасения. Ведь если точке пересечения вечности и времени, вокруг которой совершается все богослужение в храме, надлежит превратиться в спасительный и действенный центр силы, то совершенно необходимо, чтобы действия, цель которых в приобретении помилования, обладали одновременно законной силой. Но это окажется вполне возможным лишь в том случае, если эти действия одновременно осудят грех и совершат примирение. Ведь грех по своему существу есть разделение с Богом. А Бог — это «Жизнь». Следовательно, уход от Бога — одновременно уход от жизни, т. е. смерть. «Возмездие за грех — смерть» (Рим. 6,23). Вот почему если уж требуется объективное примирение, то необходимо примирение, соответствующее сущности греха, т. е. способное устранить разделение с Творцом и жизнью, устранить смерть. Однако только посредством смерти может быть уготована смерть для «смерти» (Евр. 2,14; Еф. 2,16) «Без пролития крови не бывает прощения» (Евр 9.22). На это центральное действие спасения указывает жертва ветхозаветного богослужения в храме. Это был планомерно установленный Богом, продолжавшийся столетиями, сотни тысяч раз повторяемый26 институт воспитания, постоянно указывавший на исторический центр спасения. Христос, как «Агнец Божий», завершил все эти жертвоприношения (Евр. 9,26). Его самоотдача на Голгофе превратилась в истинное и совершенное жертвоприношение, Его Крест превратился в истинный жертвенник, Его Кровь оказалась истинным выкупом, а Сам Он в Своей Личности и в Своем деле оказался истинным храмом, а также одновременно истинным Первосвященником и истинной Жертвой. Белый цвет — это главный символический цвет священства В ветхозаветном богослужении белый цвет — главный символ священства. Белыми были одежды и священников, и левитов. Белым был и преобладающий цвет облачения первосвященника. Белый цвет — это цвет света и чистоты, праздника и радости, это символический цвет мира блаженных духов. А ветхозаветное священство находилось в особом отношении с этим потусторонним миром. Оно служило Господу духов, оно должно было представлять и устанавливать связи с Ним, оно должно было служить Ему в святости и чистоте, в ясности и в подлинной природе света, оно должно было выполнять служение посредника, служение «моста», который приводит к общению с Ним, производящему блаженство и радость. А потому не могло быть ничего более соответствующего, нежели белый цвет в качестве главного пророческого символического цвета священнического служения. Главный храм Божий В истории откровения мы можем познакомиться с семью или даже восемью главными формами идей храма. 1. Скиния завета, сооруженная Моисеем около 1500 года, когда дарован был закон на Синае, являлась странствующим шатром Божиим в пустыне, а в течение длительного времени — и центральным святилищем Израиля в земле его обитания в период между Иисусом Навином и Соломоном, особенно в Силоме, начиная с 1500 года и по 1000 год до Р. X.27 2. Храм Соломона, построенный около 1000 года; он был несравненно прекраснее скинии завета, но построен по тому же плану, что и скиния (3 Цар. 6,1). В течение столетий храм Соломона служил центром почитания Бога, хотя одновременно существовала ложная форма поклонения в царстве Десяти колен, начало которой положил Иеровоам 28. Этот храм был разрушен царем Вавилона Навуходоносором во время его третьего похода против Иерусалима (586), а потому израильское богослужение и жертвоприношение в храме не совершалось семь десятилетий. 3. Храм Зоровавеля. Только после возвращения из Вавилонского плена (536) можно было приступить к восстановлению храма под руководством Зоровавеля и Иисуса; заметим, что после первых успехов в строительстве храма на пути его появились серьезные препятствия, так что пришлось даже прекратить строительные работы. Только через пятнадцать лет, благодаря усиленным .призывам пророков Аггея и Захарии (Ездр. 5,1), во второй год правления персидского царя Дария (Агг. 1,1) строители вновь приступили к прерванным работам и через пять лет храм был восстановлен. Следовательно, миновало точно семьдесят лет от разрушения храма Навуходоносором до шестого года царствования Дария (516) 29, когда был освящен, правда простой (Ездр. 3,12), храм, который, однако, отмечен был особыми обетованиями Божиими (Агг. 2,9—10). Много позже, при царе Ироде, за 46 лет строительных работ этот храм великолепно реконструирован (Иоан. 2,20). Однако слава храма решительно превзошла славу храма Соломона (Агг. 2,9) благодаря тому, что в этом именно храме Зоровавеля учил и боролся 30 отрок Иисус, а затем Муж и Пророк, что в этом храме в час смерти на Голгофе разодралась завеса, которая отделяла Святая святых от святилища, это засвидетельствовало о том, что совершилось искупление мира, что совершилась обладающая полнотой действительности жертва примирения и что теперь открыт свободный путь непосредственно к Богу. Во время разрушения Иерусалима римлянином Титом — а это разрушение совершилось в августе месяце, как и во дни Навуходоносора,— храм Зоровавеля сгорел. С тех пор у Израиля, который отверг Мессию, который призвал Кровь Иисуса на свои головы и на головы своих детей. (Матф. 27,25), уже нет храма, и исполнилось слово пророка: «Долгое время сыны Израилевы будут оставаться без царя и без князя и без жертвы, без жертвенника» (Ос. 3,4). Однако Бог, спасительных планов Которого никто и никогда не сможет нарушить, и в этом отношении верен Своим святым целям. И теперь посреди судов и крушения Он не отказался от Своих принципов, но, напротив, осущёс+вил их тем более дивным и более глубоким, а потому более внутренним и более духовным образом. Он призвал к Себе Свою Церковь и превратил ее, благодаря обитанию в ней Своего Духа, в Свой храм. Творческим началом этого нового пути оказался Сам Искупитель. Вс Христе, в воплотившемся Сыне Божием, «обитала всякая полнота» «Божества телесно» (Кол. 1,19; 2,9). Вот таким образом Христос, центр спасения, как посланный Богом Еммануил, совершеннейшим образом осуществил в Своей Личности и в Своем деле истину храма. 4. Храм Тела Иисуса. Если когда-либо в истории Вселенной вечность и время соединялись друг с другом гармонично, то это случилось в Иисусе Христе, Который явился Богом «во плоти» (1 Тим. 3,16)! Вот поэтому Он — «странствующий шатер» (обитель) Божий, а Тело Его — истинный храм. Таким изображает Его Иоанн: «И Слово стало плотию и обитало с нами» (Иоан. 1,14). Точно так же Он характеризовал Самого Себя: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его». «Он говорил о храме Тела Своего» (Иоан. 2,19—21). Итак, Он, Господь, Сам был храмом; Он уже в ветхозаветное время был Своим собственным смыслом и Своей спасительноисторической целью, а когда наступила «полнота времени», Он Сам воплотился в идею храма, и этот «храм» в Его Личности и в Его поведении стал самым идеальным и самым совершенным осуществлением связи между небом и землей (ср. Иоан. 1,51). Церковь является поэтому продолжением Его жизни на земле. «Христос в вас, упование славы» (Кол. 1,27). Вот поэтому Церковь, благодаря пребыванию в ней Христа посредством Духа Святого, есть храм Божий. 5. Духовный храм Церкви. Тремя кругами развивает Господь в этой сфере жизни свою великую истину. Посредством Своего Духа Он пребывает в личности каждого отдельного верующего, тело которого, благодаря именно этому, превращается теперь в «храм Духа Святого» (1 Кор. 6,19). Он пребывает Духом Своим и в поместной церкви верующих, которая является местом Его присутствия, а потому и «храмом Божиим» (1 Кор. 3,16). Он же пребывает тем же Духом Святым и во всей совокупности искупленных, так что все Тело Христово есть «святой храм в Господе», в котором все отдельные веру ющие устрояются «в жилище Божие Духом» 32. Таким образом Екклесией Нового Завета является храм Божий в нынешний период спасения. Основание — Сам Господь. Никто не может положить другого основания, кроме того, которое Он положил (1 Кор. 3,11). О Нем говорит свидетельство первого поколения. А потому все, что следует далее, утверждено «на основании Апостолов и пророков» (Еф. 2,20). Камни происходят из двух «каменоломен», из Иудеев и из язычников (Еф. 2,11—12), но они соединяются в один святой храм. Они приходят к Нему, Живому, как мертвые камни, но Дух Его жизни оживляет нх (1 Пет. 2,4—5). Их вера «во» Христа одновременно есть упование «на» Христа, опора на Него, «надстройка», которая воздвигается на этом «краеугольном» камне на Сионе (Ис. 28,16). Назначение такой постромки — быть «храмом». Он — «духовный дом», а находящиеся в стене «камни» — «священники» у жертвенника (1 Пет. 2,5; Евр. 13,10). Они приносят в жертву свою жизнь как жертву всесожжения (Рим. 12,1), свое служение — как возлияние (2 Тим. 4,6), свои дела — как духовную жертву (1 Пет. 2,5), свое поклонение — как жертву хвалы (Евр. 13,15). Они молятся о других; они благодарят за других (1 Тим. 2,1—2), в тихой горнице они охватывают весь мир. Они являются благословением для окружающего мира; они приводят других в близость к Богу, а потому в каждом из них может исполниться великое обетование: «И будешь ты в благословение» (Быт. 12,2). В этом пребывании Духа Святого в Церкви заключается ее благородство, но и ее обязанность. Благодаря этому великому факту она становится сферой Божией 8 истории, точкой соприкосновения вечности и времени, предварительным изображением великой истины завершения: «Се, скиния Бога с человеками» (Откр. 21,3). Наконец,—так во всяком случае представляется ныне этот вопрос,— Бог опять приступит к истории земного и видимого храма 33. 6. Храм Иезекииля (главы 40—44). Иезекииль в своих пророчествах о мессианском спасении изображает будущее служение с жертвоприношениями, уточняя множество деталей 34; он изображает также будущий храм, столь точно указывая его размеры и устройство35, что едва ли возможно воспринимать все это лишь образно и духовно. Ту трудность, будто после совершенного дела Голгофы — несмотря на поучения, содержащиеся в послании к Евреям (10,10 и 14; 8,13, 7,18),—будет еще совершаться служение жертвоприношениями: жертвами всесожжения, хлебными приношениями, жертвами благодарности, жертвами за грех 36, священническим служе^ нием Э7 и празднованием особых праздников,— можно разрешить, если учесть, что эти жертвы сообразны с крещением и Вечерей Господней в настоящее время, т. е. являются знамениями воспоминания, изображением совершенного уже дела искупления — символами, обращенными в прошлое, подобно тем ветхозаветным жертвам, которые указывали накрест, на ту жертву, которую следовало еще принести в деле будущего искупления. В итоге же наступит завершение, а вместе с ним и завершение воплощения идеи храма. 7. Небесный Иерусалим как храм. Весьма ясно и четко на языке образов Откровения представляется вечный Божий град как небесная Святая святых (как храм). Отсюда и «кубическая» форма этого града (Откр. 21,16, ср. Иез. 48,16). Отсюда и отсутствие в нем всякого особого храма (Откр. 21,22), поскольку этот город сам по себе есть совершенный храм Божий. Нет в нем более и ковчега завета (Иер. 3,16—17), так как престол Самого Бога находится в этом городе (Откр. 22,1 и 3), а потому символический престол Божий как уже «выполнившийся» должен уступить место фактическому осуществлению его. Если в храмах старой земли Святая святых погружена во мрак38—как знамение того, что еще не свершилось самооткровение Бога,— то небесная Святая святых наполнена сиянием вечной лучистой ясписной шехшш39. Совершенство уже достигнуто. Имя Божие уже начертано на челах искупленных: каждый в отдельности не только священник, но еще и первосвященник40. Рабы Его будут служить Ему и будут видеть лицо Его. Самооткровение Бога достигнет своего полного развития. Поэтому не будет уже необходимости скрывать во мраке эту Святая снятых, и вместо таинственности мрака появится свет солнца вечности Божией.


СВИДЕТЕЛЬСТВО ВЕТХОГО ЗАВЕТА О ХРИСТЕ
Иисус Христос есть внутренний центр совокупвого плана спасения Божиего. Все происходившее до Него фактически совершалось в связи с Его пришествием; все, что совершалось и совершится еще в истории Папства Божия после Его пришествия, совершалось и совершится во имя Его. В центре спасительного дела Его находится Крест. Пожертвовав Своей жизнью, Распятый сполна уплатил цену искупления. «Вы куплены!» (1 Кор. 6,20). Как же этот выкуп превосходит все прочие выкупы в этом мире! Нельзя не оценить его, «зная, что не тленным серебром или золотом искуплены вы... но драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого агнца, предназначенного еще прежде создания мира, но явившегося в последние времена для вас, уверовавших чрез Него в Бога, Который воскресил Его из мертвых и дал Ему славу» (1 Пет. 1,18—21). Петр обращает здесь наше внимание на пять различий. Все прочие выкупы временны, а выкуп Голгофы вечен. Всякие деньги — золото и серебро — берут свое начало от создания мира. Мы же искуплены Кровию Агнца, Который предназначен был для этого великого дела «еще прежде создания мира». Все прочие выкупы являются земными, выкуп же Голгофы является небесным. Из недр земли исходят все металлы, средства уплаты в обычной общественной жизни. А Христос, Сын живого Бога, пришел с небес. Он сказал, оставляя небеса: «Тело уготовал Мне... вот, иду... исполнить волю Твою, Боже». По этой воле мы теперь освящены «единократным принесением тела Иисуса Христа» (Евр. 10,5—10). Всякая прочая уплата — человеческая, выкуп же Голгофы — Божий. Ценность всего в земной купеческой, торговой жизни устанавливается по человеческому согласию. Поэтому происходят переоценка ценностей, их обесценивание, инфляция, валютные изменения да и вообще отмена валюты, и сами люди устанавливают размер этих изменений. А вот «славу» и «ценность» Голгофы установил Сам Бог. Сам Бог «воскресил» и «дал славу» тому Агнцу, Кровью Которого мы искуплены. Все прочие средства выкупа нечисты, а выкуп Голгофы свят. Это Кровь «непорочного и чистого Агнца». С деньгами всегда связана какая-то греховная история, и если даже не во всех, может быть, случаях грех на нынешнем их обладателе, то, несомненно, на каком-либо прежнем — хотя бы грех, скажем, служения маммоне (Лук. 16,9). А Иисус свят. Он, Святый, отдал Свою жизнь за нас, порочных и грешных, и вот теперь нас, искупленных Его Кровью, можно перенести в мир чистоты и святости. Наконец, все прочие средства уплаты и выкупа преходящи, а выкуп Голгофы обладает бесконечной силой воздействия. Всякое серебро и золото сгорит некогда в великом пожаре стихий, когда погибнет этот мир (2 Пет. 3,10). А Иисус пребывает во славе как Агнец, восседающий на престоле и сохранивший признаки ран, которые побудила Его перенести Его любовь, а потому во всех веках бесконечности Он явится предметом и центром славословия и поклонения всех преображенных (Откр. 5). Задача и смысл всего Ветхого Завета — привести человека к этому центру спасения. Ветхий Завет существовал ради Нового. Сам Христос есть цель и душа дохристовой истории откровения. Он является: — целью ветхозаветной истории спасения, — смыслом ветхозаветного богослужения, — исполнением ветхозаветного пророчества о Мессии, присутствовавшем и действовавшем уже в ветхозаветный период Богом всей совокупности ветхозаветного откровения. 1. Христос — цель ветхозаветной истории откровения. С эпохи Авраама дохристова подготовка спасения планомерно устремляется ко Христу. «Авраам поверил Господу, и Он вменил ему в праведность» (Быт. 15,6). Авраам является «отцом всех верующих» (Рим. 4,11— 12). Еще до обрезания, т. е. до этого «религиозного дела», ему уже известен был приговор оправдания Бога, Который свободно облагодетельствовал его (Рим. 4,10— 12). Авраам уверен был, что Бог способен создать жизнь из смерти41. Он ожидал грядущего «семени», в котором исполнятся все дарованные ему обетования (Гал. 3,16). «Он ожидал города, имеющего основание, которого художник и строитель Бог» (Евр. 11,10). Следовательно, вера Авраама — это вера в спасительную благодать п силу Божиего воскресения, в грядущего Искупителя мира, в славную цель великого завершения. Все это исполнилось во Христе. Он приобрел для нас свободное спасение. Он жив как Воскресший. Он Спаситель мира. Он ведет избранных Своих в небесный град Божий (Откр. 21,14 и 27). Так вера Авраама устремлялась ко Христу. «Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой» (Иоан. 8,56). Вот так Христос является целью Авраамового завета обетования. Спустя четыреста лет Бог даровал закон. Через Моясея Он явил Свою святую волю, и потому с тех пор стала более ясным и более очевидным то, что есть святость и что есть грех. «Ибо законом познается грех» (Рим. 3,20; 7,7). Смысл этого откровения человеческой немощи заключался не только в том, чтобы сразить и смирить человека, но и в том, чтобы грешник мог прийти к покаянию. Только таким образом можно было ухватить за корень страшные бедствия человека и только так Христос как Заместитель и как понесший грехи человечества мвг «уничтожить» и «устранить» этот корень (Евр. 9,26). Так как закон был «детоводителем ко Христу» (Гал. 3,24), те вполне очевидно, что Христос явился целью не только завета Авраама, но и целью обоих заветов, единой целью всей совокупной истории ветхозаветного откровения двух ее вершин и гармонии. Однако в главном Христос — смысл храма. В ветхозаветном богослужении существовал мост, приводивший грешника, несмотря на его бессилие и виновность, в определенное общение с Богом. Это общение осуществлялось посредством жертвоприношения, центрального действия в скинии и в храме. И оно исполнилось во Христе. 2. Христос — смысл ветхозаветного богослужения. Призвание ветхозаветных священников, священные помазания и соответствующие сану одежды, установления и устройство богослужебных помещений № предметов, все священнодействия во дворе, в святилище и в Святая святых, праздники, субботы и субботние года — все служило единой и желаемой Богом цели, встрече Бога с человеком (Исх. 25,22), чтобы принять человека в завет Его благодати. Прежде, однако, необходимо было снять грех с человека и осудить этот грех по закону. Однако действие уничтожается действием, история устраняется только историей, грех уничтожается, изглаживается только примирением. Таков смысл ветхозаветных кровавых жертвоприношений. Таким именно образом прообразно выражались основные истины греховности человека, святости Божией, заместительства посредством святого примирения, необходимость личной веры, отождествление грешника с приносимой жертвой (священные жертвенные трапезы,) и на основе всего этого — дар прошения грехов, который сообщал грешнику блаженную уверенность в прощении (Пс-31,1—2). Но таким именно образом ветхозаветное богослужение в своем центральном, действии превращалось в прообраз Креста, потому что только как сАгнец» Божи§ Христос разрешал вопрос греховности человека. Только как «Распятый» Он становится Спасителем. Только как Заместитель Он является «Еммануилом», «Богом с нами». Дело спасения на Голгофе оказалось, однако, столь дивно «иным», столь непостижимым, что Бог вынужден был приготовить в предшествовавшие тысячелетия истории спасения длительный курс предварительного обучения для должного понимания этой жертвы, этого спасения, своего рода «наглядную пророческую книгу», пластическое изображение, а для этого потребовались сотни тысяч и миллионы жертвенных животных, которые лишались жизни во дворе скинии или храма, чтобы миллионы раз предвосхитить жертву Сына Божиего, Который посредством единократного принесения Себя в жертву навсегда сделал совершенными уверовавших в Него и освященных через Него (Евр. 10,10 и 14). Без этой устремленности ко Христу ветхозаветное богослужение в храме лишено было бы своей подлинной сущности, а потому и превратилось бы в нечто весьма мрачное. Но вот оно достигает во Христе направленного к вечности искупительного значения. Христос является подлинным смыслом ветхозаветного богослужения. Так и все «установления» Ветхого Завета устремлялись к одной Личности. Нравственные законы обнаруживают необходимость, а богослужебные установления указывают на способ и образ Его искупительного дела. Он «должен был» прийти, потому что в противном случае все подверглось бы приговору смерти. Но если Он придет, то придет как «Агнец Божий». Только в таком случае явление Его может обладать искупительным значением. Вот поэтому Ветхий Завет говорит не только о необходимости верить, но он столь же ясно говорит и о недвусмысленном ожидании веры. Он «придет»! Таково значение того дивного ряда дарованных Богом высказываний, которые мы называем израильским пророчеством о Мессии. 3. Христос — исполнение ветхозаветного пророчества о Мессии. Словно красная нить, через всю дохристовую историю откровении проходит весть об Искупителе мира. Все более узкими становятся круги, все более определенным — благовестие. Личность Искупителя, Его дело, Его Божество и Его человечность, Его семья, Его редкой город и время явления, Его первое Его второе пришествие. Его страдания и последующая слава — также и намеки на промежуточное время ожидания между Его первым и вторым явлением (Пс. 109,1; Евр. 10,13) —все это словно дарованная Богом великолепная красочная картина, словно концентрические круги, словно ступенчато возвышающаяся пирамида. Это возвышение планомерно совершается в течение тысячелетий. Вначале предлагается только намек на должное совершиться, а затем все более четко и ясно указывается на Того, Кто совершит это. Итак, наблюдается переход от общего к частному, а от вещественного — к личному, от сана — к носителю сана, от ожидания Христа — к Иисусу из Назарета. Он произойдет от человеков (Быт. 3,15), из рода Сима (Быт. 9,26), от семени Авраама (Быт. 12,1—3), от царственного колена Иуды (Быт. 49,10), из дома Давида (Ис. 11,1; 1 Пар. 17,11). Родина Его — Вифлеем Ефрафа (Мих. 5,1). Он явится в простоте и уничижении, но затем возвышен будет и взойдет на престол Божий, ожидая того времени, когда все враги Его положены будут в подножие ног Его (Пс. 109,1). Затем Он приступит к Своему царственному господству. Израиль обновится (Иез. 36,25—27), язычники благословятся 42, природа облагодетельствуется 43, и в конце явятся новое небо и новая земля (Ис. 65,17; 66,22). В центре же всего — как и в богослужении в храме, так и в пророчестве о Мессии — ожидание Его искупительного дела. Ярко сияет в главе 53 книги пророка Исайи, в этом самом удивительном из пророчеств Ветхого Завета, образ Искупителя, страдающего раба Божиего как «Агнца Божиего». Четыре главные истины высказаны в этой главе, и каждая из них в трех стихах этого дарованного Богом благовестия об Искупителе: факт Его страданий — Он пострадал: ст. 1—3, смысл Его страданий — Он пострадал заместительным образом: ст. 4—6, образ Его страданий — Он пострадал терпеливо: ст. 7—9, победа Его страданий — Он пострадал во спасение миру: ст. 10—12. Вот таков Христос Ветхого Завета, помазанный Богом пророк, Первосвященник и Царь, сознательно Ожидаемый Израилем, неосознанная Тоска язычников. В ветхозаветной истории Христос является не только «Грядущим», но словно Пришедшим уже тогда! 4. Христос, присутствующий и действующий в ветхозаветном откровении. «Дух Христов» пребывал в пророках (1 Пет. 1,11). Славу «Его» видел Исайя, когда в момент своего призвания удостоился увидеть44 престол Господа Саваофа, трижды Святого. Христос был той «скалой», которая следовала за Израилем в пустыне (1 Кор. 10,4). Он был Ангелом Господним, который явил Себя еще во времена Авраама (Быт. 16,7), Он был Ангелом лица (Ис. 63,9), «Ангелом завета» (Мал. 3,1), Который таинственным образом появился в Ветхом Завете и к Которому обращались и называли то «Иеговой», то «Богом» Самим, но Которого следовало отличать от Иеговы-Елохим 45. Эта тайна вполне раскрывается только в Новом Завете. Она принадлежит к великой тайне троичности и все же единичности Божественной сущности Отца, Сына и Святого Духа. Предсказанный в Ветхом Завете Мессия — это «Иегова-Иисус», Бог от Бога и Бог в Боге, вечный Сын, «Слово», Которое от вечности безначально и сообразно Его существу пребывало у Бога (Иоан. 1,1). Вот таким образом ветхозаветное Слово Божие становится самосвидетельством о грядущем Христе. Господь Иисус не только тема и цель, но одновременно причина н несущий элемент всего ветхозаветного откровения. Весь Ветхий Завет есть «Слово Христово». Поэтому Христос является как действующим в Ветхом Завете, так и ожидаемым Ветхим Заветом Богом-Избавителем. Итак, Он есть предмет всей ветхои новозаветной веры. От отношения к Нему зависит все спасение и во времени и в вечности. «Никто не может пройти мимо Иисуса Христа!». В Новом Завете слово «верить» четырехкратно сочетается с личностью Иисуса Христа. 1. Мы верим «в» Него. Это значит, что Он — предмет нашей веры, ее живая цель, ее «магнит». Вера «в Него» пребывает в постоянном движении. Мы, явившись в этот мир, остаемся в нем постоянно «приступающими» (ср. 1 Пет. 2,4). В вере нет ничего статичного, она всегда динамична. Всякая благодать — дарованное нам Богом во Христе через Духа Святого движение жизни. Иисус Христос является живым магнетическим центром, Который влечет нас в общение с Собою посредством Своего Слова и Своего Духа Святого. 2. Мы верим «в» Него (Кол. 1,4). В оригинале здесь употреблен греческий предлог, имеющий пространственное значение. Христос — сфера нашей жизни. Он окружает нас со всех сторон. Он есть та духовная сфера жизни, «в» которой мы пребываем. Христиании — это человек «во Христе». На собственном опыте он переживает блаженную истину: «Пребудьте во Мне, и Я в вас» (Иоан. 15,4). Христианин не только верует «в» Него, но и «пребывает в Нем>. Вера его и жизнь веры совершаются «во Христе». Христианин пребывает в Нем. Христос — убежище нашего спасения, нашей крепости, место нашего пребывания, наша стихия. Чем является вода для рыб, воздух — для человека, тем является Христос для нашей души. Он над нами и вокруг нас. Он освещает нас, как солнце. Солнце на небе, однако в безоблачный день мы на земле словно «в> солнце, «в» солнечном сиянии. Так и Христос, пребывающий на небесах, одновременно пребывает на земле и окружает нас стихией света нашего существования. 3. Мы верим «в» Него. И этот оборот речи мы встречаем в Новом Завете. «Веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой» (Деян. 16,31),— так гласил известный ответ Апостола стражу темницы в Филиппах. Под влиянием своеобразного оборота речи в одном из псалмов и в одном из пророческих мест, где речь ¦дет о мессианском «краеугольном камне» и основании нашего спасения (Пс. 117,22; Ис. 23,16), Христос назван здесь основанием жизни нашей веры: Он Тот, «на» Которого мы уповаем (1 Пет. 2,6; Рим. 10,11). «Никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос» (1 Кор. 3,11). На этом вечном основании мы и созидаем силою Духа Божиего здание нашей веры. 4. Наконец, мы верим <<в» Него; Павел говорит: «Ибо я знаю, в Кого уверовал» (2 Тим. 1,12). На языке оригинала Нового Завета здесь употреблен в сочетании с глаголом «верить» дательный падеж, поэтому Павлово слово можно изложить следующим образом: «Ибо я знаю, Кому я верю». Итак, Христос не только цель и жизненная сфера, не только несущий нашу веру фундамент, но еще и та Личность, Которой принадлежит наше доверие. Он Сам возлюбил нас. Следовательно, существует таинственная и тем не менее поразительно сильная связь, соединяющая Его и меня, Его Божественное Я и мое маленькое человеческое я. Я могу доверять Ему Самому. Его Личность находится перед моей личностью, и моя личность стоит перед Его Личностью, Сам Иисус является моим блаженством! Он моя радость, мой помощник и моя сила. Он мой друг и мой советник. Он знает все лучше всего, Он и может выполнить все самым лучшим образом. Я внимаю Ему. Я верю, что у Него благие намерения в отношении меня. Я считаю Его Слово и Его план мудростью. Я поступаю так, как Он говорит. Все это означает, что я доверяю Ему. Такова новозаветная вера во Христа. Он цель предшествовавших откровений Божиих в Ветхом Завете. Вот поэтому во Христе-Иегове-Иисусе обнаруживается единство обоих заветов: единство познания Христа в Новом Завете с пророческим свидетельством о Христе в Ветхом Завете.


ЯЗЫЧНИКИ ПРЕД БОГОМ
Бог есть господин мира. Как Творец и как Правитель мира Он одновременно Бог всего человечества. Во все времена, начиная с призвания Авраама, а затем с установления Его особого пути по отношению к Израилю и к Церкви — Он хранил определенное отношение ко всему роду человеческому, направлял судьбы народов и оставался Господом истории. Развитие всего человечества — если рассматривать его с точки зрения откровения и истории — проходило через вполне определенные и четко отличающиеся друг от друга главные периоды. ЯЗЫЧНИКИ В ПЕРИОД ПРЕДЫСТОРИИ От сотворения человека и до призвания Авраама В этот период откровение Божие не ограничивалось пределами какого-то отдельного народа или выделяющейся по какому-либо иному принципу группы людей (скажем, Церкви), оно предназначалось для всех людей. Вначале в раю, затем в период испытания человека свободой и, наконец, в период господства человека над человеком самооткровение Бога перед людьми было вполне универсальным. Вначале — после грехопадения — Бог предоставил человечеству возможность обрести всеобщее нравственное самоопределение, минуя какие-либо особые повеления Божий или откровения закона, а также минуя установление человеческих властей и человеческого контроля. Затем — после тотального нравственного падения человека в период Каиновой культуры и обусловленного этим падением потопа — Он подчинил человека начальствам и властям (Быт. 9,6), а также человеческому общественному порядку. Сим, Хам и Иафет — сыновья Ноя положили после потопа новое начало. Так как потомки Хама (в силу греха Хама: Быт. 9,21—25) лишены были благословений, а в младшем сыне Хама Ханаане даже навлекли на себя проклятие (Быт. 9,25), то благословение Божие сосредоточилось на двух других сынах Ноевых. Попутно следует заметить, что благословение Иафета обладало скорее земным характером: оно предусматривало душевно-культурное и политическое распространение: «Да распространит Бог Иафета»46 (иафет — распространение: Быт. 9,27). Благословение же Сима обладало преимущественно спасительно-историческим характером и привело через Авраама и Давида ко Христу, к Искупителю мира. «Благословен Господь Бог Симов» 47. Но и на этом отрезке истории человек не оправдал себя, о чем свидетельствовало строительство Вавилонской башни (Быт. 11). Итак, в обоих доисторических периодах — в Каинов период, как и в период древневавилонской культуры,— человек доказал свое несоответствие установленным для тех времен принципам господства. Он злоупотреблял свободой в пользу произвола и необузданности (ср. Ламех: Быт. 4,19—24), а общественным порядком — в пользу насильственной политики угнетения и низкой, суетной жажды славы (ср. мировая держава Нимрода: Быт. 10,8—12; строительство Вавилонской башни: Быт. 11). Вот почему в итоге потребовалось хождение по путям откровения Божиего. Когда человечество в своем безумии возмутилось до того, чтобы построить Вавилонскую башню, когда оно, собрав все силы, попыталось похитить у Всевышнего честь и славу, ради собственного суетного самопрославления (Быт. 11,4), Бог сокрушил это единство, отстранил человечество и ограничил круг Своего откровения искупления отдельной личностью, а также ее телесными и духовными потомками. ЯЗЫЧНИКИ Б СОСТОЯНИИ ОТСТРАНЕНИЯ От призвания Авраама и до начала нынешней эпохи спасения Но и теперь Бог по-прежнему оставался «Богом язычников» (Рим. 3,29). Правда, не в смысле непосредственного откровения спасения и заключения завета, не в смысле богослужебных установлений и непосредственных пророчеств, нравственных изъявлений воли (закона) и теократической конституции государства, но как Управляющий судьбами язычников, как судья язычников (Прит. 14,34), оказывая влияние на начальства (Прнт. 8,14—16) как в политических, так и в военных решениях посредством порядка мировых отношений, установления границ (Деян. 17,26), господства над историческими событиями (Ам. 9,7), воздействия на душевную и духовную жизнь народов, особенно в сфере мировоззрения, морали и обычаев (Деян. 17,27). И в своем бегстве от Бога человек никак не может уйти от Него. И даже в состоянии отстранения мир язычников по-прежнему оставался предметом воздействий Бога и Его любви. Следующий момент сочетается с появлением Навуходоносора, разрушением Иерусалима и прекращением существования Иудейского национального государства (586 до Р. X.). По прошествии почти полутора тысяч лет — глядя с точки зрения истории искупления,— когда язычники находились лишь на заднем плане откровения Божиего, они вновь становятся непосредственным предметом пророчества Божиего. Правда, и ранее в вести Божией достаточно часто упоминалось о язычниках (особенно у Исайи и Амоса) —в провозглашении судов и в обетованиях, однако почти всегда в этих пророчествах о народах центр тяжести покоился на Израиле. Все то, что Бог предпринимал в отношении язычников, Он совершал «ради Иакова, раба Моего, и Израиля, избранного Моего» (Ис. 45,1—7, особенно ст. 4). Теперь же, после того как ассирийцы разрушили Самарию (722), а халдеи— Иерусалим (586), когда Израиль-Иуда лишился собственной политической жизни, когда он оказался в руках язычников, начались «времена язычников» (Лук. 21,24). Поэтому следовало ожидать, что теперь Бог дарует те пророчества, которые коснутся истории язычников уже не косвенно, а непосредственно, первоочередным образом, как исторической по существу группы, как са45мостоятельного предмета их содержания. Это и случи« лось в сновидении Навуходоносора, а также в пророчествах пророка Божиего и государственного министра Даниила о мировых державах (Дан. гл. 2,4 и 7—8). Навуходоносор, язычник, увидел во сне внешний облик истории — истукана, внушающего трепет своими размерами и человеческим образом (Дан. 2,31—36), тогда как Даниил, пророк Божий, смог постичь внутреннюю сущность видения, хищническую природу, раздробленность и одержимость (бесовскую одержимость) символизируемых истуканом держав (Дан. 7,1—8). Четыре мировые державы, четыре царства оказались »поле зрения этого пророчества. Золотая голова, лев с орлиными крыльями (Дан. 2,32 и 38; 7,4) — Нововавилонское царство (612—538), особенно при Навуходоносоре (605—562). Серебряная грудь (Дан. 2,32), медведь, который расположился с одной стороны (Дан. 7,5), и овен с двумя неравными рогами (Дан. 8,3 и 20) — Ми до-Персидское царство (538—333), основанное Киром и разрушенное Александром Великим после решительной победы в сражении у Иссы (333). Чрево и бедра медные (Дан. 2,32), барс, у которого четыре крыла и четыре головы (Дан. 7,6), козел (Дан. 8,5) с одним большим рогом (Александр Великий) — Греко-Македонское царство, которое после смерти Александра (323) раскололось на четыре государства диадохов> главных преемников, которые — уже во втором веке до Христа — покорились римлянам. Особым значением для истории спасения и для пророчества обладали два следующих царства. Египетское царство, «Юноши царь» (Дан. 11,5 и 9 и 11). Здесь с 250 по 120 годы до Р. X. создан греческий неревод Ветхого Завета, который по не вполне еще ясным для нас причинам называется «Септуагинтой» (переводом семидесяти толковников) и который впоследствии превратился в миссионерскую Библию христианства эпохи Апостолов. Сирийско-Вавилонское царство, «Северный царь» (Дан. 11,6—7 и 11). Во втором веке до Р. X. здесь при царе Антиохе IV Епифане (175—164) начались жесточайшие преследования верующих в Иегову Иудеев; что» привело к восстанию Маккавеев (168—141). Враждебный Богу Антиох с тех пор превратился в пророчестве в главный прообраз антихриста конца времени, т. е. «небольшой рог» третьего мирового царства (Дан. 8$ ш 23} оказался прообразом «небольшого рога» четвертого мирового царства (Дай. 7,8 и 20 и 24—25). А далее следует четвертое главное царство книги Даниила. Первую стадию составляли «голени его железные» (Да«. 2,40), зверь, страшный и ужасный, который все йожирал и сокрушал (Дан. 7,7),— Римское мировое царство, Римская империя, которая объединила вое культурные народы тогдашнего мира. После поражения карфагенян у Замы (202 до Р. X.) римляне в течение второго века до Христа завершили подчинение большинства народов и государств Средиземноморья. Начиная с 133 года до Р. X. они стали господами мира. В правление первого самодержца римлян Августа (31 до Р. X.— 14 по Р. X.) родился Христос (Лук. 2,1). При втором кесаре, Тиберим (14—37 по Р. X.), Господь приступил к Своему публичному служению и совершил Свое дело искупления (Лук. 3,1). Римляне тогда оказались орудием в руке Божией, чтобы совершить суд над отпавшим Израилем, который отверг своего Мессию {Матф. 27,25). Тит, сын и преемник кесаря Веспасиана, разрушил Иерусалим в 70 году. И опять римляне, спустя несколько десятилетий, после упорной и ожесточенной трехлетней борьбы с лжемессией Бар-Кохба 48 в 135 году уничтожили Иудейское национальное государство и отправили Иудеев в рассеяние. В рассеянии этот народ находится до настоящего времени 49. Итак, в книге Даниила все части истукана, явившегося во сне Навуходоносору, соответствуют диким хищникам в пророчествах Даниила. Убывание ценности металла, начиная от головы, свидетельствует о том, что человечество развивается не истинным путем вверх, к Богу, а наоборот, потрясающим образом опускается вниз, и несмотря на прогресс культуры все более нарастает отказ от Бога. Именно эта серьезная истина отражена в истукане Навуходоносора (золото, серебро, медь, железо). Это четвертое царство, как следует из пророчества, будет существовать до конца мира. Железо в истукане Навуходоносора простирается вплоть до ступней (Дан. 2,37). После четвертого зверя непосредственно следует становление царства Сына Человеческого (Дан. 7,7— 14). Несмотря на все перемены в деталях, история доказала, что идея четвертого мирового царства никогда не vмиpaлa. Даже после крушения Западного Римского царства (476 по Р. X.) и Восточного Римского царства (1453) жизненная сила Рима продолжала постоянно проявлять себя, особенно в существовании Римской церкви, а также в употреблении римского (латинского) языка в богословии, медицине, юриспруденции, естествознании и военном деле, а также в наследовании римского права, во вполне определенном и ясно распознаваемом всемирно-историческом развитии, в отдельных событиях и особых политических явлениях. В этот период Евангелие шагает по миру. ЯЗЫЧНИКИ В ПЕРИОД ПРИЗЫВА К СПАСЕНИЮ Нынешний период спасения до пришествия (парусин) Христа С вестью о Кресте, о полном и едином нынешнем и будущем спасении во Христе как нашем заместителе и поручителе, как в распятом и воскресшем носителе греха и уничтожителе греха, свидетели Иисусовы идут из страны в страну, и там, где встречаются люди, раскрывающие себя навстречу этой спасительной вести и в покаянии и верою принимающие Христа как своего личного Спасителя, они приобретают часть в Его спасении и становятся членами Его Церкви. Цель этого благовестил не состоит в христианизации масс, культуры, не в создании «христианских» народов и групп народов — все это произойдет в миссионерский период в грядущем видимом Царстве Божием 50, но эта цель заключается в том, чтобы «составить из них народ во имя Свое» (Деян. 15,14)51 и тем самым создать новый и вненациональный народ Божий. «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3,28; Кол. 3,11). Вот таким образом вместо прежнего предложенного откровением и историей деления человечества на две части возникает деление его на три части (1 Кор. 10,32), на~Пзраиля, язычников и Церковь, которая фактически является «третьим родом». Чем же будет заниматься человечество в конце этого периода спасения? После того как в течение веков оно слышало предложение Христово о спасении и не принимало его, в конце концов человечество окажется на стороне врага Христа, антихриста! Вот тогда и будет создана отказавшаяся от Бога система культуры, а ведущие культурные народы в политическом отношении объединятся, в хозяйственном централизуются, а в религиозно-философском — уподобятся друг другу. Именно таким образом в конечном итоге «все», большие и малые, под угрозой хозяйственного бойкота придут к поклонению «зверю», а потому и вынуждены будут отрицать веру в Библейское откровение из страха, «что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его» (Откр. 13,17). Посредством этого объединения политики, производительных сил и веры мировая система антихриста достигнет концентрации и централизации, превратившись в своего рода страшное духовное повторение Вавилонской башни. В каком-то особом отношении и каким-то особым образом эта система культуры сочетается с Римом. Одновременно все это явится обобщением и результатом всей чуждой Богу мировой работы отвергнувшего Бога мира язычников; все это явится вершиной всех мировых держав прежних времен, генеральной сумх\юй всех хищнических царств в пророчествах Даниила. Вот поэтому антихристов зверь является то львом, то медведем, то барсом, а число его рогов (7) — итоговая сумма рогов всех четырех хищников в видениях Даниила (Дан. 7,2—8). И если в конечном итоге Откровение говорит о двух «зверях» 52, из которых первый явно находится на переднем плане, тогда как вся задача второго заключается в возложении всей славы на первого 53, то все это происходит потому, что в мировой системе антихриста обнаружатся две главные личности, которые попытаются вочленить решительно все в телесно-духовный организм ада, и эти две личности — политический вождь и его религиозно-философский министр пропаганды! Однако последнее слово принадлежит Христу. Он уничтожит54 врагов Своих «явлением пришествия Своего» и установит Свое Царство. ЯЗЫЧНИКИ В ВИДИМОМ ЦАРСТВЕ БОЖИЕМ «Тысячелетнее Царство» Как явившийся и видимый во славе Бог и Царь, Он сядет на престоле славы и будет судить народы земли. Они соберутся пред Ним, и Он разделит их, как пастырь отделяет овец от козлов (Матф. 25,31—32). Священнее Писание говорит, что местом суда над народами будет долима Иосафата (Иоил. 4,12). Тогда будет решаться вопрос, кто из тех, что избежали судов катастроф, обретет доступ в видимое Царство Божие, а кто, с другой стороны, по собственной вине подвергнется осуждению погибели (Матф. 25,34 и 46). На тех, которые войдут в Царство Божие, прольется поток благословений. И тогда язычники обратятся ко Христу55, и тогда впервые в истории появятся христианские народы « культуры, согласные со смыслом и духом Священного Писания (Ис. 19,19 и 23 и 25). Христу же, увенчанному золото-серебряным венцом священства и царственности (Зах. 6,11—13), Богу и Царю, повсеместно принесут поклонение, честь и славу (Мал. 1,11). Внутреннее обновление мира язычников (Соф. 3,9), мир между народами (Мих. 4,3—4), благословление природы (Ис. 11,6—8; Ос. 2,23—24J, социальная справедливость (Ис. 11,3—4), телесное исцеление (Ис. 35,5—6), патриархальный возраст жизни (Ис. 65,20), успех в профессиональном труде (Ис. 65,21—23), упразднение городов-великанов (Зах. 3,10)—вот благословения будней, которыми все они будут наслаждаться. Последами мятеж народов. For и Mai от И все же даже когда для него наступило последнее и самое суровое испытание, человек всецело отказался от Бога! В течение всего периода видимого Царства Божиего сатана был скован и находился в преисподней (Откр. 20,2—3). В конце же необходимо было отпустить его, чтобы испытать прошедших через это последнее время спасения (Откр. 20,3 и 7). И каков результат? После тысячелетнего наслаждения благословениями видимого господства Божиего человечество все-таки становится на сторону сатаны и под водительством Гога и Магога, т. е. прд иафето-индогерманским водительством, направляется против Иерусалима, града Божиего! На все это последует единый ответ Божвд: ниспадет огонь с небес и пожрет враждебное Богу человечество. Погибнет также и земля, арена этого совокупного порочного развития человечества, чтобы можно было создать новое небо и новую землю (Откр. 20,9—21,1). Все это чрезвычайно сокрушает и смиряет человека. Все это доказывает одновременно, как был прав Бог, что из дела спасения человека исключил все человеческие усилия, определив один только путь спасения — одну Свою благодать и Голгофский крест. Народы на ново» земле И на новой земле будут существовать «народы» (Откр. 21,24; 22,2). И в обновленном человечестве будет существовать органическая расчлененность, но в дивном созвучии. Небесный град Божий окажется на новой земле (Откр. 21,10). В нем будет находиться престол Бога и Агнца (Откр. 22,3), и ради Царя славы, центра и сущности всей небесной жизни, народы новой земли усмотрят в нисшедшем с небес граде Божием свою столицу и центр своего поклонения. «Спасенные народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою> (Откр. 21,24).


ИСТОРИЯ ХРИСТА
Иисус Христос является искупительным центром истории спасения. Он был творческой причиной ветхозаветного откровения, и Дух Его пребывал в пророках. Он состоял в таинственном единстве с Богом, Отцом Своим (Пс. 109,1), Он был Богом истории56 Израиля, целью закона 57, а также всех пророчеств в богослужении в храме58, Он был непосредственным пророческим благовестием (например, пророчество о Мессии в Ис. 53). Он был «Львом от колена Иудина» (Откр. 5,5) и «Семенем Давидовым» (2 Тим. 2,8), «Корнем» и венцом царствующего дома Давида 59, а потому — фундаментом, содержанием и смыслом всего откровения спасения еще до Свое1 'о воплощения. Когда же наступила «полнота времени», явился Он Сам (Гад. 4,4). Он «взошел» как «звезда от Иакова» (Числ. 24,17) в Вифлееме, как «Восток свыше» (Лук. 1% ^), как лично явившаяся благодать и человеколюбие Ьожие, как наш Спаситель (Тит. 3,4). Это Его первая «епифания»60, это Его первое пришествие для спасения, для избавления грешников, это было Его явление для того, чтобы «отдать душу Свою для искупления мнoгиx^ (Матф. 20,28); Он оказался Тем «Агнцем Божиим», «Который берет на Себя грех мира» (Иоан. 1,29), как сказал о Нем Иоанн Креститель. Крест Христов как центр спасения для всех времен Крест есть центральное событие всего земного дела Божия. Это центральное дело Божие во всей истории искупления во всей Вселенной. Это самое дивное откровение спасительной воли Божией, «дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Иоан. 3,16). Это, если не хронологически, то во всяком случае внутренне-духовно центр истории человечества. «Иисус Назорей, Царь Иудейский» — эта надпись, начертанная над крестом на латинском, греческом и еврейском языках неверующей рукой (Иоан. 19,19—20), оказалась одновременно и под управляющей миром рукой Бога Спасителя. Ведь написавший на трех главных языках тогдашнего мира культуры — на языке государства, культуры и религии,— хотя и не желая того, фактически выразил ту мысль, что происходящий из народа Израильского Иисус из Назарета занимает во всех областях человеческой жизни такое положение, что Личность Его и дело Его и внешне, и внутренне касаются всего мира, что Он, ныне презираемый, тем не менее некогда облечется в царский венёц. Поразительны действия, которые исходят из Его спасительного дела. Получается так, словно среди тьмы Голгофы взошло солнце и лучами своими осветило все прошлое, все настоящее и будущее. Последствия падения сатаны61 можно преодолеть только посредством Креста. Поэтому лучи, исходящие из Голгофы, обращены и в предшествовавшие появлению человека века (эоны). И косвенно дарованное на пороге потерянного рая падшему человеку праевангелие о семени жены и о сокрушителе змея (Быт. 3,15) может найти свое историческое осуществление только в спасительном деле Распятого. Прежде неясное слово обетования обретает свой полный свет в деле страстной пятницы и пасхального утра. И тот факт, что Бог хочет не губить, а единственно спасать, что Он установил Свой завет с человеком и хочет пребывать в общении с ним, о чем засвидетельствовал завет, который Он заключил с Ноем, установив знамение этого завета в радуге, в этом мосте света, который соединяет небо и землю (Быт. 9,12 и далее), опять-таки можно понять только посредством Креста. Ведь только «Кровь вечного завета» (Евр. 13,20) устраняет ту преграду, которая разделяет человека с Богом, тот грех, для устранения которого Своей жертвой и явился Христос (Евр. 9,26). Дарованное Аврааму обетование о благословении для всех народов62, оправдание Авраама единственно по вере63, жертва на горе в земле Мориа (Быт. 22), вера патриарха в воскресение (Евр. 11,19) —все это приобретает свой полный свет посредством спасительного дела Распятого и Воскресшего (ср. Рим. 4,23—25). И, наконец, весь Моисеев закон, его нравственные требования, его богослужебные установления, его пророческие образы, его весть о Мессии — все это в равной мере в конечном и глубочайшем смысле навеки осталось бы темным и непонятным, если бы Христос не пришел как исполнение закона и пророчества (Рим. 10,4), если бы Он одной Своей жертвой не осветил, не объяснил и не исполнил64 всех остальных жертв и таким образом навеки не «отменил» всего Моисеевого закона и богослужения в храме65. Но и будущее находится в свете лучей того солнца спасения, которое взошло на Голгофе в утро воскресения. Ведь только поэтому теперь может существовать Церковь, т. е. тот народ Божий 66, который куплен Кровию Сына Божиего, основанием спасения которого, венцом и звездой, силой, честью и славой которого является только Крест67 в сочетании с Воскресением (1 Кор. 15,13— 19), а также дарованный Богом Заместитель и Поручитель, Который умер за нас и Который ныне жив для нас (Рим. 4,25; 5,10), Который здесь на земле приобрел для нас спасение и Который ныне уже с небес помогает нам посредством Своего Духа и Своего Первосвященства усвоить это спасение68. Только благодаря Голгофе может существовать и видимое Царство Божие. Поистине, служащее Богу обновленное человечество может появиться, когда грех побежден. Поэтому лично для Христа венец Его сочетался с Крестом. Земля, которая была местом Его уничижения, должна стать местом и свидетелем Его возвышения и прославления. Таков смысл оправдания Богом Распятого пред лицем всей твари. Вполне понятно, что явление Христа во славе — исключительно плод Его явления в уничижении, поэтому и Тысячелетнее Царство озаряется лучами Креста и Воскресения. Наконец, достигнута будет завершающая цель, вечное состояние и преображенная Вселенная. Но если все это достигнуто через Христа как Победителя греха посредством Креста, то совершенно ясно, что Он как Агнец будет находиться во всей вечности в центре поклонения (Откр. 5,6—9). Вот поэтому Он является для нисшедшего на новую землю града Божиего как Агнец основанием (Откр. 21,М и 27), как Агнец источником жизни (22,1), как Агнец светилом (21,23), как Агнец храмом (21,22), как Агнец, предметом блаженной любви (21,9). Вот поэтому Он как Агнец на престоле с ранами-знамениями Своей любви окружен небесными хвалебными песнопениями (Откр. 5,6). Вот поэтому и место Божественного Повелителя во славе называется «престолом Бога и Агнца» (Откр. 22,1). Так лучи солнца Креста и Воскресения озаряют всю историю Вселенной. О дохристовом предварительном развитии можно сказать, что эти лучи словно раздвигают мрачные, но постепенно проясняющиеся горизонты; что же касается времен, последовавших за совершенным делом искупления, то можно сказать, что эти лучи озаряют все более проясняющийся, освобождающийся от туч и наполненный золотом солнца небесный свод. Троякий сан Христа Удивительно историческое развитие искупительного дела Христа. Оно нерасторжимо сопряжено с тем историческим путем, которым проходил и ныне проходит лично Христос после Своего воплощения через время и вечность, по земле и небесному миру. Этот путь четко соответствует главным этапам Его продвижения вперед, трем санам Искупителя — сану Пророка, Первосвященниками Царя. На переднем плане находится первосвященство Его (Втор. 18,15—19). Христос «провозглашает» в жизни и в учении волю Божию и проявляет Себя в благовестии о Царстве Небесном как Пророк, «сильный в деле и слове» (Лук. 24,19). Но затем Пророк восходит на крест. Он обременяет Себя грехами мира 69 и становится одновременно жертвенным агнцем и Первосвященником (Евр. 9,12 и 14 и 25). В тот потрясающий час в праздник Пасхи 15 нисана 30 года — по астрономическим исчислениям 7 апреля 30 года — Христос, Святой, отдал на Голгофе Свою жизнь в жертву искупления за грешников. Из земли живых Он спускается на черную линию смерти, чтобы смертью уничтожить того, кто имеет державу смерти, диавола (Евр. 2,14). Затем Бог воскресил Его и возвысил (Фил. 2,9). Умерший воскрес в третий день и вознесся на небеса, ныне Он Царь, ныне Он одесную Бога, оттуда Он опять явится на землю, чтобы закончить Свое дело (Евр. 2,9; Откр. 3,21). Из черной линии смерти внезапно возвышается золотая линия славы, которая с Голгофы возносится в небесные сферы (Еф. 1,20). Там она и пребывает, возвышаясь над всем ходом истории Царства Божиего на земле как золотая небесная параллель, а в это время здесь на земле, на поле исторического становления осуществляется цель Божия для этого периода спасения: созидание Церкви, собирание искупленных Его, которым в эту промежуточную эпоху, в это время ожидания70 надлежит прославлять Его как свидетелям Его, как «семи золотым светильникам», которым надлежит излучать Uro весть и Его жизнь (Откр. 2 и 3). Царственное первосвященство Христа В настоящее время, в период домостроительства Евангелия и благодати, Христос на небесах, Он одновременно Первосвященник и Царь. Он ходатайствует об избранных Своих (Рим. 8,34). Он является управителем их у Отца (1 Иоан. 2,1). «Мы имеем такого Первосвященника, Который воссел одесную престола величия на небесах» (Евр. 8,1). Он является в вечности Первосвященником по чину Мелхиседека (Евр. 7,1—25) 71. Поэтому мы взираем верою на Иисуса, «Который немного был унижен пред Ангелами», чтобы «за претерпение смерти» быть увенчанным «славою и честню» (Евр. 2,9). Пришествие (парусия) Христово и явление (епифания) Его Священство и царственность Превознесенного (Фил. 2,9) познаются только верою. Сам Он отсутствует и для земного глаза остается невидимым. Но Христос должен опять прийти, чтобы основать Свое Царство. Ему надлежит отказаться от Своего отсутствия и явить Себя ожидающим Его (пришествие, парусия). Ему надлежит взять к Себе Свой народ, победить окончательно Своих врагов и раскрыть Себя в блестящем явлении (епифании), спасенные должны увидеть Его (Откр. 1,7). Ему предстоит призвать народ Свой пред «судилище Христово», тогда земная жизнь его раскроется пред лицем Его, тогда Он осветит ее светом неба, устанавливая достоинства и потери ее—а венцы и награды в руке Его (2 Кор. 5,10; 1 Кор. 3,14—15). Прославленный Христос и Его преображенная Церковь Та золотая линия, о которой говорилось выше, должна будет направиться к земле — в область воздуха (1 Фес. 4,17) — навстречу восходящей голубой линии усовершенного народа Божия, в среде которого находятся семь светильников, и с тех пор золотая линия прославленного Христа и голубая линия усовершенной Церкви Христовой нерасторжимо соединяются навечно (1 Фес. 4,17). Отныне Христос и Его Церковь будут все переживать вместе: спустившись в область воздуха, Он придет за Своими, чтобы потом вместе с ними Самому явиться на землю (1 Фес. 3,13), а затем, уже во время видимого Царства Божиего, соединившись с ними, Он будет управлять землею с небес. Соединившись друг с другом, эта золртая и голубая линии, минуя мятеж в мире (Гог и Магог), гибель мира, суд над миром и преображение мира, впадут в вечность. На новой земле и в нисшедшем на землю небесном Иерусалиме Христос станет соправителем Отца (Откр. 22,1), а избранные Его будут разделять с Ним славу Его (Иоан. 17,24; Рим. 8,17). Они будут царствовать со Христом во веки веков (Откр. 22,5; 2 Тим. 2,12).


НЫНЕШНЕЕ ПОЛНОЕ СПАСЕНИЕ ВО ХРИСТЕ
«Глас радости и спасения в жилищах праведников» (Пс. 117, 15). Победив, Иисус раскрыл перед нами источник жизни. Так как Он победил, то и мы теперь можем жить победителями. Он восторжествовал и, следовательно, сделал Свой триумф нашим блаженным достоянием. Все в Его спасительном деле устремлено к полноте и совершенству. I. Посредник спасения Иисус как «Христос» является исполнением Ветхого Завета72. Как носитель полной меры Духа Святого (Деян. 10,38), Он есть олицетворение трех главных санов Ветхого Завета, сообщаемых посредством помазания. Он Пророк, Первосвященник и Царь одновременно. Его троякое дело Помазанника простирается на все три основные силы души человека. Через грехопадение погибель человека стала тотальной. Разум его омрачился, воля его осквернилась, чувства его лишились счастья. Как Пророк Христос дарует познание и освобождает разум человека от оков тьмы. Как Первосвященник Он принес жертву повинности и — вместе с виною — изгладил также сознание виновности человека, сообщив одновременно его чувствам ликование от прощения грехов и блаженство от общения с Богом. Как Царь Он устанавливает Свое спасительное господство, подчиняет волю человека Своей собственной Божественной святой воле и освобождает таким образом волю человека от порабощения грехом. Таким образом, Его троякий сан соответствует трем основным силам души человека, а поскольку грех был некогда полностью Им побежден, постольку Христос как Избавитель вполне восторжествовал в качестве Пророка, Первосвященника и Царя. Весь человек, следовательно, вовлечен в сферу действия спасения. Ни одна из сил его души не оставлена вне этой сферы. Для него приобретено полное и свободное спасение. II. Дар спасения На основе этого вполне завершенного дела Спасителя может осуществляться жизнь в изобилии и радости. Верующий извлечен из бездн греха и водружен на нерушимую вершину спасения (Пс. 39,2—3). Он перенесен из темницы ада, из отчужденности от Бога и посажен на небесах (Еф. 1,3; 2,6). Он, мятежник, облагодетельствован Царем небес и посажен среди святых на земле и дивных Его (Пс. 15,3). Он стал теперь членом царской семьи (Рим. 8,15), ему надлежит некогда царствовать вместе со Христом, Сыном Божиим, во веки веков в вечности73. Спасение! Разве оно не должно постоянно побуждать наши сердца к ликованию? Разве не следует нам с радостной благодарностью сложить нашу жизнь у Его ног, отдать себя Ему вполне и добровольно, с радостью пытаться прославлять Его, быть Его «украшением», нести весть Его Евангелия, этого самого славного благовестия в мире (Тит. 2,10)? Обогатившись во Христе, мы обязаны теперь практически осуществлять это богатство. Такова наша задача и одновременно наше преимущество. Искупленные должны жить в свободе. Носители снасения должны ходить освященными. Обладающие небом должны хранить небесную настроенность. III. Практическое усвоение спасения Чтобы жить победителем, необходимы вполне определенные духовные предпосылки. Только выполняющий соответствующие условия христианин может быть уверен в своем полном спасении, и Христос сохранит его в жизни освящения. Перечислим некоторые из важнейших основных условий такого внутреннего состояния духа. 1. Вера в совершенное дело Христово. Однажды у нас должны все-таки раскрыться глаза на полную победу Христа. Только тогда наш жизненный опыт исполнит ра: дость, даруемая жизнью победы. Нам не следует мучить себя попытками самостоятельно осуществить дело собственного освящения. Мы не боремся ради того, чтобы достичь победы,— мы боремся, исходя из уже дарованной нам победы. Предпосылки для победы уже созданы. Полководец уже восторжествовал. Полное спасение в Нем уже совершено! И Иисус уже спас меня. Нам совершенно необходимо постоянно видеть ту высоту благодати, которую мы обрели во Христе. Мы «избранные Божий, святые и возлюбленные(Кол. 3,12), Мы «храм Духа Святого»74. Мы «сыновья» Всевышнего (Гал. 4,6—7). Христос Первородный не стыдится называть нас Своими братьями (Рим. 8,29; Евр. 2,11). Это сознание нашего высокого положения в благодати не должно превращать нас в самоуверенных и в самоудовлетворенных, в гордых и сытых; напротив, если только в нас имеется подлинно духовное, т. е. производимое и проникнутое Духом сознание спасения, нам следует быть благодарными Богу от всего сердца, а потому и необходимо отдать себя Ему и посвятить себя Ему. Тот же, кто лишен проникновения в дарованную нам свободную полноту благодати, никогда не сможет радоваться своему спасению. Он будет постоянно расточать собственные тщетные усилия, терпеть поражение за поражением, так что в итоге откажется от всякой борьбы и тогда грех непременно одержит в нем победу. А потому производимое Духом видение полного спасения во Христе является решающей предпосылкой всякого действительного спасения. 2. Полная отдача. Вера одновременно и посвящение. На языке оригинала Нового Завета слово «вера» выражается словом «верность» (по-гречески «пистис»). Вера не только подтверждение учения, но одновременно и практическое согласие всей жизни. Верить — это, по Лютеру, «жить в Боге», или, как говорит Цвингли, «жить в Главе». Верить — значит «обещать себя». Здесь, однако, все зависит от полноты такой отдачи. Совершенно счастливы только всецело преданные христиане. «Половинчатые христиане не наследуют свободы и Царства Небесного» (Эрнс Мориц Арндт). Некто сказал однажды весьма метко и чрезвычайно правильно: «Половинчатый христианин — это полнейшая нелепость». Многие христиане молятся: «Господи, помоги мне совершить эту полную отдачу»; однако при этом они совершенно упускают из виду, что молятся совершенно неправильно. Они просят о том, чтобы Бог совершил нечто такое, чего на самом деле Он ожидает от них! Отдача — это наша ответственность. Нам следует сказать: «Господи, я посвящаю себя Тебе»,— и нам следует фактически совершить это! Вот тогда и прольются Его победные силы в нашу жизнь, и тогда мы переполнимся радостью полного спасения. 3. Внимать Слову Божиему. Пренебрежение к Библии равносильно пренебрежению к нашей собственной внутренней жизни. «Незнание Священного Писания — это незнание Христа» (Иероним). «Как ты обращаешься со Словом Божиим, так и Бог обращается с тобою». Посредством написанного Слова Божиего Бог приходит к нам. Дух Его сопровождает Слово Его. По праву говорит католический епископ Ф. Кепплер: «Священное Писание — это и сегодня еще земля, где текут молоко и мед, и тот, кто, как соглядатай, исследует ее, способен и сегодня еще найти в изобилии новое и удивительное». Библия расширяет поле нашего зрения. Она показывает нам богатство Божие. Она предлагает нам священные предметы для наших раздумий и размышлений. Она наполняет наши стремления благородными целями, и кто внимает Слову Божиему, тот с радостью подчиняется ему и убеждается в следующем: «Когда человек слушает, говорит Бог. Когда человек повинуется, действует Бог». 4. Верность в малом. «Верный в малом и во многом верен» (Лук. 16,10). Только тот, кто проявляет верность в мелочах будней, постоянно укрепляется и все более проникает в жизнь победы. Быть верным — значит праведно поступать и в малом и притом тогда, когда никто этого не видит. Тот, кто хочет быть верным, сознает постоянное присутствие Божие. «И ничтожные вещи становятся великими, если в них присутствует Бог». Поэтому не пренебрегай буднями. В твоей победе или в твоем поражении в обременительных испытаниях будней решается вопрос, в какой мере полное усвоение спасения является твоим практическим достоянием. 5. Молитвенная жизнь. Кто хочет иметь, должен молиться. Кто же не молится, ничего не получает (Иак. 4,2—3). Неверность в молитвенной жизни означает добровольный отказ от победы. Только в присутствии Божием текут живые источники спасения. Поэтому молись, если хочешь быть счастливым. Бог распределяет Свои дары непосредственно у Своего престола. Он никогда не посылает «дальних посылок». Спасение совершается не« посредственно пред лицом Его. г 6. Мужество свидетельствовать. Кто хочет побеждать, должен свидетельствовать. «Они победили его кровию агнца и словом свидетельства своего» (Откр. 12,11). Кто 1нает, Христа, тот исполнен внутренней силы. Бури заставляют корни дерева глубже уходить в почву. Благодаря мужественному свидетельству определяется фронт борьбы с миром, усиливаются решительность и сознание ответственности последователей Иисуса, активизируется внутренняя устремленность ко Христу. А потому мужество исповедания принадлежит к практическим предпосылкам полного усвоения спасения. 7. С радостью учитывай присутствие Христово. Осуществляй присутствие Христово в своей жизни. Размышляй таким образом: там, где находишься ты, находится и Он. Он видит все. Он силен помогать тебе ежедневно и ежечасно. Он Еммануил, «Бог с нами!» Явилась благодать! Благодать с нами! (Тит. 2,11). Поэтому нам необходимо практически сообразоваться с действительностью присутствия Духа Святого сегодня и здесь. Эта особая весть вызвала несколько десятилетий тому назад благословенное движение пробуждения. «Иисус спасает меня ныне!» Это была радостная весть о возможности победной жизни, об освящении по вере, о нынешнем полном спасении во Христе, весть, которая заново поставлена пред душою народа Божиего, в дарованном Богом полномочии Духа. Полнейшая отдача Господу, освобождение не только от вины, но и от власти греха! Поистине это небесные лучи света, способные проникать ь сердца искупленных, освободить всех нас от унылой обыденности или от стремлений обрести исцеление по закону. Лишь Христос ведет нас к переживанию полного искупления. И освящение не представляется более утомительным делом, совершаемым собственными усилиями, оно оказывается делом воскресшего и преображенного Христа. Но для этого необходимы более решительная самоотдача, более высокие цели, ежедневное очищение, более радостная энергия, более живая свежесть, и все это заключается во Христе, живом и пребывающем с нами. К немецкоязычным поэтам благороднейшего песенного наследия Церкви Божией принадлежит, в частности, лютеранин Мартин Ринкарт, этот «Амврозий Евангелической церкви», автор песни «Благодарите все Бога», которую можно считать немецким гимном «Те Деум» («Величит»). Этот муж Божий (1586—1649), «полководец в священническом облачении», героически послужил своему Господу и своей церкви во дни эпидемии и тяжелейшего голода времен Тридцатилетней войны. Он носил перстень с надписью «Мусика». Мартин Ринкарт, который был особым другом поэзии и пения, дал этому слову «Мусика» особое толкование: «Мое упование покоится единственно в Господе». Разве не таков истинный опыт всех освященных мужей Божиих? Разве не там именно, где имеется «упование на Христа», душа исполнена торжествующей и ликующей радостью (Кол. 3,16; Еф. 5,19)? Некогда наше нынешнее спасение во Христе преобразится в полное обладание будущим вечным спасением« И подобно тому как ныне душе искупленного по сути дела ведома единственная мелодия, так и во всей вечностн будет звучать одна песнь: «Господь — сила моя и песнь» (Пс. 117,14). «Ничего я не принес с собой, Всем являешься единственно Ты, Господь!»


ЦЕРКОВЬ ЖИВОГО БОГА
«Совершилось!» (Иоан. 19,30). Это самое могучее из слов, произнесенных на земле. Это самый торжествующий победный клич, произнесенный в, казалось бы, самом катастрофическом поражении. Это творческий источник дарованного Богом благовестия, которое проникает в человечество искупляющим и обновляющим мир образом. Вместе с тем нечто совершенно новое проникает в мировоззрение и религиозные помышления человека. Прежде всякое исключительно человеческое религиозное мышление и сообразные ему действия исходили из собственных усилий человека, из духовных, соответствующих его воле нравственных стремлений. При всевозможных различиях в деталях именно этот момент роднит все языческие религии. Но жертва Христова коренным образом все изменяет. Исходный момент всякого спасения расположен не внизу, а исключительно вверху. Это Бог, Который все создал. Всякая человеческая нравственная активность увлекает на ошибочный, ложный путь. Спасение должно быть исключительно даром, откровением незаслуженной любви Божией, «благодатью». Церковь как новое творение Божне Небесное дело нового творения явилось Божией необходимостью, поскольку ветхий человек был окончательно испорчен грехом. Человек не камень, а духовный организм, и как только в него проникает зло, оно воспроизводится и пронизывает все человеческое существо. И тогда человеческая личность из сферы высокого благородства, из сообразного творению призвания обречена низринуться в глубочайшую пропасть. Грех охватывает человека радикально, центральным образом и тотально, т. е. в его корне, $ его центре, во всем его объеме. Он связан и погиб, он «продан» и порабощен (Рим. 7,14). Вот поэтому человеку необходимо стать новой тварью; совершенно недостаточно, чтобы в нем совершился только поворот, чтобы он в себе лично «обратился» и избрал себе новое, нравственное жизненное направление н практически по нему устремился. Нет, одновременно с покаянием и обращением человека к Богу должен совершиться и определенный акт со стороны Бога. Это творческий акт. Обратившийся к Богу человек должен чудом «возрождения» преобразоваться в ядре своей личности. Не только его действия и его жизнь, нет, сам он должен стать новым 75. Вот почему из глубокого падения ветхого человека рождается необходимость создания нового человека. Плотскому организму погибших следует посредством рождения от Бога противопоставить духовный организм искупленных, и этот новосотвореняый организм должен положить начало новому по своему существу и действительности миру, вторжению конечной цели в предварительную ступень, он должен стать живым пророком торжествующего завершающего обетования: «Се, творю новое небо и новую землю!» Это Екклесиа. Осуществить это способно только Слово Божие, потому что там, где необходимы творческие действия, способен действовать один только Творец. Ни Ангелы, ни Архангелы, ни Херувимы, ни Серафимы не обладают творческой силой. Как Творец и Даятель жизни восседает Бог на Своем престоле, Бесконечный, в одинокой превознесенности над всякой Своей тварью, даже над самой высокой и самой славной в небесном мире. А потому Церковь покоится на Божественном основании. Она я должна покоиться на нем, а нашей вере надлежит познавать, что посланничество Сына, принятие дела искупления одной из Личностей Божества на Себя — не только доказательство бесконечности Его любви, но одновременно исток внутрибожественной необходимости. А потому Христу «надлежало» пострадать, в третий день воскреснуть из мертвых и войти в Свою славу (ср. Лук. 24,26 и 46). Но таким образом Екклесиа немедленно становится Церковью Сына. Она живет, существует делом Сына; Божественная глава ее — Сын; в Сыне ей определенно усыновление77. И ныне наш глаз видит могучую космическую дугу, которую Сын Божий, как наш Искупитель, описал своею жизнью ради нас. С высоты небесного престола Он спустился в недра земли и смерти, а затем восстал из мрака могилы, гроба и восшел в сияние света небесных высот78 — таков путь Искупителя ради грешников, путь «Главы» Его членов, путь Христа ради Его Церкви, Екклесии. Церковь является Церковью Креста, потому что она плод Голгофы. Христос умер «не только за народ, но чтобы и рассеянных чад Божиих собрать во едино» (Иоан. 11,52). Умирая, Он стал Вождем жизни (Евр, 2,10), в смерти Он стал Победителем смерти (Евр. 2,14), в заместительных страданиях осуждения — «виновником спасения вечного» (Евр. 5,9). Так как Христос как Воскресший победил власть смерти, Церковь Его является живой Церковью. Она есть организм Воскресшего и Животворящего79, она проникнута Его силами (Фил. 4,13), в ней ощущается биение пульса Его жизни (Фил. 3,10—11), она ожидает откровения Его полной жизни. «Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе» (Кол. 3,4). Церковь Христова — «Тело» Христово Люди, которые веруют в это, всецело принадлежат новому миру. Их жизненная стихия — Сам Искупитель (Фил. 1,21), их победная сила — Его благодать (1 Кор. 15,10), слава их — только Крест Его80. Верить — значит «жить в сфере полученного». Органически присоединившись к одному и тому же жизненному центру, ко Христу, они, следовательно, составляют жизненное единство друг с другом, тот организм, который наполняется одним и тем же Духом Христовым81. Церковь пребывает во Христе. Эту истину Новый Завет представляет в образе «Тела». Образ этот, которым исключительно пользуется Павел, как никакой другой, отражает полноту новозаветного богатства благодати. Церковь — это Его «Тело» (Еф. 1,23). Ею овладевает Его воля, потому что в Главе сосредоточена воля Тела (Кол. 1,18). Она устанавливает непосредственное отношение всех членов к Главе (Кол. 2,19). От Главы она получает свою силу. От Главы происходит рост ее (Еф. 4,16). Глава хранит Церковь. Христос, Глава,— «Спаситель тела» (Еф. 5,23). Под водительством Духа Святого Павел возвышается даже до слов о том, что Екклесиа «есть тело Его, полнота Наполняющего все во всем» (Еф. 1,23). Это означает, что Христос не как Личность Божества, а как «последний Адам» не был бы «полным» без Своего Тела. И пшеничное зерно, если бы не принесло плода, осталось бы «одно» (Иоан. 12,24). Искупитель без искупленных не был бы искупителем. Но вот у Христа имеется Своя Екклесиа; теперь у Главы имеются Свои члены, поэтому Церковь как Тело Христово «является полным образом Того, Который все приводит к образу совершенному». Такова Церковь Христова. Вместе с нею в историю входит совершенно новый тип человечества (Еф. 2,15), в котором все прежние различия82 и масштабы ценностей утрачивают свою прежнюю действительность (2 Кор. 5,16). В ней нет «ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол. 3,11). Церковь теперь — это уже часть неба на земле (Фил. 3,20), это вторжение нового творения в старое (2 Кор. 5,17), это жизненная сфера Бога в истории. Она сотворенный сосуд рожденной от Бога вечной жизни, она пророчески-живое предварительное представление великой цели искупления: «Се, скиния Бога с человеками» (Откр. 21,3). «Христос в вас — упование славы» (Кол. 1,27). Двукратное излияние Духа Святого в Иерусалиме и в Кесарии Учитывая ветхозаветное развитие спасения, глядя на него с точки зрения откровения и истории, заметим, что существовали две группы человечества — одна из них в сияющей среде непосредственного спасительно-подготовительного откровения Божиего, а вторая — с момента призвания Авраама и отстранения язычников существо павшая рядом, т. е. Израиль и язычники, или «близкие» и «дальние» (Еф. 2,17), — а потому необходимо было, чтобы это чудо нового создания Церкви осуществлено было ниспосланием Духа Святого в качестве единого процесса, но двукратного события: как излияние Духа Святого не только на иудейской почве, но и на почве язычников. Так и случилось. В Иерусалиме в день Пятидесятницы совершилось излияние Духа Святого на иудейской почве (Деян. 2), а затем в Кесарии, в доме римлянина Корнилия, последовало излияние «такого же дара» на почве язычников (Деян. 10,44—48). И с тех пор уже все, получившие дар Духа Святого,— были ли они по происхождению иудеями или язычниками,— образовали духовный организм во Христе. «Тайны» искупления в нынешнюю эпоху Церкви Три главные личности понесли в последующий Апостольский период истину о полном спасении во Христе; это были самые выдающиеся знаменосцы: Петр, Павел, Иоанн. Именно в такой последовательности они выступают друг за другом как главные вожди. Сперва выступил Петр, начав дело в Иерусалиме (особенно Деян. 2,12), затем выступил Павел в Антиохии в среде язычников (особенно Деян. 13—28; 1 Тим. 2,7), наконец, выступил Иоанн, особенно потрудившись в Ефесе и в церквах Западной Малой Азии (ср. Откр. гл. 2—3). Петр был мужем уповающей уверенности (ср. первое послание Петра), Павел был мужем — глашатаем веры, а Иоанн — Апостолом любви. Вот так в этом созвездии трех выдающихся апостольских руководящих личностей уже в Апостольский период исторического развития воссияла высокая нравственная троица христианской жизни освящения: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь» (1 Кор. 13,13). Ни одному из пророков и святых Ветхого Завета не была возвещена вполне и ясно посредством пророческого слова эта истина о духовном организме (Еф. 3,5, ср. Матф. 13,17). И в том, что Бог как раз в период после отвержения Мессии неверующим Израилем начинает осуществлять столь величественный и охватывающий мир вечный план, открывается то «намерение», которое скрывалось в Нем от вечности (Еф. 3,9), та «тайна», о которой умалчивалось от вечности. Но вот ныне, в новозаветный период, нам даровано откровение, нам «дано знать тайны Царствия Небесного» (Матф. 13,1 i). Ныне наступило раскрытие сокрытых прежде решений Божиих, теперь Духом Божиим повсюду возвещена вся полнота спасительно-исторической «тайны», теперь Духом Божиим осуществляются Его действия. Жизненные отношения любви между Христом и избранными Его, отношения любви между ними (Еф. 5,31), не знающее различий единство в Церкви между верующими из Израиля и верующими из язычников (Еф. 3,1—6; 2,11—22), пребывание Христа как надежды славы (Кол. 1,27), восхищение, воскресение, превращение в духовно-телесное совершенство (1 Крр. 15,51),— все это «тайны» спасительной воли Божией 83, которые Он раскрывает и воплощает в жизнь и доверяет избранным Своим для того, чтобы они овладели ими и чтобы свидетельствовали о них 84. Миссионерская Церковь. Семь золотых светильников Церковь вошла в мир с благовестием о полном спасении. Быть свидетелем Христовым — это высокое призвание на земле (Деян. 1,8). Поэтому свидетели Христовы названы «светилами», или «светильниками», которые светят во тьме этого мира (Фил. 2,15), они названы также городом, стоящим «на верху горы», который не может укрыться (Матф. 5,14—16), они названы семью золотыми светильниками (Откр. 1,12), посреди которых — солнечная светлая Личность преображенного Христа (Откр. 1,13—14 и 16). Христос и Его Крест — средоточие их жизни, а потому им надлежит превратиться в практически осуществляемую и каждым ясно осознаваемую истину: «И в слове, и в деле, и во всем существе пусть виден будет Иисус и никто и ничто более». Будучи носителем жизни и свидетелем о жизни, Церковь одновременно является пророком Христовым. Она глашатай и истолкователь Его Слова жизни для мира. Она свидетель и исповедующий, благовестник и уста Божий, она миссионерская Церковь по своему глубочайшеему существу. Через Церковь должна возвещаться и провозглашаться многообразная премудрость Божия (Еф. 3,10). Превознесенный «Глава» продолжает здесь на земле посредством Своего «Тела» Свою святую жизнь. Церковь как бы продолжение воплощения Христова на земле. Она живет духом Его жизни здесь на земле. Не только она пребывает «во Христе», но и Христос пребывает «в ней» (Кол. 1,27). Он приобретает в ней образ (Гал. 4,19). Он отражает в ней Свою сущность, и как Глава Он открывает Себя посредством Своих членов. Почему мы совершаем миссионерское служение? Почему Церковь Христова всегда должна совершать это служение? Почему она может совершать это служение? Вот наши ответы. Мы совершаем миссионерское служение потому, что Иисус Христос — единственный Избавитель мира. «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня» (Иоан. 14,6). Из единственности и исключительности искупления во Христе следует всеобъемлющее мировое значение Церкви, а также неопровержимая обязанность ее возвещать всему человечеству этого единственного Спасителя всех людей. Мы совершаем миссионерское служение потому, что Христос повелел его совершать, по праву говоря о миссионерском «повелении»! Евангелие провозглашается по повелению вечного Бога. Мы совершаем миссионерское служение потому, что оно вытекает из сущности Церкви как «Тела» Христова. Подобно тому как наше земное тело является органом провозглашения нашей невидимой внутренней сущности, так и Церковь как Тело Христово есть средство откровения Его. «И будете Мне свидетелями» (Деян. 1,8). Мы совершаем миссионерское служение потому, что «миссия — это благодарность за Голгофу». Миссионерское поручение, которое Христос даровал избранным Своим, охватывает весь мир. Четырежды в «миссионерском повелении» встречаются слова «все», «всякая» и притом всякий раз в новом отношении (Матф. 28,18—-20). «Дана Мне всякая власть». Это основание миссии. Без Христа, Победителя, дело миссии давно бы погибло. Однако Его победа — и наша победа. Его триумф приводит к триумфу миссии. «Научите все народы». Это объем миссии. Евангелие действительно и предназначается для каждого человека. Церковь Христова обязана своим свидетельством всему миру. Едва ли мы имеем какое-либо представление о величии миссионерских полей. В настоящее время на земле проживает около 2 300 миллионов человек. Если бы самому скорому поезду необходимо было преодолеть столько же километров, сколько ныне людей на земле, то когда, читатель, ему следовало бы отправиться в путь? Не менее, чем за триста лет до Давида и Соломона (по крайней мере за 1300 лет до Р. Х.)1 Население черного континента насчитывает в 35—38 раз более жителей, нежели букв во всей Библии! Итак, столько же жителей, сколько букв в 35 толстых томах! И каждая отдельная буква в Библии — это бессмертная человеческая душа! «Уча их соблюдать все, что Я повелел вам». Таково содержание миссии. Следовательно, мы обязаны возвещать миру все Слово Божие, всего Спасителя и полное спасение. «Се, Я с вами во все дни». Таково обетование, дарованное миссии. Царь не только посылает нас, но вместе со Своими воинами и Сам отправляется в путь. Полководец не расстается со Своей армией. От Его присутствия ее победная сила. Все это лишь тогда становится в Церкви Христовой практическим жизненным опытом, когда она представляет собою боевую силу, когда все в ней — в деле освящения и свидетельства — активное действие и рост, стремительное движение вперед, когда все в ней превращается в производимые Богом, проникнутые Духом и сознающие свою ответственность линии передачи духовных переживаний. Тем, чем она «является» по своему положению, она должна «быть» по своему хождению. Она не является организацией единственно «святых» установлений, но она является организмом свято действующих лиц. Она является активным трудовым коллективом, служащим и действующим, свидетельствующим и плодоносящим. Она ценит благородство святого труда; она хочет прославить Христа. Вот поэтому она вступает в противоречие с миром. Свет испытывает ненависть тьмы. Благовестие Церкви отвергают и им пренебрегают. Порою кажется, будто святые так и остаются побежденными. Церковь надежды Эта напряженность однажды должна окончательно исчезнуть. Христос придет и возьмет к Себе Свою Церковь. Применяя Свою Божественную силу (1 Фес. 4,16), Он «восхитит» (ст. 17), и тогда Победитель навеки соединится 85 со Своими победившими борцами и героями. «Где Я, там и слуга Мой будет; и кто Мне служит, того Почтит Отец Afori» (Иоан. 12,26). Екклесиа — это Церковь надежды; она уверена в победе. Христос восторжествовал на Кресте. Поэтому целью Церкви является прославление во Христе. Она живет «небесным, в небесном и для небесного; путь ее вечен, сущность ее—вечность». Она ожидающая и уповающая Церковь, Екклесия первенцев, которых влечет к себе небесное наследие. Она побеждающая армия будущих победителей. Все искупленные явятся пред «судилище Христово». Каждый из них получит соответственно тому, что он совершил в жизни, живя в теле (2 Кор. 5,10). Каждому определен будет тот ранг славы, которого он достоин С6. С момента своего «восхищения» (1 Фес. 4,17) Церковь уже неразлучна со Христом, она неразрывно сочетается с Ним. Она явится вместе с Ним, когда Он воздвигнет Свое Царство 87. Она будет царствовать вместе с Ним во время Его видимого господства. Она будет Его «господствующей аристократией», Его «правительственным штабом», Его Царством во всех веках вечности (Откр. 22,5). «Разве не знаете, что святые будут судить мир? (1 Кор. 6,2). «Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство» (Лук. 12,32).


«ДНИ» БОЖИИ
Голгофа — это поворот во времени, это поворот в мире, это возникновение совершенно нового мира. В крестной победе Христа, в Его торжестве в пасхальное утро положено начало тому развитию, которое, шагая сквозь тысячелетия, вольется, наконец, в вечное преображение мира. Но над всеми этими временами господствует Бог истории спасения и вечности, а потому они являются «часами» и «днями» Божиими. По существу новозаветное развитие спасения вплоть до вечности представляется течением трех великих дней Божиих — «дня спасения» (2 Кор. 6,2), «последнего дня» (Иоан. 6,39—40) и «дня Божиего» (2 Пет. 3,12). Попутно Писание рассматривает также и отдельные отрезки «последнего дня», а потому оно пользуется таким выражением, как «день»; следовательно, «день последний» следует понимать как обобщение множества более коротки! дней Божиих («день Христов», «день Господень», «те дни», «день суда») и вместе с тем — как доказательство пророческой широты и свободы в употреблении соответствующих выражений, которыми пользуется пророчество Священных Писаний под водительством Духа Божиего. Первый из трех великих главных дней Божиих — 1. «День спасения» (2 Кор. 6,2) Это тот период спасения, в который мы ныне живем. Слово Божие и Дух Божий предлагают ныне человечеству весть благодати, весть о полном спасении, которое заключается в спасительном деле Искупителя и которое является не заслуженным нами даром свободного искупления. Вот поэтому Господь и говорит: ««Во время благоприятное Я услышал тебя и в день спасения помог тебе». Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения» (2 Кор. 6,2). Этот «день» благодати закончится тогда, когда в Церковь войдет полное число язычников и когда Церковь наполнится (Рим. 11,25). Понятно, что новозаветное время спасения составляло цель ветхозаветного периода развития. Вся дохристова подготовка устремлена исключительно ко времени Христа. Поэтому Христос является завершающей целью всех тысячелетий, которые предшествовали этому повороту во времени. Следовательно, с явлением Его наступило время конца, завершения (т. е. время «цели»). Такова органичная взаимосвязь пророчества и исполнения, предварительного развития и завершения, которая привела апостольско-первохристианское мышление к тому, чтобы весь период новозаветного спасения от появления Христа назвать временем конца, т. е. «последним днем». Так, в проповеди в день Пятидесятницы Петр причисляет событие Пятидесятницы в Иерусалиме к «последним дням» (Деян. 2,17). Павел заявил, что Бог начал говорить в «последние дни сии» в воплотившемся Сыне (Евр. 1,2), что цель домессианских (дохристовых) веков достигла и нас, Церкви Христовой, которая достигла «последних веков» (1 Кор. 10,11). В соответствии с первохристианской убежденностью «последнее время»88 начинается воплощением Иисуса Христа. Его первое явление — начало конца, а второе — конец конца. Поэтому «завершающей» историей, или «историей конца», в смысле Нового Завета является не просто история последнего, завершающего будущего, а вся новозаветная история спасения, которая представляется ступенчатым вхождением в завершение конца истории. Итак, во Христе явилось начало завершения. А потому с тех пор все в истории следует рассматривать в качестве «наступившего времени конца». Наконец, наступит конец этого конца времени. Но и он охватит продолжительное время, длительный период развития. Все это время от завершения нынешней эпохи и до наступления завершения мира Священное Писание опять-таки называет «днем», а именно «последним днем». 2. «Последний день» В Писании выражение «последний день» преимущественно звучит из уст Иисуса (Иоан. 6,39 и 40 и 44 и 54; 12,48), а иногда в среде окружавших Его (Иоан. 11, 24). Грческое слово в оригинале Евангелия точно означает «последний день». К событиям «последнего дня» принадлежит, по словам Иисуса, воскресение тех, кого Отец привлек к Сыну (Иоан. 6,44) и кого Он даровал Сыну (Иоан. 6,39), кто уверовал в Сына и имеет вечную жизнь (Иоан. 6,40 и 54). Точно так же к событиям последнего дня, по свидетельству Господа, принадлежит и суд над погибшими (Иоан. 12,48). Но вот откровение Иоанна утверждает, что «первое» воскресение, в котором примут участие верующие (Откр. 20,5—6), по времени не совпадает с всеобщим воскресением, так как оба эти воскресения разделяет Тысячелетнее Царство и последующее за ним «малое время» (Гог и Магог). «И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить... Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет; прочие же из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет. Это — первое воскресение. Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом» (Откр. 20,4—6). Если, следовательно, оба воскресения, и «первое», и всеобщее, по словам Иисуса, принадлежат к «последнему дню», то этот день не является каким-то единичным событием, он должен представлять собою длинный период, охватывающий по крайней мере вступительные события, ведущие к Тысячелетнему Царству, затем само Царство и наконец последующее за ним «малое время» и всеобщий суд над миром пред великим Белым Престолом. Таким образом, «последний день» является точно так же «днем Божиим», как и нынешний — «днем спасения», который, как видим, охватывает уже целый ряд столетий. «У Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2 Пет. 3,8). Но вот члены Церкви принадлежат к числу тех, которых Отец привлек к Сыну (Иоан. 6,44), которых Он даровал Сыну (ст. 39), которые состоят в органичном жизненном общении с Умершим за них и Воскресшим (ст. 45), которые веруют в Него, а потому обладают вечной жизнью (ст. 40). Именно о них говорит Христос, что Он воскресит их в «последний день» (ст. 39—40 и 44 и 54). Но в таком случае и воскресение, и восхищение Церкви должны принадлежать к событиям последнего дня и избранные Христовы в тот же момент окажутся пред судилищем Христовым (2 Кор. 5,10). Момент этого явления верующих пред возвратившимся Господом Павел всегда называет «днем Христовым» 89, причем везде, где он пользуется этим выражением, речь идет о том, что принесет последнее время для верующих новозаветной Церкви 90. В этом отношении он никогда не пользуется выражением «день Господень». Основание таково: выражение «день Господень» есть воспроизведение выражения «день Иеговы», но последнее коренится в ветхозаветном пророчестве, а потому, от дней пророка Иоиля (2,1—2; 3,14), оно обладает вполне определенным и ярко выраженным содержанием. Это выражение определяет время и способ наступления Царства Божиего и только его одного. С другой стороны, видимое Царство славы в силу грехов Израиля и язычников наступит только после тяжелейших катастроф и откровения судов Божиих, а потому в ветхозаветном пророчестве выражение «день Иеговы» (Господень) означает то же, что и «последняя скорбь», которая посетит Израиля91 и язычников как «время тяжкое» (Дан. 12,1). В Новом Завете Христос в Своей речи на Масличной горе92 и Апостол Иоанн в книге Откровения больше и шире говорят об этой скорби (Откр. 6—19). Порою и Павел касался этого вопроса 93. Поэтому если Иоиль в конце своей пророческой книги восклицает: «Толпы, толпы в долине суда! ибо близок день Господень... Солнце и луна померкнут» (3,14—15),— и если он далее в той же (1) взаимосвязи продолжает: «И будет в тот день: горы будут капать вином... и все русла Иудейские наполнятся водою» (3,18),— то совершенно очевидно, что выражение «деньГосподень» относится не только к мрачному времени судов, но еще и к продолжительному периоду блеска и расцвета видимого Царства Божиего. Во многих пророчествах Царство славы определяется также выражением «те дни» (множественное число), потому что таким образом лучше определить это время как цель тоски и ожидания, а потому и как предмет и главную тему всех пророчеств, так что нет необходимости во все более и более подробной характеристике этого времени. Существует, следовательно, целый ряд блаженных дней, которые привлекают подлинное счастье из вечности во время, и это суть «те дни» 94. *' Завершением является последний суд, т. е. «день суда» 95, в который всем надлежит явиться пред лице Бога, т. е. всем тем, которые не имели части в восхищении и в «первом» воскресении. Это завершающее событие «последнего дня», это последнее воздаяние людям и ангелам (Иуда 6), это последний расчет перед великим Белым Престолом96. Таким образом, цель достигнута — и наступает вечность. Она определяется в Писании, как 3. «День вечности», «день Божий» Этот день наступит, когда «воспламененные небеса разрушатся и разгоревшиеся стихии растают» (2 Пет. 3,12). Тогда погибнет арена греха, тогда настанет новый мир, в центре которого окажется Сам Бог (Откр. 22,3). «Да будет Бог все во всем» (1 Кор. 15,28). А так как этот день Божий, день совершенства никогда не окончится, но будет продолжаться во веки веков, то Священное Писание называет этот «день Божий» «днем вечности». Это та цель, навстречу которой мы стремимся. А потому так необходимо спешить вперед, «ожидать», «ускорять» пришествие и наступление дня Божиего. «Но возрастайте в благодати и познании Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа. Ему слава и ныне и в день вечный. Аминь» (2 Пет. 3,18).


СУДИЛИЩЕ ХРИСТОВО И ВЕЛИКИЙ БЕЛЫЙ ПРЕСТОЛ
Священное Писание говорит о двух великих главных завершающих судах: о явлении Церкви пред судилищем Христовым и о всеобщем завершающем суде пред великим Белым Престолом (2 Кор. 5.10; Откр. 20,11 —15) 97. Оба они весьма удалены друг от друга во времени. Между ними простирается Тысячелетнее Царство (Откр. 20,5). Порядок воскресения Широко распространенное представление о последнем дне как единовременном воскресении и праведных и неправедных, подлежащих одному завершающему суду в конце мира, не соответствует новозаветному пророчеству. Священное Писание, действительно, говорит о «воскресении из мертвых» (Лук. 20,35), но оно говорит также о «первом» воскресении (откр. 20,6) и о «воскресении мертвых» (Фил. 3,11). Следовательно, Священное Писание говорит о «порядке» внутри воскресения и подчеркивает, что этапы воскресения отделены друг от друга определенным промежутком времени. «Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его. А затем конец (т. е. конец воскресения, или воскресение прочих умерших)»98. Правда, в Ветхом Завете оба воскресения — воскресение «для жизни вечной» и воскресение «на вечное поругание и посрамление» — представлены в одном образе (Дан. 12,2 и 13), подобным образом изложен этот вопрос и в пророчествах Господа Иисуса на земле", однако с прогрессом пророческого откровения (Иоан. 16,12—13) оба эти воскресения осознаются как два главных события, которые отделены друг от друга промежутком времени: воскресению праведников предшествует начало Мессианского Царства, а всеобщее воскресение последует уже в конце мира. Ключ к такому пониманию — слова Откровения: «Они (священники Бога и Христа.— Э. 3.) ожили и царствовали со Христом тысячу лет; прочие же из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет. Это — первое воскресение. Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом». Соответственно ступеням воскресения состоятся и два различных завершающих суда. Судилище Христово Первый суд — явление верующих пред судилищем Христовым 10°. Он совершится в воскресении Церкви в «день Иисуса Христа» !01, перед установлением видимого Царства Божпего. Пред этим судилищем хождение верующих предстанет пред светом лица Христова, и каждому из них воздастся сообразно тому, как он ходил во время своей телесной жизни, поступая хорошо или скверно (2 Кор. 5,10). Тогда станет ясно, что каждый из верующих потерял и что приобрел (1 Кор. 3,14—15), тогда даровано будет каждому менее или более значительное положение в небесах (Матф. 5,19), тогда каждый из верующих будет либо посрамлен (1 Иоан. 2,2$); либо прославлен 102, тогда либо сгорит, либо устоит дело его жизни (1 Кор. 3,13 и 15),— тогда все эти вопросы будут разрешены пред судилищем Христовым (Кол. 3,24). Отнесемся ко всему этому серьезно! Истинно, верующий в Сына освобожден от последнего суда103,— ведь Христос, Ходатай его, был осужден вместо него (Ис. 53,5 и 12), а сам он соединился с Ним верою. Однако точно так же истинно и весьма важно и то, что в день, когда верующие явятся пред судилище Христово, «огонь испытает дело каждого, каково оно есть» (1 Кор. 3,13). Павел делает по этому поводу удивительное замечание: он говорит о том, что сам верующий может быть спасен, однако дело его потерпит урон, и он уподобится человеку, который во время пожара спас единственно свою жизнь (1 Кор. 3,15). О, если бы мы могли жить в действительной верности Богу! Она является единственным масштабом, посредством которого все будет оцениваться пред судилищем Христовым (1 Кор. 4,2). Вот тогда «откроется вам свободный вход в вечное Царство Господа нашего н Спасителя Иисуса Христа» (2 Пет. 1,11). Суд перед великим Белым Престолом Суд перед великим Белым Престолом — это подлинны;! рсеобщий последний суд. По свидетельству Откровения, он состоится в самом конце мира, т. е. после Тысячелетнего Мессианского Царства и последующего за ним «малого времени» (Откр. 20,11 —15) 104. Этот суд последует непосредственно за уничтожением отпавшего человечества, пребывавшего в видимом Царстве Божием (Гог и Магог), т. е. после всеобщей гибели мира и решающей последней победы над сатаной (Откр. 20,7—10). Пред этим престолом явятся все, кроме тех, которые прежде, как члены Церкви, являлись пред судилище Христово; следовательно, пред великим Белым Престолом предстанет все человечество, включая и народы Тысячелетнего Царства. Тяжелейшими окажутся последствия решений этого суда. Писание говорит: «И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное» (Откр. 20,15). Итак, оба суда разделяются целым рядом веков. Первый из них относится к началу, а второй — к концу «последнего дня». Тем не менее оба они уже в настоящее время обладают серьезным значением для нашего благовестил. Тот, кто именно в этот период спасения уверует во Христа, будет судиться в восхищении пред судилищем Христовым сообразно своей верности как член Церкви Христовой, и Христос, праведный Судия, установит ему заслуженную награду или урок, а затем переместит в состояние славы. Вопрос избавления верующего не будет заново решаться перед этим судилищем. Ведь верующий в Сына не должен являться как подсудимый 10Б перед великим Белым Престолом. Остальные же, которые в эпоху Евангелия не уверовали во Христа и потому не стали членами Церкви, будут судимы вместе со всем человечеством прошлого и будущего пред великим Белым Престолом. Страшна участь человека, когда установлено будет, что он слышал Евангелие и все же не уверовал в него, а потому и имя сто не записано в книгу жизни! Поэтому, если ты еще не приобрел спасения, решись сегодня! Подумай! Вопрос касается твоей вечной судьбы! «Ныне, когда услышите глас Его, не ожесточите сердец ваших» (Евр. 4,7)!


ТРИУМФ ЦАРСТВА БОЖИЕГО
«И сия есть победа, победившая мир, вера наша» (1 Иоан. 5,4). Все новозаветное развитие спасения — могучее доказательство истинности Слова Божиего. Дело Божие движется не вспять, а вперед. Победа живой веры, несмотря на некоторые поражения в частностях, тем не менее нацелена на великое и неудержимо движется вперед. Все это неопровержимо подтверждает история откровения со времен Голгофы, во всех главных отношениях — божественно-внеисторическом, всеобще-спасительно-историческом, личном и завершающе-историческом, всеобщем. Божественный внеисторический триумф. Самооткровение Бога как Святого Духа, Сына и Отца После совершенного дела искупления Христос вознесся на небеса. Свидетели Его понесли весть о полном сна сении в среду человечества. Присутствие их в мире одновременно является видимым представлением их отсутствующего Господа (2 Кор. 5,20). Сам же Христос остается невидимым 106. Все, что ныне происходит в Царстве Божием, осуществляется посредством Слова Божиего и Духа Божиего. В особом смысле эпоха спасения — это эпоха деятельности Духа Святого. В современности кроется вместе с тем внутренняя напряженность, обладающая огромнейшей динамикой. «Тайну» нынешней эпохи составляет сосуществование явно простирающегося царства сатаны и сокрытого Царства Божиего, и так дело обстоит даже ныне, в эпоху спасения, после Голгофы! Вот поэтому Бог вынужден ниспослать такой день, в который Он окончательно разрешит эту напряженность. Таков смысл пришествия Христова. Христос видимым образом будет созидать Свое Царство. Вместо Своего отсутствия Он будет проявлять Свое присутствие (пришествие, парусия), вместо самосокрытия — самораскрытие, вместо сокровенности — откровение 107, вместо невидимости — блестящее явление (епифания). И тогда наступит новая эпоха спасения — эпоха видимого царственного господства Сына Божиего. Однако все это еще не конечная цель. Писание говорит: «Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои» (1 Кор. 15,25). Вот тогда Он и передаст Царство Богу, Отцу Своему, и тогда Сам Сын подчинит Себя Тому, Который все подчинил Ему, чтобы Бог был все и во всем (1 Кор. 15,24 и 28). Вот тогда и будет достигнута подлинная завершающая цель — вечное состояние, Царство Бога Отца. Следовательно, новозаветное развитие спасения явно носит печать тринитарности. Из недр Божественного Естества все более четко обнаруживаются Божественные Личности, а потому история спасения, начиная с Голгофы, превращается в постепенное и прогрессирующее самооткровение великого Бога, Духа Святого, Сына и Отца. Но таким образом эта внеисторическая линия обнаруживает неудержимость дела Божиего, превращаясь в свидетельство истины Слова: «И сия есть победа, победившая мир, вера наша»,— которое оглашает весь земной мир и все небеса. Об этом же свидетельствует и спасительно-историческое развитие на земле. Всеобщий спасительно-исторический триумф. Развитие спасения в Церкви, в мире язычников и в преображенной Вселенной В нынешнюю эпоху спасения цель Божия заключается в создании новозаветной Церкви (Екклесии). В настоящее время посредством Евангелия люди из всех народов призываются ко Христу, и верующие соединяются и с Ним Самим и с другими верующими. Это, без сомнения, весьма могучее дело. Когда в момент завершения Церковь окажется пред лицом Господа Иисуса Христа, она будет исчисляться тысячами тысяч и десятками тысяч десятков тысяч; ведь Церковь Нового Завета во всей своей полноте является совокупностью всех истинно верующих во Христа, происходящих из всех стран и народов, начиная от Пятидесятницы и до пришествия (парусин) Христова. В сравнении с миллионами и миллиардами всего человечества это количество представляется весьма незначительным. Однако это совсем не основание для сомнений или для отчаяния; ведь истина остается истиной независимо от того, признается ли она многими или немногими, ведь именно «малому» стаду Бог обещал вечное Царство (Лук. 12,32). Тем не менее и в количественном отношении Бог расширяет объем спасения. Когда явится Христос, когда Он установит Свое Царство, целые народы окажутся под благословениями Его откровений, тогда Израиль и язычники во всей своей совокупности войдут в сияющий круг, в сферу Его Царства славы. Таковым было ожидание всего ветхозаветного пророчества 108. Затем расширение объема Божественного откровения простирается до охватывающей весь мир завершающей цели. В состоянии завершения окажутся уже новое небо и новая земля (Откр. 21,1), появится преображенная Вселенная, а в ней — небесный град Божий, словно столица этой Вселенной, появится на обновленной земле 10Э. Путь становления в пределах самого творения свидетельствует о том, что дело Господа превратится в торжествующее победное шествие. Не только самооткровение Бога, но и история искупления твари, а также все неисторическое и спасительно-историческое, временное и вечное — все совокупно свидетельствует о том, что воеторжествует Царство Божие, что нет ни на небе, ни на земле таких сил, которые могли бы уничтожить спасительный план Божий, а потому вера — это победа, которая побеждает мир. «Иисус является Победителем». Однако все это должно обладать также и практическим воздействием на нашу личную жизнь. Победа Христова в деле оправдания и освящения каждого верующего Всякий раз, когда человеческая душа подчиняет себя Христу и верою принимает совершенное Им спасение (Деян. 26,19)> совершается победа превознесенного Христа посредством Его Духа (2 Кор. 2,14). И в той мере, в какой в жизни верующего практически проявляются силы воскресения Христова (Фил. 3,10), в той мере, в какой они охватывают всего человека, его дух, душу и тело (1 Фес. 5,23), преобразуя внутреннюю и внешнюю жизнь искупленных и верою соединившихся с Христом в практическую жизнь победителей по, в такой именно мере проявляется доказательство и воздействие всеобъемлющей истины: «И сия есть победа, победившая мир, вера наша». И, наконец, завершение. Полный триумф воскресения в преображении мира Триумф Царства Божиего проявится и в духовно-телесном отношении. Отсюда — и воскресение мертвых, и грядущая духовная телесность (1 Кор. 15,42—49). Отсюда — после гибели мира — преображение Вселенной (Откр. 22,1) и снисхождение небесного града Божиего (Откр. 21,10). Только таким образом завершается победа дела Христова, дела Божиего. «Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: ««поглощена смерть победою». «Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?»... Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом!» (1 Кор. 15,54—57). Итак, как сияющий девиз всей истории искупления от вечности и до вечности, как свидетельство силы Божией, как стимул к радостной уверенности веры, как обязанность жить практической жизнью победителей, как исповедание живого служения свидетелей, как ожидание блаженного завершения звучат слова: «Сия есть победа, победившая мир, вера наша!»


САТАНА—ПРОТИВНИК БОЖИЙ
И у сатаны своя история. Ясное недвусмысленное и доступное учение Писания таково, что сатана не одна только абстрактная идея, а конкретная персонифицированная действительность, одаренная высшим интеллектом, что это падшее, но тем не менее чрезвычайно могущественное духовное существо111. И главный смысл искупительного дела Божия заключается в том, чтобы разрушить дела сатаны и падшее творение возвратить к Богу, чтобы преобразить его в Боге и для Бога (1 Иоан. 3,8). История спасения, как она изложена в Библии, позволяет нам установить шесть следующих друг за другом главных состояний сатаны и всего бесовского. Это состояния различной длительности. Люцифер в высочайшем небесном мире Священное Писание очень немногое говорит о самом далеком фоне вселенского процесса и с величайшей сдержанностью намекает на происхождение и допущение зла, но тем не менее Библейское мышление твердо придерживается того, что могущественный ангельский князь, который ныне является великим «противником» Божиим, не всегда был таковым. Ведь если Бог Творец всей Вселенной (Кол. 1,16), то и сатана обязан Ему своим существованием. Далее, совершенно ясно, что, так как Бог свят, то от рук Его не может произойти что-либо низкое, а потому и это создание не могло быть изначально скверным, оно должно было быть непорочным и чистым. Лишь впоследствии, в неизвестный нам момент времени и совершенно не понятным для нас образом у этого создания появилась скверная мысль, и оно отпало от Бога. На основании некоторых указаний Писания можно предположить, что подлинной сущностью этого бесовского греха явилась гордость 112. Так, первоначально сатана был «светоносцем» (по-латыни Люцифером) славы Божней. Очевидно, что ему как особому Ангельскому князю была «выделена» для управления значительная часть Вселенной (ср. Лук. 4,6). В первоначальном состоянии света (ср. Иез. 28,14) этот Ангельский князь Божий пребыоол в высшем небесном мире. Сатана в более «низкихсферах А затем произошло событие, которое является причиной всех бедствий во Вселенной. Люцифер отпал от Бога и стал князем организованного и противного Богу царства, противоположного Его Царству света. Он стал «врагом» и «противником» из. С падением сопряжено и низвержение его с высочайших небесных сфер. «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию»,— говорит Христос (Лук. 10,18). Мир сатаны вовлечен теперь в сферу проявлений его падения. Сам он пребывает в более «низких» небесных сферах (Еф. 6,12). Теперь он «князь», господствующий в воздухе (Еф. 2,2). Однако и отсюда, как свидетельствуют история Иова (1,6; 2,1), пророчества Захарии (3,1) и Откровение Иоанна (12,10), он пользуется определенными возможностями, чтобы приходить к небесному престолу. В этих более «низких» сферах он пребывает до тех пор, пока в конце времен не низвергнет его на землю вместе с его ангелами и бесами Архангел Михаил (Откр. 12,7—13). Весь этот необозримо продолжительный период можно подразделить на три главных отрезка: а) сатана как противник Божий в тот период земли, который предшествовал сотворению человека, т. е. от его падения до сотворения человека. В этот период сатана был господином опустошенного творения; б) сатана как противник Божий в дохристов период человечества. В этот период сатана после своей победы над человеком (Быт. 3) являлся непобедимым господином над побежденным человечеством: от грехопадения человека и до крестной смерти Христа; в) сатана как противник Божий в христианский период Церкви. Это состояние продолжается от крестной смерти Христа и до полного низвержения сатаны на землю Архангелом Михаилом (Откр. 12,7—13). В этот период сатана уже в принципе побежден Крестом П4, однако вне Церкви еще управляет, бесспорно, землею (Кол. 1,13). Одновременно с грехопадением человека в истории человечества появляется черная змеиная линия. Она разворачивается сразу в трех направлениях: в преисподнюю — в царство смерти: ибо возмездие за грех — смерть( Рим. 6,23), в мир человечества — там она производит демонизацию истории народов (ср. Дан. 10,13 и 20) и в вышний мир духов — там и пребывает ныне сатана; по отношению к развитию человечества он выступает в качестве «князя, господствующего в воздухе» (Еф. 2,2). Но вот наступило могущественнейшее событие в истории. Сатана побежден на кресте. Князь мира осужден там П6, сильного победил еще более Сильный (Матф. 12, 29), у змея сокрушена глава (Быт. 3,15). Вместе с князем тьмы побеждено и царство тьмы. Посредством креста Тот, «Которого змей жалил в пяту», победил власти тьмы, лишив их всеоружия, поставил сатану у позорного столба и одержал над ним победу (Кол. 2,15). С тех пор и продолжается прогрессирующее освобождение человечества от господства властей тьмы. Ведь всякий раз, когда человек верою принимает для себя спасительные действия Распятого, он освобождает свою личность — эту часть сферы господства сатаны — от влияний и господства зла. Князь мира «изгнан» (Иоан. 12,31), часть его царства освобождена от злых духов, и спасенный перемещается из сферы тьмы в Царство Сына Божиего П7. Сатана очень много теряет, но еще обладает величием, падшим и мрачным (Иуда 9). Человек пытается властью и коварством ослепить человека (2 Кор. 4,4), овладеть им и погубить его (Еф. 2,2), даже искупленных 118, и все же Христос является победителем, и избранные Его имеют часть в Его победе. В итоге неизбежной окажется решающая завершающая борьба. Сатана на земле Все устремляется к завершающему кризису. Поэтому противоречия не сглаживаются, а еще более заостряются. Естественно, что концом номинальных христиан окажется в итоге не христианизация культуры, а антихристозство. Поэтому и развитие в конце времени превратится в решающую борьбу между Богом и диаволом. Только сатана, несмотря на все свое неистовство, окажется побежденным. Произойдет война «на небесах», и Михаил и Ангелы его низвергнут дракона и ангелов его на землю (Откр. 12,7—9). Но это означает, что сатана будет особенно неистовствовать на земле, он будет демонизировать неверующее человечество, он вознесет антихристову мировую систему до уровня демониче<н4и вдохновляемого господства и власти. (Откр. 13,4—8); только эти волнения и это неистовство — всего лишь судорожные вспышки обреченного на поражение дикого бунтаря (Откр. 12,12). Наконец наступит завершающий удар. Явится Христос, а вместе с Ним и небесные воинства (Откр. 19,11— 16). Подобно тому как сатане и антихристовым мятежным народам принадлежало предпоследнее слово в истории человечества, так Христу будет принадлежать последнее слово. «И схвачен был зверь и с ним лжепророк... оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою» (Откр. 19,20). Что же касается самого сатаны, то о нем Иоанн Богослов говорит следующее: «И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время» (Откр. 20,1—3). Сатана в бездне В состоянии этой скованности сатана будет пребывать в течение всего времени Тысячелетнего Царства. Вот тогда человечество сможет вздохнуть. Тогда исключена будет обольщающая власть сатаны (Откр. 20,3). Та черная змеиная линия, которая с момента низвержения сатаны Архангелом Михаилом с более «низких» сфер неба на землю некоторое время извивалась по земле (Откр. 12—19), теперь опускается в подземный мир, ниже истории Тысячелетия и извивается в преисподней всего периода тысячелетия (Откр. 20,3 и 7). Она лишена возможности оказывать хотя бы какое-то влияние на процессы, происходящие на земле. А это означает для человечества необычайное облегчение, теперь оно подчиняется только Богу. С другой стороны, теперь же умножается и ответственность самого человека, если ему случится тем не менее согрешить. Отсюда и более суровый суд. Сатана опять на земле. Гог и Магог Однако после блестящего периода видимого Царства Божиего человечество подвергнется новому испытанию. Народам Тысячелетия будет представлена возможность свободно решать свою участь. Никто не должен служить Богу принудительно в течение всей вечности. Вот поэтому «необходимо» отпустить сатану, правда на «малое время», после этой тысячи лет (Откр. 20,3 и 7). Результат просто потрясающий. Человечество отвергает благого Бога, Который проливал на него в течение тысячелетнего мирного господства непостижимую полноту благословений, и вновь избирает Его смертельного врага, диавола! Поэтому суд над миром и гибель мира — единственный ответ, который святой Бог еще может предложить миру (Откр. 20,7—15). Сатана в озере огненном Сатана, который обольщал человечество, будет брошен в озеро огненное, горящее огнем и серою, как и зверь (антихрист) и лжепророк (Откр. 20,10). За ними на завершающем суде перед великим Белым Престолом последуют и все те, имена которых не были записаны в книгу жизни 120. Священное Писание ничего не говорит нам о возможности выйти из этого озера, горящего огнем и серою, а затем о последующем спасении осужденных на последнем суде. Библия не указывает на какие-либо связи, которые соединяли бы это огненное озеро с Богом. Это чрезвычайно серьезно. В этом отношении непременно следует оставаться в полнейшем согласии со Словом Божиим. Но как страшны те силы и власти, которые стоят позади всякого греха и всех бедствий падшего человеческого рода! И как могуч Бог! Он побеждает врага, открывает Свою победную силу, дарует ее всем, кто желает оказаться на Его стороне и обрести вечную жизнь. Отсюда и серьезный вопрос: на чьей стороне стоишь ты ныне? На стороне ли Бога или Его противника? Нейтралитета здесь не может быть. Или Христос является твоим блаженством, или сатана — твоей роковой погибелью! Помни, от твоего личного положения зависит твоя собственная вечная судьба. Поэтому избери Христа, жизнь, чтобы ты мог жить.


СОВОКУПНЫЙ ПЛАН БОЖИЙ И ЦЕРКОВЬ
Все это могучее развитие, происходящее в сфере Бога, человека и сатаны, вливается в историю Царства Божиего. «Царство» — это подлинно основная тема Библии. Это те всеобъемлющие рамки истории, в которых совершается все течение откровения. Все века и периоды путей откровения Божиего, все группы и круги людей, которым даровано откровение — будь то Израиль, язычники или Церковь,— все храмы, святилища и искупительные дела, все явные и тайные причины небесных и бесовских действительноетей состоят в определенном — отчасти положительном, отчасти отрицательном — отношении к истории Царства Божиего. «Царство» по существу — это царственные спасительные действия Божий, направленные на осуществление Его творческих и искупительных решений, Употребленному в Священном Писании греческому слову «басилеиа» в русском языке более всего соответствует выражение «царственное господство» и в меньшей мере — «царство» 121. Первое означает нечто большее, чем просто «сферу господства», царскую территорию, область, район, состояние |22. В нем нет ничего «статичного», в нем одна только «динамика», это не просто покоящийся круг, а линия, это не просто замкнутый отрезок времени, а продолжающиеся действия, продолжающийся процесс. Это производящее спасение «царское бытие» Всевышнего, царственное господство Бога-Избавителя, Его царственное управление, живое и могущественное, обнаруживающее себя в течение многих домостроительств и периодов откровения во всех новых формах дело Божие. Это царственное господство Божие, каким оно явилось с небес, каким оно проявило себя на пути искупления на старой земле и каким оно будет продолжаться уже в совершенной форме в новом мире. Поэтому «Царство Божие» — это нечто значительно большее, нежели «Тысячелетнее Царство». Уже ветхозаветное господство Божие в Израиле было «Царством Божиим», тем «Царством», которое позже необходимо было «отнять» у прежних обладателей его, пудеев, за неверие их (Матф. 21,43). И нынешний период спасения, период Церкви,— это тоже Царство Божие, которое, правда, сокрыто ныне в «тайне» (Матф. 13,11), но тем не менее существует и проявляет себя весьма действенно ш. И вечное состояние, последнее совершенство, — это тоже «Царство Божие», или «Царство Небесное», для которого Спаситель хранит искупленных (2 Тим. 4,18). Так как это «Царство Божие» явилось с небес, оно носит в себе небо, и в Боге как в Царе Небесном оно обретает свою творческую первопричину и свою царственну'о заостренность, а потому его можно назвать не только «царственным господством Божиим», но еще и «царственным господством неба». Ведь там, где Бог, там и небо, и туда, где Он царствует, Он вносит с Собою небо 124. Вот поэтому весть о Его царственном господстве одновременна есть «Евангелие Царствия», т. е. спасительная и блаженная весть мира и спасения о том, что Бог есть Царь125. В итоге размышлений о плане искупления Божиего величайшим значением — именно для нас, живущих в эпоху Церкви и как верующих во Христа принадлежащих к Церкви,— обладает вопрос следующего порядка: «В каком взаимоотношении находится эта «Церковь» с ;t;im «Царством»?» Правильнее, однако, его следовало бы поставить в такой форме: «В каком отношении находится Церковь Нового Завета к уже данным нам формам проявления этого Царства?» И в этом отношении Священное Писание действительно предлагает нам чрезвычайно обстоятельный ответ. Мы имеем возможность причести лишь несколько кратких намеков и указаний. Отношение новозаветной Церкви к ветхозаветному господству Божиему (теократии). Отношение Церкви к Царству в его ветхозаветной форме проявления — внутреннее: отношение «сущности» к «тени» (Кол. 2 17, Евр. 10,1); — внешнее: отношение всего мира к национальной ограниченности. Евангелие является ведь «прорывом» Авр.чамова обетования о благословениях для всех народов (Быт. 12,3) через национальные рамки Моисеева закона (Гал.3,14); — исторически: отношение «цели» к «подготовке». Церковь ведь является конечной «целью» дохристовой эпохи спасения (1 Кор. 10,11). Отношение новозаветной Церкви к нынешнему Царству И оно многообразно. Представим себе нынешнюю форму проявления царственного господства Божиего в ее полном духовном смысле, представим себе Царство «в тайне», т. е. царственное господство Божие в период между первым и вторым пришествием Господа. В этом смыс. ле мы можем сказать следующее. Все члены Церкви принадлежат этому Царству, а все граждане этого Царства принадлежат Церкви. Правда, к «сфере влияния» Царства принадлежат и мертвые исповедатели 126 и все проявления христианства в облаАи нравственности, искусства, культуры, законодательства и мировой истории; однако к подлинному Царству принадлежат лишь родившиеся свыше (Иоан. 3,3 и 5). Возрожденные уже в нынешний период являются Церковью. Вот поэтому на земле всегда пребывает живое поколение Церкви, поколение граждан Царства Божиего в соответствующий период истории 127. Далее, Церковь есть плод Царства, т. е. вечный результат деятельности нынешнего царственного господства Божиего во Христе посредством Его Слова и Его Святого Духа. Ведь благодаря проповеди «Слова о Царстве» — благой вести об искупительном царственном бытии Бога-Избавителя,— благодаря вере в это «Слово» и «возникает» Церковь (Деян. 20,25; 28,31). Обращение, как учит Павел, является актом послушания и подчинения (Деян. 26,19), а провозглашение Евангелия — призывом к покаянию128. Одновременно с обращением и возрождением совершается вочленение отдельного человека в Церковь, а потому и в здание Церкви. Церковь в своем завершении есть совокупность всех тех, кто во все времена и повсеместно в нынешний период спасения и благодати приняли Христа как своего «Господа» (1 Кор. 12,3), а потому переместились из власти тьмы в «Царство возлюбленного Сына» Его (Кол. 1, 13). Следовательно, Церковь во всей своей совокупности является полным числом всех граждан нынешней эпохи Царства, т. е. суммой всех поколений верующих в нынешней форме проявления царственного господства Божиего. В отношении же духовной жизни следует заметить, что Церковь относится к нынешнему господству Божиему, как живой организм к духу. Ведь Церковь только там, где Христос признан искупленными как «Господь». Поэтому царственное господство Божие есть внутренняя сущность Церкви. Церковь является организмом, в котором царственное господство Божие в принципе одобряется и практически осуществляется Его Святым Духом (1 Кор. 12,3). Не потому ли Павел сравнивает Екклесию с государственной сущностью (Фил. 3,20)? Искупленные являются «народом» (Деян. 15,14), «согражданами» свяtum (Еф. 2,19), «Царственным священством» (1 Пет. 2, Р), а Павел, особый апостольский знаменосец в «Церкви», называет их одновременно сотрудниками в «Царстве Божием» (Кол. 4,11). Наконец, Церковь в нынешний период Царства является посланницей Царства. Мы «посланники от имени Христова» (2 Кор. 5,20). У Церкви свое небесное «начальство», т. е. Бог, свой Господь, Христос, в «Царстве» Которого она пребывает (Кол. 1,13), и Его она представляет в земле странствования своего. Такова ее жизненная задача здесь на земле. Вот поэтому отношение новозаветной Церкви к нынешней форме проявления царственного господства Божиего по существу таково: „ по своему существованию она плод вести о Царстве, по своему существу она организм Царства, по своим задачам она посланница Царства, а члены ее — граждане Царства. Вот так позади всей истории Церкви, в основе ее покоится авторитет Царства Божиего. Облеченная этим царским полномочием Царя царей (Матф. 20,18—20), она может провозглашать царственное повеление спасения Божиего 129 с торжествующей уверенностью: Господь господствующих с нами. Итак, мы приняли «Царство непоколебимое» (Евр. 12,28). Грядущий придет и не замедлит (Евр. 10,37), и мы увидим некогда Царя во всей Его красоте (Ис. 33,17). Отношение новозаветной Церкви к вечному Царству Царство Божие в той форме своего проявления, когда оно станет Царством славы, окажется одновременно областью проявления господства Церкви. «Разве не знаете, что святые будут судить мир?» (1 Кор. 6,2—3). «Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство» (Лук. 12,32). Итак, Церковь — это «господствающая аристократия», «жезл управления» грядущего Царства Божиего. Царство Божие как будущее Царство славы является наследием Церкви. Освященные во Христе наследуют Царство130. Они войдут в это Царство (Деян. 14,22). Это цель их странствования. Они «призваны» к этому Царству (1 Фес. 2,12). Оно является наградой их. Они «удостоятся» того Царства, ради которого ныне страдают (2 Фес. 1,5).Касательно будущего, заметим, что Церковь некогда окажется «в» Царстве. Она круг в более широком круге, но из всех кругов, которые образуют совокупный круг грядущего Царства вне ее и которые охватывают ее, она есть высочайший из всех. 11Ц Вот поэтому Церковь находится в самом живом отношении ко всем формам проявления Царства. Царство силы превратится в Царство славы, а между ними простирается Царство благодати, существенное содержание которого — искупление. Церковь, заметим, находится в центральной точке всей совокупности. Все откровениясопряженные с Царством, сочетаются также с ее становлением и существованием. И течение всего времени тоже сочетается с этим народом вечности. Однако прежде всего и более всего важно то, что Сам Царь является собственностью «ее»! Ведь Христос как глава «ее» дарован ей одновременно в качестве Того, Кто стоит «превыше всего» (Еф. 1,22). А потому как же важно ходить достойно и сообразно этому высокому призванию (Еф. 4,1)! Как важно вместе с Павлом провозглашать царственное господство Божие (Деян. 20,25; 28,31)! Весьма важно совершать свидетельское и миссионерское служение, чтобы приобретать души для Христа, чтобы «покорять вере все народы» ,31. Следовательно, наша евангельская весть одновременно является провозглашением Царства (Деян. 20,25). Мы, оказывается, провозглашаем как нынешнее ,32 так и будущее ш Царство. И в этом смысле миссионерские труженики Церкви являются «сотрудниками для Царствия Божиего» (Кол. 4,11). Благовестие Церкви о Царстве Учитывая нравственное поведение человека, мы провозглашаем глобальные притязания «Царства» Божиего. Провозглашать Евангелие — значит провозглашать «спасительное повеление» Божие 134. В основе этого повеления — царственный авторитет верховного Повелителя миров. Бог предлагает человеку Свой дар спасения и повелевает ему принять этот дар (Деян. 26,19; 17,30). Но у# если Он явил человеку Свою благодать, то благодать с тех пор желает «по-царски» господствовать над ним. Вся сущность и все существование человека в совокупности со всеми его отношениями, все области его жизни и все круги его деятельности принадлежат с тех пор сфере единого и полного господства его царственного «Господина». Учитывая нищету человека, мы провозглашаем «Царство» как дар Божий. Как следует из Писания, будущее Царство будет совершаться не на земле, а на небесах. Оно не восходит снизу вверх, а нисходит сверху вниз. Оно не является воздаянием за заслуги человека, а исключительно свободным даром. Оно наступает не в результате прогресса, а в результате перелома, не в силу нравственной активности, а единственно в силу обновления Божиего. Не христианизация мира вплоть до «охристианивания» культуры, а нарастающая враждебность мира вплоть до извержения христианства культурой мира— таков путь, о котором говорит и свидетельствует Библейское пророчество (2 Фес. 2,3—12; Откр. 13). Вот так человек тотально обнаруживает свою неспособность ответить на спасительные и царственные помышления Божий. Не примирение, а усиление борьбы, не союз между Богом и человеческой славой, а раздробление враждебного Богу царства мира посредством Царства Божиего (Дан. 2,34 и 44—45) — таким образом совершается завершение нынешнего зона. Эта истина обладает одновременно высокой апологетической ценностью. Не пытаясь вступить в противоречие по отношению к провозглашаемой Библией вести, заметим все же, что возрастающее всеобщее неверие, наоборот, не желая этого, превращав ется в доказательство истинности Библейского пророчества. В итоге, после судов конца времени Бог подарит человечеству Свое Царство. Учитывая все несовершенство человека, мы все же провозглашаем «Царство» как силу Божию. Только Царство грядущего Бога и Царя разрешит все политические и социальные проблемы человечества. Только Иисус окажется мировым судьей и миротворцем среди народов (11с. 2,2—4). Только Он провозгласит для бедных и сирот истинные права и обеспечит справедливое распределение благ мира (Ис. 11,3—5). Только Он преодолеет в людях зло и дарует народам чистые уста (Соф. 3,9). И только Он один установит истинное общение людей, Он установит Свое Царство как Царство силы Божией, как Царство мира, праведности, святости и любви. Учитывая тоску человечества, мы провозглашаем будущее «Царство» как цель человечества, принадлежащего Богу. Только царственное господство Предвечного осуществит исполнение всех идеалов человечества. Только тогда появится истинное благородное человечество. Вот поэтому обещанное Царство определяется в Писании как «Царство Сына Человеческого», т. е. как Царство, девизом и гербом которого является не символ хищника, а лицо человека, как Царство явившегося Бога и Царя, Который освободит историю человечества от ее низменного и хищнического характера и Который впервые вознесет па престол истории народов истинное в смысле Творца человечество, отвечающее подобию Божиему (Быт. 1,26—27). Учитывая всю враждебность человека, мы провозглашаем «Царство» как победу Божию. Камень, который сокрушит истукана Навуходоносора, наполнил всю землю. А потому верующим подобает уверенный дух, уверенность в победе и мужество. А потому оставим упадочные настроения и всякое маловерие! Устраним всякий человеческий страх и всякую трусость в деле свидетельства! Евангелие — это не та весть, которую провозглашают по углам! Делу Царя принадлежит вечная победа! Наконец, учитывая все величие людей, мы провозглашаем «Царство» как славу Божию. Вот поэтому мы прославляем Иисуса Христа, провозглашаем Его достоинства, добродетели (1 Пет. 2,9), указываем на величие Его царской власти, на величие и превознесенность Его Личности. Он Сам является содержанием нашей вести. «Мы не себя проповедуем, но Христа Иисуса, Господа» (2 Кор. 4,5). Ему же, благословенному и единому Повелителю, Царю царей и Господу господствующих, Который один только обладает бессмертием, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из людей не видел и не может видеть, Ему честь и держава вечная! Аминь (ср. 1 Тим. 6, 15—16).


Бог — Господь истории «Ревут народы, как ревут сильные воды» (Ис. 17,13). Народы и цивилизации приходят и уходят. Царства и культуры созидаются и сокрушаются. Провозглашаются нерушимые, как скалы, истины, однако и их уносит течение времени. И потоки крови текут в борьбе людей и идей. Бог же, Вседержитель, восседает надо всем! «Господь царствует; Он облечен величием... Престол Твой утвержден искони; Ты — от века. Возвышают реки, Господи, возвышают реки голос свой, возвышают реки волны свои. Но паче шума вод многих, сильных волн морских, силен в вышних Господь» (Пс. 92,1—4)! С неприкосновенной высоты Своего престола обозревает Предвечный весь исторический процесс. Как Господствующий над временем, Он обозревает время. Как Творец хода истории, как Управитель мира небес и земли, Он господствует над всем процессом становления. Как Господь истории, Он Единственный в состоянии дать толкование ее. Он и совершает это посредством Своего откровения в слове и истории. Будучи сокровенным Богом, Он, однако, свидетельствует о Себе в ходе всего развития через уста Своих пророков, посредством Своего господства в судах и в благодати как в жизни отдельного человека, так и в жизни народов; Он же сочетает события по закону посева и жатвы. Источником познания Его является Библия. Вот поэтому Библия и является «Книгой Человечества», ключом к мировому процессу. Естественно, от отношения к ней зависит понимание всего пути человеческого становления. Дивным образом создал Бог эту Свою Книгу. «Но изрекали его святые Божий человеки, будучи движимы Духом Святым» (2 Пет. 1,21). «Все Писание богодухновенно» (2 Тим. 3,16). «Слова Господни — слова чистые, серебро, очищенное от зеащу в горниле, семь раз переплавленное» (Пс. 11,7). «Освяти их истиною Твоею: слово Твое есть истина» (Иоан. 17,17). «Слово Божие» и «Книга Божия» Понятия «Слово Божие» и «Книга Божия» по своему объему различны. Выражение «Слово Божие» скорее возвышается над выражением «Книга Божия». Это первое выражение фактически заключает в себе и второе. О «Слове Божием» мы можем говорить в трояком смысле. 1. Христос является воплощенным «Словом»1, «Логосом», Который от вечности безначален и по существу подобен Богу, а потому, как Бог, в Боге и с Богом, с момента создания мира является «Словом», Которое произносит Бог. Он раскрывает сущность помышления и дела Божий, Он Посредник в создании мира, в сохранении мира, в искуплении мира, Он Господь судов над миром. 2. О Нем свидетельствует провозглашаемое «Слово», «Слово Божие» как всеобщая весть, как сущность Библейской истины спасения, как просто благовестив, как совокупность всего того, что говорит Бог. В этом смысле все устное благовестив свидетелей Христовых должно быть не человеческим словом, но «Словом Божиим» (1 Фес. 2,13), свидетельством Евангелия, а также служением Словом в Церкви (1 Пет. 4,11). Таков смысл почти всех мест Нового Завета, где употреблено выражение «Слово Божие» 2. 3. Затем провозглашенное Слово под водительством и во имя воплотившегося Слова, посредством внушения Духа Святого превратилось в начертанное «Слово Божие», в Книгу Божню, в Библию. Однако с тех пор как прекратилось непосредственное пророчески-апостольское откровение, Библия приобретает единственное в своем роде высочайшее значение. С тех пор всякое устное провозглашение «Слова Божиего» не более чем заимствование, толкование и применение начертанного Слова Божиего, и это начертанное Слово Божие выступает направлением-и мерилом для всякого истинного устного провозглашения Слова Божиего. Вот поэтому Библейское Слово Божие обладает полноценным дарованным Богом неуклонным лоритетом. Семь основных причин побуждают нас занять именно такую позицию в отношении Библии. Учитывая ограниченный объем нашего исследования, мы в состоянии упомянуть здесь лишь все то, что является главным и принципиальным. Детали нарушили бы логику нашего исследования. Наша цель заключается не в изложении учения о Библейском вдохновении и не в научном обосновании деталей и не в защите нашей веры, а в личном простом свидетельстве веры.


Мы верим в необходимость полного вдохновения в силу абсолютной неспособности падшего человека отличить Божие от человеческого. Можем ли мы вообще оказаться способными обрести даруемое Богом видение? Если бы Библия представляла собой смесь истины и заблуждений, то как же мы способны были бы решить, что же в ней от Бога, а что ошибочно примешано человеком и должно быть отвергнуто? Способен ли вообще человеческий дух отличить то, что от Бога, от того, что от человека, если не будет дарованного Самим Богом ясного однозначного критерия? Как бы наш дух мог осмелиться анализировать Книгу Божию или даже членить ее — неизбежно под сильным субъективным «впечатлением», на основании весьма недостаточных исторических познаний,— чтобы выделить, какое из слов Библии заслуживает нашего доверия, а какое недостойно его? Мы падшие создания! Мы ведь те люди, которые не только в нравственном отношении, но и в духовном, в сфере познания окончательно ввергнуты грехом ьо мрак и тьму! «Будучи помрачены в разуме, отчужделы от жизни Божией, по причине их невежества...» (Еф. 4,18). «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия... и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно» (1 Кор. 2,14). Но кто же проведет разделяющую черту? Кто пожелает установить границы? Даже нравственная сила суждений столь освященного «избранного орудия» (Деян. 9,15), каким был Павел, не предлагает внутреннему человеку абсолютной гарантии, что он во всем силен и способен распознать без всяких сомнений волю Божию и приговор Божий. Ведь сам же Апостол свидетельствует о себе: «Хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь» (1 Кор. 4,4). Человеческая сила суждений весьма далека от того, чтобы быть «голосом Божиим»! Как же трудно осуществить прояснения духовного сознания и понимания! А потому верующему непременно даруется свыше познание всех духовных, Божиих дел и вещей посредством откровения, только свыше он получит основание для объективного познания. Одновременно здесь заключается и решающая исходная точка учения о Библейском вдохновении. Все то, что представляет себе падший человек о Боге, ненадежно, а чаще всего совершенно ошибочно, все это «религия». Ему необходимо познать, что Всевышний помышляет о нем и что Он свидетельствует о Самом Себе и о Своем пути спасения. Эта объективная действительность спасения по своему существу не Книга, а Личность. Это Распятый, Воскресший и Вознесенный одесную Отца Христос, с Которым нас органически соединяет Дух Святой. Христос является живой «истиной», воплощенным «светом», источником всякого.познания и как источник света также тем Избавителем, Который освобождает от тьмы и Который превращает нас в сынов света. О Нем свидетельствовало первое поколение верующих. О Нем свидетельствовали очевидцы и слышавшие святую историю Иисуса 3, о Нем свидетельствовали откровения Духа в собраниях первых христиан 4, точные повествования о спасительно-исторических событиях, излагаемых верующими людьми, которые наблюдали эти события или получили свои сведения о них из самого первого источника; посредством всего этого первое поколение—хотя оно, если говорить о Священной Книге, обладало только Ветхим Заветом, потому что у него еще не было Нового Завета в его нынешней полноте,— обладало ясным познанием объективных оснований спасения и познания. Но вот по мере того, как уходило это первое поколение, все более и более исчезали непосредственные свидетельства и благовестия. Однако необходимо было сохранить для грядущих поколений — как продолжение апостольского свидетельства — сущность этого объективного, вполне надежного, сообразного с историей и учением основания познания. Только таким образом можно было предохранить грядущие поколения от постепенного помрачения в познании, вере и жизни, сохранив их ясными, свежими и здоровыми. Вот поэтому Бог прибавил к имеющемуся уже Ветхому Завету — который был известен уже в апостольское время — еще и Новый Завет. С тех пор дарованное нам свыше Священное Писание является вполне надежной пророчески-апостольской вестью о спасительной действительности Божией во Христе Иисусе. Решающим элементом каноничности таких заново прибавленных к Ветхому Завету Писаний стало не только их непосредственное или опосредованное Апостольское авторство. Ведь существовали такие послания Апостолов, которых нет у нас сегодня более и которые не были включены в Новый Завет (1 Кор. 5,9; 2 Кор. 2,4; Кол. 4, 16). Решающим же оказался тот факт, что эти послания Апостолов, а также уполномоченных их и ближайших соратников переданы были первохристианским церквам с Апостольским авторитетом как достоверные и обязательные для принятия их верою. Павел, например, пишет: «Если же кто не послушает слова нашего в сем послании, того имейте на замечании и не сообщайтесь с ним» (2 Фес. 3,14). Как ветхозаветные, так и новозаветные Писания являются даром благодати Господа для Его Церкви, а потому как таковые они просвещают и обязательны, одаряют и содействуют в деле освящения, определяют и обязывают. Таким образом, Библия есть Книга истины, которая призводит жизнь и сообщает жизнь, которая дарована Духом Святым и сопровождается Духом Святым. Без нее Церковь Христова безнадежно погрязла бы в заблуждениях. Вместо света и веры для нее наступили бы религиозные сумерки, вместо трезвости — неясные мечтания, вместо ясности — туманный мрак, и тогда все более и более Слова Божий подменялись бы голосом подсознания, каким-то неправильно понимаемым «внутренним светом», а потому объективное свидетельство о Боге постепенно улетучивалось бы с течением столетий. Нет, точно так же, как мы нуждаемся в благодати в отношении наших нравственных способностей, так же мы нуждаемся в абсолютно надежном источнике откровения, в полном Библейском вдохновении и в отношении наших возможностей познания, особенно с тех пор, как умолкло непосредственное пророчески-апостольское свидетельство о Боге! По отношению к этому факту бессильна всякая ревность, направленная против Библии как «бумажного папы». Всякая борьба против необходимости такого абсолютно объективного элемента в откровении покоится на недостатке самопознания и является даже известной долей самоупования и самообожествления, хотя и не всегда это нами осознается. Безусловно, христианство и вера во Христа не являются каноном или квинтэссенцией вдохновения всей Библии. В Апостольские времена церкви Христовы существовали еще до того, как был завершен новозаветный Канон. Однако не следует упускать из вида, что у этих Апостольских церквей уже существовало понятие Канона и действующего вплоть до мелочей абсолютно надежного вдохновения начертанного Слова Божиего, с которым они согласовывались. Момент этот, как увидим, обнаруживается в признании ими Ветхого Завета как «Священного Писания», хотя совокупность Канона в то начальное время еще не была завершена, а находилась в состоянии роста. Прежде всего, однако, следует сказать, что духовной жизни угрожает несомненное обнищание, если только вера усомнится в том, обладает ли она абсолютно надежным Словом Божиим, на которое она может полагаться вплоть до деталей, с радостью устремляясь к Богу через Слово. Без веры в полное вдохновение мы просто раскрываем врата произволу субъективизма. Тогда на престол восходит рационализм, и в конечном итоге судьей над Книгой Божией и Словом Божиим становится наш несовершенный и омраченный грехопадением человеческий разум. Да не будет этого! Сидящий на скамье подсудимых грешник никогда не обретет способности и права занять место судьи, дабы решить вопрос, что мог бы сказать Бог и чего Он не мог бы сказать. Точно так же обстоит дело с Божественным откровением и источником наших познаний о спасении вплоть до мельчайших деталей. Все это в первую очередь касается учения Писания о спасении. Так как откровение одновременно есть история спасения, то его назидательное содержание не так просто отделить от исторического. Ведь истинность многих поучений Писания зависит просто-напросто от того, действительно ли вообще Библейское историческое повествование, т. е. произнес ли, например, Иисус то или иное высказывание и провозгласил ли Он вообще то или иное учение. Ненадежность исторического повествования порождала бы и неуверенность в поучениях о спасении. Именно поэтому неприемлемо мнение, будто Библия является «богодухновенным» Словом Божиим лишь в вопросах веры, спасения и нравственности, но не в вопросах истории и прочих повествований. Д-р Б. Уорфилд по праву замечает: «Ощущение Церкви, что действительность е^ учения и ощущение отдельного христианина, что действительность его надежды прочно сочетается с надежностью и достоверностью Библии,— это вполне здоровое ощущение. Средний христианин — это не вполне компетентный исследователь истории, и таковым он не может быть. Если бы полная вера во Христа была исключительно результатом основательных исторических исследований начала христианства, было бы очень немного тех, кто решился бы с полной уверенностью провозглашать Христа как Распятого. Более того, тогда было бы очень мало тех, которые оказались бы в состоянии доверить Ему »се с полной несомненностью и уверенностью... Нет, чтобы Церковь могла обладать неомраченной уверенностью а деталях своего назидательного благовестня и чтобы отдельный христианин мог обладать непоколебимой уверенностью в деталях обетовании Божиих, на которые он уповает, все они нуждаются — и они знают, что они нуждаются в этом,— во вполне надежном Слове Божием, в котором Сам Бог произносит для них все слова жизни» (проф. Б. Б. Уорфилд, «Вдохновение и авторитет Библии». Лондон, 1951). Без сомнения, Библия не учебник истории, как и не учебник естествознания; однако, учитывая нерасторжимость цепи, объединяющей вероучение с изложением истории, необходимо со всей определенностью подчеркнуть, что Библейские сведения по истории должны быть надежны. Если в израильском законодательстве семидневная неделя сочетается с шестидневным делом и субботой в процессе сотворения мира (Исх. 20,9—11), если определенные чудеса, например, «остановка» солнца во дни Иисуса Навина, представляют собой связь природы и истории, то это значит, что в принципе сообразуются друг с другом и все естественноисторические указания Библии.


"Если Слово Твое не действительно более, То на чем же покоиться моей вере? Мне нет ни малейшего дела до тысячи миров, Но все во мне стремится к Слову Твоему!" (Николай Людвиг граф фон Цинцендорф) Мы верим в последовательное полное вдохновение я силу внутренней взаимосвязи между словом и мыслью. Чтобы правильно высказать соответствующую мысль, в каждом ясном высказывании необходим тщательный отбор соответствующих слов. Правда, слова человеческого языка являются прежде всего звуковыми символами и знамениями соответствующих помышлений; человек ведь размышляет не словами, а представлениями. Но это не опровергает того факта, что все духовное, если ему надлежит обрести вполне ясное развитие, обнаруживает себя в слове, только тогда становится вполне осознанным, когда из неопределенных впечатлений, из воли и чувств рождается слово. Подобно тому как посредством рождения развивающийся в утробе организм превращается в человека или животное, так и посредством слова духовная возможность переходит в духовную действительность. Слово — это «тело» помышления, это очевидность и форма духа. Если колеблется слово, колеблется и смысл,— и тогда все улетучивается, словно туман или пар. «Дух без слова» является поэтому «словом без духа», т. е. лишенным духа словом! В отношении Библейского вдохновения сказанное означает следующее: если внушены мысли, то необходимо также, чтобы внушены были и слова. Без внушения Библейских слов Библейские помышления лишены ясного образа. Определенные изменения (вариации) слов заключают в себе великое множество более или менее существенных отклонений в помышлениях или ценностях, определяемых чувствами. Поэтому неудовлетворительно утверждение, будто Библейское вдохновение — это вдохновение «слова», а не «слов», т. е. будто это вдохновение спасительной вести лишь в целом, а не во всех оборотах речи, текста, во всех исторических и прочих деталях и указаниях. Факт, однако, таков, что именно эти тонкости и нюансы Библейских форм выражения — т. е. «слов»! — очень часто составляют совершенно особую красоту Библейского «Слова». Иоганн Альбрехт Бенгель по праву замечает: «Пророки точно записали все слова, которые они произносили и которые они должны были написать: Бог даровал им не только идеи, но еще и соответствующие слова». «Мы боремся,— говорит Спэрджен, король проповедников,— за каждое слово Библии... Если лишить нас слов, тогда мы само собой совершенно теряем и ясный смысл Библии». «Библия — это небо в словах» (Моно). Недостаточно также убеждение лишь в «личном» вдохновении. Вопрос касается самих священных текстов. Павел ясно заявляет — и он говорит не только об авторах Священных Писаний, но и о самих Священных Писаниях,— что они внушены и дарованы Богом. Он не говорит: «Каждый пророк вдохновлен Богом»; но он утверждает следующее: «Все Писание богодухновенно» (2 Тим. 3,16). Конечно, нельзя отрицать того, что писавшие, составляя свои Писания, находились под водительством и вдохновением Духа Святого; собственно, это основная предпосылка для такого труда. Поэтому и Петр заявляет: «Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божий человеки, будучи движимы Духом Святым» (2 Пет. 1,21). Тот факт, что авторы Нового Завета, ссылаясь на Ветхий Завет, не всегда точно воспроизводили древнееврейский текст. не следует рассматривать в качестве неточности или даже опровержения богодухновенности Священных Писаний. Ведь единым и подлинным автором всей Библииявляется Дух Святой. И Сам Автор обладает правом свободно воспроизводить Свои же собственные выражения, не испытывая необходимости ограничивать себя опреде-' ленным звучанием слов. Он обладает также правом предлагать такие высказывания, которые строго повторяю? содержание Его прежних высказываний, но с вариациями, соответствующими новому положению. Христос и Дух Святой, заимствуя слова из Ветхого Завета, берут» их из Своей собственной Книги 5. И в области человеческого искусства подлинное «вдохновение» — здесь имеется в виду вдохновение в более широком смысле — создает себе соответствующие и простирающиеся вплоть до деталей формы выражения. Гендель, великий современник Иоганна Себастьяна Баха, которого английский народ почтил тем, что предоставил ему место для погребения в самом знаменитом и славном помещении в Великобритании, в Вестминстерском Аббатстве, создал свое величайшее произведение, ораторию «Мессия», написав текст и музыку в непостижимо короткий срок, в 24 дня; говоря об этом своем произведении, он вынужден был воспользоваться словами Апостола Павла: «В теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает» (2 Кор. 12,2). И Иозеф Гайдн, великий композитор, автор «Сотворения мира», сказал однажды: «Когда я думаю о Боге и Его благодати во Христе Иисусе, сердце мое исполняется радостью, так что ноты (!) словно соскакивают с пера». Дела Божий и самооткровение Его не парят, как бестелесные идеи над всем происходящим на земле, но глубоко и непосредственно вплетаются в конкретную историю. А потому дух и слово не существуют рядоположно, а органично сочетаются, пронизывая друг друга. Превратно, однако, было бы полагать, будто речь идет о сугубо механической диктовке-вдохновении, предлагающей слова! Подобная диктовка была бы совершенно недостойной Божественного откровения. Механическое вдохновение («автоматический диктант») может существовать только на почве чего-то оккультного, спиритического, бесовского. Там действует злой нечистый дух, устраняя и исключая человеческую индивидуальность. Однако у откровения Божнего нет ничего общего с подобным унижением собственного человеческого я. Оно стремится не к отмене прочих законов человеческого сознания, не к превращению человека в автомат, не к исключению его, а к усилению человеческого воображения и представления. «Свет не может производить тьмы; наоборот, он производит способность видеть». Откровение Божне стремится к общению человеческого духа с Духом Божийм. Оно стремится к освящению, к преображению, к вовлечению личности в служение. Оно желает пользоваться не пассивными «медиумами», а активными «людьми» Божиими (2 Пет. 1,21), не мертвыми орудиями, а живыми и освященными сотрудниками Божиими, не «рабами», а «друзьями» (Иоан. 15,15). А потому предлагаемое Им вдохновение не механическое, но органическое, не магическое, а естественноБожие, не мертвая диктовка, а живое слово Божие. Только таким образом Слово Божие могло достичь нас — как слово человеческое в облачении человеческого (древнееврейского, арамейского или греческого) языка. Таинственным и необъяснимым образом — как, собственно, это вообще соответствует мистерии богочеловечности всего Царства Божиего,— в Священном Писании вполне сохранены, подчинившись, однако, вдохновляющему Духу Божиему, различия авторов, определяемые особенностями характера, манерой письма, духовным трудом, многообразием окружавшей их культуры, а также личным жизненным опытом. Сравним хотя бы громовой стиль Амоса или Исайи с меланхоличными жалобами Иеремии! Как отличаются друг от друга течение мыслей и манера письма у Павла и Иоанна? В отношении же современного культурного окружения заметим, что Ветхий Завет, особенно в богослужебных постановлениях, полон параллелей и связей с религиозными и культурными отношениями Древнего Востока; если же обратиться к Новому Завету — исключая Евангелия — в культурно-историческом аспекте, то можно увидеть, что это вполне «эллинистическая» Книга с множеством параллелей и ссылок на образ мышления греко-римского Средиземноморья. У Павла, например, ярко выраженный эллинистический образный язык больших городов, ибо в них и осуществлялась его миссия. Характерны его многочисленные образы, отсылающие нас к греко-римской военной, спортивной, театральной и правовой жизни. Личный жизненный опыт авторов Священных Писаний также отражается, например, в крестьянском языке пастуха Амоса (Ам. 7,14, ср. 2,13; 3,4—6), в пророчествах о народах министра Даниила, в изображениях будущего священнического служения у пророка Иезекииля (Иез. 1,3; ср. гл. 40—48), в призыве к построению храма у священника Захарии. Вполне очевидно, что в Библии присутствует «человеческий фактор». Однако вера должна сознавать, что этот фактор проявляется не в ошибках текстового характера, т. е. не во вкраплении в священные тексты личных или современных, исторических или естественнонаучных ошибок, а в переплетении Божиего с земной историей. Во всех этих областях Божественный и человеческий фактор состоят в исключительно гармоничной взаимосвязи. Ведь Бог, Инициатор вдохновляемого благовестия, одновременно есть Инициатор и Вождь жизни орудий Своего вдохновения. Он уже заранее так подготовил эти Свои орудия посредством оформления их предыстории и окружающего мира, их характера и их жизненного пути, что их человеческое естество вполне соответствовало достоверной и надежной передаче вдохновляемого Им благовестия. Нет вообще никакого основания утверждать, будто Бог не в состоянии употреблять разумные существа, которые Он Сам Себе же создал в качестве таковйх, в этой их активной разумности. Нет также никакого основания утверждать, что Бог, господствующий над всей духовной жизнью людей, а потому и над развитием их языка, не способен воспользоваться Им Самим установленным своеобразием духа и речевых оборотов различных языков, чтобы выразить Свою весть именно так, как Он того желает. И вся история человеческого языка подчинена господству Божиему, как и вся история народов и история духа, потому что Бог одновременно есть и Бог истории откровения. Таким образом, человеческое начало во вдохновении вполне подчинено Богу. Бог употребляет каждого из Своих служителей сообразно их человеческой природе, но человеческая природа писавшего в то же время есть дело Божественного Автора. Само собой разумеется, что святые авторы не были непогрешимыми, что им как детям своего века свойственны многие естественнонаучные заблуждения эпохи. Собственно, Священное Писание и не говорит об абсолютном нравственном совершенстве или научной непогрешимости писавших его лиц (ср., например, Петр, в Гал. 2,11 и далее). Что же касается особого, так сказать соответствующего сану служения, сопряженного с написанием Библии по вдохновению, то мы смело должны заявить следующее: безошибочность оригинального текста является для нас постулатом веры! Решающим в этом отношении является тот факт, что личные ошибки орудий вдохновения не проникли в священный текст. По праву можно сказать, что Священное Писание в астрономическом, геологическом и вообще в естественнонаучном отношении пользуется популярным способом выражения (собственно, это свойственно и современным ученым в обыденном общении). Но точно так же следует заметить, что вдохновение Духа уберегло авторов Библии от того, чтобы они объявили что-либо ошибочное подлинно историческим или научно истинным. «Моисей был наставлен во всей египетской мудрости. Но почему нигде в своем Пятикнижии Моисей не воспользовался древнеегипетской хронологией, которую позже изложил Мането и которая уходит в прошлое на 30 тысяч лет до Христа? Что побудило Даниила, хорошо знакомого с халдейской наукой, закрыть свои уши для халдейских мифов о происхождении мира? Павел был знаком с самой высокой наукой своего времени. Почему же в его речах и посланиях мы не находим ничего, подобного гневному отвержению Августином учения об антиподах или мнению Амврозия о том, будто солнце притягивает к себе воду, чтобы освежаться и охлаждать свой чрезмерный жар?» (П. О. Эрдманн, «Достоверность Священных Писаний», Гютерслох, 1893). Такова тайна Библейского вдохновения: оно разреша-» ет своим человеческим орудиям быть чрезвычайно активными, однако бдит над каждой мыслью и над каждым словом, чтобы в результате оригинальный текст оказался совершенно безошибочным, вполне проникнутым Духом и абсолютно надежным Словом Божиим. «Бог, без воли Которого воробей не падает с крыши и мудрость Которого возвещает даже о малейшем из Его дел,— говорит д-р Сафир,— бесспорно, бодрствовал над каждым выражением и словом Писания, скрупулезно храня чудо Своего Слова, и это знамение не мелочного, а подлинно мыслящего Духа». В этом великом деле нам необходимо ясно отличать откровение от просвещения и вдохновения. «Откровение» — это раскрытие тайн Божиих, для понимания которых необходимо «просвещение». Но святым авторам не следовало «открывать» всего того, что они могли воспринимать своими очами и ушами и что могли познавать посредством познания и опыта (Лук. 1,1—3). В данном отношении Дух Божий воспользуется позже их знанием и очистит его от всяких заблуждений. «Библейское вдохновение» является поэтому (I) такой деятельностью Духа Святого, посредством которой Он наполняет активный (!) человеческий дух Библейского автора, затем направляет его и овладевает им, так что в итоге возникает непреложное и исполненное Духа Слово, священный источник, Книга Божия, с которой затем Дух Божий вступает в органичную связь. Разумеется, эти рассуждения касаются только оригинального текста Библии. Число незначительных разночтений в последующей передаче текста Библии заметно. Однако это не должно никого пугать. Английский исследователь текста Библии д-р Б. Кенникотт в своем издании древнееврейского текста Библии проделал огромную работу, сравнив более 600 рукописей. В них, как утверждает д-р Дик Уилсон, около 284 миллионов букв. В их числе около 900 тысяч вариантов букв, из которых, однако, 750 тысяч совершенно лишены значения. Это значит, что, как утверждает д-р Уилсон, на каждые 316 букв приходится только единственный вариант буквы, потому на каждые 1 580 букв приходится только один единственный истинный вариант буквы. Пунктуальность иудейских «массоретов» (переписчиков, от еврейского слова «массора» — предание) особенно убедительно доказывает, что Священная Книга иудеев— это самым тщательным образом хранимое и передаваемое писание всей древности. Для сохранения правильности текста (написанного только согласными) переписчики установили между прочим следующие правила: точно подсчитывали, как часто встречается одно и то же слово во всем Ветхом Завете или в частях его. Отмечали, как отличаются друг от друга сходно звучащие места. Подсчитывали, как часто встречается одно и то же слово в начале, в середине и в конце стиха. Твердо устанавливали самую центральную букву Торы (Закона), а в конце всего Ветхого Завета записывали, как часто употребляется каждая буква алфавита во всей совокупности Ветхого Завета. Высокое качество оставленного для нас иудейскими переписчиками («массоретского») текста подтверждается найденной в 1947 году в одной из пещер у Мертвого моря рукописью книги Исайи. Она датируется вторым или первым веком до Рождества Христова. Следовательно, она приблизительно на 1000 лет старше самой древней из известных нам до сих пор рукописей Ветхого Завета. Последние относятся приблизительно к 900—1000 году после Рождества Христова. Массореты начали свой труд около 600 года после Рождества Христова в Тивериаде. Они располагали там более древними текстами. Сравнение установило значительное число различий между рукописью книги Исайи, относящейся ко второму столетию до Рождества Христова, и соответствующим массоретским текстом. Однако многие разночтения — это всего лишь иная форма написания или более древние окончания одного и того же древнееврейского текста. Прежде всего, однако, этот точный сравнительный анализ вновь подтвердил, какой выдающийся и вполне надежный труд совершили переписавшие Священные тексты массореты и их предшественники, жившие в первом поелехристовом веке. Именно от них и дошли до нас те древнееврейские тексты, которые легли в основу современных изданий Ветхого Завета. В отношении Нового Завета профессор Скилтон замечает следующее: имеющиеся около 200 тысяч вариантов слов распределяются на около 4 тысяч более ранних или более поздних, отчасти отрывочных, порою весьма небольших, отчасти больших и на несколько полных рукописей. В имеющейся единственной полной или почти полной рукописи Нового Завета насчитывается приблизительно 150 тысяч слов. Этот факт свидетельствует о том, что процентный состав вариантов по отношению ко всей совокупности текста ни в коем случае не следует переоценивать. Одним из самых выдающихся исследователей новозаветных рукописей был д-р Ф. И. А. Хорт. Вместе с епископом Б. Ф. Уэсткоттом он был лучшим исследователем и издателем греческих текстов Нового Завета. Как утверждает д-р Хорт, по крайней мере семь восьмых общего текста единодушно признано всеми исследователями в качестве не вызывающих сомнений и твердо установленных, так что оставшаяся восьмая доля составляет область новозаветных исследований текста. Но из этой восьмой доли, как утверждает д-р Уорфилд, один из самых выдающихся ученых в области новозаветной критики текста, опять-таки 95 процентов разночтений обладает столь ничтожным значением, «что никто не может воспринимать их за действительные отклонения от текста... принятие или отвержение их никоим образом не могло бы означать каких-то изменений смысла соответствующего места» (проф. Скилтон). С уверенностью можно сказать, что и рукописях не пропущено ни одно полное предложение, которое сохранялось бы в первоначальном тексте. Для нашей же веры многочисленные разночтения не обладают малейшим значением. Д-р Хорт в своем составившем эпоху «Вступлении» к греческому Новому Завету заявил следующее: «То, что можно было бы назвать в каком-то смысле действительно разночтением, касающимся содержания, составляет столь ничтожную часть текста, едва ли более одной тысячной его доли». Епископ д-р Уэсткотт, сотрудник Хорта, также говорит о «сознании спокойствия и надежности, которые становятся все тверже и непоколебимее наряду с возрастающим познанием» по мере того, как их исследовательский труд «становился все глубже и глубже, чтобы добывать те сокровища, которые скрываются в словах, выражениях, отрывках и предложениях». Так, сэр Фредерик Г. Кенион, один из высочайших авторитетов в области исследования текста Нового Завета, говорит: «Как достоверность, так и подлинность книг Нового Завета можно считать доказанными... Христианин может взять всю Библию в руку и без страха и промедления заявить, что он берет в свои руки подлинное Слово Божие, в котором нет существенных потерь от передачи его из поколения в поколение в течение всех веков». Несмотря на сказанное, верно и то, что Бог допустил определенное проникновение в Священный текст некоторых ошибок, сопряженных с перепиской. Об этом неопровержимо свидетельствует история общего образа текста Ветхого и Нового Заветов. Мы укажем только на небольшой тексто-критический аппарат в сносках Эльберфельдской Библии, а также во вступлении к седьмому и восьмому изданиям этого же перевода. Точно так же следовало бы указать и на добавления к Ветхому Завету в миниатюрной Библии, где приводится некоторое число различного рода разночтений. Однако прежде всего естественно было бы указать в этом отношении на текстокритический аппарат греческого Нового Завета в издании Нестле, как и вообще на соответствующие указания всех научных комментариев и изданий текста Нового Завета на языке оригинала. Широко распространившееся возражение против веры в полное «богодухновение» состоит в утверждении: разве в соответствии со сказанным не следует считать весь вопрос о полной богодухновенности более или менее бесплодным, скорее историческим, и не столь уж практическим, скорее вопросом прошлого, нежели настоящего? Ведь сегодня нет более оригинальных текстов Библии! И нет авторитета, имеющего право утверждать, что используемый им перевод, каким бы тщательным и отличным он ни был (и на каком бы языке он ни изучался), безошибочен, абсолютно совершенен и до конца ясен во всех своих деталях. Бесспорно, этого нельзя сказать даже о самых лучших из имеющихся в нашем распоряжении еврейских и греческих текстах, отвергнув всякие возражения и ограничения. Только явное незнание текстуально-исторической стороны дела могло бы утверждать нечто иное. А потому возникает вопрос, имеет ли, собственно, какое-то значение тот факт, верим или не верим мы в полную богодухновенность оригинальных текстов, предполагая, что в принципе мы рассматриваем Священные Писания как Слово Божие, если оно в каких-то обстоятельствах уже заранее сочеталось с известным человеческим несовершенством и «образом раба»? В конечном итоге никто в настоящее время не располагает оригинальным текстом! Мы предлагаем следующий ответ. Мы отнюдь не недооцениваем выдвигаемое возражение. Точное математическое его опровержение немыслимо, да в нем, собственно, и нет необходимости. Мы ведь находимся — как в своем отношении к «живому» Слову, к «Христу», так и в своем отношении к написанному Слову Божиему — на исключительно личной почве веры. И все же этому возражению можно противопоставить вполне определенные и ясные постулаты веры. Кроме того необходимо со всей силой подчеркнуть, что здесь возможны радикально противоположные подходы. Одно дело, если утверждается: Бог даровал нам 0 Священном Писании первоначально безошибочную и богопухновенную весть спасения, которая ныне — в сочетании с Христом, живым Словом и постоянными действиями Духа Святого — является скалою для жизни нашей веры и к которой мы пытаемся подойти возможно ближе посредством самого тщательного исследования текста, посредством научной и сообразной духу переводческой работы и сопряженного с Христом толкования Писания. С другой стороны, кто-то может сказать и так: подобной вполне богодухновенной Книги Бог никогда не давал, а потому даже самое добросовестное исследование текста и самый духовный, самый лучший перевод и самое совершенное толкование никогда не превратят имеющуюся Книгу в безгранично обязательный и фундаментальный источник Божий просто потому, что подобной Книги Божией, как скалы, никогда ведь не существовало, не могло быть. Различие между этими точками зрения, бесспорно, обладает величайшим значением как раз в смысле нашего нынешнего отношения к Библии! Поэтому именно тот, кто верит в полную богодухновенность оригинальных документов, вдвойне одобрит научный труд над историей текста и над исследованием текста. Собственно, чем более мы будем отрицать вещественную критику Библии, тем более мы будем подтверждать и одобрять критику текста Библии (исследование текста ее). Вот поэтому, находясь в таком именно состоянии веры, мы хотели бы по возможности точно знать, что сказал Бог в Своем совершенном начертанном Слове. Да и вообще чрезвычайно важно, обнаружится ли в итоге при раскопках фундамента монолитная скала или только твердый грунт, смешанный все же с песком. Далее, сомневающемуся в полной богодухновенности — это уже в зависимости от личной настроенности (у одного более, у другого менее) — некоторые более короткие или более объемные тексты Библии, смотря по обстоятельствам, покажутся не обязательными, но их подлинную истинность с несомненностью докажет исследование текста. На вопрос, почему Бог допустил, что погибли оригинальные тексты Священных Писаний, ответим следующим образом. Во-первых, если бы они сохранились, то их почитали бы, без сомнения, как реликвии, им бы почти поклонялись, как в свое время израильтяне поклонялись медному змею, который первоначально связывался ими с великим чудом Божиим (4 Цар. 18,4; Числ. 21,8). А вовторых, сомнения и тогда не умолкли бы, люди все рав**о сомневались бы, подлинно ли оригинальные это тексты. Следовательно, если бы мы сегодня располагали оригинальным Писанием, в действительности мы не достигли бы ничего, что не подвергалось бы критике, не вызывало сомнений. В таком случае возникала бы только дополнительная опасность, которая приводила бы к религиозному смятению, не оказывая надежной помощи. А потому в отсутствии оригинальных Писаний заключается великая премудрость Божия.


Мы верим в достойное Бога полное вдохновение ради проявляющей себя даже в самом малом творении удивительнейшей точности откровения природы Божией. Природа поразительна и в величайших космических образованиях, и в мельчайших животных и растениях вплоть до молекул, атомов и электронов; она создана в соответствии с могучими и предельно точными законами. Неужели в таком случае Всевышний, если уж Он столь дизно определил более низкую форму Своего самопроявления — откровение в природе,— менее внимания уделил бы Своему бесконечно более высокому и более благородному откровению, Своему свидетельству в начертанном Слове? Такой мысли противоречат и крылышко мотылька с его сотнями тысяч чешуек, и каждое око мухи, с его шестью-семью тысячами фасеток, каждая нить паутины с ее 300 волокнами. И 306 хитиновых пластинок жука, и 8 тысяч пар (!) мышц шелковичного червя, и 700 колебаний крылышек мошки в секунду, и споры всех 300 тысяч (!) видов грибов, которые столь крошечны, что все их — по одному от каждого вида — можно было бы поместить в крошечном наперстке,— разве все это не доказательство не только того, что небрежение к Своему Слову недостойно Бога, если Он, Величайший, управляет даже самым крошечным? Возьмем, например, удивительное строение тела пчелы. 31 тысяча волосков расположены на щупальцах трутней. 5 тысяч правильных шестиугольных линз составляют глаз пчелы, каждое крыло которой совершает 440 колебаний в секунду, так что она развивает скорость в 65 километров в час, что почти равно средней скорости современного скорого поезда! Что же, наконец, можно сказать о мире инфузорий, которые столь ничтожно малы, что в одном единственном кубическом сантиметре их содержится не менее 225 миллионов! Или об удивительной силе той одной десятитысячной доли грамма вещества, которую мы называем мозгом муравья, или о совершенно непонятных планетных системах атома, этой основной составной части материи, а также о миллионах и миллионах миллионов других чудес микромира! Если, по словам Иисуса, даже волосы сочтены на голове нашей (Матф. 10,30), то неужели Бог менее внимателен к составным частям Своего Слова, посредством которого Он намерен привести к спасению, блаженству и славе во все века вечности миллионы бессмертных человеческих душ? И каким дивным строением является Его Слово и Его книга!


Мы верим в гармоничное полное вдохновение ради созвучия всех составных частей общего свидетельства Библии. Книга Божия написана на трех различных языка(еврейском, арамейском, греческом). Новый Завет написан девятью, а Ветхий Завет — по крайней мере тридцатью различными авторами. Различны уровень образования, общественное положение, возраст и занятия этих мужей — среди них пророки, цари, придворные, министры, пастухи, мытарь, священники, рыбаки, богословы, судьи. Различными были и местности и страны, где написаны книги Библии — в Вавилоне и Ефесе, под шум моря в языческой гавани Коринфа (послание к Римлянам), в тишине звездной ночи и под открытым небом а земле обетованной (Пс. 8), в Риме — столице мировой державы, в Иерусалиме — центре избранного народа Божиего, в диких горных пустынях, где Давид находил для себя убежище, а также в художественно украшенных городах греков, где проповедовал Павел, в бесплодной пустыне Синая, а также в земле, где текут потоки молока II меда. Хотя от эпохи Моисея до Иоанна, провидца на Патмосе, миновало около полутора тысячелетий, в течение которых Бог трудился над созданием этой самой благородной из всех книг, хотя в ней наблюдается многообразие, которое некоторых смущает, тем не менее в ней есть гармония, которую вынужден подтвердить даже самый критический скальпель неверия. Порою ссылаются на многочисленные «противоречия», которые якобы обнаруживаются в Библии, особенно в повествованиях Евангелий, например в чудесах Иисуса и в истории воскресения. Но как часто указывалось уже, и притом в самой убедительной форме, что подобные «противоречия» гармонично и без всяких уловок разрешаются при более точном знании времени, эпохи, отдельных обстоятельств, речевых оборотов повествователей Библии1 А потому у веры имеется уже вполне испытанное и множество раз доказанное верное основание для радостной уверенности, что там, где у нас сегодня, может быть, нет еще окончательного объяснения, оно все же существует: может быть кто-то другой и в другом месте уже нашел его, а может быть, через более короткое или более продолжительное время мы и сами найдем его. Во всяком случае, в завершении все мы ясно его увидим. Нам уже не раз приходилось удивляться, как искомое решение оказывалось ошеломляюще простым. И не видели мы его лишь потому, что нам недоставало определенных исторических или языковых познаний. Вот поэтому вера вполне сознает, что Библия, которую столь часто приходилось оправдывать ее критикам, некогда окажется таким же образом вполне правой и по отношению ко всем вопросам, на которые у нас сегодня еще нет ответа. Те тысячекратные победы Библии, которые она одерживала в прошлом, являются для веры оправданием и залогом уверенного ожидания, что последуют еще и многие другие победы Библии в настоящем и в будущем. Подобное ожидание, основывающееся на неисчерпаемом опыте, не является неоправданным, или «ненаучным», или вообще «отсталым»! Если мы полагаем, что мы обнаружили известные противоречия, то и тогда нам не следует считать своей задачей стремление разрешить их, чтобы затем лишь поверить слову Писания. Если мы не в состоянии привести их в надлежащую гармонию посредством вынужденной или искусной экзегезы, то гораздо лучше оставить их неразрешенными. Однако с другой стороны, нам не следует полагать, что они вообще неразрешимы, если мы не в состоянии привести их в надлежащую гармонию. Наша собственная способность толкования Писания и духовного прозрения еще длительное время не сможет превратиться в масштаб истины. Однако, то, чего не в состоянии совершить мы, могут совершить другие. И если даже все мы не в состоянии разрешить какого-то вопроса, то в свое время истина обнаружится сама собой, а потому и вопрос также разрешится сам собой. Но в любом случае необходимо, чтобы мы верили, что подобная гармония вполне возможна и что она фактически существует. Представим себе, что в какое-то определенное место в течение долгих лет поступали посылки с кусками мрамора и камней самой различной и часто совершенно не правильной формы. Притом посылки эти приходили из самых различных мест земли от более чем сорока скульпторов, которые в подавляющем большинстве никогда не видели друг друга и не состояли в переписке. Однако в итоге оказалось, что из более чем ста частей можно сложить единую величественную статую, причем все части так точно соответствуют друг другу, что между ними нет даже малейшей щели. Разве не будет это неопровержимым доказательством того, что все отдельные части во всех своих единичных и своеобразных формах созданы по единому плану единого духовного Инициатора? Никто не станет сомневаться в этом. Но именно это и духовном смысле нам следует отнести к Библии! Можно ли было бы ныне лечить больного по учебнику медицины, составленному сорока врачами Древнего Востока эпохи классической древности, мужами Ближнего Востока, врачами-специалистами и «дилетантами», академиками и ремесленниками, предлагающими нам рецепты, которыми пользовались в течение полутора тысяч лет, т. е. от середины второго тысячелетия до Христа и кончая первым веком на рубеже времен? Но вот Библии и является таким целительным средством для всего мира, целительным средством для нашей души! Миллионы и миллионы миллионов душ всех времен и народов убедились в ее спасительной и целительной силе, хотя древнейшим ее текстам ныне уже свыше 3300 лет, и все же они и сегодня так же сильны, как и прежде, и их спасительное слово и сегодня столь же действенно и живо, как и тогда, когда родилась Библия. Вся совокупность Священных Писаний предлагает нам единое учение и указывает единый путь спасения для нашего внутреннего человека. Пути откровений Божиих в различные эпохи спасения могут быть весьма разнообразны, однако один общий принцип пронизывает всю жизнь. И это единство многообразия подтверждает тот факт, что Бог планирует эту совокупность.


Мы верим в органично развивающееся вдохновение ради исторического единства откровения спасения, о котором свидетельствует Библия. Вот что поразительно в Библии: несмотря на свое удивительное многообразие, она является единым организмом, полной жизни и одушевленной одним Духом гармоничной системой. Так как откровение спасения Божиего есть взаимосвязанное историческое становление, то и основной документ его должен представлять собой взаимосвязанное и исторически планомерное целое, упорядоченную и в пророческом отношении историческую систему. Как и Сам Бог в процессе развития спасения, так и Книга Его предлагает искупительную истину, но не в абстрактно воспринимаемой философской форме, а в конкретно постижимом живом естественном воззрении и в постепенно прогрессирующем историческом развитии. Вот поэтому в Евангелической церкви уже такие мужи, как Бен" гель, Отингер, Бек и Блумгардт, а прежде них как их общий предшественник немецко-нидерландский богослов Иоаганн Коццюс, по праву воспринимали Священное Писание в качестве весьма искусного строения, план которого начертан был прежде; они воспринимали его как устремленную ко Христу совокупность, как систему, в которой сохраняется равномерность и созвучие, где каждая часть органично вочленяется в целое. «Целое отличается весьма мудрым порядком, в котором нет малейшего смягения. Гармония всех частей составляет прозрачность и ясность его». Вот поэтому все книги Священных Писаний предлагают одну и ту же истину, одно и то же учение, и по этой именно причине все книги взаимно толкуют друг друга; оказывается, Писание толкуется Писанием. Тема Царства Божиего и его планомерных домостроительств — лейтмотив этой могучей симфонии Божией. Нам же следует, внимая и созерцая, склониться пред нею, чтобы воспринять дарованную нам Bofom гармонию и потому в той мере, в какой мы проявим смирение, веру и послушание, мы постоянно будем заново воспринимать Божественную славу Библии от события к событию, от детали к детали, и спасительно-историческое единство и вплоть до мелочей проявляющее себя величие Свя'щенного Писания заново подтвердит нам его богодухновенный характер. Это особенно впечатляет — несмотря на множество малых и больших деталей в согласовании пророчества и его исполнения — во внутреннем построении и в последовательной структуре всего целого, охватывающей чередование эпох спасения с их соответствующими целями. Можно ли более целеустремленно построить ветхозаветный подготовительный период спасения, нежели он построен? Вначале — в Библейской предыстории как в историческом фундаменте последующего совокупного течения — наблюдаются два главных периода откровения, составляющих гармонию противоположностей (полярность). Непосредственно после изгнания из рая в течение последующих столетий действовал принцип человеческого самоопределения, когда человечество не располагало еще откровением закона Божиего и установленной Богом человеческой властью (от Адама до Ноя). Затем, когда этот принцип в человечестве не оправдал себя, была введена гармоническая противоположность прежнего принципа: принцип контролирующей власти («Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека» — Быт. 9,6), и с тех пор история человечества начала совершаться под рукою человеческого начальства и в направлении создания могучих мировых держав (Нимрод — Быт. 10). Но и в этом направлении человек потерпел полнейший крах (Вавилон), а потому Бог отвратился от универсализма Своего откровения и склонился к партикуляризму (к частному пути) Авраамового, а позднее израильского откровения. Основная же цель — «благословение для народов», состоявшая в еще более несомненном достижении завершающего универсализма, продолжала существовать по-прежнему6. Разве все это уже с самого начала истории человечества «е является цепью планомерных внутренне взаимосвязанных воспитательных действий, призванных вести человечество к спасению? И какая гармония, какая внутренняя логика обнаруживается в последующей подготовке спасения в период от Авраама и до Христа! Разве не очевидна здесь абсолютно ясная, непревзойденная целеустремленность, направленная к Искупителю и Его делам? Два основных заключенных завета (Авраам и Моисей) в полярной гармонии! Почти две тысячи лет продолжающееся воспитание для веры (завет Авраама), а затем продолжающееся полторы тысячи лет воспитание для покаяания (посредством пробуждения познания греховности с помощью Моисеевого закона). Можно ли было более соответствующим образом подготовить новозаветное развитие спасения? Разве не к тому направлено это развитие, чтобы человек мог обрести полное спасение посредством заместительного дела Христова, если он примет Христа как грешник Спасителя и обратится к Нему? И не является ли в конечном итоге обращение единством отвращения и обращения, того «нет», которое грешник говорит самому себе, и того «да», которое он говорит Богу, т.-е. покаяния и веры? Неужели, таким образом, обращение не превращается в это единство покаяния и веры, в эту субъективную воспитательную основную цель всего откровения всего Ветхого Завета? И вообще, мыслима ли более явственная планомерность, нежели та, которая заключается в последовательности двух таких главных подготовительных периодов (Авраам и Моисей) с присущими именно им, несмотря на все существующие между ними различия, явно взаимосвязанными главными целями? И разве не является весь Ветхий Завет с этой его двоякой заостренностью одновременно дивно планомерным и направленным на спасительное дело Самого Искупителя? У Авраама вершиной является вера в силу жизни и воскресения, в силу, которой обладает Бог (ср. рождение Исаака и приношение его в жертву). А в Моисеевом законе глубинной точкой суждения и погибели становится смертный Божий приговор над грешником. Но именно этот последний приговор со всей ясностью направлен на страстную пятницу, как и завет Авраама устремлен к воскресению Христову. Вот поэтому оба эти завета (Авраама и Моисея) во всем своем противоречивом единстве — это так явно и понятно — целеустремленно указывают на обе главные стороны в спасительном деле Искупителя, а потому вполне очевидно, что весь Ветхий Завет направлен не только на субъективную цель «обращения» грешника (покаяние и вера), но еще и на объективную цель спасительного дела Спасителя грешников (смерть и воскресение), а потому и на центральное переживание человека, и на производимое Богом центральное событие. Надо быть совершенно слепым, чтобы не увидеть в основе всего этого заранее твердо установленный целеустремленно и последовательно осуществляемый план Божий! Естественно, что построение новозаветного развития спасения чрезвычайно органично и внутренне взаимосвязанно! Прежде всего, по свидетельству Слова и Духа, в центре находится вознесшийся на небеса и ныне отсутствующий на земле Христос (в период между Его первым и Его вторым явлением). Затем — уже после парусин (возвращения и пришествия) —Христос царствует как явившийся во славе присутствующий Царь и Бог. Итак, вначале сокрытие, а затем раскрытие. Вначале сокровенность с особым уничижением, а затем откровение с полным торжеством царственной превознесенности. Сперва отвержение, а затем признание. Сперва терновый венец, а затем царский. Сперва переживание спасения верою, я затем переживание спасения, уже созерцая его. В отношении же кругов света и сфер излучения этого спасения Божиего на творение верно следующее: вначале собирание Церкви, затем благословение для язычников, наконец, новое небо и новая земля и преображенная Вселенная. А потому и в этом отношении опять вполне ясное постепенно осуществляемое и постоянно растущее развитие величественного плана! Но самое впечатляющее во всем этом процессе — самооткровение Бога искупления. Вначале — в нынешний период Церкви — особая деятельность Духа Божиего, затем — в видимом Царстве, в завершении — царственное господство Сына Божиего; наконец,— уже в вечном состоянии — Царство славы Бога Отца (1 Кор. 15,28). Это значит, что все новозаветное развитие спасения прогрессирует в трояком ритме самооткровением вечного Бога как Духа Святого, Сына, Отца, а потому вполне очевидно, что весь исторический ход спасения, .начиная от Христа, центра спасения, носит явный и глубокий тринитарный отпечаток, так что во всеобщем течении истории все более ясно выступает не только избавление и спасение, но прежде всего Бог избавления и Бог спасения. Не может быть более логического, более ясного, более целеустремленного, более гармоничного, более величественного плана спасения. Ясность цели и единство всего процесса превращают всю историю спасения в универсальное историческое самодоказательство ее Божественного характера. А так как Библия есть источник истории откровения, то посредством гармонии действительного процесса проявляются ее собственное внутреннее историческое единство, а также ее Божественный и Богодухновенный характер. Только такое отношение веры к Священному Писанию вполне содействует изучению Библии в спасительно-историческом аспекте. Для того же, кто неверием или полуверою воспринимает особенность первых глав Библии, ДанииловЫх пророчеств, спасительного назначения Креста, телесного воскресения и личного пришествия Христа, кто превратно относится к Писанию, для того так и останутся неясными начало, середина и конец плана спасения Божиего, и дивная печать Божия над историей спасения так и останется для него сокрытой. Особым образом взаимосвязаны предыстория и история конца. Тот, кто отрицает это, нередко сомневается и во всем остальном, утверждая: «История спасения не начинается предысторическим раем, а потому и не заканчивается завершающе-историческим Царством Божиим на земле. Рай на этой земле и Тысячелетие взаимосвязаны друг с другом. В богословском отношении они совпадают». Здесь мы и видим, как отвержение или принятие истории спасения сказывается на отношении к богодухновенности Библии. Веру в полную, органично развивающуюся богодухновенность Писания называют «нивелирующим фундаментализмом», «линеарным мышлением», которое «в ошибочно воспринимаемом учении о богодухновенности располагает все слова Священного Писания в одной плоскости, забывая, о том, что уже исполнилось время, что Христос уже пришел... что прошлое и будущее следует рассматривать и толковать, исходя только из единственности центра линии спасения, исходя из истории откровения во Христе». Ничто так не преграждает путь к истинному пониманию вещей, как подобные ошибочные суждения. Только вера в полную богодухновенность, которая исповедует Христа и Апостолов в качестве истинных «фундаментов» откровения спасения, способна — вместе с Господом — отличать «великие» заповеди Божий от «малых» (Матф. 22,28; 5,19), только она способна отличать вдохновленные Богом высказывания о спасительно необходимом7 от вдохновленных Духом исторических сведений и установлений, которые не обладают столь высоким значением 8 Далее, только вера в развивающуюся спасительно-историческим образом полную богодухновенность способна устанавливать различия между домостроительствами и эпохами спасения, между подготовкой спасения и завершением его, между ветхозаветной утренней зарей и новозаветным полднем. Если уже где-либо есть «нивелирование», то во всяком случае не здесь! Напротив, только на почве Библейского откровения существует прогресс, переход от более низкого к более высокому, переход от сумерек к ясности, только на этой почве через многообразное членение, пеструю цепь периодов осуществляется целеустремленное движение вверх. Именно отсутствие нивелирования в высказываниях Писания и в периодах откровений является предпосылкой для изучения истории спасения, в котором вера в полную богодухновенность Писания постоянно усматривает цель и венец своих усилий в исследовании Божественной истины спасения! Не вступая ни в какие компромиссы, нам следует прибавить: слова Божий и на более низких ступенях откровения вполне ценны, а потому при всей дифференциации их и отказе от нивелирования у нас нет права проходить мимо них или недооценивать их. Слово Божие остается Словом Божиим, будет ли это высказывание о спасительно необходимом или о чем-то более внешнем, о вечном или о временном, будет ли это высказывание Бога на более низкой или на более высокой ступени откровения. В этом отношении у человека нет решительно никаких прав делать какие-либо различия в том смысле, что он может чему-то верить и что-то соблюдать, а что-то счесть неважным или отвергнуть, считая его лишним. В этом отношении действительно важен высказанный Самим Христом принцип: если важно делать одно, то не следует оставлять и другого (Матф. 23,23). Более того, то, что представляется одному несущественным, для другого существенно важно. В организме и не столь уж важные члены проникнуты все же одной и той же жизнью. Бесспорно, совершенно неорганично считать несущественным все, что располагается на периферии. Библия между тем есть проникнутый жизнью Божией духовный организм. К одному миссионеру подошел китаец-язычник и попросил у него Евангелие. У миссионера в руках было только Евангелие от Матфея. В сердце его тотчас же родились сожаления. Он предпочел бы предложить Евангелие от Иоанна. Ведь Евангелие от Матфея начинается длинным и подробным описанием родословной, которая представляется столь скучной и не столь уж обязательной! Не потеряет ли читатель по прочтении этих строк интереса ко всей книге и не откажется ли от ее прочтения? Но удивительное дело — на следующий день к нему опять пришел китаец и выразил свою радость. Как раз начало Евангелия от Матфея оказалось для него весьма интересным; ведь Иисус — а мы знаем, как китайцы дорожат воспоминаниями о своих предках — действительно должен быть чрезвычайно важным человеком, если у Него вековая и столь значительная родословная! Она и вызвала у него столь чрезвычайный интерес к истории такого Человека! Как раз начало Евангелия побудило его с удвоенным интересом прочесть его полностью. Вот поэтому у всего в Писании есть своя задача и свое значение. То, что для одного в определенных обстоятельствах ничего не говорит, для другого, может быть, окажется вдвойне интересным. Библия ведь не является Книгой Божией только для некоторых, она Книга для всех. А потому в ней должно заключаться соответствующее благовествование для каждого, и все, что заключается в ней, даровано Богом, а потому полезно и необходимо. Мы совершенно не отвергаем возникающих из такого отношения к Писанию проблем, особенно геологического и хронологического характера. Однако нерешенные вопросы не представляются вере препятствием для основное го отношения ее ко Христу и к свидетельству Его пророков и Апостолов. Трудности обычно возникают перед мыслящей верой. Несомненно, Библейское учение о Божественной Троице представляет большую трудность для человеческого мышления. Нелегко постичь, что, Бог хотя и един, но в то же время троичен, что Христос в одно и то же время был Богом и Человеком, истинным Богом и истинным Человеком. Очень трудно понять, что Иисус из Назарета — это Сын Божий, Который пришел в этот мир, чтобы спасти грешников. Трудно понять и то, как заместительные страдания Одного могут вмениться в праведность виновному. Трудно понять, что человек совершенно беспомощен, и в то же время на него возложена серьезная ответственность, что верующий, хотя он и грешит, тем не менее пред Богом праведен и свят. Но следует ли нам ожидать того момента, когда для нас прояснятся все эти трудности, чтобы мы могли поверить? Без сомнения, тогда никто не приобрел бы спасения! Нет, нам необходимо просто верою принять наставления и учение Евангелия и Священых Писаний, и прежде всего потому, что им доверяли пророки и Апостолы Ветхого и Нового Заветов, а главное, этому верил и этому учил Сам Господь. В этом отношении и вера в богодухновенность Библии нерасторжимым образом сопряжена с признанием авторитета и достоверности святых авторов. Вопросы, которые представлялись неразрешимыми, нередко внезапно разъяснялись, а потому Библия, которую обвиняли в естественнонаучных и исторических заблуждениях, всегда оправдывала себя. Августин в письме к Иерониму по праву заявляет: «Когда я случайно наталкиваюсь на что-либо как будто не согласное с истиной, я ни мгновения не сомневаюсь в том, что это либо ошибка переписчика, либо переводчик не совсем точно выразил мысль Оригинала, либо я не понял сказанного». И вообще верно следующее: вера способна ожидать. Точно так же и вопрос о Тысячелетнем Царстве в более широком смысле является вопросом богодухновенности. Эсхатология и вера в богодухновенность теснейшим образом взаимосвязаны. Несомненно, ожидание видимого Царства Божиего еще на этой старой земле перед тем, как она прекратит свое существование в гибели этого мира, содержится и в Ветхом и в Новом Заветах. Речь о нем идет в сотнях мест. «Одухотворить» все эти места — это просто экзегетическая нелепость. Обетования о первом пришествии Иисуса Христа исполнились буквально. Христос буквально родился в Вифлееме (Мих. 5,1). Он буквально въехал на осле в Иерусалим (Зах. 9,9), Он буквально продан был за тридцать серебренников (Зах. 11,12), Он буквально был пригвожден ко кресту по рукам и ногам (Пс. 21, 17). Буквально метали жребий об одежде Его (Пс. 21, 19), буквально пронзили бок Его копьем (Зах. 12,10), буквально костчч Его не были сокрушены (Пс. 33,21). Кто же тогда даст нам право «одухотворять» находящиеся часто в том же (1) предложении обетования о Его втором пришествии (например, Лук. 1,31—33)? Кто дал бы нам право превращать иудеев просто в христиан, Иерусалим— в Церковь, Ханаан — в небеса? Разве «престол Давидов» стоял только на небесах (Лук. 1,32)? Нигде Писание не учит, что завет Бога с Израилем окончательно прекращает свое существование с рассеянием Израиля среди язычников. Нигде также не сказано, что с исполнением, а потому с отменой ритуальных богослужебных постановлений ветхозаветного закона отменяются и все особые обетования, которые дарованы были израильскому народу, и теперь автоматически переносятся в более высокую плоскость, в плоскость Церкви Христовой для «преображения» и исполнения. Нет, «одухотворение» дарованных по свободной благодати и явно буквально воспринимаемых мессианских пророчеств о Царстве, а затем последующее перенесение их на другое Тело было бы ничем иным как своего рода тайным нарушением завета Бога с Израилем. Но этого никогда не может быть! Совершенно очевидно, что и ветхозаветные пророчества ожидают прежде всего духовного обновления и обращения Израиля9. На это особенно ссылается Павел в Новом Завете 10. Правда, в Новом Завете речь идет примущественно о духовном обновлении язычников (Соф.З, 9; Ис. 2,4). Однако столь же явно, что, по свидетельству многочисленных пророчеств, одновременно учитывалось и возвращение в конце времени Израиля в землю его отцов и его территориальное восстановление (Ис. 11,11 и др.). В ясных словах, которые совершенно исключают всякое иное толкование, пророки заявляют, что они ожидают уже в мессианский период воссоединения двух колен с остальными десятью коленами, а также полного господства Мессии над всеми двенадцатью коленами в пределах израильского государства и народно-национального единства (Иез. 37,15—24). Пророки возвещают в качестве дивного Божиего повеления, что рассеянные наконец возвратятся из всех областей мира в «свою» «емлю (Иез. 28,25), в землю своих отцов (Иер. 16,15), в «сию» (!) землю (Иер. 32,41), в «землю Израилеву» (Иез. 11,17), в землю Галаадскую (!) и на Ливан (!), т. е. во все хорошо известные и совершенно определенные географические районы Ближнего Востока, где Израиль проживал прежде (Зах. 10,10). Тот факт, что в этих словах подразумевается нечто гораздо большее, нежели только возвращение из Вавилона при Зоровавеле (536 до Р. X.), доказывает соответствующая взаимосвязь. Далее, пророки возвещают, что в Иерусалиме опять окажется центральное место поклонения, но уже не для одного только Израиля, а и для обновленного мира язычников (Ис. 2,1—3; Зах. 14,16); вообще они возвещают, что от этого проживающего в земле обетованной обновленного Израильского народа Божиего на всех язычников будут исходить сильные влияния п. Нетрудно умножить количество доказательств того, что в ветхозаветномессианском пророчестве содержится явным орбазои свидетельствуемый рационализм—территориальный рационализм,— который, однако, относится не к необращенному, а единственно к духовно обновленному и верующему в Мессию Израилю. Точно так же неопровержимо, что Откровение Иоанна ожидает Царства Божиего, которое простирается между явлением Иисуса во славе и подлинным обновлением мира. Ведь Откровение вначале, в девятнадцатой главе, говорит о пришествии Христа как славного Победителя, Который снизойдет с открытых небес в сопровождении сонмов Ангелов, Который сокрушит врагов Своих и Который, как Царь царей и Господь господствующих, явит силу Своей победы (19,11—20). Затем, в начале и в середине двадцатой главыОткровение говорит,чо Царстве, которое будет существовать тысячу лет (20,3—6), которое явится следствием изображенной выше Его победы, а уже затем — после перечисления катастрофических завершающих событий (20,7—10) —в конце двадцатой главы и в двадцать первой главе речь идет о великом Белом Престоле, о гибели мира, об изменении мира и об обновлении мира (20,11—15; гл. 21). Таким образом, есть все основания утверждать: «Библейское обоснование невозможно разрешить доводом о том, что в упомянутых местах нет речи о некотором предварительном совершенстве. В 1 Кор. 15,23—25, может быть, еще можно задаться вопросом, в какой мере в основе предлагаемых указаний действительно лежит мысль о «промежуточном царстве», но уже в Откр. 20,4—7, никак в этом не усомниться. Если все же многие толкователи Писания, ссылаясь на «внутренние причины», отвергают видимое Тысячелетнее Царство, то это, при условии последовательного мышления, объяснимо влиянием только разрыхленного вещественной критикой Библии понятия богодухновенности. В таком случае обычно утверждают: «Пророк... ошибся!» «Одухотворять» эти обетования по причине неприятия Мессии и отстранения Его и относить их в этой «одухотворенной» форме к другому Телу, к Церкви значит утверждать, что обетования Царства не исполнятся в их буквальном ветхозаветном смысле. Но в таком случае не остается — при последовательном толковании ветхозаветного смысла слов это полностью неизбежно! — ничего иного, как заявить (вместе с ведущем представителем метода «одухотворения»): «История приняла совершенно иное течение, нежели того ожидала книга Даниила... Оказывается — и об этом необходимо знать, минуя догматиков прежних времен,— в Ветхом Завете есть «ошибочные» вера и пророчества от Бога призванных пророков, которые Бог не выполняет в соответствии с их ясным ветхозаветным смыслом, есть и ожидания, в которых Он вынужден разочаровать нас. Конечно, и те ожидания, которые пророк принял от Бога, также «прейдут». Их «духовное» исполнение во Христе означает, вместе с тем, что они не исполнятся в своем ветхозаветном смысле... Поэтому необходимо решительно сказать, что «исполнение» Ветхого Завета во Христе тоже является критикой и отвержением пророчества, т. е. земного национального реализма. Эти обетования о мировом положении Израиля Не только выполняются и будут «духовно» выполняться... но в этом своем национальном... роде будут сокрушены Христом вместе с духовным исполнением. Если Иисус столь страстно отвергает национальный идеал Мессии, который хранили Его современники, то Он отчасти восстает против великих пророков. Речь, конечно, касается отчасти действительных противоречий, другого духа, какого-то смятения, которое никак нельзя будет превратить в известную последовательность, если несколько позже неисполнившееся во Христе проявится в Тысячелетнем Царстве... С тех пор, как явился Христос, уже не может более наступить тот час, когда осуществится видение Иезекиилем нового священнического Иерусалима (гл. 40—48)». В этих словах, которые нам следует отвергнуть самым решительным образом, заключается, если считать их исторически правильным толкованием ветхозаветных слов, последовательная и вполне понятная, единственно логическая II принципиальная основа всякого отрицания наступления Тысячелетнего Царства и всякого одухотворения ветхозаветного пророчества. Правильное толкование пророчеств и метод одухотворения могут сочетаться друг с другом при последовательном мышлении лишь на почве признания вещественной критики Библии. Не все представители метода одухотворения усматривают эти последствия или корни их собственного способа толкования пророков с необходимой ясностью, а потому не все они способны выразить необходимую удобовразумительность, прозрачность и последовательность. Без сомнения, всякое подлинно историческое и тщательное толкование обязано установить реалистический смысл пророчеств о земном, национальном восстановлении Израиля в конце времени. Только неточное или неправильное их толкование в состоянии принципиально оспорить сказанное или упустить его из вида и сообщить исключительно «духовный» смысл явно буквальным словам пророков. Это значит, что в данном отношении мы неизбежно оказываемся перед трояким выбором: или ошибочное, ложное толкование пророчеств, а затем, конечно, возможность прибегать к свободному методу одухотворения; или же правильное толкование пророчеств, но в таком случае использование метода одухотворения предполагает признание известной меры вещественной критики Библии — предполагая, что предлагаемые проблемы действительно продуманы до конца, до своих корней; или, наконец, правильное толкование пророчеств в сочетании с верою в богодухновенность, но в таком случае необходимо и ожидание буквального исполнения этих пророчеств как обетовании Божиих, которые касаются видимого исторического и относящегося к концу времени Царства Божиего. Четвертая возможность едва ли могла бы существовать. Совершенно справедливо следующее утверждение: «Там, где придерживаются старого взгляда о богодухновенности, необходимо, естественно, отвергнуть всякое просеивание ветхозаветных пророчеств; Новый Завет дополняет древние пророчества своим исполнением и своими обетованиями, но он не просеивает их». Такое именно отношение к богодухновенности Писания является и нашим положением веры. Вот поэтому мы заявляем — и делаем это в согласии с огромнейшим числом верующих в Библию богословов и друзей пророческого слова из самых различных христианских церквей и общин: все слова пророчества в свое время исполнятся! Они исполнятся фактически и вполне, и притом в том смысле, в каком они были первоначально произнесены. Совершенно верно, что Бог по богатству Своей благости некоторые из пророчеств выполнит в значительно превосходящей духовной и навеки преображенной степени, так что это исполнение намного превзойдет даже понимание самого пророка. Но это как раз и не является контраргументом, в силу которого можно считать, что вполне отменяется первоначальный, прежде признаваемый и буквальный смысл их. Никогда ожидания, если только они возбуждены пророками, которых водил Сам Бог Своим вдохновением, не вызовут в нас разочарований в Нем. Нет, Бог, Неизменный и Верный, соблюдает Свое Слово и осуществляет его в том именно смысле, в каком Он даровал его. Но это уже преизобильная благость Божия, если Он, исполняя Свое Слово, одновременно превосходит ожидания веры посредством проливаемых благословений, которые, правда, от начала содержались в священном тексте только в сокровенной форме. «Ибо дары и призвание Божие непреложны» (Рим. 11,29). Вот поэтому завершающее исполнение есть и полное толкование всех пророчеств. Нам не открыты точные детали, подробности, ступени и последовательность всех промежуточных событий истории завершения. Однако вера способна с радостной уверенностью исследовать пророческое Слово. Главные направляющие Бог, конечно, открыл нам. Цель будет достигнута. Царство Божие восторжествует. План Предвечного, который осуществлялся в течение веков и периодов откровения, достигнет некогда своего завершения, и тогда Бог будет все и во всем (1 Кор. 15,28). Может быть, нашему мышлению, нашим взглядам и мировоззрению нелегко представить себе в деталях земное Царство внеземного Христа. Возможно, нам весьма трудно понять своим разумом, как может возникнуть в нашем посюстороннем материальном и временном мире среди людей во плоти то Царство Божие, в котором силы гяеха и смерти будут ослаблены, хотя еще и не будут окончательно уничтожены (Ис. 65,17 и 20). Бесспорно, это Библейское учение о грядущем земном Царстве славы происходящего из дома Давида мессианского Богоцаря может оказаться занозой, камнем преткновения, соблазном для современного человека, для его ученого, образованного разума, для его философского понимания истории, для его расового и этнического самосознания — ведь и сегодня еще во многих странах мира находит себе приют антисемитизм. Однако все эти «трудности» веры и Библии невозможно устранить простым перетолкованием на свой лад соответствующих мессианских пророчеств, и точно так же нельзя этого достичь, заклеймив все это учение печатью нетрезвости и фанатизма. Единственно истинный путь — смирение веры пред Словом Божиим. Одновременно вера вынуждена согласиться и с тем, что «церковь и богословские науки нередко приступают к этой части назидательного откровения Божиего с совершенно ошибочными предпосылками, а потому сами себе создают серьезные трудности для собственной веры и правильного понимания». Только посредством признания верою всей совокупности пророческих слов Писания можно преодолеть разноречие между богословием и Библией. В мощной поступи развития истории спасения и Библейского откровения Христос является центром. Он центральное солнце всей Библии. Все книги Священного Писания «свидетельствуют о Христе» (Иоан. 5,39). Очень часто в таких именно местах, где это прежде не предполагалось, например в выступлении Мелхиседека (Быт. 14,17—24) или в свидетельстве Осии об Израиле, что Бог из Египта призовет Сына Своего, а также во многих других, проявляется поучение Духа Святого в Новом Завете, в силу которого мы узнаем, что в этих именно местах речь идет об Иисусе Христе (Евр. 7; Матф. 2,15). И в этих местах достаточно часто обнаруживаются такие тонкости и детали текста, которые свидетельствуют о богодухновенности Писания не только в целом, но и в деталях, вплоть до отдельных слов и выражений. Только посредством этой веры в богодухновенность Павел мог изложить свои доказательства подлинности Писания в послании к Галатам в избранной им форме. (Гал. 3,16), Он говорит: «Но Аврааму даны были обетования и семени его. Не сказано «и потомкам», как бы о многих, но как об одном «и семени твоему», которое есть Христос». Следовательно, Павел усматривает пророчество о Мессии в Ветхом Завете вплоть до мельчайших деталей текста, даже в окончаниях единственного и множественного числа слов, веруя, что так именно оформил их Сам Бог. Послание к Евреям простирается даже до того, что не только в речах, но и в молчании Ветхого Завета усматривается Божественная богодухновенность. Ведь свое главное доказательство Священного Писания о вечности первосвященства по чину Мелхиседека оно извлекает как раз из того, о чем не сказано в священном тексте, а именно из того факта, что ветхозаветное повествование о Мелхиседеке времен Авраама не упоминает ни об отце его, ни о матери его, ни о начале, ни о конце его жизни, так что священник — царь Салима в Библейском повествовании появляется «без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни, уподобляясь Сыну Божию» (Евр. 7,3; Быт. 14,18—24). Заключающийся в основе этого доказательства принцип — это принцип исключительно полной богодухновенности. «Взгляды автора явно простираются к тому, что Дух Божий соответствующим образом воодушевляет и располагает не только фактические реалии истории спасения, но и первоначальные формы священных исторических писаний, что не только речи их, но и молчание их приобретают прообразно-мессианскую значимость» (проф. И. Г. Куртц). На дивный характер священного текста указывает и то, что пророки порою свидетельствовали о вещах, которые не вполне представляли себе, так что им самим приходилось размышлять, «исследуя, на которое и на какое время указывал сущий в них Дух Христов» (1 Пет. 1, И). Так как сами они часто лишались истинного покоя •из-за ими же провоглашаемой вести и значения ее, то Бо г открывал им в качестве общего пояснения, «что ие им самим, а нам служило то, что ныне проповедано вам благовествовавшими Духом Святым» (1 Пет. 1,11—12). Факт этот превыше всех сомнений; по свидетельству Нового Завета, библейско-пророческое вдохновение выходит за пределы одних только «помышлений» или «личного вдохновения», но оно усиливается до направляемого Духом Божиим выбора слов. Ведь если пророки получали весть, которую порою сами не вполне могли понять, если в словах, в которые им предстояло облечь свою весть, должно было содержаться гораздо больше того, что сами они могли постичь, то это возможно лишь потому, что и сами слова, а не только мысли предлагаемой Богом вести внушались и располагались Духом Божиим. Итак, из практического отношения Нового Завета к ветхозаветному слову Писания следует, что вера в полную богодухновенность Ветхого Завета для Апостолов Иисуса Христа, хотя они не выражали ее чеканными формулировками, тем не менее являлась молчаливой предпосылкой. Вера в полную богодухновенность явлена в Новом Завете не как догматически богословская формула, а как практическое духовное наследие веры. Во втором послании к Тимофею Павел предлагает даже принципиальное объяснение характера богодухновенности Ветхого Завета как Святой Книги Божией: «Все Писание (1) богодухновенно, и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности» (2 Тим. 3,16—17, ср. также 1 Кор. 2,13). Могут возразить, что число столь непосредственных новозаветных высказываний о характере богодухновенности Ветхого Завета весьма мало. Мы могли бы ответить следующим образом. Вера в богодухновенность не зависит от того, сколь часто Бог предлагает такие высказывания. Достаточно единственного раза, чтобы поверить Богу, когда Он чтото говорит. К тому же речь ведь идет не об одном или двух отдельных ветхозаветных высказываниях о богодухновенности, а об отношении Нового Завета к священной ветхозаветной Книге Божией в целом, которое превращается в основное свидетельство, обнаруживаемое в сотнях мест посредством факта, а также образа и способа цитирования ветхозаветных слов Писания. Собственно, весь Новый Завет проникнут этим свидетельством о характере богодухновенности Ветхого Завета. В сотнях мест заявляет он в отношении ветхозаветных священных книг: «Писание говорит», «Дух Святой говорит». «Бог говорит». И слово Писания, которое вводится словами: «Давид то сорит», «Исайя говорит»,— обладает у новозаветных авторов той же силой доказательства, что и то слово Писания, которое вводится словами «Бог говорит».


Мы верим в надежную, достоверную полную богодухновенность ради авторитета Иисуса и Его Апостолов. Сотни раз свидетельствует Ветхий Завет: «Так говорит Господь!» Сам Христос сказал: «Не может нарушиться Писание» (Иоан. 10,35). В данном случае Он ссылается на то ветхозаветное слово Библии, которое один-единственный раз встречается во всем Ветхом Завете. Но ведь тот, кто «нарушит» это слово, употребленное только однажды в одном Псалме (Пс. 81,6), по словам Иисуса, нарушит совокупный организм «Писания»! Библия как бы подобна цельному хитону Иисуса, или ковру, или дому, из которого можно выйти только в одном месте и только через одну дверь, чтобы оказаться вне дома. Вот как сильно убежден Иисус в органичной целостности Писания! Ученикам, шедшим в Еммаус, Он сказал: «Надлежит исполниться всему, написанному о Мне в законе Моисеевом и в пророках и псалмах... Так написано, и так надлежало пострадать Христу и воскреснуть из мертвых в третий день» (Лук. 24,44—47). А в Нагорной Проповеди Он свидетельствует: «Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Матф. 5,18). Для Христа, для воплощенного живого «Слова» (Иоан. 1,1 и 14), одна только «йота» начертанного (!) Слова была гораздо дороже всех звездных миров и солнечных систем всей Вселенной. Здесь мы сталкиваемся с доказательством авторитета в особенно весомой форме. И Павел, величайший Апостол Его, признается: служу Богу, «верую всему написанному в законе и пророках» (Деян. 24,14). «Все Писание богодухновенно» (2 Тим. 3, 16). Вера в откровеннический характер Священного Писания, в его несокрушимый авторитет не бездушное обожествление буквы, не малодушное нехристианское порабощение букве; на стороне ее величайшие духи истории спасения, на стороне ее и Христос, Сын Самого Бога. «Откровение содержится для нас, нет, совершается для нас в Писании; оно совершается — без отклонений — в Библейских текстах, в словах и предложениях, во всем, что пророки и Апостолы, как свидетели его, хотят сказать нам и уже сказали». Понятие «Канона», т. е. понятие «Библии» как собрания дарованных Богом священных книг, как авторитетного правила веры, не было тем понятием, которое в Христианской Церкви следовало постепенно и заново приобретать как особое наследие. Напротив, оно уже существовало в иудейском народе и оттуда просто духовно «унаследовано» Христианской Церковью. Ветхозаветная церковь обладала «Законом, Пророками и Писаниями», или коротко «Законом и Пророками», или совсем просто «Законом», которые она рассматривала как итог вдохновения Божиего и которым она приписывала поэтому полный авторитет Божий. Учение получало признание и становилось действительным только в том случае, если его можно было обосновать словом этой «Книги», если можно было сказать: «Писание говорит», «Всемилостивый говорит» или совсем просто: «Он говорит». Вот поэтому употребленное Павлом выражение «Писание» мы встречаем уже у Иосифа, а также у Филона. Понятие Канона новозаветная Церковь унаследовала одновременно с подлинной сущностью дела — с принятием иудейских «Священных Писаний», Канона Ветхого Завета. С самого начала и у иудеев, и у христиан Ветхий Завет воспринимался как установленный Богом источник откровения. Его именовали теми же выражениями, которые бытовали у иудеев: «Закон, Пророки и Писания» 12, «Закон и Пророки» 13 и «Закон» 14. Выражения: «Написано» или «Писание говорит»,— у новозаветных авторов обладают той же силой, что и выражение: «Господь говорит». Собственно, мы постоянно встречаем в Новом Завете взаимозаменяемость этих выражений. Конечно, ни во дни Авраама (1900 до Р. X.), ни во дни египетского плена (1500 до Р. X.) не было еще ветхозаветных Священных Писаний, и Павлу, автору послания к Евреям, это было так же хорошо известно, как и нам ныне. Иегова сказал Авраму: «И благословятся в тебе все племена земные» (Быт. 12,3). Но вот Павел заявляет: «И Писание... предвозвестило Аврааму: «в тебе благословятся все народы» (Гал. 3,8). Бог сказал фараону: «Но для того Я сохранил тебя, чтобы показать на тебе силу Мою» (Исх. 9,16, ст. 13). Павел же пишет: «Ибо Писание говорит фараону» (Рим. 9,17). Псалмопевец Давид сказал: «О, если бы вы ныне послушали гласа Его: «Не ожесточите сердца вашего»» (Пс. 94,7—8; Евр. 4,7). А автор послания к Евреям говорит следующее: «Как говорит Дух Святый, «ныне, когда услышите глас Его»» (Евр. 3,7). Это двойное уравнивание «Бог-Писание» и «ПисаниеПог-Дух Святый» родилось в глубокой уверенности, что слово «Писания» — это одновременно Слово Божие. А потому и для авторов Нового Завета, и для нас, и для нсех времен священный источник есть глас Божий, и, будучи таковым, он вечно живой. Отсюда и эта форма выражения: «Ибо сам Давид сказал Духом Святым» (Марк. 12,36) и «Что в Писании предрек Дух Святый устами Давида» (Деян. 1,16). Следовательно, авторы-люди называются в Писании совершенно откровенно, а потому признается человеческое авторство 15, и все же слово их так просто уравнивается со словом Бога и со словом Духа Святого. Выражение «Моисей говорит» или «Давид говорит» для авторов Нового Завета лишь формы выражения одного и того же. Они равносильны выражению: «Писание говорит», а это выражение, в свою очередь, равносильно выражению «Бог говорит». А потому в отношении полноценности авторитета не делается никаких различий между этими выражениями. Павел по сути дела цитирует Ветхий Завет четырьмя способами. Порою он цитирует Писание как совокупность Божию. В таких случаях он обычно пользуется выражением: «Писание говорит» 16. Порою он цитирует Ветхий Завет от имени какого-либо автора-человека: «Давид называет», «Давид говорит», «Исайя говорит» 17. Порою он пересказывает содержание какого-либо отрывка; в таком случае Павел пользуется выражением: «Закон говорит», «А праведность от веры так говорит», «Что же говорит ему (Божеский) ответ»? 18 Порою, наконец, он вводит высказывание Ветхого Завета безличной формой глагола «сказано», не называя говорящего лица 19. Этой безличной формой глагола «сказано» пользуется также Филон, притом в том же смысле, что и выражение «Говорит Бог» или равносильное ему выражение «Писание говорит». И Павел, и другие авторы Нового Завета глубоко убеждены в своеобразии и Божественности начертанного Священного источника, а потому очень часто они не считают необходимым называть имя соответствующего предшественника. Ведь по сути дела говорить может всегда только Один, Бог, назовем ли мы этого Говорящего словом «Писание», или именем автора-человека, или скажем непосредственно «Бог». Совершенно очевидно, что говорит Бог, если в тексте Евангелия встречаем такие выражения: «Реченное Господом»20, «Предрек Дух СвятьпЪ (Деян. 1,16; 28,5). В указанном каноническом смысле слово «Писание» встречается в Новом Завете приблизительно 50 раз, из них 23 раза — в Евангелиях, 7 раз — в Деяниях Апостолов, 20 раз — в посланиях, в том числе 14 раз у Павла. Для авторов Нового Завета в этом смысле существовало только одно единственное Писание — «Священное Писание» (2 Тим. 3,16). На основании всего этого должно сформироваться и наше личное отношение: мы верим в полную богодухно« венность Библии в первую очередь ради всего Нового Завета как целого, а затем потому, что это наследие Христа и Его Апостолов. А потому тот, кто отрицает учение о полной богодухновенности, должен доказать либо что это не достояние веры, о котором свидетельствует Новый Завет и которое в нем пребывает, либо что в вопросе веры Новый Завет недостаточно надежен и авторитетен. Но если первое немыслимо, то при последовательном мышлении не остается ничего иного как с отрицанием полной богодухновенности усомниться и в абсолютном уповании на источник всякой спасительной веры, т. е. Новый Завет. Мы же в вопросах веры всецело полагаемся прежде всего на надежность всей Библии и равным образом на наставление ее, а также на ее достояние веры и в отношении ее богодухновенности. Как Новый Завет, так и учителя первохристианских церквей в послеапостольский период свидетельствовали о вере в богодухновенность всего начертанного Слова Божиего. Эта вера в полную богодухновенность в первохристианской Церкви не росла, а существовала с самого начала. Так, Климент Римский (около 100 по Р. X.) цитирует Ветхий Завет по греческой Библии (Септуагинте), не называя никаких имен; он явно приписывает пророческие высказывания как Богу (15,21,46), так и Христу (16,22), как священному Слову (13,56), так и Духу Святому (13, 16), он нередко пользуется известным речевым оборотом: «Написано» («геграптаи», 14,39). Ириней, ученик Поликарпа, ученика Апостола Иоанна (около 200 по Р. X.), заявляет: «Писания совершенны, потому что они написаны по слову Бога и Его Духа». Ориген (ум. 254) говорит: «Дух Святой был сотрудником Евангелистов в составлении Евангелий, а потому совершенно невозможны какие-либо ошибки в воспоминаниях, или какие-то заблуждения, или какая-то ложь». Августин (около 400) свидетельствует о своей твердой вере,«что ни один из авторов канонических Писаний не ошибался и не заблуждался в каком-либо отношении, когда ему необходимо было писать». И аллегорическое толкование Писания, широко распространенное в тот самый ранний период Церкви (послание Варнавы, Ориген), которое часто пыталось обнаружить в мельчайших деталях священного Текста существенные и святые истины, исполнено благоговения перед деталями начертанного Слова. Оно просто немыслимо без веры в полную богодухновенность Библии, оно во всем, что содержится в каноническом Тексте, в глубочайшем благоговении усматривает высказывания Божий, хотя нам этот род толкования порою представляется своеобразным и даже странным. И во все последующие столетия вера в полную богодухновенность Библии оставалась в народе Божием своего рода преобладающей уверенностью. Поэтому ни неверие, ни полувера не могли произвести каких-либо существенных изменений, если бы даже оказались способны предложить какую-то равноценную замену. Бессмысленна в данном отношении ссылка на Павлово слово: «Буква убивает» (2 Кор. 3,6). Ведь «буква» у него вовсе не означает каких-либо высказываний о священном тексте, а также способа его богодухновенности; речь идет всего лишь о ветхозаветном откровении закона, когда оно приступает извне как умерщвляющее требование к еще не обновленному человеку в противоположность откровению Духа в Новом Завете, которое органично внутренним и животворящим образом проявляется в обновленном человеке. Да разве Христос и сегодня не признает тех частей Ветхого Завета, вокруг которых ныне разгораются жаркие споры? Разве Он не признает историчности Адама и Евы (Матф. 19,8; Иоан. 8,44), действительности потопа (Матф. 24,37—38), поразительных приключений пророка Ионы (Матф. 12,39—40)? Разве Он не признает очевидным и особым образом книги Даниила? Ведь из этой книги, которая ныне подвергается столь ожесточенным нападкам, Он заимствует символическое и главное определение Своей собственной Личности («Сын Человеческий») 21, разве Он не сочетает Себя с этой книгой посредством единственной в Своей земной жизни клятвы (Матф. 26,63)? И опять-таки именно в книге Даниила содержится главное определение благовестия Иисусова — «Царство Небесное» («власть небесная»)22. Чаще всего Иисус ссылается на вторую часть книги пророка Исайи (Ис. 40—66), которую современное неверие или полувера приписывают другому автору, так называемому «Второисаие»! А вот Иисус, а за Ним и Павел, ссылаются на места, которые содержатся во второй части этой пророческой книги и отмечают: «Исайя говорит» 23. Поразительно и то, что все (!) слова Библии, посредством которых Иисус отражает искушения врага, заимствованы из пятой книги Моисея (из Второзакония), из той именно части Моисеевого Пятикнижия, которую неверие особенно хотело бы провозгласить подделкой24. Все Писание приобретает особую свидетельскую силу еще и потому, что Иисус и Его Апостолы обращались к первым главам Библии, а также другим частям Ветхого Завета не только за сведениями о действительных исторических событиях, но и для извлечения из них назидательных выводов. Подобие человека Богу 25, установленный Богом порядок единобрачия26, змеиная природа сатаны27, подверженность человечества смерти (1 Кор. 15, 21—22), Церковь Христова как организм28, преображение тела у тех, которые некогда воскреснут (1 Кор. 15, 45—49),— сколь велики эти новозаветные истины спасения! И на них ссылаются Христос и Его Апостолы — отчасти как на исполнение, отчасти, как на противопоставление,— сочетая их с историческими повествованиями, относящимися к Библейской предыстории. Поэтому по праву можно сказать: «Если Новый Завет является истиной, то Быт. 1—3 — является историей» (Проф. Д. д-р Эбрард). Этот явный факт нельзя истолковать в ущерб для несокрушимой веры во Христа, не прибегая к определенным спекуляциям относительно самоуничижения (кеноза) Христа, не поставив под сомнение безошибочность воплотившегося Сына Божиего, не утверждая, что Христос, вопреки лучшему познанию (!), «сообразовался» с заблуждениями Своих современников, снисходя к ним или из воспитательных соображений. Вполне очевидно, что Господь сообразовался с языком и заблуждениями Своего времени. Но это отнюдь не умаляет Его совершенной правдивости, истинности и Божественности. Итак, мы разрешаем вопрос Библии центральным образом, т. е. исходя из центра Библии, от Иисуса Христа. Мы верим в Библию ради Иисуса. Посредством веры во Христа мы приходим и к полной вере в Его Слово. Во Христе, в центре откровения спасения Божиего, мы обретаем и центр сообразного богу понимания Библии. С точки зрения веры это единственно последовательно. Ведь Сам Христос есть «Логос», первоначальная форма Слова, персонифицированное живое «Слово», верный и истинный Свидетель29, уста вечной Истины, даже Сама Истина (Иоан. 14,6). Дух Его, «Дух Христов», вдохновлял пророков (1 Пет. 1,11), и «свидетельство Иисусово» — «Дух пророчества» (Откр. 19,10). Епископ Уордсворт по праву говорит: «Новый Завет канонизирует Ветхий; воплотившееся Слово полагает Свою печать на написанное Слово. Но воплощенное Сло1Ю — это Бог. Отсюда и богодухновенность Ветхого Завета удостоверяется Самим Богом». Без сомнения, известные трудности в вопросе о богодухновенности Библии существуют. Однако еще более трудно согласиться с тем, что вся Церковь Божия, от самых начал ее и в течение последующих двух тысяч лет ошибалась в опенке Священных и доверенных ей Писанки. Разве не более трудно согласиться с тем, что все Апостолы во главе с Самим Иисусом Христом (!) ошибались в отношении природы Священных Писаний, воспринятых из Ветхого Завета? Нет, мы разделяем отношение нашего Господа и Его Апостолов к вопросу о богодухновенности Библии. Пусть порою и трудно сознательно занять свое место на стороне Христа и Его Апостолов, однако такой шаг всегда окажется самым лучшим и самым безопасным. Мы верим в полную богодухновенность не на основе исключительно сообразных чувствам размышлений, не на основе одних только постулатов веры, которые заранее почитаем необходимыми в силу общего хода размышлений. Конечно, и эти постулаты играют известную роль в нашей вере, и мы уже указывали на подобные требования веры. И все же решающим основанием является для нас следующее: мы верим в полную богодухновенность потому, что это наследие веры Иисуса, Его Апостолов и вообще всех авторов Нового Завета. Наша вера в полную богодухновенность вытекает из нашей веры в достоверность Христа и Его Апостолов как глашатаев учения о спасении. Вера в богодухновенность нерасторжима с полным признанием авторитета святых авторов Нового Завета. Если мы принимаем другие учения Нового Завета, несмотря на сопровождающие их тайны и трудности, причем исключительно на основании того, что Библия как наставник истины принципиально достойна нашего доверия, то и учение о полной ее богодухновенности нам следует принять на том же основании. По праву сказано: если мы не принимаем свидетельства Библии о самих себе, то как же тогда принять ее свидетельство о других вещах? В этом отношении мы оказываемся на почве веры. Авторитет всегда есть нечто такое, чего нельзя «доказать», но что следует пережить. Все духовно живое познается интуицией (непосредственно, с помощью внутреннего видения). Божество Иисуса из Назарета, а потому и Его безусловный авторитет во всех вопросах веры и жизни нельзя доказать, эта истина сама себя доказывает. В этом отношении переживания Христовы превращаются в опыт сердца.


Мы верим в живую и полную богодухновенность ради силы Духа, которая простирает свое господство и над мельчайшими частями Библии. Достаточно часто задают вопрос о том, каким образом можно обосновать отмежеванность «канонических» книг Библии от прочих Писаний (Канон-масштаб). Помимо гармонии ее содержания и ее спасительно-исторического единства, такое основание кроется в «свидетельстве Духа Святого». Стоит хотя бы однажды прочесть кесьма ценные Писания так называемых «Апостольских отиов», т. е. ведущих мужей первохристианства, тех мужей, которые последовали непосредственно за поколением Апостолов и авторов Нового Завета,— послания Климента, Игнатия, «Варнавы», Поликарпа или учение двенадцати Апостолов (дидах), пастыря Ермия, послание к Диогнету! Стоит хотя бы однажды сравнить послания, например, Игнатия к Римлянам или к Ефесянам с новозаветными посланиями Павла к тем же церквам, или послание Климента к Коринфянам с посланием великого Апостола язычников к ним же, или послание Поликарпа с соответствующим известным нам посланием к Филиппинцам, которое содержится в Новом Завете! Какое же огромное расстояние разделяет эти послания — несмотря на высочайшую оценку всего подлинно духовного, блаюродного и прекрасного, что содержится в них,— и как отличаются эти писания второго века, если их сравнить с посланиями Нового Завета! То же обнаруживается, если сравнить ветхозаветные апокрифы с Священными Писаниями еврейского Канона! На стороне Библейских Священных Писаний всегда и повсюду свидетельство Духа Святого! Пусть никто не говорит, что таким образом мы впадаем в ошибку, рождаемую произвольным субъективизмом! Свидетельство Духа Святого в Писании явно отличается от нашего собственного свидетельства и от свидетельства искупленного во Христе человеческого духа. «Сей Самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы дети Божий» (Рим. 8,16). Господствующий в Церкви Дух Божий признает Свои собственные произведения. Авторитет Священных Писаний — это внутренний производимый Духом и свидетельствующий авторитет, но это исключительно авторитет Духа. Священное Писание, как выразился однажды Павел в отношении Ветхого Завета, богодухновенно (1 Тим. 3,16). Вот таким образом Библия обретает способность свидетельствовать о сверхъестественном и небесном. Только таким образом проявляется внутренняя сила воздействия Библейского Слова, только так достигается самосвидетельство Духа Святого в сердцах верующих, которое совершается с помощью Библии. Сердце говорит: «это истинно, и пусть мне придется перенести за это сто смертей» (Лютер). По праву говорит Кальвин: «В Писании уже заключается доказательство истины, как сладость и горечь во вкусе, как белизна или чернота во цвете». «Авторитет» Священных Писаний основан на Личности их Божественного Автора. В историческом отношении авторитет их коренится в их богодухновенности. Этот авторитет является внутренним, объективным и прабывающим. Библия содержит свой авторитет в себе. Субъективные переживания этого авторитета сообщаются посредством внутреннего свидетельства Духа Святого, Который живо и действенно сочетается с написанным Словом. Конечно, необходимо отличать вдохновение Духа Святого от свидетельства Духа Святого. Вдохновение Библии посредством Духа Святого выступает делом Бога, которое совершилось в прошлом. Внутреннее свидетельство Духа Святого — сочетание с этим Словом — совершается во все последующие времена вплоть до нашего настоящего и будущего. Вдохновение Духа Святого касается непосредственно Библии. А свидетельство Духа Святого касается читателей и слушателей ее. Им надлежит прийти посредством деятельности Духа Святого к убеждению в богодухновенности и авторитете Священного Писания, а потому и к послушанию веры. Вот поэтому и Канон Священного Писания, который, с точки зрения Бога идеален и фактически является таковым, был уже вполне завершен к тому моменту, когда начали создаваться Писания Нового Завета. Однако предстояло еще обобщить эти Писания в одну книгу, которая должна была удостоиться всеобщего признания в Христианской Церкви и в которой ей надлежало приобрести Божественный авторитет. Эта цель — после победы над известными колебаниями — была достигнута в течение двух последующих веков. Решающим в этом отношении оказалось не человеческое согласие, не решения Церкви или Соборов, а собственный, производимый духом авторитет Священного Писания, те полномочия Божий, которые уже прежде сообщены были посредством вдохновения Духа Святого. Одновременно все это оказалось под водительством превознесенного Божественного Главы Церкви. А потому Церкви ни в коем случае не надлежало «завершать» Канон Библии, ей не надлежало «создавать» его, а единственно необходимо было признать его. Вот так Дух Божий необъяснимым, удивительным образом прочно сочетал Себя с вдохновляемой Книгой Библии, как ни с каким другим, пусть самым благородным и самым лучшим из прочих христианских писаний мира. В событиях далекого прошлого содержится что-то нынешнее, живое, что движется и действует, что обладает таинственной непреходящей силой — Духом живого Бога. Поэтому Библия является живой книгой. «Слово тех времен говорит еще и сегодня». «Как орган присутствия Христова, Библия выходит за пределы всех других источников истории и приобретает единственную в своем роде ценность» (проф. Карл Гейм). В этом отношении не существует «некогда», есть только «ныне», не существует «вчера», есть «сегодня», не существует одной только потусторонности, есть проникнутая Богом посюсторонность. В этом отношении существует не только написанное, но еще и духовно живущее Слово, не только внешняя буква, но и внутренне произносимая и говорящая речь Духа. Вот так Священное Писание приобретает в несравненной мере часть в присутственном характере вечного. Дух Божий не только «вдохновил» и «даровал» написанное Слово, но Он пребывает в нем. Он сопровождает его и сообщает ему действенность. Он превращает простой «источник» в небесный мост. Бог «приходит» к нам через Свое Слово, а это существующее уже века и тысячелетия Слово по-прежнему остается свежим и вечно молодым. Создается впечатление, будто оно написано только вчера или даже только что, так что чернила еще не высохли. Следовательно, оно никогда не стареет, оно никогда не отстает от времени, оно всегда современно! Следует учесть и то, что существуют и те совершенно крошечные детали, мимо которых читатель проходил, может быть, сотни раз, но которые вдруг, внезапно сверкнули для него светом, превратившись в благовестив Божие, которое оказало влияние на его жизнь и даже основательно преобразовало ее. Как велика разница между тем, скажет ли Бог, что Он хочет благословить нас «от> богатства Своего или «по» богатству Своему (Ефес. 3,16)! Какое обилие вселяющей уверенность надежды для заблуждающихся душ заключается в маленьком слове: «еще»: «кто говорит, что он во свете, а ненавидит брата своего, тот еще во тьме» (1 Иоан. 2,9). Сколько душепопечительской мудрости заключается в маленьком слове «отчасти»: «Слышу, что... между вами бывают разделения, чему отчасти и верю» (1 Кор. 11,18)! И вообще, как укрепляется наша вера, если она способна ухватиться за слово обетования Божиего! Разве это упование на полное Слово не пробуждало в истории Царства Божиего мужества веры, не окрыляло радостной уверенности, не совершало великих дел, не создавало в целом истории? Разве эта вера не была силой Георгия Мюллера, Хатсона Тейлора, Августа Германа Франке, Чарльза Хаддона Спэрджена и многих других мужей Божиих, от жизни и дела которых потекли в мир п в Церковь Божию потоки благословений? И прежде всего: разве это Слово не было оружием и Самого Иисуса, когда Он во время искушений в пустыне побеждал врага? «Написано!» (Матф. 4,4 и 7 и 10). Разве «написанное» Слово не было Его оружием победы? Однажды некоему молодому человеку сознательный нехристианин прислал пакет отрицающей Бога литературы, подав ему совет предпочесть это чтению Библии. В ответ молодой христианин написал ему: «Уважаемый господин, если Вам известно что-либо, что действительно лучше Нагорной Проповеди или притчи о блудном сыне, или же если у Вас имеется что-либо, что более прекрасно и более ободряет, нежели Псалом 22, или же, учитывая всю совокупность Писаний, что проливает больше света относительно будущего, что открывает более милосердного и более благого Отца, нежели Новый Завет, тогда, пожалуйста, пришлите мне это». С этой дивной внутренней силой Духа Библии сочетается и ее внешняя непобедимость, и сила ее победы. И это также доказательство и свидетельство ее богодухновенности. Библия превосходит все остальные книги мира так, как высокая горная вершина возвышается над всеми холмами и долинами. По распространенности и жизненной силе никакое писание всей земли не может сравниться с Библией. Библия уже доказала, что у нее величайший жизненный путь. Ведь древнейшим частям ее более 3300 лет, и тем не менее все в ней свежо и молодо, и вечно новый в ней Ветхий Завет и вечно новый в ней Новый Завет! Библия — это Книга, которая издавалась более всех остальных книг. Только в 1923—1930 годах в мире распространено свыше 30 миллионов Библий и частей ее. Одно только Библейское Общество (Британское и Иностранное Библейское общество в Лондоне) с 1804 по 1951 годы издало свыше 600 миллионов Библий и частей ее (в настоящее время ежегодно издается около 11 миллионов Библий и ее частей). Библия — это Книга, которая обладает величайшим числом переводов. Около 1500 года существовало только 14 печатных переводов Библии; около 1600 года ее печатали уже на 40 языках. Через два века насчитывалось уже 72 перевода, а XIX век — век несравненного победного шествия Библии. В конце этого века (около 1900 года) существовало уже 567 переводов Библии; в 1937 году число их возросло до 1000, а в 1950 году—1100. И все это несмотря на попытки уничтожить ее, запретить ее, несмотря на все попытки победить, преодолеть ее духовными, религиозными, философскими, мировоззренческими, полицейскими, военными и государственными средствами! Словно есть какая-то ирония в Божием управлении миром, но именно XIX век, век единственной в своем роде критики Библии в богословии, литературе и пропаганде, стал веком единственной в своем роде победы Библии. «Живущий на небесах посмеется, Господь поругается им» (Пс. 2,4). «К вам, люди, взываю я, и «к сынам человеческим голос мой!»» (Прит. 8,4). Вот так Слово Писания постоянно обнаруживало силу Божию. Как и Христос, персонифицированное «Слово», так и написанное Слово, и притом очень часто, словно пригвождалось к кресту, словно погребалось и объявлялось умершим. Но всегда — как и Он, «живое» Слово,— воскресало в третий день, а потому оно живо! Как и вестники Иисуса Христа, так и книги и слова Библии могут засвидетельствовать вместе с Павлом: «В чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах... нас почитают умершими, но вот, мы живы» (2 Кор. 6,8—9). Библия, как и солнце, древняя и все же всегда новая, она всегда одолевает ночь и распространяет свет и жизнь, она всегда превосходит свет других источников, всегда остается царицей в Царстве Духа, центральным источником всякого пребывающего и истинного света.


РАЗМЫШЛЕНИЯ над двенадцатью главными возражениями против учения о ТЫСЯЧЕЛЕТНЕМ ЦАРСТВЕ МНОГООБРАЗИЕ ПРОРОЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ

В представлении спасения, как о нем возвещает Евангелие, все устремлено к совершенству. Более 300 раз Новый Завет говорит о возвращении Иисуса. Мы «спасены в надежде» (Рим. 8,24). Однако об этом грядущем завершении Священное Писание говорит только в общих чертах, без деталей и подробностей. Не следует отдаваться любопытству, но нашей надежде и делу нашего освящения следует постоянно испытывать новые оживотворящие небесные импульсы. Пророчество — это не только предсказание. Наш Бог любит неожиданности, поэтому Он предлагает избранным Своим только частичное познание (1 Кор. 13,9—12). Однако в этих предчувствиях заключается одновременно и святая предварительная радость, а подлинное полное откровение совершится уже в завершении. И когда мы окажемся во свете, мы скажем: «Мне и в половину не сказано» было (2 Пар. 9;6)! Исполнение бесконечно превзойдет все ожидания. До сих пор мы являемся странниками, стремящимися к небесной цели, и башни вечного града Божиего мы видим только издали. Итак, Священое Писание не предлагает нам целенаправленного и детального изображения течения и последовательности грядущих событий. Оно позволяет нам распознавать только главные ступени и пункты. Однако и в этом отношении не существует общего согласия среди богословов. А потому необходимо быть осторожными, не догматизировать, оставаться вполне открытыми для новых поучений из Слова Божиего, глубоко уважать друг друга и при расхождениях постоянно склоняться пред каждым словом Божиим, которое проливает на нас новый свет или дарует нам оправдание наших прежних убеждений, и, кроме того, углубляет уже приобретенные и утвердившиеся знания. Общее воззрение на пророческие события и всю картину исторической структуры Божиего плана искупления в высшей степени зависит от принципиальной позиции верующего в деле ожидания видимого Царства Божиего еще на арене этой земли, прежде чем она растворится в гибели этого мира и его преображении. Следует обратить внимание на три существующих взгляда. 1. Ожидание личного возвращения Господа во славе и силе в начале с той целью, чтобы установить видимое Царство Бога и Мессии («премиллениализм»). 2. Вера, что наступление золотого века совершится не посредством личного явления Господа в видимом откровении Его славы, а благодаря развитию и прогрессу человечества, посредством христианизации культуры, постепенной победы Евангелия в жизни каждого человека, а также в социальной и политической жизни народов; Христос же явится в конце этого времени расцвета и блеска, чтобы привести историю человечества к вечному состоянию совершенства и славы («постмиллениализм»). 3. Учение о том, что вообще не следует ожидать идеального состояния человечества в конце истории на этой земле, что вообще не будет никакого завершающе-исторического земного Царства Божиего («миллениум»), а потому все пророчества Писания, которые сопряжены с этим Царством, следует «одухотворить» и отнести их к Царству на небесах и вечности («антимиллениализм»). Более основательно автор изложил свою веру в подлинность ожидания личного возвращения Господа до наступления Тысячелетнего Царства (премиллениализм) в книге «Триумф Распятого», в главе «Историческая действительность Царства Божиего на земле». Однако имеет смысл еще раз кратко изложить самые значительные возражения, которые, как правило, выдвигают представители двух других взглядов. Заранее следует заметить, что рамки нашей книги накладывают известные ограничения. Но мы полагаем, что сможем извлечь из Писания доказательство, что возражения против ожидания видимого завершающе-исторического Царства Божиего недостаточно обоснованы. Наши собственные позитивные доказательства касательно правильности этого первохристианского наследия в данной книге будут изложены не так широко, как в упомянутом выше труде о новозаветной истории слкропеппя. Вместе с тем для подлинного уяснения вопросов представляется необходимым глубже поразмыслить над теми основаниями, которые предлагают верующие богословы, не вполне соглашаясь с первохристианским учением о Царстве Божием на земле. Только после того, как мы освободимся от подобных раздумий и сомнений, мы сможем достичь более совершенной ясности в этом вопросе. В своих размышлениях над этими вопросами мы ограничимся самым существенным, а потому будем обсуждать их не в систематической последовательности, а в форме дискуссии, отвечая на каждое возражение. Это значит, что всякий раз мы приведем одно из главных возражений и выскажем свое отношение к нему. Вначале обратимся к более легким возражениям, а потому и ответы на них будут более короткими. А затем уже перейдем к более трудным и к более принципиальным вопросам. Попутно мы попытаемся понять позицию тех богословов, которые полагают, что пришествие Господа должно совершиться в конце Тысячелетнего Царства, или даже утверждают, что вообще не будет никакого Тысячелетнего Царства. Изложение наших размышлений и сомнений преднамеренно последует не в форме каких-то цитат. Стилистика возражений определяется нами самими. Однако вся совокупность наших размышлений не должна приобретать характера непримиримой дискуссии. У автора нет желания нападать на кого-либо,— хотелось бы достичь взаимопонимания. Форма вопроса и ответа избрана только для того, чтобы возможно более четко и ясно изложить различные позиции. Полагаем, что в результате наших размышлений нам придется твердо держаться первохристианских ожиданий видимого земного Царства Божиего. При этом наше изложение простирается одновременно путем некоторого посредничества. Утверждая веру в Тысячелетие, действительно необходимо предложить такое обоснование ее, которое устоит в самых серьезных спорах. Нередко случалось, что в принципе хорошее и правильное дело не подкреплялось достаточными основаниями. Итак, мы надеемся, что посредством предлагаемого изложения внесем известный вклад в достижение взаимопонимания. Надеемся также, что таким образом будут сняты некоторые недоразумения и первохристианская надежда, как она изложена в Откровении Иоанна, а затем у послеапостольских отцов и отцов Церкви второго и третьего веков (например, у Папия, Иустина, Иринея, Тертуллиана), освободится от некоторых сомнений. В остальном же мы хотели бы, чтобы все, верующие во Христа и в свидетельство пророчества, взаимно уважали и любили друг друга даже в том случае, если и будут существовать известные различия в решении более или менее важных вопросов. В этом отношении весьма важно прислушиваться друг к другу, взаимно понимать друг друга, проявлять готовность обогащать друг друга, учиться друг у друга, а затем — и это главное — почитать другого выше себя (Фил. 2,3).


Учение о Тысячелетнем Царстве является нетрезвым и ненаучным. Оно сопряжено с обилием преувеличений, часто с детскими фантазиями, так что весьма необходимо предостерегать от него. Особенно этим учением злоупотребляют в кругах мирян и в некоторых сектах и течения*. Действительно, в ходе истории весьма часто доходило до таких преувеличений, что у многих это учение пользовалось весьма дурной славой. История «хилиазма» (учение о Тысячелетнем Царстве, от греческого «хилиои»— тысяча) доказывает, что нередко проявлялись односторонности и извращения какой-то «одичавшей эсхатологии». Это особенно характерно для сектантского движения и для периода Реформации и после нее, когда появились серьезные исследователи Библии, свидетели Иеговы, адвентисты. Уже в первохристианскую эпоху, даже у таких мужей, как Папий из Иерополя (II век), можно обнаружить преувеличения и фантастические картины. Так, пытаясь изобразить плодородие природы в Мессианском Царстве Божием, Папий пишет, будто Господь сказал: «Наступит день, в который произрастут виноградные лозы, у каждой из которых будет 10 тысяч ветвей, а у каждой ветви будет 10 тысяч соцветий, а у каждого соцветия 10 гроздьев, а у каждой гроздьи 10 тысяч ягод, а каждая ягода, если ее выжать, даст пять мер вина, и тогда каждый из святых, взяв такую гроздь, воскликнет и скажет другому: «Я — эта лучшая гроздь, возьми меня и возблагодари через меня Господа!» (т. е. в чаше благословений У Вечери). Подобным образом и пшеничное зерно принесет 10 тысяч колосьев, а в каждом колосе будет содержаться 10 тысяч зерен, и каждое зерно даст пять мер прекрасной муки» (ср. проф. Д д-р Т. Цан. Откровение Иоанна, Лейпциг, 1924). Понятно, что подобные утверждения вызывали сильную реакцию у таких мужей, как Ориген или Августин с их ярко выраженным греко-философским или трезвоюридическим мышлением, так что они впадали в другую, противоположную крайность, а потому отрицали справедливость ожидания земного Царства Божиего, т. е. совершенно отрицали учение о Тысячелетнем Царстве, и «одухотворяли» все. Пророчество о Тысячелетнем Царстве перенесли даже в историю Церкви и объявили, что с победой христианства над язычеством в четвертом веке уже наступило царственное господство Бога, и, следовательно, наступило провозглашенное в Откровении Царство Божие. В связи с этим д-р Р. Паш не без оснований замечает: «Если бы действительно было так, то каким жалким предстало бы мессианское господство, не обладавшее даже видимостью того, что сатана связан и не в состоянии обольщать народы. В таком случае, как кто-то заметил однажды, «он был бы привязан к весьма длинной цепи», а потому и располагал бы значительной свободой движения» (Д-р Р. Паш. Возвращение Иисуса Христа, Лозанна, 1949). Во всяком случае вполне несомненно, что ожидание не только духовного, но и земного, национального восстановления Израиля, а также установление «промежуточного Царства» между пришествием Христа (нарусией, явлением) и гибелью мира, концом мира — это не только первохристианская вера, об этом недвусмысленно свидетельствуют и ведущие мужи новейшей богословской науки. Только отсутствие необходимого усердия или недостаточное знание истории богословия способны упустить это из вида. Из истории первохристианства примерами в данном отношении являются Папий из Иерополя (около 140), Иустин из Сихема (около 150), Ириней (ум. около 202)» Тертуллиан (ум. после 222). В первые века, с усилением греко-философского мышления среди христиан, утвердилось учение о тысячелетии (хилиазм). Климент (ум. около 215) и Ориген (185— 253/254) в Александрии на Востоке, а также Тиконий (около 400) и Августин (епископ Карфагенский, 354— 430) на Западе погасили в официальной церкви хилиазм, а потому в церковном богословии учение о последних вещах все более и более превращалось в «ничейную землю». Греческим чувствам, восприятию и мышлению противны были представления о завершающе-исторической драме, а также реалистическая посюсторонность Тысячелетнего Царства. Однако все это, к сожалению, открыло дверь для многих фантастических движений, особенно после Реформации. В это время многие секты начали отстаивать самые удивительные теории о Тысячелетии, чему во многом способствовал отказ от решения таких вопросов со стороны официального богословия. Таким образом и возник вакуум, в который проникли фантастические течения, оживляемые пренебрежением, оказываемым Библейским истинам хранящими истинную веру движениями. Отстаиваемую нами Библейскую пророческую истину вновь открыли и проложили ей путь в историю раннего протестантства (XVII в.) К. Витринга (проф. богословия в Лейдене, Голландия), а также Фридрих Адольф Лампе (проф. богословия в Бремене, Германия). Под влиянием этого учения склонились библицисты вюртембергские отцы,, особенно прелат Иоганн Альбрехт Бенгель (Штутгарт, ум. 1752), а также прелат Отингер (ум. 1782). Благодаря этим вюртембержцам хилиазм проник отчасти в более мягкой, отчасти в более строгой форме и в научное богословие XIX века. В то время ведущими богословами были лютеране ф. Гофман (проф. богословия в Эрлангене, ум. 1877), Фр. Г. Р. Франк (также проф. богословия в Эрлангене, ум. 1894), К. А. Ауберлен (проф. богословия в Базеле, ум 1864), а также К. И. Г. А. Эбрард (проф. реформированного богословия в Эрлангене, ум. 1888), Иоаганн Тобий Бек (проф. богословия в Тюбингене, ум. 1878), а также прелат д-р Т. Германн (1924). Бесспорно, было бы чрезвычайно ошибочно пройти мимо богословско-исторических фактов, поддавшись впечатлению, будто ожидание буквального Тысячелетия является заблуждением фанатиков, «глав сект», «мирян» и не имеющих соответствующего образования «богословов», которые этого звания и не заслуживают, поскольку не пользуются известностью представителей, вышедших из рядов хранящего Библию церковного научного богословия. Чтобы опровергнуть подобное мнение, необходимо указать на академическую ученость перечисленных выше богословов. Из числа новейших богословов следует упомянуть Дексела, Модерзона, профессора Беттекса, д-ра богословия Гаарбека, генерала фон Вибана, П. Штокмейера, Георга Мюллера (Бристоль), Джона Нельсона Дарби, Иоганна де Геера (Голландия), Муди, д-ра Торрея, Хадсона Тейлора. Далее следует упомянуть английских богословов д-ра Скофилда, д-ра Гебейна, д-ра Пирсона, Г X. Пембера, М. А. д-ра Трегелл, исследователя новозаветного текста д-ра Г. Альфорда, декана в Кентербюри, издателя обширных научных комментариев к Новому Завету, а также д-ра Билли Грема. Об этих богословах или ведущих мужах Божиих в Церкви Христовой нельзя, конечно, сказать, что они являются «главами сект» или представителями какой-то «одичавшей эсхатологии»! Господь не попустил, чтобы в Церкви Его погибло первохристианское ожидание Царства славы и совершенства. Поэтому и в данном отношении Христос остается грядущим в Своем народе. Наконец, необходимо сказать следующее: невозможно преодолеть одну крайность, впадая в другую. Злоупотребление делом еще не означает его опровержения. Крайность может привести лишь к тому, что родится другая, противоположная ей крайность. Но таким образом не оправдывается ни одно дело, ни другое. Опровергая все подобные искажения Библейского учения, весьма необходимо сохранить трезвость этого учения.


Иисус не являлся в этот мир как политический Мессия: Он явился для того, чтобы выполнить духовное дело. Цели Его искупительного дела обладали исключительно духовным характером, а потому установление видимого земного национального Царства Божиего противоречило бы по существу духовному характеру Его спасительного дела. Никто не станет оспаривать того, что основная сущность Царства Божиего исключительно духовна. Христос пришел для того, чтобы спасти грешников от грехов их, а не от политического бесчестия и угнетения 1. Поэтому покаяние и возрождение — основные условия для входа в Его Царство2. Предпосылкой тому не плотское рождение — безразлично от какой плоти родится человек, будет ли он евреем или не евреем,— а новая жизнь свыше, не подчинение и не сообразование с новыми, несомненно, гораздо лучшими государственными, социальными и финансовыми законами, а сообразование с законом духа новой природы3. Из сферы этого Царства исключается иудей, если он не рожден свыше, и в нее включается язычник, если он возрожден 4. А потому ни евреи, ни язычники не получат доступа в это Царство на иной основе, кроме основы личного возрождения. Все это доказывает лишь то, что Царство Божие, как его осуществляет Иисус, по своему существу не национально, а духовно. Сказанное не опровергает, однако, возможность прорыва духовно-нравственной сущности в сферу культурных, социальных и политических отношений. Тот факт, что сущность Царства Божиего духовно-нравственна, никоим образом не исключает того, что оно способно обрести форму исторического откровения, в которой внутренняя сущность его окажется внешней и видимой, но это будет уже та форма откровения, в которой Христос, Победитель над грехом, приведет Свой очищенный от греха народ Божий к торжеству над Своими врагами, когда Он возвысит его и дарует ему славное положение. И что же мы скажем тогда, когда Бог однажды заявит, что Он благодаря особым откровениям любви и силы осуществит это Царство, что Он, явившийся прежде всего как духовный Избавитель, чтобы освободить человечество от вины греха и бедствий греха, явится некогда как Судья среди народов (Ис. 2,4), что Его дело как Спасителя и Повелителя выйдет из сферы внутреннего и войдет в сферу внешнего, перейдет от личного к коллективному, от жизни единицы — к жизни общества, а потому приобретет решающее воздействие на жизнь народов, на законодательство, на культуру, на международные отношения, на вопросы войны и мира, на разоружение, социальный порядок и провозглашение закона (Ис. 2,2—4; 11,4)! Где же здесь противоречие? В какой мере второе должно в принципе исключать первое? Разве земное и видимое не являются в равной мере частью творения Божиего? Неужели все телесное необходимо принципиально исключать из сферы духовных жизненных воздействий вечного? Неужели мы можем установить в этом отношении какое-то «или — или», тогда как в Священном Писании содержится «как — так и»? Напротив, разве не происходит все наоборот? Разве требования подлинно жизненной духовной сущности не охватывают и всего юлесного? Разве в нашем организме наша невидимая внутренняя духовность владеет только миром наших помышлений и чувств, т. е. нашей исключительно духовной внутренней жизнью? Разве наша духовная сущность не оказывает влияния и не направляет видимую, внешнюю сторону нашей жизни, ее материальные формы, телесную деятельность? Разве в нашей личности дух и душа не являются одновременно телесно формирующим принципом жизни? И разве мы не в состоянии в самих же себе определить воздействие духа на тело и все видимое? Из сказанного следует, что приведенное выше возражение никоим образом не опровергает засвидетельствованного ветхозаветными пророками, а также Откровением Иоанна ожидания завершающе-исторического видимого Царства Божиего. В основе этого возражения покоится недооценка всего телесного. Греческая философия, особенно в эпоху эллинизма, провозглашала тело темницей для души, а потому конечной целью могло выступать лишь избавление от тела, исключительная духовность, а не искупление тела. Итак, это возражение покоится скорее на греко-платоновском, а не Библейском мышлении. Это эллинизм, а не христианство; это философия, а не откровение. Библия же, в качестве полного откровения Божиего, стремится к гармоничному воззрению на дух и природу в их сообразном творению единстве, к гармоничному единству вечности и времени, неба и земли, Царства Божиего и истории. Бог никогда не останавливается на полпути. Освободив от греха, от его вины и наказания, от его власти и осквернения, Он желает создать новые отношения в мире. Он спасает дух и душу. Вот поэтому земное и телесное должно будет некогда увидеть Его славу.


Ожидание видимого земного Царства Божиего не достойно гражданина неба. Церковь небесная, а потому она может ожидать только духовных благословений. Следовательно, в ее надежде ничто земное, национальное и «материальноене может найти себе места». Мы отвечаем. Ожидание Тысячелетнего Царства в меньшей степени сопряжено с завершением Церкви, нежели с завершением истории Израиля, мира народов, жизни природы и вообще всей земли. В этом отношении не следует смешивать друг с другом различные спасительно-исторические линии. В сфере творения Божиего и в плане Его спасения существуют различные группы сотворенных существ. Израиль не является Церковью. Церковь не является миром народов. И совершенно особая группа существ составляет ангельский мир. Далее, следует различать царства жизни природы—мира звезд, растительный мир и мир животных. Для всех этих созданий у Бога имеется Свой план любви и Свое откровение любви. Эти планы и это откровение предназначаются для каждой группы созданий, как бы ни выделялось ее положение в совокупном плане Божием. О положении Церкви в Тысячелетнем Царстве Священное Писание по сути дела ничего не говорит нам вполне очевидно и непосредственно. Можно лишь предполагать, что воскресшие верующие будут управлять с небес вместе с прославленным Христом. «Церковь Христова посредством Восхищения и Воскресения покинет видимую землю и переселится в небесные обители, которые будут соответствовать природе ее преображенного тела. Писание нигде не говорит, что Господь возвратит Свою Церковь из ее новой небесной Родины на эту старую землю, чтобы она пребывала на ней. Земля ведь еще не преображена. А потому она не в состоянии еще предложить Господу славы и Его преображенной Церкви соответствующих обитателей в полном смысле этого слова. Возможно, Христос и Церковь окажутся подобны в Своем вознесении, т. е. смогут являться на землю, как только на ней потребуется присутствие их, хотя они по-прежнему будут обитать на небесах. Главное же заключается в следующем: «И так всегда с Господом будет» (1 Фес. 4,17) 5. Небесное совершенство Церкви отнюдь не исключает того, что Израиль, народы, земля — конечно, в рамках совершенно иного порядка жизни — еще на земной арене своей истории будут переживать видимый триумф Господа. Следовательно, ни в коем случае не следует считать недостойным гражданина небес, если он будет ожидать, что Бог усовершит и благословит и другие группы Своих созданий в соответствии с их положением и призванием.


Весть о Тысячелетнем Царстве только однажды провозглашается в Новом Завете. В остальном же Новый Завет, его Евангелия, а также Павловы и прочие Послания, ничего не говорят об этом учении. Мы нигде не находим, кроме Откр. 20, ни единого подробного упоминания о немъ Ответить на это возражение не трудно. А. Истинность и достоверность Слова Божиего не зависят от числа высказываний, которые Бог дарует относительно какой-либо определенной вести. Поэтому если Бог только однажды провозглашает какую-то весть, то нам необходимо просто довериться ей. В данном отношении только обнаруживается, как вера в богодухновенность сочетается с ожиданием Царства. Мы напомним еще раз слова одного богослова наших дней, который, учитывая критические точки зрения (I), тем не менее оспаривает существование видимого Царства Божиего еще на арене этой старой земли: «Библейское обоснование су« ществования Тысячелетнего Царства нельзя опровергнуть лишь заявлением о том, что в упомянутых местах вообще нет речи о каком-либо предварительном совершенстве. Читая 1 Кор. 15,23—25, может быть, следовало бы задаться вопросом, в какой мере за предлагаемыми указаниями и намеками действительно кроется мысль о «промежуточном Царстве», однако указания в Откр. 20, 4—7 истолковать иначе невозможно». Б. Не следует ожидать и того, что Новый Завет предложит повторное и подробное изложение этого учения. Ведь главной темой Нового Завета является Церковь, а не Израиль и народы мира. Поэтому вполне понятно, что весть о Тысячелетнем Царстве в Новом Завете по существу отступает на задний план, а поэтому Христос и Апостолы могут предложить только случайные указания, но отнюдь не подробное изложение. В. Вместе с тем и немногих указаний Нового Завета вполне достаточно для того, чтобы подтвердить слова ветхозаветных пророков, ожидавших этого Царства. Так Сам Господь говорит: «Истинно говорю вам, что вы, последовавшие за Мною — в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Матф. 19,28). Когда же ученики спросили Его после воскресения: «Не в сие ли время, Господи, восстановляекго Ты царство (по-гречески «басилеиа» — царственное господство) Израилю (!)?»— Он не стал порицать их за их «плотские представления», Он вообще не стал отрицать наступления представляемого ими видимого Царства Божиего, а сказал только: «Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти» (Деян. 1,6—7). И эти «времена или сроки» как раз и доказывают, что некогда будет подлинно установлено Царство Божие. Г Кроме того, нет вообще никакой необходимости в том, чтобы Новый Завет предложил нам какие-то более подробные наставления. Собственно, ветхозаветные изображения Тысячелетнего Царства столь многочисленны и подробны, что нет ни малейшей нужды повторять их часто в Новом Завете. Д. Не следует упускать из вида и того, что в том именно месте Откровения (пусть оно даже единственное подробно изложенное место Нового Завета), где речь идет о Тысячелетнем Царстве, этой вести придается столь большое значение, что число «тысяча» повторяется здесь не менее шести (!) раз (Откр. 20,2; 3; 46; 5; 6; 7)! Таким образом достаточно сильно подчеркивается, что речь идет о чем-то чрезвычайно важном и в высшей степени достойном внимания! Е. Наконец, заметим попутно, что откровения Иоанна отнюдь не первая или единственная книга, касающаяся завершающе-исторического промежуточного царства, которому надлежит существовать тысячу лет. Если в данном случае мы не можем сослаться на какую-либо книгу Библии, и, соответственно, на богодухновенный текст, то все же весьма интересно, что учение о завершающем историческом мессианском промежуточном Царстве провозглашалось уже среди иудейства, и продолжительность этого царства определялась точно в тысячу лет. Уже иудейская синагога первого века отличала эпоху Мессии от завершающего совершенства в «олам ха-ба», т. е. в будущем мире. Эпоха Мессии ограничена временем, а «олам ха-ба» будет продолжаться вечно. По вопросу о продолжительности мессианского предварительного совершенства мнения иудейских богословов с самого начала разделились. Равви Елиезер бен Гиркан (около 90), старейший среди раввинов авторитет, настаивал на тысячелетнем периоде господства Мессии. Существенно, что Елиезер был самым стойким сторонником более древних традиций, говоря о себе: «Я никогда не произнес ни одного слова, которого бы не слышал из уст моих чителей». Таким образом, в иудейских синагогах тысячелетнюю продолжительность мессианского промежуточного периода проповедывали еще до Елиезера, следовательно, эта весть звучала и для иудейских современников Павла или Петра, а потому с общей религиозно-исторической точки зрения никак нельзя утверждать ( как некоторые все-таки это делают), будто учения о Тысячелетнем Царстве вообще не существовало... если бы не было этого известного места в Откр. 20 (ср. проф. 153 Д. д-р Штрак-Биллербек. Комментарий к Новому Завету из Талмуда и Мидраша. Мюнхен, 1926, т. 3). Для нас же вполне достаточно одного указания Священного Писания в книге Откровения. У нас нет оснований и прав ожидать от Бога, чтобы Он повторял Свою весть по крайней мере пять или десять раз прежде, чем мы сможем поверить.


Новый Завет говорит только о двух периодах времени, о нынешнем и будущем (Еф. 1,21; Матф. 12,32). Он не говорит о какой-то паузе, т. е. не упоминает о каком-либо промежуточном периоде, о явлении Христа во славе и о вхождении в вечность (Матф. 25,31 и 46), о воскресении праведников и погибших (Иоан. 5,28—29; Деян. 24,13), о наказании нечестивых и о награждении избранных (Матф. 13,30 и 41—43; 2 Фес. 1,6—10)». Это замечание ошибочно в трех отношениях. А. Во-первых, оно упускает из вида место в Откровении Иоанна (20,1—6), которое вполне определенно говорит о таком промежуточном Царстве, которое должно быть установлено в период после явления Господа во славе (19,11—21) и до событий кончины мира (гибель мира, суд над миром, преображение мира: 20,7—21), т. е. в период между епифанией и всецелым наступлением вечности! Б. Во-вторых это указание ошибочно также утверждением, будто Новый Завет говорит только о двух периодах, о нынешнем и о будущем. Так можно было бы утверждать только на основании нескольких мест, но не на подавляющем большинстве мест Писания. Павел, например, говорит в послании к Ефесянам о «грядущих веках», пользуясь множественным числом, следовательно не об «одном» грядущем веке (2,7). Послание к Евреям содержит выражение «в век века»: «Престол Твой, Боже, в век века» (1.8), а потому и здесь век умножен на век! Во второй молитве, содержащейся в послании к Ефесянам, Павел пользуется даже более сильным выражением: «Тому слава в Церкви во Христе Иисусе во все роды, от века до века» (Еф. 3,21); следовательно, и здесь единственное число сочетается не только с единственным но и с множественным числом (!) веков. Более того, в целом ряде последующих мест Петр, Павел, Иоанн и автор послания к Евреям увенчивают эту форму выражения, не только сочетая удвоенное единственное число с множественным, но и словно удваивая (!) множественное число, а потому и говорят: «Во пеки веков (1)». Итак, множественое число употребляется в такой усиленной мере, которую едва ли можно себе представить! Множественное число умножено на множественное число! Множественное число множественного числа грядущих эпох! Выражаясь математически, скажем: веки веками умножены на веки!6 Попутно следует заметить, что мы только тогда поймем вообще Библейское значение таких выражений, если тщательно исследуем каждое отдельное место в свойственном ему смысле и в содержащейся в нем взаимосвязи. Во всяком случае, все это доказывает, что упомянутое выше возражение — будто существуют только два новозаветных периода, а потому нет места для какого-либо промежуточного периода, должно рассматриваться в качестве совершенно ошибочного. В. В-третьих, точно так же недостаточно доказательна и ссылка на тот факт, будто новозаветное пророчество во многих местах рассматривает явление Христа во славе и наступление вечности, воскресение праведных и воскресение погибших в одном образе, не упоминая о продолжительном периоде между ними. Но ведь все это и составляет особенность и сущность пророческого видения. Так случилось, что ветхозаветное ппорочество чаще всего описывает первое и второе пришествие Христово в единой взаимосвязи, не упоминая о почти двухтысячелетием нынешнем промежуточном периоде. Так пророк Исайя говорит в одном и том же предложении о пришествии Иисуса как Спасителя, и о пришествии Его как Судьи, хотя между этими событиями простирается вся новозаветная история спасения (Ис. 61, 1—2). Так он же в главе 53 говорит о единой взаимосвязи между страданиями и триумфом Раба Божиего, не упоминая о промежуточном периоде; точно так же поступает и Давид в Псалмах 2 и 21. А потому приведенные выше новозаветные места никоим образом не доказывают того, что между явлением Господа во славе и наступлением вечности, между воскресением праведных и воскресением нечестивых не может существовать какой-либо промежуточный период. И в этом отношении, как и в случае ветхозаветного пророчества, следует учитывать закон пророческой перспективы. Пророк, как и путешественник в горах, за первой горой видит только вершину следующей, не имея возможмости заглянуть в простирающуюся между ними долину. Следует учесть и то, что в истории пророчества наблюдается определенный прогресс в откровении и познании (Матф. 13, 16—17). Все то, что в Ветхом Завете, а порою и в пророчествах Евангелий, обобщено в одном образе, в последующем развитии пророчества все более и более распадается на детали, о которых это же пророчество свидетельствует с большей ясностью. Может быть, в связи с этим Сам Господь сказал: «Еще многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить. Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину; ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам» (Иоан. 16, 12—13). Вот поэтому ветхозаветные пророки, а отчасти даже и некоторые пророчества Нового Завета усматривали оба события в одном образе: Тысячелетнее Царство и вечную славу. Для них в один-единственный величественный образ сливались предварительная ступень и завершение, вступления и главная часть, завершение и потусторонность, земной и небесный Иерусалим. Они видели завершающую посюсторонность и вечную потусторонность как единую, сформированную здесь на земле бесконечно продолжающуюся линию, а потому изображали новое творение совершенства красками Царства славы старого творения (ср. Ис. 54,11—12 = Откр. 21,18—21). Только Новый Завет, и в особенности Откр. 20, проводит четкую линию, которая отделяет друг от друга вечность и время. Эта разделяющая линия между «посюсторонностью» и «потусторонностью» земли — события кончины этого мира, т. е. гибель мира, суд над миром и преображение мира (Откр. 20,7—21,1). С тем же правом, с каким в силу этого совокупного видения хотят оспаривать существование промежуточного Царства между парусией и завершением, можно было бы в силу совокупного видения первого и второго пришествий Иисуса, которое предлагается в многочисленных ветхозаветных пророчествах, оспаривать и наличие нынешнего промежуточного периода Церкви. Однако этот промежуточный период Церкви продолжается вот уже почти две тысячи лет. Все это лишь доказывает, что с помощью таких возражений никак нельзя опровергнуть веру в Тысячелетнее Царство и в правильность пророчества, изложенного в Откр. 20.


Нынешний период Церкви, начиная от Пятидесятниы, определяется в Писании как «последнее время(Деян. 2,16—17; 1 Иоан. 2,18). А потому, так как мы в соответствии с уже сказанным находимся в «последнем времени», нет уже больше места для какого-то грядущего промежуточного царства, поскольку за этим последним временемнепосредственно последует вечность. Мы отвечаем. В Писании, действительно, все совокупное развитие новозаветного спасения называется «последним временем». «Последние дни»7 начались первым пришествием Иисуса. Излияние Духа Святого в Иерусалиме в день Пятидесятницы оказалось исполнением пророчества Иоиля о «последних днях» (Деян. 2,16—17). Еще в первом веке Апостол Иоанн сказал в своем послании: «Дети! последнее время» (1 Иоан. 2,18). Однако сказанное вовсе не исключает того, что если эти «последние дни» продолжаются уже почти две тысячи лет, то они, если это будет угодно Богу, смогут продлиться еще и последующую тысячу лет, т. е. тысячу лет последующего Тысячелетия уже после завершения периода Церкви. Во всяком случае, как следует из Иоил. 2, излияние Духа Святого совершилось «на всякую плоть», а потому это событие принадлежит делу мессианского совершенства, т. е. делу охвата всего человечества силой Духа в «те дни». Вполне очевидно, что выражение «в те дни» в том смысле, в каком его часто употребляли ветхозаветные пророки, относится к ожидаемому Царству Мессии и сопряженному с ним восстановлению Израиля 8. В проповеди Петра в день Пятидесятницы выражение «те дни» уравнивается с выражением «последние дни» (Деян. 2, 17 — Иоил. 2,28—29). Отсюда и следует, что Царство Мессии, как того ожидали пророки и Апостолы, также принадлежит к «последним дням». Точно так же, как начало новозаветного «конца» времени совершалось ступенчато — ведь эпоха Церкви не началась в полном смысле этого слова сразу же после рождения Христа, а только после Голгофы, а еще вернее, после Пятидесятницы, после принятия в Церковь первых полных язычников, т. е. после событий, совершившихся в доме римлянина Корнилия в Кесарии (Деян. 10), и после дарованных Павлу откровений, — так и завершение этого времени «конца» тоже может совершаться последовательными ступенями. О том, что именно так и будет, самым явным образом свидетельствует Откр. 20. Мы еще раз обратим внимание на то обстоятельство, что здесь речь о Царстве, которое будет продолжаться тысячу лет и последует за явлением Господа во славе (Откр. 19,11—21), перед гибелью мира и преображением мира (20,7—21,1), т. е. Библейское повествование вполне очевидным образом определяет это Царство как «промежуточный» период, причем числом «тысяча» упоминается не менее шести раз (!). А потому во всей совокупности свидетельства Нового Завета следует, что «последние дни» состоят из двух великих половин: из периода Церкви и периода видимого Царства Божиего на земле. А затем уже начнется «день Божий», т. е. вечность (2 Шт. 3,12 и 18).


He следует ожидать двукратного откровения Господа во славе — первый раз в начале, а второй раз после завершения грядущего видимого Царства Божиего на земле. Царство Божие наступит благодаря развитию и прогрессу, благодаря христианизации культуры, благодаря облагораживанию человечества и полному согласованию всей личной социальной и политической жизни с идеалами Евангелия. Только после этого золотого еека справедливости, мира и всеобщего братолюбия явится Христос и осуществит вход человечества в вечность. А потому не следует ожидать возвращения Христа в начале и с целью установления Тысячелетия». А. Эта вера в прогресс находится в полном противоречии с опытом, а также с Писанием. До 1914 года у этого учения («постмиллениализма») было большое количество сторонников. Сегодня же, после кризисов и катастроф двух мировых войн, а особенно в эпоху атомной бомбы заметно существенное изменение в духовном отношении и настроении человечества. И это явление наблюдается сегодня в постоянно возрастающей мере независимо от положительного или отрицательного отношения отдельных личностей к христианской вере. Собственно, произошло великое изменение: эпоха оптимистического наслаждения культурой и безудержной веры в прогресс сменилась «эпохой страха». Не впадет ли в конечном итоге человечество в безумие самоуничтожения я коллективного самоубийства? Является ли эта завершающая катастрофа неизбежной или ее можно все-таки нзбежать? Является ли она сегодня еще только вопросом времени? Долго ли еще можно будет отодвигать ее вперед? И будет ли конец только «гибелью Запада» или только «гибелью Востока», гибелью Америки или вообще гибелью всей культуры? Только утопические фантазии и чуждые действительности безумные теории могут сегодня выражать уверенность в прогрессе веры. Конец гуманистических иллюзий налицо! История мира — с ее современным прогрессом в деле изобретений, открытий, техники, мировых сообщений — оказывается перед лицом зла, возрастающего безбожия целых народов, а потому и перед лицом катастрофического крушения подобных теорий. Б. К доказательствам, которые предлагает опыт, следует прибавить еще и доказательство Писания. Вполне ясно учение Библии о том, что «целью» истории является не «результат» истории, что Царство Божие достигнет господства не благодаря росту и подъему, а благодаря крушению и мировым катастрофам. Беззакония будут «умножаться», любовь будет «охладевать» во многих людях (Матф. 24,12), и Сын Человеческий, когда придет, едва ли найдет веру на земле (Лук. 18,8). Не христианизация мира вплоть до полнейшей христианизации культуры, а возрастающая враждебность мира вплоть до полного отвержения христианства со стороны культуры — таков тот ход развития мира, о котором пророчествует Библия 9. «Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом... И тогда откроется беззаконик, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих» (2 Фес. 2,3-—4 и 8). Итак, не усыновление, а усиление борьбы к концу времени, не преображение, а крушение развития человечества, не союз между Богом и человеческой славой, а уничтожение царства мира Царством Бога — таков путь торжества дела нашего Господа 10. В. Сказанному отнюдь не противоречит притча о закваске (Матф. 13,33). Правда, полное соответствие ее со всем пророческим учением Нового Завета необходимо объяснить. Закваска — это символ принципа проникновения. Во всех других местах Священного Писания она обычно является символом зла п. Но если даже и в таком смысле толковать закваску в данной притче (проникновение злых учений и скверного поведения в развитие Царства Божиего), то и тогда ее нельзя рассматривать как дока« зательство того, что «закваска Евангелия» постепенно проникнет весь мир путем прогресса и христианизации. И даже если, как полагают многие богословы, закваска здесь в виде исключения выступает символом добра— а здесь именно Царство Божие сравнивается с этой закваской! — то и тогда нельзя считать доказанной веру в путь христианского культурного развития. Ведь и в таком случае необходимо было бы толковать эту притчу в полной гармонии со всей совокупностью пророческого благовестил, поскольку она никак не может противоречить прочим недвусмысленным свидетельствам Писания о возрастающей вражде к Богу, о прогрессирующем освобождении культуры от влияния христианства вплоть до появления антихриста и всеобщего (I) признания последнего отпавшим от Бога культурным человечеством (Откр. 13). Но в таком случае прогресс добра, как это следует в данном случае из притчи о закваске, мог бы простираться на жизнь отдельных личностей, но отнюдь не на коллективное развитие мира. Тогда эта притча означала бы, что царственное господство Бога, подобно закваске, проникало бы и наполняло бы жизнь отдельных личностей, пока Христос не проникнет и не овладеет посредством роста освящения всем человеком, его духом, душой и телом (1 фес. 5,23). Но независимо от того, будем ли мы рассматривать закваску как символ зла или символ добра, эта притча ни в коем случае не является доказательством того, что все пророчество Нового Завета неверно свидетельствует о возрастающем отпадении человечества от Бога. В конце развития культуры и прогресса мы не столкнемся с «охристианизировавшеися» культурой человечества, мы непременно столкнемся с мировым господством антихриста. И тот факт, что несмотря ни на что все же победит Царство Божие, совершится по недвусмысленному свидетельству Самого Господа, Павла и Иоанна, только посредством откровения силы грядущего во славе Христа 12. В свете ясных свидетельств Нового Завета и следует толковать такое символическое место, как притча о закваске. Образные места Священного Писания необходимо толковать в безобразном свете. Писание следует толковать Писанием, неясные места Писания — с помощью более ясных, а такие места, которые допускают множество толкований,— с помощью тех, которые допускают только одно толкование, поэтому символические выражения необходимо толковать прямыми высказываниями, а слова притч — словом Писания, которое не заимствовано из притч. Таков непременный принцип здорового толкования Писания. Мы здесь не занимаем какого-то определенного отношения к вопросу о том, представляет ли в данной притче закваска добро или зло. Во взаимосвязи с предлагаемым толкованием нам достаточно лишь указания на то, что вера в христианский прогресс просто немыслима, и в этом месте Писания она находит свое Библейское обоснование.


Как можно ожидать буквального национального восстановления Израиля, если известно, что только духовному Израилю Бог дарует Свои благословения! Бог никогда не предлагал Своих обетовании буквальному Израилю просто потому, что это были Израильтяне по плоти! Писание ведь явно свидетельствует, особенно в Евангелиях и в Павловых посланиях, о следующем: *Не думайте говорить в себе: «Отец у нас Авраам»; ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Матф. 3,9, ср. Иоан. 8,39). «Ибо не тот Иудей, кто таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно, на плоти; но тот Иудей, кто внутренне таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве» (Рим. 2,28—29, ср. Откр. 3,9). «Ибо не все те Израильтяне, которые от Израиля, и не все дети Авраама, которые от семени его... Не плотские дети суть дети Божий; но дети обетования признаются за семя» (Рим. 9,6—8). А потому для Израиля как народа не следует ожидать никакого внешнего национально-территориального восстановления, а верующему остатку, т. е. духовному Израилю, предназначается — и то только в духовном смысле — надежда Израиля. Эта надежда осуществилась и в верующем Израиле, который принадлежит к новозаветной Церкви, а также в язычниках, которых Бог посредством Евангелия приобщил к вере, так что все они составляют ныне новозаветный народ Божий, т. е. «духовный Израиль». «Потому что обрезание — мы, служащие Богу духом... и не на плоть надеющиеся» (Фил. 3, 3). «Познайте же, что верующие суть сыны Авраама» (Гал. 3,7, ср. 6,16). Следовательно, не весь буквальный Израиль является в подлинном смысле «Израилем». Вечной ценностью пред Богом обладает не телесное рождение, а духовное, не буквальное обрезание, как внешний обряд, а духовное обрезание сердца (Кол. 2,11), а потому нигде неч речи об исключительно буквальном и внешнем, но о духовном и внутреннем». Мы отвечаем. А. Без сомнения, никто не оспаривает этого! Обетования Божий никогда не предлагались безусловным образом. Таков принцип Его управления во все времена. Осуществление обетовании всегда сочеталось с верою и получателем обетования. Вот поэтому вера созданий в этом отношении не заслуга, не противодействующее достижение, не «дело», способное отменить характер свободно действующей благодати. Но эта вера является пустой рукой, которую творение протягивает к Богу и в которую Он по Своему свободному милосердию влагает незаслуженный дар Своей любви. Если же эта пустая рука не протянута, тогда и Бог не подает даров Своей благодати. Вера нисколько не основание, а лишь условие приобретения благословений. Так и с Израилем. Никто не утверждает, что буквальный Израиль, как таковой, займет благословенное место в грядущем Царстве Божием просто потому, что он буквально есть потомство Авраама. Нет, дарованные ему Богом обетования осуществятся только тогда, когда в Израиле восторжествует вера. Вот поэтому спасительный план Божий осуществится в Израиле прежде всего в верующем в Мессию ядре. Основная же масса по своему неверию сама себя исключает из обещанного ей чудного наследия обетовании. Потому и постигнет ее суд Божий. Останется только «отпрыск», только «отрасль» от корня, верующий «остаток», «святое семя», от которого произойдет новая жизнь (Ис. 6,13). Б. Однако не только с «духовным», но и с буквальным Израилем Бог заключал Свой завет на Синае. «Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет,— не такой завет, какой Я заключил с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской» (Иер. 31,31—32). Следовательно те, кто нарушили впоследствии завет (!), который Иегова заключил с ними, были буквальным Израилем, совокупностью людей, а не «истинным» Израилем, последующим «остатком», «духовным семенем» патриарха! Точно так же и с «первородным сыном» Божиим, которого фараону надлежало отпустить. Его составляла не только совокупность благочестивых в Израиле, но и телесное потомство Иакова, которое прожило несколько столетий в Египте, в стране своего угнетения (Исх. 4,22). «Сыном» Божиим, Которого Он, как свидетельствует Осия, призвал из Египта, не был один только «духовный» Израиль, но это была та группа людей, которая потом приносила свои жертвы Ваалам и возносила курения, кадила идолам (Ос. 11,1 — 2). Заметим прежде всего, что вся форма повествования книги Исхода о законодательстве на Синае свидетельствует о том, что Бог заключал Свой завет не только с частью, не только с верующими, но и с телесными потомками Авраама, а следовательно, с Израилем как народом, как с совокупностью тех, которых Он как телесных потомков патриарха Авраама поднятой рукой вывел из Египта. Количество необходимых доказательств можно без труда умножить. Правда, основная масса Израиля как народа пошла путем неверия, а потому в итоге вынуждена была «отломиться» от благородной маслины Царства Божиего (Рим. 11,20). Таким образом, они, как и фарисеи во времена Иисуса, «отвергли волю Божию о себе» (Лук. 7,30). Но все это, однако, не опровергает того факта, что Сам Бог вначале по Своей воле заключил с ними завет. В. Что касается практического осуществления, то поскольку благодать Божия только вере предлагает и дарует свой свободный дар, призвание Израиля как народа способно осуществляться только там, где проявляется истинная вера. Вот поэтому только малый верующий «остаток» оставался носителем подлинной идеи «Израиля». Вот поэтому только меньшинство, это теократическое ядро народа, его сердце, его существенная сущность, его центр, его представитель пред Богом, олицетворяло «истинного Израиля». Вот поэтому в очах Божиих только тот народ действительно являлся Израилем, который внутренне был таковым ,3, только то обрезание является истинным обрезанием, которое является «обрезанием сердца» н. Г. Однако обе точки зрения — национальная и духовная— никоим образом не исключают друг друга. Именно здесь и кроется одна из основных ошибок в оспаривании вопроса о будущем национальном восстановлении Израиля, когда противоречие находят там, где оно фактически не существует, не достигая синтеза двух противоположных полюсов, их гармоничного взаимопроникновения, а потому и не достигая разрешения напряженности. Но вот пророки свидетельствуют о том, что «духовное» заполнит некогда рамки «национального» и «буквального» 15, а потому национальное и буквальное после полной победы духовного достигнут своего развития и преображения 16. Все это совершится посредством будущего обращения Израиля как народа в явление Мессии (Откр. 1,7; Зах. 12,10—14; Ос. 3,5). Это и есть «иудейское чудо» (Ис. 52, 8). «История Израиля — это история чудес, но одновременно это и чудо истории» (Адольф Сафир). Только таким образом может совершиться практический синтез. И существующая в Библейско-пророческом видении по отношению к Израилю напряженность между «духовным» и «национально-буквальным» элементами разрешится эсхатологически. Конечно, не существует для Израиля спасения только потому, что он есть буквальное потомство Лвраама по плоти. Напротив, совокупное пророчество о спасении, содержащееся в Ветхом Завете, относится к преобразованному и обновленному Израилю. Но этот же Ветхий Завет не предлагает ни одного обетования о господстве и о благословениях необращенному «Иакову», который пребывает еще в своей стране или за свои грехи рассеян среди прочих народов. Но что же мы ответим, если Бог однажды скажет, что благодаря особому откровению Его славы весь проживающий на земле Израиль, телесное потомство Иакова, вновь обретет веру в новоприобретенного Мессию, что народ тех, которые пронзили Мессию, признают Его наконец (Откр. 1,7), что отломившиеся ветви (!) вновь привиты к родной (!) маслине, а потому весь «Израиль» спасется?! (Рим. 11,21 и 23—24). Совершенно немыслимо и невозможно, одухотворив употребленное Павлом выражение в Рим. 11 «весь Израиль», отнести его к Церкви. Уже одно только четырехкратное появление одного и того же слова «Израиль» в этой главе ясно говорит нам, что Павел повсюду употребляет здесь это слово в одном и том же смысле, а потому и говорит о национальном и буквальном Израиле», Уже в самом начале этой главы Павел заявляет: «Ибо и я Израильтянин, от семени Авраамова, из колена Вениаминова» (ст. 1),— причем слово «Израильтянин» следует воспринимать в самом буквальном смысле, в смысле национальной принадлежности Апостола. Несколькими стихами ниже Апостол говорит: «Израиль, чего искал, того не получил» (ст. 7); и опять это слово может относиться только к буквальному, земному национальному Израилю. Кроме того, в весьма тесной взаимосвязи того отрывка, Где Апостол употребляет выражение «весь Израиль», он несколько выше говорит об «Израиле» как противоположности к «язычникам», к народам, так что и это обстоятельство с несомненностью свидетельствует о земном, буквальном Израильском народе. Ожесточение в «Израиле» произошло только отчасти, пока не войдет полное число «язычников» (ст. 25). И если поэтому в заключительном выводе того же предложения Апостол непосредственно заявляет, что «весь Израиль» спасется (ст. 26), то эта теснейшая внутренняя взаимосвязь вполне неоспоримо уясняет, что Апостол и здесь—как и в других местах главы 11 послания к Римлянам — говорит в самом буквальном смысле об Израиле, а не в духовном смысле о Церкви. Далее последующая внутренняя взаимосвязь главы 11 послания к Римлянам устраняет всякие сомнения относительно того, что Апостол пишет все о том же (отчасти верующем, отчасти неверующем) буквальном Израиле. Ведь он говорит о «природных» ветвях, которые отломились от «своей маслины», т. е. о тех, которые должны были отломиться, утверждая далее, что только часть этого Израиля будет спасена в вере. В конце же времени привьются и отломившиеся природные ветви, так что «весь» Израиль спасется. Вполне очевидно, что выражение «весь» составляет определенный контраст с прежним делением на две части, т. е. с оставшимися на маслине ветвями и с теми, которые отломились от нее природными ветвями. Итак, в конце времени деление на две части будет устранено. Посредством обращения Иудеев в явление Мессии вера малого «остатка» перейдет к основной массе народа. И тогда буквальный Израиль превратится в духовный. Потомки Авраама по плоти посредством обращения и возрождения превратятся в истинных сыновей патриарха, в Израиля по духу (Гал. 3,9). Итак, национальное совпадет с духовным. «Остаток» превратится в основную массу народа, и тогда спасенный национальный народ окажется одновременно как буквальным потомством Авраама, так и духовным семенем его. Вот таким образом разрешается напряженность в пророческих высказываниях. Только таким образом мы сможем правильно понять всю совокупность этих двух рядов дарованных Богом пророческих слов об Израиле. С одной стороны, серьезный акцент, особенно у Иоанна Крестителя, а затем у Самого Господа и у Павла, сделан на ту истину, что не телесное и /национальное: является решающим, а духовное и внутренне истинное. С другой стороны, столь же серьезный акцент у многих пророков приходится на ту истину, что с установлением грядущего Царства Божиего сопряжено и национальное восстановление Израиля. Национальный элемент станет некогда духовным, а духовный совпадет с общими рамками буквального и национального. Но таким образом упомянутое во вступлении возражение против спасения и восстановления национального Израиля в видимом Царстве Мессии становится несостоятельным.


Ветхозаветные пророки очень часто вполне очевидно пользовались образным, символическим языком. Однако новозаветные авторы, заимствуя подобные высказывания из Ветхого Завета не всегда исключительно буквально, относяг пророческие слова к последнему времени и будущему, но, «одухотворяя» их, относят также к нынешнему времени. «Одухотворение» в значительной мере выступает методом толкования Нового Завета. Не следует ли отсюда, что ветхозаветные пророчества о Царстве должно вообще воспринимать не буквально, а только символически или прообразно, а потому не следует вообще ожидать буквального исполнения этих слов в грядущем завершающе-историческом Царстве Божием? Мы отвечаем. А. Совершенно очевидно, что ветхозаветные пророки очень часто пользовались образной речью, облекая ее в многоразличные формы — образы, метафоры и аллегории, производящие в высшей степени сильное впечатление. В многочисленных местах Ветхого Завета весть их возвышается до предельно возможных высот выразительности. Пророчество сочетается с поэзией и создает величественные художественные произведения, которые принадлежат к самым могучим и самым высоким достижениям мировой литературы (особенно Исайя). На фоне образной речи находится откровение Бога в природе. Как проявление воли Божией природа есть материальное выражение помышлений Творца. Духовные законы вечного бытия постоянно отражаются в мире природы. Между бесконечностью и конечностью, между идеальным и реальным существует столь принципиальное соответствие, что видимое словно облекается в невидимое, превращаясь в чувственно-осязаемое изображение сверхчувственного. Потому и человеческая речь всегда сопоставляет материальное с духовным, вовлекая и то и другое друг в друга. Так язык «очеловечивает» внечеловеческое и говорит о «смеющемся» солнце, о «бодром» ручье; с другой стороны, наоборот, он переносит внечеловеческое на человеческое и говорит о «холодной» бесчувственности, о «солнечном» характере, о «сияющей» радости. Так и Исайя переносит телесное на духовное, а потому говорит о «гноящихся» ранах (1,6); с другой стороны, он вносит в сферу человеческого процессы, совершающиеся в природе, а потому говорит, что «укоренится» Иаков и «расцветет» Израиль (27,6). Подобным образом поступают псалмопевцы и другие пророки. Порою они возвышают свою речь до того, что пользуются живой персонификацией и формируют эту персонификацию в соответствии с чертами и деятельностью человеческой природы. Так они говорят о «восклицающих от радости» горах (Ис. 49,13), о «радующихся» полях (Пс. 95,12), о «ликующих» деревьях (Пс. 95,12), о «возвеселившейся» пустыне (Ис. 35,1), даже о «поющих» горах и холмах и «рукоплещущих» деревьях в поле (Ис. 55,12). Осия говорит, что «земля услышит хлеб и вино и елей» (Ос. 2,22), которые составляют пищу просящего человека. Поэтический язык обнаруживается и у пророка Иоиля, когда он говорит, что в Царстве Мессии «горы будут капать вином и холмы потекут молоком» (Иоил. 3,18). Б. В сущность пророческого метода изображения входит и серьезное использование прообразов. Вот почему Новый Завет во многих местах одухотворяет ветхозаветные пророчества о Царстве и относит их к нынешней эпохе Церкви. Да, многие действия Самого Господа можно правильно понять только с этих позиций. Так буквальный Израиль одновременно есть образ духовного народа Божиего, а потому Павел называет членов новозаветной Церкви — даже в послании, направленном к христианам из язычников (!),— (духовными) «сыновьями Авраама» (Гал. 3,26 и 29), а Петр относит почетное звание ветхозаветного народа Божиего к новозаветной Церкви и называет ее «родом избранным», «народом святым» ,7. Так и 12 учеников Христовых соответствуют 12 патриархам, словно они родоначальники нового народа Божиего. Тот факт, что Иисус послал 70 учеников (Лук. 10), напоминает нам в некотором смысле 70 старейшин Израиля. Так Павел называет Христа «Пасхальным Агнцем» (1 Кор. 5,7). Вечеря является параллелью к празднику Пасхи, Крещение — параллелью к переходу через Чермное море (1 Кор. 10,1—2). Это типологическое сопоставление объясняет, почему Иисус установил Вечерю как раз в праздник Пасхи, нов силу этого новозаветная священная Трапеза в день ветхозаветного священного праздника и трапезы является как бы продолжением, исполнением и преображением ее. Так и великое сияющее трехзвездие ведущих Апостольских личностей, Петра, Павла и Иоанна, в новозаветной Церкви является словно царственным и священным «священством», в котором они заимствовали это выражение от ветхозаветного призвания Израиля 18. Как Петр, так и Павел рассмасривают свои действия в поклонении Богу и в практической отдаче Ему как производимые Духом «жертвы» (1 Пет. 2,5), как «жертву живую» (Рим. 12,1), как «жертву» возлияния19; точно так же рассматривает этот вопрос и автор послания к Евреям (13,15—16). И Павел пользуется пророчеством о царственном господстве корня Иессеева, «который станет, как знамя для народов» (Ис. 11,10), как доказательство принятия верующих язычников в Церковь в эпоху Церкви, и извлекает отсюда вывод, в силу которого и верующим Иудеям следует принимать верующих язычников, а нотому обе группы верующих обязаны взаимно «принимать» друг друга (Рим. 15,12, ср. ст. 7!). И обрезание Павел представляет в качестве прообраза определенного опыта членов новозаветной Церкви. В данном отношении вопрос касается чего-то невидимого, духовного и внутреннего, а потому он сочетает это обрезание с новозаветным крещением. Однако по Павлу обрезание является непосредственным прообразом не только крещения, но еще и того, как говорит Апостол в послании к Колоссянам, что является «нерукотворным». Однако никто не в состоянии крестить — будь это крещение младенцев или крещение по вере,— не пользуясь своими руками. Правда, это обрезание есть прообраз «обрезания греховных побуждений вплоть до корней нашего существования» или, как говорит об этом Павел, «совлечением греховного тела плоти» (Кол. 2,11), т. е. отдачей нашей ветхой жизни на смерть, нашим принципиальным и практическим сораспятием со Христом, общением с Умершим за нас и Воскресшим для нас. Это же духовное ядро содержалось в первохристианском крещении, с одной стороны, в погружении, т. е. в символическом «погребении» (Рим. 6,3—4). С другой стороны, значение его заключается в жизненном общении с Воскресшим, которое символизируется поднятием крестимого из воды (из «водяного» погребения) — символом воскресения. Соотношение обрезания и крещения следующее: оба эти действия указывают на «совлечение греховного тела плоти», и обрезание совершает этот акт, глядя вперед, за пределы ветхозаветной подготовки спасения, а первохристианское крещение совершает этот акт, оглядываясь назад, устремляясь в сторону, обратную новозаветному опыту спасения, осуществляя его в принципе в сораспятии со Христом. Следовательно, в этих двух актах содержится одна и та же духовная центральная истина. Однако оба они не соотносятся непосредственно друг с другом как прообраз и исполнение, они разделены как указатели на расположенный между ними общий центр, причем один из указателей (обрезание) смотрит вперед, а другой (крещение) — назад. Но ни один из них не указывает непосредственно на другой. В этом процессе, безусловно, заключается «одухотворение» образа в самом благородном и глубоком смысле (Кол. 2,11; Фил. 3,3).Порою, пусть и весьма редко, пророческий метод определения простирается столь далеко, что он называет антипрообраз, пользуясь именем первоначального прообраза, так что и к первому и ко второму относится одно и то же определение; этот метод мы наблюдаем в случаях Илии и Давида. Иоанн Креститель называется «Илией»: «Вот, Я пошлю к вам Илию...» (Мал. 4,5—6), а Христос, Царь-Мессия из дома Давида, именуется у пророков Иезекииля и Осии «Давидом». «После того обратятся сыны Израилевы и взыщут Господа Бога своего и Давида, царя своего»20. Итак, порою имя ветхозаветной личности употребляется для того, чтобы указать на новозаветную личность, которая не является буквально первой личностью и которая не носит в буквальном смысле имени первой личности. Так Креститель оказался предвозвещенным Илией 21, хотя он и не был буквальным Илией22. Так и Христос является предвозвещенным Давидом, хотя Он не является буквальным Давидом. Основанием подобного уравнивания имен является намерение таким именно образом подчеркнуть серьезное согласование между образом и антиобразом, между прообразом и исполнением. Однако оба эти случая ни в коей мере не доказывают того, что вообще не следует буквально воспринимать все ветхозаветные пророчества о Царстве. Кроме того, в этих двух случаях вопрос, собственно, не касается исключительно «духовного» исполнения. Ведь новозаветный Илия (Иоанн Креститель) был буквальной личностью, но не был идеей и не был только духовной реальностью. Да и новозаветный Давид (Христос) также был буквальной Личностью, это был Иисус из Назарета. А потому в обоих упомянутых случаях вопрос касался не исключительно «духовного» исполнения, а появления буквальных личностей. Г. Итак, Ветхий Завет полон символов и прообразов. Ими являются личности, действия, установления, события. В Новом же Завете Сам Господь, а затем Павел и особенно автор послания к Евреям указывают на эти символы и прообразы. Заметим, что существуют такие прообразы, которые удостаиваются однократного, двукратного и даже троекратного новозаветного исполнения. Они достигают порою непосредственного, а затем более отдаленного и даже самого отдаленного исполнения. Это значит, что в период провозглашения такие прообразы приобретают то непосредственное, то наступающее с течением времени, то, наконец, завершающее и вечное исполнение. Соответственно, различаются и формы исполнения —духовные, буквальные и внеисторические,— а потому различны также времена и ступени исполнения — предварительное исполнение, многократное исполнение и завершающее исполнение. Все это исходит из единства Библейско-исторического общего плана и из воспитательной премудрости Божией, которая во всяком предварительном развитии непременно усматривает конечную цель и в итоге всегда ведет от планомерного постепенного и фактического развития откровения к твердо установленным вечным целям завершения. (1). Прообразом, который получил только однократное новозаветное исполнение, является медный змей, вознесенный в пустыне, он указывал на крест (Иоан. 3,14), на пасхального Агнца, на Христа и на Его жертвенную смерть (1 Кор. 5,7—8). Таким прообразом выступает и Адам, первый глава человечества, он был противопоставлением Христу, «последнему» АдаАму (Рим. 5,12—21). (2). Двукратное исполнение заключается в пророчестве об Еммануиле. В эпоху Исайи провозглашенный им Еммануил был иудейским мальчиком, т. е. в восьмом дохристовом веке, во время крушения и гибели таких государств, как Дамаск и Северный Израиль, он должен был быть совершенно юным **. Одновременно он есть прообраз великого Еммануила, Мессии, Который также родился в бедности и простоте, современники Которого точно так же проживали в условиях политического угнетения и бедствия, но жизнь и служение Которого совершались в обстановке обетовании и верности Иегове, а поручение и победа завершается в океане всемирного избавления и славного триумфа 24. «Прообразным» пророчеством, которое обладает двойным историческим содержанием, является также слово пророка Осип: «Из Египта вызвал сына Моего» (11,1). Смысл этого пророчества заключается во взгляде на прошлое, на выход Израиля из Египта при Моисее. Вместе с тем здесь есть и неосознанное самим пророком Осией, но предопределенное Богом указание на отроческую историю Мессии25. (3). У многих прообразных предсказаний Ветхого Завета имеется даже троякое исполнение. К ним относятся весьма многочисленные высказывания в пророчествах о Царстве. В понимании пророков их слова в основном относятся к земному Царству Божиему, которое даровано будет Израилю в конце времени. Нередко пророк наряду с этим предварительным Царством Божиим видит и вечность и видит их в одном образе 26. В силу новозаветных толкований период Церкви считается уже периодом предварительного духовного исполнения. Ведь новозаветные авторы относят многочисленные пророчества о Царстве к нынешней эпохе Евангелия>" Кроме того, некоторые 13 пророческих слов находились в прямом отношении к тогдашней современности (ср. «первого» Еммануила из Ис. 7), поэтому необходимо сказать следующее: в принципе ветхозаветное пророчество о Царстве в спасительно-историческом отношении обладает четырехкратным значением, а потому его необходимо и толковать четырехкратно: 1) исторически-сорременно — относя к ветхозаветному окружению пророка; 2) духовно-прообразно — относя его к эпохе Церкви; 3) буквально-исторически — относя его к Израилю и народам в грядущем Царстве Божием на земле; 4) вечным образом —относя его к новому небу и новой земле. Было бы слишком поспешно извлекать,торопливый вывод из того факта, что Новый Завет говорит о духовном исполнении ветхозаветного пророчества о Царстве, и отсюда утверждать, что в случае предварительного духовного исполнения этого пророчества уже не следует более ожидать никакого исполнения его в конце времени. С таким же правом можно было бы отрицать отношение его к вечности, а потому и полное совершенство, чего, собственно, никто не делает и в чем по сути дела всякий здрамыслящий богослов усматривает его подлинный главный смысл. Более того, благодаря многократному исполнению ветхозаветных пророчеств доказывается следующее: «До тех пор, пока наступит полное завершение, все происходящее составляет предварительный этап. Ветхий Завет предшествует эпохе Церкви; эпоха Церкви предшествует видимому земному Царству Божиему. Но и видимое земное Царство Божие не является завершающей целью, оно тоже предварительный этап. И только вечность на новом небе и новой земле есть царский дворец завершения». Д. Все сказанное приводит к следующим выводам. Как следует из Писания, в принципе вполне оправданно как буквальное, так и прообразно-одухотворяющее толкование. В любом случае всякое пророчество — будем ли мы толковать его «буквально» или «одухотворенно» — исполнится самым реальным образом. На деле ни на одной из дискутирующих сторон нет богослова, толкующего все или буквально, или прообразно. Напротив, на каждой стороне используются оба метода толкования. Вот только то, что на одной стороне является правилом, на другой стороне составляет исключение. Однако и тем н другим следует избегать крайностей. К сожалению, преувеличения наблюдаются на каждой из сторон. Все это, однако, никогда не оправдывает того, если вторая сторона, в свою очередь, впадает в какую-то противоположную крайность. Заметим, что нет никаких железных правил, равно обязательных для всех единичных случаев, в которых буквальное или образное толкование было бы единственно правильным. Правом решать от случая к случаю обладает тщательное исследование Писания с учетом соответствующих взаимосвязей и всей совокупности Писания. В таких случаях действителен тот же принцип, которого придерживается лоцман, оказавшийся между двумя подводными скаламиг «Каждое слово следует воспринимать в его самом простом к самом буквальном значении, а затем необходимо установить его взаимосвязь с другими родственными по смыслу местами Писания, которые подскажут, что это слово следует воспринимать в ином смысле». Вспомним также здоровый закон весьма надежного толкования Писания: «Если простой смысл какоголибо места Писания представляется разумным, не ищи никакого иного смысла. Воспринимай поэтому всякое слово в его первоначальном обычном буквальном значении, если явные факты взаимосвязи его с другими местами не требуют другого толкования». Пренебрежение этим законом приводит к неуверенности, смятению и произволу. При соблюдении же и при правильном применении этого закона Слово Божие разворачивается перед нами в качестве гармоничного и взаимосвязанного целого. В большинстве случаев взаимосвязь и общий смысл уясняют заранее всякому беспристрастному читателю, какое толкование необходимо — буквальное или образное. Обратимся к яркому примеру, скажем, к пророчеству Исайи о предшественнике Мессии. Исайя говорит: «Всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся» (Ис. 40,4). Вполне очевидно и заранее ясно, что здесь имеется в виду соответствующий образ и речь не идет о какой-либо планировке местности (ср. Лук. 3, 2—6). Или же если Захария заявляет, что в грядущем Царстве Мессии десять язычников ухватятся за подол одежды одного иудея, то вполне очевидно, что это пластическое и меткое выражение, которое, без сомнения, не требует буквального толкования; напротив, его необходимо воспринимать в том смысле, что народы, наконец, узнают, как Бог благословил некогда спасенного Израиля и как через Израиля им также поданы помощь и спасение (Зах. 8,23). С другой стороны, столь же ясно, что пророчество необходимо воспринимать буквально, если оно при самом недвусмысленном упоминании хорошо известных местностей и районов и с непосредственным учетом политических и географических названий («Галаад», «Ливан*) заявляет, что Израиль в мессианский период будет проживать в этих вполне определенно обозначенных областях нынешнего Ближнего Востока. Притом в пророчест.вах явно подчеркиваются такие выражения, как «земля сия» (Иер. 32,41), «земля своя» (Иез. 28,25), земля, «которую Я дал отцам их» (Иер. 16,15). «Они будут жить на земле своей, которую Я дал рабу Моему Иакову» (Иез, 28,25) «Ибо возвращу их а землю их, которую Я дал отцам их» (Иер. 16,15) Ч «И насажду их на земле сей твердо» (Иер. 32,41)29. «И возвращу их... в землю Галаадскую и на Ливан» (Зах. 10,10). Пророк Захария, через которого Бог даровал это последнее пророчество, приступил к своей пророческой деятельности через 15 лет после возвращения из Вавилонского изгнания (во второй год Дария, т. е. в 522 году до Р. X.: Зах. 1,1; Ездр. 4,24; 5,1). Отсюда вполне очевидно, что то возвращение, о котором пророк говорит со своей точки зрения, предстоит еще в будущем, а потому это не возвращение из Вавилона, а возвращение, которое совершится сегодня или в будущем! Е. Из всего сказанного следует, что общее указание на наличие многочисленных символических и прообразных (типологических) форм высказываний у пророков ни в коем случае не следует рассматривать как опровержение ожидания видимого и завершающе-исторического Царства Божиего. Напротив, обилие символических и типологических красот в языке пророков свидетельствует только о том, каким важным и славным будет это грядущее Царство Божие, а потому все уже заранее радуется этому Царству и видит красоту его, изображенную столь удивительными красками в пророческих символах. Правильно и то, что буквальное восприятие должно признавать правомочность символического толкования в определенных деталях. Верно, далее, и то, что буквальное восприятие должно остерегаться, чтобы не слишком вовлекать в Тысячелетие какие-то отдельные украшения. Наконец, верно и то, что буквальное толкование не наделяет Тысячелетие каким-то преувеличенным значением в сравнении с вечностью. Ведь и Тысячелетие лишь предварительная ступень к вечности. Это только первый И короткий, как бы вступительный период к грядущему Царству Божиему. При всей буквальности и историчности, при всем блеске и всей силе Тысячелетнего Царства необходимо учитывать, что подлинное и существенное ядро совершенства — не земное Царство Божие на старой земле (оно представляет собой только первую часть грядущего Царства Божиего), а вечность, по отношению к которой это Тысячелетие — только предварительная ступень (потому что вечность — это вторая и подлинная главная часть грядущего Царства Божиего), народам же предстоит обитать на новой земле и в находящемся там новом Иерусалиме. В этом смысле ветхозаветное пророчество, если оно говорит о грядущем некогда видимом Царстве славы Бога на старой земле, вместе с тем часто выступает образным указанием на завершающее совершенство на новой земле. Если бы это было не так, мы, безусловно, оказались бы перед лицом непостижимого факта, в силу которого все ветхозаветное обетование Царства относится исключительно к весьма короткому промежутку времени в тысячу лет, а потому в этих пророчествах словно и речи нет об истинной завершающей цели истории спасения! Нет, ветхозаветное пророчество одновременно есть «прообразное» указание на вечность. В этом глубочайшем и самом благородном смысле «одухотворение», бесспорно, оказывается решительно на положенном ему месте. Итак, оба метода толкования пророчеств не находятся в непримиримом противоречии друг к другу. Буквальность и символичность языка в пророчествах гармонично сочетаются. Что же касается самого земного Царства Божиего, то его существование никак не опровергается тем фактом, что пророки нередко выражали свою весть в форме символов и прообразов. Факт этот доказывает только, что пророческая весть возносится на высочайшие вершины духа, чувств и восприятий, что она в едином видении обобщает земное и небес« ное в величественном совокупном образе, что земное и нынешнее является прообразом и вступлением к небесному и будущему, что Бог в Своей нисходящей воспитательной мудрое« ти даровал прообразы и подобия об этом небесном и будущем еще до его наступления, что до полного завершения все земное является лишь предварительной ступенью и вступлением, предварительным изображением и введением, передней и притвором, что именно поэтому уже в предварительных ступенях совершается многократное предварительное исполнение того, что должно достичь фактического и полного исполнения, что все — в росте и стремительном движении вперед — движется к последним целям, а потому и к последнему времени, к вечности, которая намечается зо всех вступлениях и в предварительных развитиях, что поэтому вечность, словно утренняя заря, вспыхивающая более или менее ярко, обозначается во всех своих предтечах и предварительных изображениях перед наступлением полного дня.


Новый Завет относит многочисленные пророчества Ветхого Завета к нынешнему домостроительству Евангелия. Не следует ли отсюда, что для исполнения их совсем не нужна грядущая эпоха Царства, что она даже полностью исключается, а потому совсем не следует ожидать после эпохи Церкви периода Царства. И в данном отношении следует остерегаться крайностей с обеих сторон. Было бы крайней односторонностью утверждать, что в ветхозаветных пророчествах о Царстве вообще нет речи о тех благословениях, которые дарованы нам сегодня в нынешнюю эпоху Евангелия. Такое утверждение никоим образом не оправдывается тем способом, каким ветхозаветные обетования цитируются в Новом Завете. Крайней однобокостью было бы и утверждение о том, что поскольку ветхозаветные пророки говорят о нынешних благословениях, постольку не следует ожидать никаких последующих, может быть даже более объемных в своем развитии исполнений этих пророчеств, кроме тех, которые мы наблюдаем сегодня. Однобоко было бы также относить ветхозаветные пророчества о Царстве только к будущему, к Тысячелетию, утверждая, что они не относятся к нынешней эпохе Евангелия: и столь же односторонне отнесение их исключительно к эпохе Церкви, для этого пришлось бы тотально одухотворять их, отрицать тот факт, что они относятся и к Тысячелетию, оспаривая их буквальное исполнение. Все это оказалось бы в прямом противоречии к новозаветному способу применения ветхозаветных пророчеств. Наоборот, противоположная точка зрения прямо противоречит ветхозаветным текстам, тем вполне определенным текстовым связям и смыслу их, которые имели в виду ветхозаветные пророки, совершенно очевидно ожидавшие исполнения своих пророчеств. Б. Очень часто Новый Завет совершенно недвусмысленно свидетельствует о том, что ветхозаветные пророки говорили об «этих днях», а потому не только о завершающе-историческом мессианском Царстве полного совершенства. «Эти дни» относятся к нынешней эпохе Евангелия. Так, молящаяся первая Церковь в Иерусалиме утверждает, что вражда к Мессии со стороны Иудеев и язычников, как об этом пророчествовал Давид в Псалме 2, находит свое выражение и исполнение «в этом городе» Иерусалиме в отвержении Иисуса, в преследовании избранных Его (Деян. 4,26—28), т. е. во дни земной жизни Иисуса и в непосредственно примыкающем к ним последующим временем Иерусалимской Церкви, т. е. о нынешюю эпоху спасения. Равным образом и Павел ссылается на тот же Псалом Давида, утверждая, что он начал исполняться уже в самом начале нынешней эпохи. Павел утверждает, чго упомянутое там слово «Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя»,— исполнилось в воскресении Иисуса (Деян. 13,33). Так и Петр заявляет в день Пятидесятницы о том, что исполнилось пророчество Иоиля об излиянии Духа Святого «в последние дни»: «Но это есть предреченное пророком Иоилем» (!) 30. Следовательно, начало нынешней эпохи является исполнением пророчества этого ветхозаветного пророка. Вскоре после этих событий Петр же скажет: «И все пророки от Самуила и после него, сколько их ни говорили, также предвозвестили дни сии» (Деян. 3,24). Следовательно, он относит провозглашение «сих дней» не только к Давиду, но и в равной мере к Самуилу, а также ко всем (!) последующим за ним пророкам. Также и «Евангелие Божие», как сказал в послании к Римлянам Апостол-пионер нынешней эпохи Павел, было тем «благовестием Божиим», «которое Бог прежде збещал чрез пророков Своих, в святых писаниях» (1,1—2). В Антиохии он вновь обосновывает обращение своего благовестия не к иудеям, а к язычникам ссылкой на ветхозаветное пророческое слово: «Мы обращаемся к язычникам; ибо (!) так заповедал нам Господь: «Я положил Тебя во свет язычникам»»31. Следовательно, в проповеди, обращенной к язычникам в нынешнюю эпоху, которую, кстати, он сам провозглашал, Апостол усматривает исполнение пророческого слова Исайи. Оказавшись пред лицем царя Агриппы, Павел, главный благовестник эпохи Церкви, засвидетельствовал о своем благовестии, сказав, что он ничего не говорит «кроме того, о чем пророки и Моисей говорили, что это будет» (Деян. 26,22). Обязанность, в силу которой христианам из иудеев и христианам из язычников необходимо взаимно принимать друг друга в нынешнюю эпоху Церкви (Рим. 15,7— 13); Павел обосновывает целым рядом отдельных ветхозаветных пророчеств, которые относит к обращению язычников в нынешнюю эпоху; в числе этих пророчеств находится также и пророчество Исайи о грядущем «корне Иессеевом, который станет, как знамя для народов»! 32. В своем первом послании Петр свидетельствует читателям, которые, как и мы, живут в нынешнюю эпоху Евангелия уже после Пятидесятницы, о том, что ветхозаветные пророки не получили бы никакого ответа относительно того, «на которое и на какое время указывал сущий в них Дух Христов», но они все же получили его, чтобы засвидетельствовать нам о спасении и о дарованной нам благодати, а потому «проповедано вам» (нам) ныне Евангелие «Духом Святым, посланным с небес», « эпоху после Пятидесятницы, т. е. в нынешнюю эпоху благодати. В. Точно так же известно, что и Давид знал кое-что о промежуточном времени между вознесением Мессии и завершающим триумфом Его Царства во славе. «Сиди одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих» (Пс. 109,1). Именно нам, верующим в видимое Царство Божие еще на арене этой старой земли, следует ясно сознавать эту истину. Ныне «время ожидания», как говорит послание к Евреям о нынешней эпохе Евангелия (10,13). При этом мы не вносим задним числом новозаветных познаний об исполнении в сознание ветхозаветных пророков. Нет, поскольку Давид, как сказал Петр в день Пятидесятницы, также был «пророком» (Деян. 2,30), то ему ведома была истина о Царстве Мессии, о потомстве Его, а также о воскресении Его (ст. 31)! Кроме того, Давиду ведомо было, как следует из Псалма 109, что завершающему триумфу Мессии будет предшествовать период времени, когда Он будет сидеть на небесах на престоле Божием и управлять, как Царь и Священник по чину Мелхиседека, до тех пор, «пока» Бог не положит врагов Его в подножие ног Его. Точно так же Давиду ведомо было, как следует из этого же Псалма, что в это царственное управление Мессия вступит посредством Своего вознесения. «Сиди одесную Меня». Далее, Давид знал, что Мессии надлежит в свое время умереть. Ведь если он в Псалме 15 предсказал (Деян. 2,31) воскресение Мессии, то он мог сказать об этом потому, что ему ведома была истина о смерти Его (Пс. 15,8—11). Наконец, Давид узнал — уже после того как послан был к нему пророк Нафан (2 Цар. 7,16) — что Мессия должен родиться как его «Сын», как члев его дома, т. е. как человек. Итак, Давид видел все три великих мессианских периода: первый — рождение Иисуса как Человека и Сына Давидова, Его смерть, Его воскресение и Его вознесение; второй — примыкающее к этому вознесению «время ожидания» Мессии как Царя и Священника, сидящего одесную Бога на небесном престоле; третий — победу Его Царства, низложение Его врагов и триумф Его славы. Нельзя поэтому утверждать, что весь нынешний период Евангелия был вполне сокрыт от ветхозаветных пророков, а потому являлся для них абсолютной тайном. Бесспорно, им, во всяком случае Давиду, ведомо было кое-что о существовании и такого периода, который должен предшествовать установлению Его Царства, если даже они не ведали содержание этого промежуточного периода в деталях. Г. Конечно, пророкам известно было и о грядущем обращении язычников. Правда, они усматривали его, как правило, в одном образе с будущем избавлением Израиля. Тем не менее они никогда не заявляли вполне определенно, что это обращение язычников могло бы наступить лишь после спасения и обновления Израиля как народа. Необходимо сказать, что пророки лишены были света относительно последовательности событий, относительно отдельных ступеней в осуществлении обетовании этих событий. «Времена» в истории исполнения и наступления событий были сокрыты от них (1 Пет. 1,11—13). Прежде всего им не было еще открыто, что в «нынешнее» время, о котором они говорили, осуществится принцип равенства в народе Божием между Иудеями и язычниками. Нигде в Ветхом Завете не сказано в совершенно явной и очевидной форме, что язычники, минуя соблюдение закона и обрезание, непосредственно, лишь в силу своей веры будут приняты в народ Божий. Полнейшее молчание царило относительно того вопроса, будут ли язычники обращены сперва в иудеев, чтобы получить достун в Царство Мессии. Во всем Ветхом Завете нет малейшего пророчества, которое могло бы уяснить этот вопрос. Итак, принцип необрезания верующих язычников в Церкви являлся в прошлом абсолютной тайной. В послании к Ефесянам Павел чрезвычайно точно высказывается в полнейшем соответствии с этим фактом. Он не говорит, что ветхозаветным пророкам, собственно, ничего не было ведомо о том, чему надлежит совершиться в эпоху благодати, но он говорит, что в минувшие эпохи сынам человеческим не было это так известно, как нам ныне: «То вы, читая, можете усмотреть мое разумение тайны Христовой, которая не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта святым Апостолам Его и пророкам Духом (Святым), чтоб и язычникам быть сонаследниками, составляющими одно тело» (Еф. 3,4—6). Итак, факт призвания язычников по существу был известен уже в Ветхом Завете, только тогда еще не были известны его детали. О них только Новый Завет предлагает более полное откровение. Все это было той «тайной», о которой Павел говорит в послании к Ефесянам 3 и в силу которой верующие язычники приобретут полнейшее равноправие с верующими Иудеями в Церкви Христовой. В этой Церкви должно «и язычникам быть сонаследниками, составляющими одно тело, и сопричастниками обетования Его во Христе Иисусе посредством благовествования» (Еф. 3,6). При этом Павел выражает эту истину, пользуясь приставкой «со», которая указывает на теснейшую взаимосвязь и на не знающее никаких различий уравнение язычников с Иудеями в Церкви Христовой. Так как именно принцип равенства составляет одну из самых решительных и существенных черт новозаветной Церкви, необходимо сказать, что никто из ветхозаветных пророков никогда не предвидел созидания в грядущую эпоху подобного строения Божия, а потому в этом именно смысле никто из них не предвидел и факта новозаветной Церкви Божией (Екклесии), ведь состав ее, сущность ее, органический принцип общения ее в Ветхом Завете являлся еще не раскрытой «тайной». Отсюда и понятно, почему Новый Завет в своем необычайно тщательном и богодуховенном образе высказываний никогда не называет нынешнего периода спасения как такового «тайной», перечисляя всегда только вполне определенные и в высшей степени существенные и важные детали, касающиеся Екклесии 33. Д. Точно так же Новому Завету ничего не ведомо о каком-либо «предложении» земного Царства Мессии, преподнесенного якобы Господом Иудейскому народу в начале Сзоего публичного служения, которое Иудеи якобы отвергли, а потому и Царство «отодвинули» в будущее, в более отдаленное время. В таком случае нынешняя эпоха Евангелия оказалась бы чем-то совершенно не предвиденным и никогда не предвозвещенным, уподобляясь только какой-то скрепе, которая «подключена» для соединения. Вот три основных довода, которые противоречат этому. (1) Молчание Библии. Во всем Священном Писании нет ни одного места, которое вполне определенно говорило бы о подобном «предложении», а также о «перемещении» в будущее земного Царства Мессии. Скорее всего, все касающиеся этого вопроса толкования покоятся на не совсем точном понимании слов Библейского текста, а также на тех выводах, которые можно извлечь из отдельных слов Библии. (2) Предложение и установление Мессианского Царства до Голгофы было бы просто немыслимым и невозможным. Ведь без прощения грехов не может быть и речи о наступлении славы Царства. Прощение грехов же возможно только на основе заместительной смерти Христа, а потому прежде Иисусу надлежало прийти и отдать Свою жизнь в выкуп за многих (Матф. 20,28). Следовательно, подобное предложение Царства оказалось бы заранее— и притом со стороны Самого Бога — в сильнейшем противоречии с основными принципами Его собственного искупительного плана. Крест, как нечто самое первое и самое главное, оказался пред очами нашего Господа сразу же в момент «вступления Его в этот мир» (Евр. 10,5—10). Вначале отвержение, а затем возвышение! Сначала терновый венец, а затем уже царский венец! Поэтому и Иоанн Креститель, Предтеча Его, в самом начале таким именно образом возвещает об Иисусе: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Иоан. 1,29). Итак, последовательность была указана заранее: через Крест к венцу! Через покаяние к спасению! Только через прощение грехов к славе! Никогда наоборот. (3) Следует обратить внимание и на дословный текст проповеди о Царстве Небесном. Иоанн Креститель, а затем Иисус заявили: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Матф. 3,2; 4,17). Они не сказали: «Если покаетесь, тогда приблизится Царство Небесное». Покаяние не было непременным условием для наступления Царства, а вот наступление Царства явилось основанием для требования покаяния. Царство наступит в любом случае: «Приблизилось Царство Небесное!» Даже неверие ничего не может изменить в этом факте. «Если же придете в какой город, и не примут вас, то, вышедши на улицу, скажите: «И прах прилипший к нам от вашего города, отрясаем вам; однакож знайте, что приблизилось к вам Царствие Божие»» (Лук. 10,10—11)! Но вот для каждого отдельного человека вход в Царство обусловлен личным покаянием. У каждого человека существовала тогда возможность подчиниться царственному господству Божиему и удостоиться поэтому благословений, но люди, как это сделали фарисеи, «отвергли волю Божию о себе» (Лук. 7,30). Вообще нам необходимо остерегаться слишком поспешного отождествления «Царства» с «Тысячелетним Царством». У «Царства Божиего» в конце времени окажется собственная видимая форма проявления во славе. По своему существу это Царство является «царственным бытием Божиим», Его царственным господством в качестве Повелителя и Бога Избавителя, причем это Свое господство Он осуществляет в различные времена и в различных домостроительствах во все новых формах откровения. Поэтому выражение «Царство Божие» заключает в себе и «Тысячелетнее Царство», но оно охватывает нечто неизмеримо большее, нежели «Тысячелетие». Только соответствующая взаимосвязь текста способна уяснить нам, какая историческая форма явления имеется в виду в каждом случае, будет ли это ветхозаветное Царство (Матф. 21,43), нынешнее духовное Царство (в «тайне»: Матф. 13, 11), видимое Царство (Лук. 19,11) или вечное Царство. Во всяком случае, нынешняя эпоха Церкви является скобой (нарантезой) по отношению к национальной истории Израиля. Ведь Израиль как народ отстранен до времени своего восстановления, «до времени, пока войдет полное число язычников» (Рим. 11,25—26). «И Иерусалим будет попираем язычниками, доколе не окончатся времена язычников» (Лук. 21,24). Но ведь это не совершилось не в силу какого-то отвержения иудеями предложенного им Иисусом видимого Мессианского Царства, а в силу духовного и нравственного отвержения Его Личности и Его вести посредством неверия Его иудейских современников. Однако Бог предусмотрел все это от вечности. Вот поэтому все учтено в Его плане спасения и все соответственно провозглашено ветхозаветными пророками, хотя и в весьма сокровенной форме. Е. Точно так же следует остерегаться и другой крайности. Известно, что в новозаветную эпоху Церкви исполнились ветхозаветные пророчества об обращении язычников. Как свидетельствуют опыт и Писание, вопрос прежде всего касается избавления отдельных личностей. Бог хочет «составить из них народ во имя Свое». (Деян. 15, 14). Однако этот факт не опровергает того, что Бог и в этом отношении — в рамках осуществления единой всеобъемлющей миссии спасения язычников — допустит наступление значительного большего времени миссии среди язычников, когда народы именно как народы будут обращаться к Богу и вместе с Израилем как народом подчиняться общему господству мессианского Царя и Царя человечества, Христа, объединившись в общий завет благословений и мира (Ис. 19,23—25). Вот поэтому тот факт, что Новый Завет многочисленные ветхозаветные пророчества об обращении язычником относит к нынешней эпохе, ни в коем случае не является опровержением видимого Царства Божиего для всего человечества в Тысячелетии. Ветхозаветные пророки лишь в общем пророчествовали об обращении язычников. О том, как это обращение будет осуществляться в деталях— какими ступенями, в какие промежутки времени, каким образом и в какой мере,— они не сказали ничего более определенного. Поэтому столь общие слова пророчества, а также их использование в Новом Завете нельзя принимать к качестве оснований для их «одухотворения» и перетолкования очевидного ветхозаветного смысла других обетовании об обращении Израильского народа и об обращении других народов в видимом Мессианском Царстве Божием или для того, чтобы вообще объявить их «лжепророчеством». Ж. Одновременно пророчества о спасении обращены и в вечность. И Тысячелетнее Царство — только предварительная ступень полного совершенства, на которой обетование обращения язычников достигнет своего полного осуществления. Итак, ветхозаветные пророчества о спасении для язычников осуществятся с помощью трех могучих ступеней. В нынешнюю эпоху Евангелия — посредством спасения многочисленных отдельных личностей и вочленения их в организм Церкви. В грядущем видимом Царстве Божием предварительного совершенства — посредством обновления целых народов и подчиненения их вместе с Израилем царственному господст-» ву явившегося во славе Мессии. В вечности, в состоянии нового мира,— как народы на новой земле, которые будут жить во свете нисшедшего с небес града Божиего, нового Иерусалима.


Ветхозаветные пророчества о будущем служении в храме и будущих жертвоприношениях, особенно у Иезекииля, нельзя воспринимать буквально, ибо они находятся в полнейшем противоречии с учением послания к Евреям. Это послание заявляет, что посредством одной жертвы Христовой многочисленные ветхозаветные жертвы навсегда выполнены и даже единовременно отменены. То же следует из соотношения между «тенью и «телом», как характеризует Новый Завет взаимотношения между ветхозаветной системой жертвоприношений и искупительным делом Христа. Но может ли исчезнуть тень, если явилось тело, если существует существенное? Как тень и тело могут одновременно обладать силой? Какой ценностью может обладать еще пророческий символ, если он уже исполнился? Почему необходимо тем, кто обладает существенным, возвращаться к тени? Каким значением должна обладать кровь тельцов и козлов, которая не в состоянии устранить греха (Евр. 10,4), после того, как принесена жертва Христова, освобождающая от всякого греха? Не окажется ли со« вершенно бессмысленным и лишенным всякого значения восстановление ветхозаветного жертвоприношения после Голгофы? Необходимо ли вообще прибегать к образному толкованию определенного места Писания, если буквальное толкование его непременно приведет к таким выводам, которые окажутся в прямом противоречии с истинами, открытыми в других местах Писания?» Мы отвечаем. А. Последний довод приведенного выше возражения был бы справедлив, если бы заранее не ясно было, что в конечном итоге мы желаем понять все откровения Божий. К сожалению, этого еще нет. Божественное часто представляется нам в виде какого-то парадокса. Своим разумом, который неразрывно связан с пространством и временем, мы не в состоянии охватить вневременное и внепространственное. Поэтому порою в Писании обнаруживают две параллельные линии, которые пересекаются не во времени, а где-то в бесконечности. Втаких случаях мы обязаны просто остановиться перед такими местами сообразно их очевидному смыслу и терпеливо ожидать, пока нам будет дарован полный свет с наступлением вечности (1 Кор. 13,9—10). В любом случае необходимо проявлять осторожность. Б. Что же касается пророчеств о будущем богослужении в храме в мессианский период, то в многочисленных местах они просто переходят в детали, так что для каждого беспристрастного читателя напрочь исключается их исключительно духовный смысл. Так, Исайя говорит о «жертвеннике» Божием в грядущем Царстве Мессии (60,7) и о «святилище», которое украсит Бог (60,13). Он возвещает также о «даре» (о хлебном приношении: 66, 20), о «священниках и левитах» (66,21), о «новомесячиях» и «субботах», в которые всякая плоть придет, чтобы поклониться Господу (66,23). И пророк Иеремия говорит о «священниках и левитах», о «приношениях», «всесожжениях» и «жертвах» в Царстве, которое некогда будет управляться Отраслью из дома Давида (33,18; 21; 22). Пророк же Иезекииль прежде всего изображает будущий храм, причем с обилием деталей, указывая даже размеры, что просто невозможно, очевидно, толковать всего лишь образно, а потому необходимо «одухотворять». На будущем празднике Пасхи предстоит ежедневно приносить в жертву семь тельцов и семь овнов как жертву за грех, а также семь тельцов и семь овнов во всесожжение. Хлебные приношения в будущем жертвоприношении в храме, как это видит Иезекииль, будут состоять из одной ефы муки и одного гина елея (Иез. 45, 21—25). В праздник Кущей, дата которого, как и прежде, совпадает с 15 днем седьмого месяца, необходимо приносить те же жертвы. Другие числа действительны для обычных дней недели. Каждое утро необходимо приносить в жертву одного агнца вместе с хлебным приношением, которое состоит уже не из полной ефы, а только из шестой доли ее, и елея уже не следует приносить целый гин, а только третью долю его (46,13—14). В субботу каждый начальник колена должен приносить 6 агнцев и одного козла, притом на каждого козла опять-таки по одной ефе муки и по одному гину елея (46,4—5). Для праздника новомесячия действительны другие числа. В новомесячия следует приносить одного тельца и шесть агнцев, а также одного овна (46,6—7). Тот, кто войдет в город северными воротами, должен выйти из него южными воротами (46,9). Во дворе следует поставить четыре стола с одной стороны, где будут совершаться заклания, и четыре стола — с другой, всего восемь столов; следующие четыре каменных стола в полтора локтя длиной и в полтора локтя шириной, в один локоть высотою (40,39—43) также необходимо поставить во дворе. Упомянуты даже крюки в одну ладонь шириною, на которых подвешивают закланных животных, очевидно для того, чтобы снимать с них шкуру (40,43). Необходимо есть пресные хлеба (45,21), жертвоприношения посыпать солью (43,24), пользоваться кровью (45,19). Для жертвоприношений необходим также огонь (43,21). Священство должно покоиться в руках сыновей Садока из колена Левиина35. Что же нам сказать еще по поводу размеров храма, которые указывает Иезекииль! В плане площадь храма должна составлять квадрат, длина стороны которого равна 500 тростям (750 метров: 42,15—20). Первая ступень восточных ворот должна быть шириною точно в одну трость (6—7 локтей = 3,5 метра: 40,6). У входа в ворота — шесть комнат для стражи храма, по три комнаты с каждой стороны, и каждая из них в одну трость длиною и одну шириною, а между комнатами — пространство в пять локтей (40,6—7 и 10). Узкие окна этих сторожевых комнат следует забрать решетками (40,16), а столбы в притворах — украсить выкованными пальмами (40,16). Ширина большого проема для двери — десять локтей, а длина ворот — тринадцать локтей (40,11). Во внешнем дворе необходимо по периметру устроить каменный помост, и 30 комнат должны располагаться на этом помосте (40,17). Жертвенник курений должен быть высотою в три локтя, а длиною и шириною в два локтя (41,22). Особенно точно описан жертвенник для всесожжении. Он будет возвышаться тремя ступенями. Основание жертвенника шириною в локоть; от основания его до нижнего выступа — два локтя, от малого выступа до большого выступа — четыре локтя, так что высота всего жертвенника равна семи локтям. На третьей ступени — квадратный очаг; у жертвенника — четыре угла и четыре рога. Следует ли продолжать? Продлить список деталей и измерений не трудно. Однако сказанного достаточно, чтобы показать, что подлинное чтение пророческих текстов устраняет всякие сомнения относительно того, что в данном случае совершенно невозможно исключительно образное одухотворение, поскольку пророк имеет здесь в виду подлинный будущий храм, который должен быть построен в соответствии с указанными измерениями для совершения в будущем жертвоприношений в соответствии с точными указаниями. Следовательно, тот факт, что читатели слишком скоро удовлетворяются объяснением, будто пророчество Иезекииля о грядущем служении в храме следует воспринимать исключительно символически, образно, что оно относится исключительно к духовному священству новозаветной Церкви, свидетельствует лишь о том, что многие верующие просто еще не прочли тщательно и основательно этих текстов Иезекииля. Мы столь подробно воспроизводим многочисленные детали в стремлении произвести на читателя то впечатление, которое должны были бы произвести сами тексты. Здесь мы действительно оказываемся перед неизбежной альтернативой: или пророк заблуждался в своеы ожидании подобного служения в храме, а потому пророчество его никогда не исполнится в том смысле, который он имел в виду, или же Бог в мессианский период буквально выполнит эти детальные пророчества о храме. Другое решение вопроса едва ли мыслимо. В. Невозможной представляется также попытка держаться буквальности Иезекиилевого храма и его завершающе-исторической будущности, которую и не следует оспаривать, если отождествить этот храм с тем, что построил Зоровавель вскоре после Иезекииля в период 536—516 до Р. X., возвратившись вместе с изгнанниками из Вавилонского пленения. Измерения храма Зоровавеля не совпадают с измерениями храма Иезекииля. Из книги Ездры 6,3 следует, что храм Зоровавеля должен был быть высотою в 60 локтей, такая же у него и ширина« тогда как Иезекииль (41,12—13) приводит совсем другие величины (70, 90, 100 локтей). Да и изображения храма Зоровавеля, которые сохранились в книгах Маккавеев, передают совершенно иной образ. Точно так же и в изображениях строительства храма Зоровавеля, предложенных в книге Ездры, ощущается стремление придерживаться основного плана, по которому сооружена была скиния, а затем храм Соломона (Ездр. 3,12), но нигде не упоминается о видении Иезекииля и о том, что оно могло бы послужить известным образом для создания храма. Г Следует открыто согласиться с тем, что здесь еще есть нерешенные вопросы, особенно если учесть сказанное в послании к Евреям. Однако нерешенные вопросы не могут служить препятствием для веры. Они, конечно, не могут также предоставить нам право лишить вполне ясное высказывание Писания его явно задуманного собственного смысла посредством недопустимого одухотворения. Если в силу каких-либо обстоятельств не всюду возможно полное объяснение, то тем не менее нам необходимо держаться очевидного смысла пророческого высказывания. А потому нам приличествует ожидать, пока исполнение не предложит полного объяснения. Несмотря на буквальность пророчеств, символический элемент в грядущем храме будет главным. Буквальность не опровергает его духовного значения. Как раз числовая символика является дивным изображением его духовной действительности. Но в данном отношении первое не исключает второго, а второе не исключает первого. И то, и другое составляет общий организм из духа и тела. Подлинное главное значение скинии завета заключалось уже в символическом и типологическом элементе, но тем не менее она была буквальным шатром, который состоял из видимых веществ и обладал буквальными измерениями. А потому в данном отношении следует учитывать и то и другое: — буквальность внешнего и материального и тем не менее его подлинную направленность на духовное; — облечение вечных истин Духа в материальные формы, и при этом тем не менее полную реальность этого буквально материального элемента. Д. Возможно, мы все-таки в силах установить по крайней мере общее направление, в котором некогда проявится решение и этих вопросов. Ведь послание к Евреям заявляет: «А где прощение грехов, там не нужно приношение за них» (Евр. 10,18). Это, однако, ни в коем случае не доказывает того, что после искупительного дела Христа уже вообще нет более нужды в каких-либо символических богослужебных действиях, на которых недвусмысленно настаивают главы 40—44 книги пророка Иезекииля. Символические богослужебные действия вполне возможны еще и после Голгофы. Правда, они уже не являются более взирающими вперед пророческими символами в ветхозаветно-типологическом смысле; напротив, это — в новозаветном смысле — обращенные назад символические действия. Ведь если после Голгофы уже вообще не нужны символические богослужебные действия, с которыми сопряжены для верующего духовные благословения, то как же тогда объяснить возможность новозаветного крещения и Вечери Господней в Церкви? Разве последние не являются равным образом культовыми, зримыми символическими действиями, с которыми для верующего сопряжено и сегодня получение фактических и дарованных Богом благословений? Безусловно верно, что предсказанные Иезекиилем будущие жертвы не просто символические действия, содействующие лишь воспоминаниям о совершенном деле Хрнством; они фактически сочетаются с великим даром Божиим, с прощением грехов и примирением с Богом — с искуплением (Иез. 43,21—27; 45,17). Но точно так же и новозаветные действия крещения и вечери Господней, как учит Новый Завет, превосходят исключительно символическое и сообразное воспоминаниям и связаны с получением Божиих благословений (ср. особенно 1 Кор. 10, 16—21). А потому ссылка на послание к Евреям не является принципиальным опровержением будущих буквальных действий в храме. Она доказывает только, что богослужебные действия будут совершаться в совершенно новом смысле и в совершенно другом, новом направлении. Ветхозаветное жертвоприношение и священническое служение в своем моисеевом, устремленном в будущее, но дохристовом смысле действительно никогда больше не возвратятся. «Ветхий Завет» действительно миновал навсегда, а потому никогда уже более он не появится вновь и никогда уже более не будет восстановлен, и совершенно ясно, что новая теократия (господство Божие) никогда более не обратится к Ветхому Завету. Напротив, все будет совершаться в духе Нового Завета. Старые формы наполнятся совершенно новым духом. Профессор Ауберлен, один из главных знаменосцев ожидания видимого Царства Божиего на непреображенной земле в кругах верующих богословов и научного богословия (прежде он был профессором лютеранского богословия в университете в Базеле), следующим образом описывает отношение нового богослужения в храме Тысячелетия к домостроительствам Закона и благодати: «То, что во времена Ветхого Завета совершалось лишь внешним образом, по «букве», что, наоборот, в эпоху Церкви заключало в себе внутреннюю, тайную «духовную» сущность, именно оно в период Тысячелетнего Царства объединит в себе и первое, и второе и внешне проявит себя пневматическим образом. В Ветхом Завете вся израильская народная жизнь во всех своих различных формах проявления: в домашнем обиходе и государственной деятельности, в работе и искусстве, в литературе и культуре — определялась религиозным образом внешне. Церковь же в основном и прежде всего воздействует на обновление сердца. В Тысячелетнем Царстве все эти «внешние» области жизни будут подлинно христианизированы, но уже «изнутри». Вот так самым неразрывным гармоничным образом объединятся внешнее с внутренним, видимая форма проявления — с невидимой духовной жизнью сердца. Е. Наконец, необходимо сказать и следующее: как бы мы ни воспринимали пророчества Иезекиля, они тем не менее не являются решающим основанием для ожидания видимого земного Царства Божиего. Правда, пророчества Иезекииля принадлежат к самым значительным изображениям центральных деталей Тысячелетия. Однако обоснование наступления Тысячелетия главными своими корнями уходит в другие пророчества. В рамках нашей книги мы ограничиваемся лишь стремлением доказать, что возражения, выдвигаемые против первохристианского ожидания видимого Царства Божиего в конце времени, недостаточны и ошибочны. Они никоим образом не доказывают, что не может быть Тысячелетнего Царства и что таковое вообще не возвещается Библейским пророчеством. Подлинные и положительные доказательства в пользу ожидания этого Царства более подробно изложены в »ашей книге «Триумф Распятого».


Царствование Христа на престоле Давидовом не начнется явлением Христа во славе, потому что оно началось сразу же после Его вознесения, следовательно, его начало не в конце, а в начале нынешней эпохи Евангелия: это же мы можем сказать и в отношении восстановления «скинии Давидовой падшей» (Деян. 15-6) и царственного господства Христова над народами кал «корня Исссеева» (Рим. 15,12, И с. 11,10). Мы не недооцениваем значения этого возражения. «И наречешь Ему имя: Иисус; Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего; и даст Ему Господь Бор престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова вовеки» (Лук. 1,31—33). «В тот день Я восстановлю скинию Давидову падшую... чтоб они овладел»... всеми народами, между которыми возвестится имя Мое» (Ам. 9,11—12). «Будет корень Иессеев, и восстанет владеть народами». Два толкования в этом отношении противопоставляются друг другу. Одно из них утверждает, что царственное господство Мессии начнется с установлением Его Царства славы, т. е. в момент Его возвращения в конце времени. Другое из них утверждает, что Давидово царственное господство Мессии началось уже после вознесения, т. е. в тот момент, когда Божественный Сын Давидов сел ва престоле одесную величия в небесах. Оба толкования единодушны в том отношении, что выражения «престол Давида» и «скиния Давидова» следует воспринимать не буквально, а только образно. Они единодушны, далее, и в том отношении, что Давидово царственное господство умножится в объеме и славе через Давидового мессианского Царя. Но различия между ними троякого рода. Во-первых,— в отношении степени этого умножения, т. е. в отношении объема, в отношении того, какие лица и какие страны войдут в него, в какой мере войдет в него Израиль и в какой мере войдут в него язычники. Во-вторых,— в отношении образа и способа этого господства, в отношении того, будет ли оно только внутренним и духовным или, кроме того, еще видимым и внешним, даже историческим и явно «политическим». В-третьих,— в отношении момента наступления царствования Сына Давидова, в отношении того, началось ли это царствование после вознесения и Пятидесятницы, или же оно начнется с момента Его возвращения и явления в будущем (иарусия, епифания). В рамках нашей нынешней задачи, а именно ответа на вопрос о Библейском основании ожидания видимого Царства Божиего на этой земле, решающим выступает то обстоятельство, что, как нетрудно доказать, оба эти взгляда вполне согласуются с ожиданием Тысячелетнего Царства. Это верно в том смысле, что один из этих взглядов и методов толкования учит такому ожиданию, а второй взгляд никоим образом не противоречит этому, но вполне гармонично вливается в первый взгляд. Однако обоим этим методам толкования следует остерегаться крайностей и не извлекать тех выводов, которых не предлагает Библия. Наша единственная задача и заключается в том, чтобы показать это. Мы не имеем возможности предложить свои соображения по многочисленным и взаимосвязанным вопросам, потому что это вышло бы за пределы нашего труда. Детальное исследование не является нашей целью в данном отношении. Заранее очевидно и ясно, что выражение «»рестол Давидов» не следует воспринимать буквально в отношении господства Мессии. Никто не утверждает — не утверждают даже самые крайние сторонники веры в Тысячелетнее Царство,— что речь касается буквально того же престола, на котором некогда, за тысячу лет до Христа, восседал царь Давид. А потому выражение «престол Давидов» в любом случае следует воспринимать образно, в смысле «царственного господства Мессии как потомка Давида и как наследника его царства». На так называемом Апостольском соборе в Иерусалиме Иаков цитирует слова пророчества Амоса: «В тот день Я восстановлю скинию Давидову падшую, заделаю трещины в ней и разрушенное восстановлю». Что следует подразухмевать под этой «скинией Давидовой» ? Без сомнения не буквальную скинию, которую Давид волдвиг в свое время, здесь перед нами образное выражение. Бесспорно, имеется в виду не только исключительное земное национальное, политическое государство Давида, но и «дом», его «царствующий дом», его царская династия. Еще сегодня мы говорим о «царствующих домах», например о «доме» английских королей, «доме» Габсбургов, «доме» Гогенцоллернов. Так, Сам Бог велел возвестить Давиду через пророка Нафана: «Господь устроит тебе дом»,— и это следует воспринимать именно как «царствующий дом» — царскую династию: «Когда исполнятся дни твои... тогда Я восславлю семя твое... и утвержу царство его... и престол его будет тверд вечно» (1 Пар. 17,10 и 11 и 14). Некогда могущественный царский «дом» Давида после крушения и гибели Иудейского царства (586 до Р. X. ) превратился в падшую «скинию»38. И семья Давида обнищала, оказавшись в самых стесненных социальных отношениях и обстоятельствах, так что явившийся миру Христос воспитывался в занимавшейся ремеслом семье потомков Давида. Пророчество же провозглашает, что Бог восстановит этот царский дом. Он обновит окончательно померкший блеск царской династии Давида. Совершит это грядущий Сын Давидов, Христос, Мессия и Царь, и то царство, которое примет этот Сын Давидов, окажется гораздо обширнее и более славно, нежели то царство, которое принадлежало Его земному предку. И в отношении утверждения о том, что Давидово Царство Мессии окажется более пространным и более превознесенным, нежели царство Давида, первоначального предка Мессии, среди богословов существует полнейшее согласие Каждый из богословов согласится с тем, что Царство Христово относится уже к эпохе Церкви. Но ведь в этом Царстве, кроме верующих из Израиля, находятся уже и тысячи тысяч, а также десятки тысяч десятков тысяч из всех народов и языков, которые называют Христа через Духа Святого своим Господом (1 Кор. 12,3), так что рамки духовного Царства Мессии гораздо шире, чем ограничивавшееся преимущественно Израилем царство первого Давида. С этим могучим умножением Царства Сына Давидова за пределы царства первого Давида, Его предка, согласится каждый, кто относит все пророчества о Давидовом Царстве к будущему, к Тысячелетию. Собственно, и в буквальном Тысячелетии господство Мессии на престоле достигнет гораздо большего объема, нежели первоначальное царство первого Давида. Как раз в Тысячелетии, когда Христос воссядет на престоле Давида, Он окажется одновременно мировым Судьей между народами и Богом и Царем всего человечества 39. Далее, поскольку Церковь телесно воскреснет еще до начала этой тысячи лет (1 Фес. 4,14—17) и вообще Тысячелетнее Царство откроется посредством «первого воскресения» (Откр. 20,4—6), господство Его охватит не только всех непреображенных жителей земли, но и воскресших людей. Как телесно Воскресший и небесно Преображенный, Он будет одновременно управлять телесно воскресшими и небесно преображенными. Следовательно, в любом случае, царственное господство Мессии на «престоле Давида» достигнет умножения господства первого Давида и умножения первого царства Давида. В словах «Христос на престоле Давида» гораздо более смысла и значения, нежели в словах «Давид на престоле Давида». С превознесением Наследника на престол Давида совершится и прославление царского престола Давида. Так, обычно любой антитип величественнее своего прототипа. Всякое исполнение превосходит свое обетование. «Тело», бесспорно, превосходит «тень» (Кол. 2,17), а новозаветная действительность превосходит свое ветхозаветное преварительное изображение. Все это в бесконечной мере проявляется в Иисусе Христе. Как «Господь» Он в Своей Личности превосходит Своего предка, и в Своем царствовании Он в несравненной мере величественнее его (Матф. 22,42—45). В какое же время и каким же образом Мессия восстановит вновь «падшую скинию» Давида, т. е. каким образом, как Сын Давидов, Он возвратит блеск дому Давида и его царственному господству? На соборе Апостолов в Иерусалиме в доказательство того, что обращение язычников находится в полнейшей гармонии с Словом Божиим, Иаков ссылается на слово пророка Амоса о скинии Давида. А Петр своим повествованием о событии в доме Корнилия (Деян. 10) предложил даже опытное доказательство. Поэтому Апостол Иаков добавляет еще доказательство, предлагаемое Писанием: «И с сим (с обращением язычников — Э. 3.) согласны слова пророков, как написано: «Потом обращусь и воссоздам скинию Давидову падшую, и то, чтб в ней разрушено, воссоздам, и исправлю ее, чтобы взыскали Господа прочие человеки и все народы, между которыми возвестится имя Мое»» (Деян. 15,15—17). С помощью этого доказательства Иаков подчеркивает, что обращение язычников гармонично вливается в указанные пророками общие рамки спасительно-исторических событий. Пророчества Писания, а потому и Давидово пророчество о Царстве, открывают простор для эпохи провозглашения Евангелия в мире народов. В понимании пророка выражение «воссоздам скинию Давидову падшую», без сомнения, относится к восстановлению Израиля как народа и к восстановлению его царства после периода судов, т. е. после уничтожения и устранения с лица земли грешного царства Израиля, после рассеяния дома Израилева среди язычников, после смерти в народе Израильском от меча всех грешников, которые говорят: «Не постигнет нас и не придет к нам это бедствие!» — т. е. после судов Божиих над Израилем, о которых пророк говорит непосредственно выше и в этих именно выражениях (Ам. 9,8—10). А потому в такой именно взаимосвязи пророка благовестие о том, что день тот» Бог восстановит разрушенную скинию Давидову, без сомнения, следует воспринимать как завершающе-историческое событие, относящееся к Израилю. И Иаков, ссылаясь на это пророческое слово, никоим обраэом не намерен изменить смысл или отрицать его. С этой именно точки зрения и в связи с новозаветным периодом Евангелия следует усматривать пять следующих друг за другом ступеней развивающихся событий: 1) суд над грешным царством Израиля и гибель этого царства; 2) посещение язычников Евангелием Божийм, чтобы и из них избрать народ для имени Его, т. е. призвание Церкви в эпояу Евангелия; возвращение Господа; 4) восстановление «скинии» (царской династии) Давида, т. е. восстановление престола Давида над домом Израиля; 5) обращение остальных людей, которое сочетается с восстановлением Израиля и с восстановлением царственного господства Давида. Именно в таком смысле все это место превращается в свидетельство в пользу установления завершающе-исторического видимого, охватывающего Израиля и человечество Царства Божиего. Более того, Иаков, как об этом говорят многие другие богословы, непосредственно относит указанное место из пророка Амоса о восстановлении скинии Давида к нынешней эпохе Евангелия и усматривает в процессах, происходящих в доме Корнилия, определенную меру исполнения этого ветхозаветного пророчества. После того как Петр засвидетельствовал о первом обращении полного язычника Корнилия, Иаков сказал: «Симон изъяснил, как Бог первоначально призрел на язычников, чтобы составить из них народ во имя Свое; и с сим (т. е. с посещением язычников, как только что сказал Петр, т. е. с избранием народа во имя Божие из язычников в эпоху нынешнего домостроительства! — Э. 3. ) согласны слова пророков, как написано: «Потом обращусь и воссоздам скинию Давидову... чтобы взыскали Господа прочие человеки и все народы» (Деян. 15, 14—17). Иисус, Сын Марии, простой девы из обедневшего рода («сиинии») Давида, является одновременно Спасителем мира, «ибо спасение от Иудеев» (Иоан. 4,22). Христос, Мессия Израиля, происшедший из царского дома Давида, является тем Искупителем, в Которого веруют язычники. В связи с этим Иаков говорит, что ветхозаветные пророки не только одним своим молчанием предоставили «простор» для эпохи обращения язычников, которая должна предшествовать восстановлению скинии Давида, но они еще и «согласны» с тем, что они говорят! В противном случае слова пророков, которыми Иаков пользуется в качестве главного примера, ссылаясь на слова Амоса, не имели бы никакого отношения к процессам, происходящим в настоящее время, о которых, собственно, речь и которые Иаков хотел подтвердить доказательствами Писания! Итаж, он сочетает восстановление грядущего из дома Давида царственного господства с искупительной деятельностью Иисуса как Спасителя мира уже в нынешнюю эгпоху Евангелия. В подобном смысле и Павел в послании к Римлянам пророчеством о царствовании «корня Иессеева» относит к нынешней эпохе свое наставление тем, что живущие в нынешнюю эпоху Церкви христиане из Иудеев и христиане из язычников должны взаимно принимать друг друга, ссылаясь, между прочим, на тот факт, что Иисус, отрасль от корня Иессея, подчинил и христиан из язычников Своему царственному господству. «Посему принимайте друг друга, как и Христос принял вас в славу Божию. Разумею то, что Иисус Христос сделался служителем для обрезанных — ради истины Божией, чтобы исполнить обещанное отцам, а для язычников — из милости, чтобы славили Бога, как написано: «за то буду славить Тебя, (Господи), между язычниками и буду петь имени Твоему»» 40. Это доказательство приемлемо лишь в том случае, если отнести царственное господство Иисуса как отрасли от «корня Иессеева», праотца Давида, к нынешней эпохе Церкви. В Антиохии тот же Апостол заявляет: «А что воскресил Его из мертвых, так что Он уже не обратится в тление, о сем сказал так: «Я дам вам милости, обещанные Давиду, верно»»41. И здесь он связывает принципиальное исполнение пророчества об «обещанных Давиду милостях» не с славным возвращением Иисуса в начале Его второго явления, а с Его воскресением в конце Его первого пришествия. На ту же связь он указывает чуть выше, сославшись на слова принадлежащего Давиду Псалма 2 (Деян. 4,25): «И мы благовествуем вам, что обетование, данное отцам, Бог исполнил нам, детям их, воскресив Иисуса, как и во втором псалме написано: «Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя»»42. В действительности обе эти точки зрения на вопрос о Тысячелетии, не представляются столь уж непримиримыми. Никто практически не станет оспаривать, что применение ветхозаветных, в том числе и Давидовых, пророчеств к нынешней эпохе вполне оправданно, что домостроительство Евангелия в известном смысле есть также «исполнение» пророчеств Ветхого Завета. Собственно, нынешний период спасения является одновременно вступлением и духовным предварительным изображением грядущего совершенства, а нынешнее обращение язычников одновременно выступает пророчеством еще более величественного обращения язычников в Тысячелетии, так что в известном смысле оба эти взгляда взаимосвязаны. А разве из других пророческих высказываний не ясно, что они предполагают не только простое, но часто двукратное, а порою и троекратное исполнение? Разве поэтому и другие пророческие слова, которые в духе пророка, без сомнения, относятся к мессианскому Царству славы конца времени, а также к вечности, не относятся в Новом Завете равным образом к эпохе Церкви, не отрицая при этом их вечного завершающе-исторического и буквального смысла? Поэтому, когда Иаков, может быть, действительно относит пророчество Амоса о восстановлении скинии Давида в качестве духовного предварительного исполнения к обращению язычников в эпоху Церкви, то он нисколько не отрицает их фактического и имевшегося в виду самим пророком завершающе-исторического полного исполнения, как, собственно, и других цитируемых подобным образом в Новом Завете ветхозаветных Слов Божиих. Здесь мы сошлемся также на наши собственные выводы и размышления о методе одухотворения в Новом Завете, которые изложены в отрывке IX. Если Христос как Пришедший от «семени Давидова» и как «Отрасль от корня Иессеева», уже сегодня, о чем позже засвидетельствует Павел, посредством Духа Святого действительно по-царски управляет (Рим. 15,12) каждым отдельным верующим из Израиля и из язычников,— потому именно, что эти верующие сегодня уже перемещены из-под власти тьмы в Царство (Рим. 1,3; 2 Тим. 2,8) возлюбленного Сына Божиего (Кол. 1,13),— то как таким образом можно опровергнуть тот факт, что некогда Он установит еще время, в которое царствование Его «на престоле Давида» над всем Израилем и всеми язычниками совершаться будет не только духовно, но еще и видимым образом и когда, следовательно, видимым образом восстановлена будет скиния Давида? Как в этом отношении одно способно исключать другое? Разве «престол Давидов» никогда не существовал на земле, а всегда пребывал только на небесах? Как можно духовное предварительное исполнение использовать в качестве доказательства того, что не следует более ожидать завершающего полного исполнения? Разве не бесспорно, что если даже эти обетования и могут иметь некоторое предварительное исполнение в новозаветный период Церкви, то все же сами ветхозаветные пророки в силу богодухновенности произнесенных ими слов ожидали буквального исполнения в духе обновленного Израиля и спасенных язычников в видимом Царстве Божием, а потому они не могут разочароваться в Боге? Нет, в этом отношении второе принадлежит первому, является даже завершением и исполнением первого. Царственное гоподство высоко превознесенного Сына Давидова должно совершаться не только в сфере духовного и нравственного, но также в сфере внешнего и видимого. Эта устремленность к тотальности принадлежит делу подлинного и полного осуществления Его Давидового царственного господства. И земное и видимое,— все является творческим делом Божиим. Да и вообще оно принадлежит к совокупности и полноте силы всего подлинно сильного внутреннего, так что никогда не ограничивается существованием духовного и невидимого, но, словно исходя от этого своего внутреннего, оно как бы «свыше» направляется к исполнению и преображению внешнего и более низкого. Но таким образом предлагается доказательство того, что ни в коем случае не следует опровергать видимое грядущее Царство Божие, причем независимо от того, относит ли Иаков исполнение пророчества о восстановлении скинии Давида в сочетании с обращением язычников исключительно к концу времени или уже к нынешней эпохе Евангелия. Но таким образом рушится возражение, которое с этой стороны выдвигается против Тысячелетия. А в наших рассуждениях это и является решающим. Кроме того, необходимо еще подчеркнуть, что такие образные выражения, как «скиния Давидова», вообще не являются решающим основанием для ожидания Тысячелетия. Повторяем, что главная наша цель — доказать, что противоречия, выдвигаемые против первохристианского ожидания видимого и завершающе-исторического Царства Божиего, недостаточно обоснованы. Ниже мы приводим лишь в форме краткого обозрения важнейшие свидетельства Писания в пользу наследия первохристианской надежды. Для ожидания земного Царства Божиего предварительного совершенства после явления Господа во славе основополагающее значение имеет следущее: 1) недвусмысленные слова пророков о будущем национальном воссоединении царства двух колен с царством десяти колен в мессианский период: Иез. 37,15—24; Ос. 1,11; Иер. 3,18; Зах. 10,6; 2) недвусмысленное свидетельство пророчества о том, что Израиль в мессианский период вновь поселится в земле своих отцов (Иер. 16,15), в своей земле (Иез. 28,5), в «сей» земле (Иер. 31,41), в Галааде (I) и Ливане (Зах. 10,10); 3) столь же недвусмысленное указание на то, что все это произойдет лишь в сочетании с явлением Мессии (Зах. 14,4; Дан. 7,13—14; Матф. 26,64; 24,30; Откр. 1,7) и внутренним обновлением Израиля: Ос. 3,5; Ис. 4,4; 11,9; Иез. 36,26; Зах. 13,1; 4) равным образом вполне определенное указание на то, что одновременно с внутренним и внешним обновлением Израиля сопряжено обращение и обновление язычников: Ис. 2,3—4; 19,23—25; Соф. 3,9; Зах. 14,9; Мал. 1,11; 5) пророческое толкование видений в книге Даниила. Оно говорит о «Царстве Сына Человеческого», которое утвердится после четырех предшествующих хищных мировых держав в истории человечества: «Царство же и власть и величие царственное во всей поднебесной дано будет народу святых Всевышнего» (Дан. 7,27). Также и сновидение Навуходоносора свидетельствует о том, что камень, который ударил по ногам истукана, символизировавшего мировые державы, превратился, наконец, в великую гору, которая наполнила всю землю, так что Царство Божие займет пространство, которое до сих пор никогда не занимало ни одно из царств человеческих (Дан. 2,35 и 38—39). Следовательно, и здесь недвусмысленно засвидетельствованы земные отношения грядущего царства Божиего. Наконец, к сказанному следует еще прибавить и то, что говорит Новый Завет; 6) фактический ответ Иисуса Его ученикам, когда они спросили Его: «Не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?» (Деян. 1,6). Тогда Он не стал порицать их за земные или вообще плотские представления, Он вообще не стал обсуждать наступление того видимого Царства Божиего, которое они имели в виду, но сказал только: «Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти». А потому Он не стал по существу отрицать их ожидания земного и видимого Царства Божиего, но выступил против их любопытства и проявляемого ими нетерпения в этом ожидании. Но таким именно образом Сам Господь словами «времена или сроки» засвидетельствовал, что царство Израиля наступит в свое время. Наконец, обобщая весь этот вопрос, укажем еще на 7) свидетельство Откровения Иоанна. В Откровении вполне однозначно сказано о тысячелетнем господстве после возвращения Христа во славе (Откр. 19,11—21), но еще до гибели мира (Откр. 20,9—10; 20,4—7); это будет то Царство — во всяком случае по мнению святого автора,— которое явится завершающе-историческим «промежуточным царством» между парусией и завершением мира и которое наступит еще на арене этой земли. Концом и завершением этого царственного чуда станет нисхождение небесного Иерусалима на обновленную землю. Этот небесный Иерусалим будет обителью как для Израиля, так и для Церкви. Он является преображением Израильской ветхозаветной Святая святых (ср. кубическую форму), он явится завершением Израильского периода. Вот поэтому имена двенадцати колен сыновей Израиля начертаны над его вратами (Откр. 21,12). «Ибо спасение от Иудеев» (Иоан. 4,22). Поэтому и Тот, Который как в подготовке, так и во взгляде на совершенство (!) свидетельствует об этом, назван «Корнем и Потомком Давида, Звездой светлой и утренней» (Откр. 22,16). Итак, Давидово пророчество в конечном итоге устремлено к вечности. Дело, однако, не в Израиле и в славе его, а единственно в Боге и в Его славе. «Так говорит Господь Бог: не для вас Я сделаю это, дом Израилев, а ради святого имени Моего» (Иез. 36,22). Небесным является источник спасения. Охватывающим народы и всемирным является тот океан, в который впадает его поток. Израиль является в этом отношении получателем благословений и каналом благословений. Поэтому одному только Богу принадлежит вся слава!