В Своей беседе с Никодимом Господь дважды употребляет слово "должно" - слово в обоих случаях огромной глубины и нравственной силы. Давайте несколько мгновений поразмышляем над ним, ибо, хотя в этом слове всего лишь два слога, оно содержит целый том драгоценных евангельских истин, с какой бы точки зрения мы ни рассматривали его.

1. Прежде всего мы читаем: "Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше". Здесь мы видим полное отвержение человека даже в его лучших качествах. Если я должен родиться снова, если я должен получить новую жизнь, новую природу, тогда не имеет ни малейшего значения то, чем я могу или не могу похвастаться. Человек, рожденный от женщины, вступает в этот мир, неся в себе образ своего падшего родителя. Человек же, вышедший из рук своего Создателя, сотворен по "образу Божию". Человек, выходя из утробы матери, несет в себе образ и подобие падшей твари. Отсюда сила выражения нашего Господа: "Должно вам родиться свыше". Не сказано: "Вы должны исправиться, вы должны попытаться стать лучше, вы должны изменить ваш образ жизни, вы должны перевернуть страницу".

Если бы это было так, то Никодим никогда бы не спросил: "Как это может быть?" Фарисей в какой-то степени мог бы понять что-либо подобное. Изменение поведения, изменение характера, нравственное исправление или самосовершенствование - все это абсолютно понятно фарисею любого возраста, но слова "должно вам родиться свыше" могут быть понятны только тем, кто достиг пределов своего совершенствования, кто обнаружил, что в нем, то есть в его плоти, нет ничего доброго, кто увидел себя подобным банкроту без векселя, который больше никогда не сможет открыть свой счет. Он должен обрести новую жизнь, к которой не приложим вердикт о банкротстве, и он будет распоряжаться богатством другого, на которое кредиторы не могут иметь никаких притязаний.

В этом маленьком слове "должно" заключена огромная сила. Оно воздействует на всех нас одинаково. Оно обращается к пьянице, говоря ему: "Тебе должно родиться свыше". Оно обращается к самому строгому трезвеннику: "Ты должен родиться свыше". Оно взывает ко всякому классу, ко всякому званию, к людям всевозможных характеров, наклонностей, рангов, убеждений и вероисповеданий и выразительно всем говорит: "Должно вам родиться свыше". Оно гораздо больше воздействует на сознание, чем любой другой призыв, сделанный на основании нравственности. Оно ни в малейшей степени не затрагивает вопрос о нравственном совершенствовании во всех его проявлениях. Оно оставляет такую широкую свободу действий, какую только могут пожелать филантроп или исправитель нравов. Оно не нарушает всевозможных различий, которые установило общество, общественное мнение, закон или право. Оно оставляет все это совершенно нетронутым, оно возвышает свой ясный и требовательный голос над всем этим и говорит грешникам, человеку, рожденному женщиной, худшему или лучшему из людей: "Должно вам родиться свыше". Оно требует не исправления, но возрождения, не улучшения, но новой жизни.

2. Что же тогда, спросят, нам следует делать? Куда мы должны обратиться? Как мы можем достичь этой новой жизни? Второе "должно" нашего Господа дает ответ на этот вопрос: "Как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную". Это все объясняет. В мир пришел Человек. Есть два человека и два "должно". Что касается первого человека, то ему должно родиться свыше, а что касается второго Человека, то Ему должно возвыситься. Одним словом, крест является великим разрешением этого затруднения, Божественным ответом на вопрос: "Как?" Поражен ли я первым "должно"? Потрясен ли я непреодолимыми трудностями, которые стоят предо мной? Нахожусь ли я у самой пропасти отчаяния, созерцая очевидную возможность того, чем, однако, должно быть? И, о, какой тогда силой прозвучит в моем сердце второе "должно"! "Должно вознесену быть Сыну Человеческому". Почему так должно быть? Потому что я должен получить новую жизнь, и эта новая жизнь - в Сыне, но она может быть моей только через Его смерть. Смерть второго Человека является единственным основанием жизни для первого - жизни для меня. Лишь взирание Христа, вознесенного ради меня, является жизнью вечной. Душа, которая просто верит в Сына Бога как мертвого и воскресшего, "рождена от воды и духа"; она имеет жизнь вечную: она перешла от смерти в жизнь, от ветхой твари в новую, от первого человека ко Второму, от греха к праведности, от осуждения к благоволению, от тьмы к свету, от сатаны к Богу. Пусть Бог-Дух раскроет сердцу читателя красоту и силу, глубину, всеохватность и нравственную славу этих двух "должно".

"Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом, Которого излил на нас обильно через Иисуса Христа, Спасителя нашего, чтобы, оправдавшись Его благодатью, мы по упованию соделались наследниками вечной жизни" (Тит. 3,5-7).

(Исаия 6,1-8)
В этом возвышенном отрывке из Писания мы видим два выдающихся предмета, а именно, престол и жертвенник, и, более того, мы наблюдаем действие этих двух предметов на душу пророка. Весь этот эпизод полон для нас интереса и наставления. Давайте же должным образом рассмотрим его!

"В год смерти царя Озии видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и края риз Его наполняли весь храм". Это было величественное и ошеломляющее зрелище. Это серьезное дело для грешника - обнаружить себя стоящим пред престолом Бога с совестью, не удовлетворившей требования этого престола. Исаия обнаружил это. Сияние престола открыло ему его истинное состояние. И что это было за сияние? Это была нравственная слава Христа, как мы читаем в Евангелии от Иоанна: "Сие сказал Исаия, когда видел славу Его и говорил о Нем" (гл. 12,41). Христос является тем совершенным мерилом, которым каждый должен измерять себя. Не имеет значения, что я думаю о себе или что обо мне думают другие; вопрос заключается в том, каков я перед лицом Христа. Закон может сказать мне, каким я должен быть, совесть - каким я не должен быть, но только когда яркие лучи нравственной славы Христовой озарят все вокруг меня, только тогда я смогу прийти к истинной оценке того, чем я являюсь. Только тогда откроются уголки моего сердца, обнаружатся тайные мотивы действий, обнажится мое истинное состояние.

Но читатель, возможно, спросит: "Что вы подразумеваете под нравственной славой Христовой?" Я имею в виду тот свет, который исходит от Него во всех Его путях, когда Он был здесь, в этом темном мире. Именно этот свет выявил человека, раскрыл то, чем он является, и осветил все, что было в нем. Никто не может избежать действия этого света. Это совершенное сияние Божественной чистоты, в виду которого Серафимы могли лишь восклицать: "Свят! Свят, Свят!"

Так следует ли нам удивляться тому, что когда Исаия увидел себя в сиянии этой славы, то он воскликнул: "Горе мне! погиб я!"? Нет, это было естественным возгласом того, в чье самое сердце проник свет, который все делает совершенно явным.

У нас нет причин предполагать, что Исаия был в каких-то отношениях хуже, чем его ближние. Нам не сообщается, что перечень его грехов был тяжелее или мрачнее, чем перечни грехов тысяч людей вокруг него. Но помни, мой читатель, умоляю тебя, помни, что там, где стоял пророк, он воскликнул: "Горе мне!" Это случилось не у подножия огненной горы, где посреди громов и молний, тьмы и бури было выражено служение смерти и осуждения. Не там он стоял, хотя даже там Моисей был вынужден сказать: "Я в страхе и трепете" Но это произошло перед лицом славы Христовой, Бога Израилева, где наш пророк увидел себя "нечистым" и "погибшим". Таково было его состояние в свете, раскрывающем людей и предметы такими, каковы они есть.

"Я погиб" Он не говорит: "Горе мне! Я не тот, кем я должен быть" Нет, он увидел нечто большее, чем это. Он был выявлен силой того света, который достигает самых глубоких уголков души и раскрывает "помышления и намерения сердечные". Исаия никогда прежде не видел себя в таком свете, не измерял себя такой мерой, не взвешивал себя на таких весах. Он "видел Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном". Он увидел себя беспомощным, виновным и погибшим грешником в неизмеримом удалении от этого престола и от Благословенного, Сидящего на нем. Он слышал восклицание Серафимов: "Свят, Свят, Свят!"; и единственный ответ, который мог исторгнуться из глубины его сокрушенного сердца, был: "Нечист, нечист, нечист!" Он созерцал море греха и нечистоты, отделяющих его от Господа, перебраться через которое не помогли бы ему никакие усилия. Таково было его положение в тот страшный момент, когда он издал вопль истинно осужденной души: "Горе мне!" Он был полностью поглощен одной-единственной мыслью, а именно мыслью о своей полной погибели. Он почувствовал себя погибшим. Он не думал о том, чтобы сравнивать себя с другими, не пытался найти грешников, которые еще хуже, чем он. Нет! Божественно осужденная душа никогда не думает о подобном. В ней господствует лишь одна великая мысль, и эта мысль выражена словами: "Погиб я!"

Читатель должен внимательно отметить то, что, когда пророк находился в осуждающем сиянии престола, он не думал о том, что он сделал или оставил несделанным. Пред его душой не стоял вопрос о том зле, которое он совершил, или о том добре, которого он не совершил. Нет, пред ним стоял более глубокий вопрос. Одним словом, он думал не о своих поступках, но о своем состоянии. Он сказал: "Я" - что? Имею во многом недостатки? Не исполняю свой долг? Далеко не являюсь тем, кем должен быть? Нет, эти и подобные признания никогда бы не выразили переживаний сердца, на которое пали ослепительные лучи престола Господня во всей их силе осуждения. Конечно, мы сделали то, чего не должны были делать, и не сделали то, что должны были сделать. Но все это лишь плод совершенно развращенной природы, и когда в нас врывается Божественный свет, то он указывает нам на самые корни. Он не просто ведет нас от листа к листу или от ветви к ветви, но, проходя через ствол, он обнажает скрытые корни той природы, которую мы по своему рождению унаследовали от наших прародителей, и заставляет нас увидеть, что все наше существо непоправимо испорчено. Тогда мы вынуждены воскликнуть "Горе мне!" не потому, что мое поведение имеет недостатки, но потому, что вся моя природа погибла.

Так было и с Исаией, когда он стоял пред престолом Господним. Ах, что это за место для грешника! Там нет никаких смягчающих обстоятельств, никаких жалких отговорок, жалоб на людей или на обстоятельства. Там виден лишь один предмет, виден во всей его вине, ничтожности и падении. И это - само существо грешника. С ним все ясно. Его судьбу можно выразить этим веским, внушительным и выразительным словом "погиб". Да, он погиб. Вот и все, что можно сказать об этом. Делайте с этим, что хотите, вы не получите ничего, кроме беспомощного, погибшего существа, и чем скорее и полнее это будет понято, тем лучше.

Многим людям требуется долгое время, чтобы познать эту основополагающую истину. Они в сущности не стояли в полном сиянии этого престола, и как следствие, они не могли воскликнуть с достаточной силой выразительности: "Погиб я!" Только та слава, которая исходит от этого престола, вызывает этот возглас из самой глубины души. Все, кто когда-либо стоял пред престолом, выразили то же самое признание, и мы всегда видим, что наше ощущение благодати жертвенника находится в полном соответствии с нашим восприятием сияния престола. Эти две совершенно нераздельные вещи. В день благодати престол и жертвенник будут воссоединены. В день же суда "великий белый престол" предстанет без всякого жертвенника. Тогда не будет благодати. Тогда против гибели не будет спасения, а что касается результатов, то это будет вечная погибель. Это ужасная истина. О читатель, знай о том, что ты должен будешь встретиться с сиянием престола без защиты жертвенника!

Это, естественно, приводит нас ко второму предмету в рассматриваемом нами интересном эпизоде, а именно к жертвеннику. В тот самый момент, когда Исаия выразил глубокое осуждение того, чем он являлся, тогда он получил защиту в виде жертвенника Бога. "Тогда прилетел ко мне один из Серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен".

Итак, здесь мы видим щедрую защиту жертвенника Господня, который - следует хорошо это помнить - представлен в непосредственной связи с престолом Господним. Эти две вещи тесно связаны в жизни и опыте всякой осужденной и обращенной души. Ту вину, которую обличает престол, устраняет жертвенник. Если в сиянии этого престола виден лишь один предмет, а именно падшее, виновное и погибшее существо человека, то и в сиянии жертвенника виден тоже лишь один предмет - всеобъемлющий, вседостаточный, бесценный Христос. Спасение полностью охватывает падшего, и тот же самый свет, который выявляет одно, подобным же образом выявляет и другое. Это дает умиротворение совести. Бог Сам предоставляет средство против погибели, которую выявил свет Его престола. "Это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя". Исаия лично соприкоснулся с жертвой, непосредственным результатом чего было полное устранение всех его беззаконий. Полное очищение всех его грехов.

Не осталось ни единого пятна. Теперь он мог стоять в сиянии этого престола, которое только что выявило его нечистоту, и знать наверняка благодаря тому же самому свету, что на нем не осталось ни одного нечистого пятна. Тот самый свет, который осветил его грех, выявил также очищающее действие крови Христа.

Такова бесценная и прекрасная связь между престолом и жертвенником - связь, которую легко проследить через весь богодухновенный том от Бытия до Откровения, во всей истории искупленных Бога от Адама до настоящего времени. Все, кто действительно приведен к Иисусу, испытали осуждающее сияние престола и умиротворяющее действие жертвенника. Все они ощутили свою погибель и воскликнули: "Погиб я!" И все они лично соприкоснулись с жертвой и очистились от греха.

Дело Бога совершенно. Он полностью осуждает и полностью очищает. В Его величественной работе нет ничего поверхностного, стрела осуждения пронзает самую середину сердца только для того, чтобы благодаря Божественному действию Крови на совести не осталось ни единого греха; и чем более глубоко мы пронзены этой стрелой, тем глубже и прочнее наше ощущение силы этой Крови. Благо полностью испытывать себя в первом - подвергнуть тайные уголки своего сердца осуждению престола, ибо тогда испытаем более сильное воздействие этой драгоценной искупительной крови, провозглашающей мир всякому верующему сердцу.

Читатель, прошу тебя, остановись здесь на мгновение и обрати внимание на особенный образ действия Бога в случае с пророком.

Все мы знаем, как много зависит от того, каким именно образом что-либо делается. Человек может оказать мне милость, но он может это сделать таким способом, что это перечеркнет все благо его милости. В рассматриваемом нами эпизоде мы видим не только милость, но и то, что она оказана таким образом, позволяющим нам проникнуть в самые тайны сердца Бога. Бог не только оказал помощь Исаие, ощутившему свою погибель, но предоставил ее так, чтобы дать ему понять, что он делает это от всего сердца.. "Тогда прилетел ко мне один из Серафимов". Быстрота его движения говорит о многом. Она ясно раскрывает перед нами горячее желание небес успокоить осужденную совесть, укрепить сокрушенное сердце и исцелить израненный дух. Сила Божественной любви придала посланнику скорость, когда он летел на крыльях от престола Господня к тому месту, где находился осужденный грешник с признанием своей гибели. Какая сцена! Один из тех самых серафимов, которые, закрывая лицо свое, стояли вокруг престола Господня и восклицали: "Свят, Свят, Свят!" - один из этих Серафимов спускается от этого престола к жертвеннику и от жертвенника в самые глубины осужденного сердца грешника, чтобы дать ему исцеление через Божественную жертву. Как только стрела, испущенная от престола, поразила сердце, Серафим "прилетел" от жертвенника, чтобы исцелить рану. Как только престол излил потоки живого света, чтобы открыть пророку черноту его вины, волны любви хлынули на него с жертвенника и смыли с его души всякий след этой вины. Так поступает любовь Бога по отношению к грешникам! Кто не доверится Ему?

Позволь мне, любезный читатель, кем бы ты ни был, в искреннем попечении о благосостоянии твоей бессмертной души, позволь мне спросить тебя - испытал ли ты на себе действие этого престола и жертвенника? Удалился ли ты от того ложного света, который распространяет вокруг тебя враг твоей бесценной души для того, чтобы помешать тебе получить истинное представление о твоей полной гибели? Стоял ли ты когда-либо там, где оказался Исаия, когда он воскликнул: "Горе мне! Погиб я!"? Вынужден ли ты был когда-нибудь признать от всего своего сердца "грешил я"? (Иов. 33). Если это так, то ты вправе в этот самый момент щедро насладиться всем, что сделал для тебя на кресте Христос.

Тебе не нужно созерцать никаких видений, не требуется видеть престол, жертвенник, летящего ангела. Перед тобой Слово Бога, которое уверяет тебя в том, что и "Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных" (1 Пет. 3,18). То же самое слово уверяет тебя также и в том, что "оправдывается Им всякий верующий" (Деян. 12,39).

Разве это не намного лучше всевозможных видений и Серафимов? Исаия уверовал, что беззаконие удалено от него и грех его очищен, когда небесный вестник сообщил ему это. И разве не должен ты уверовать в то, что Иисус умер за тебя, когда об этом говорит тебе Слово Бога?

Но, возможно, ты скажешь: "Как могу я узнать, что Иисус умер за меня?" Я отвечу: "Тем самым способом, которым всякий это может узнать, - просто через Слово Бога, и нет иных способов". Но ты все еще возражаешь: "Я не вижу своего имени в Слове Бога". Да, это так, и даже если бы твое имя упоминалось там, то это ни в коей мере не удовлетворило бы тебя, поскольку сотни людей носят то же самое имя. Но ты видишь свое состояние, свой характер, свои обстоятельства. Ты видишь свою фотографию, с Божественной точностью высвеченной на страницах Вдохновения тем светом, который делает все явным.

Разве ты не признал себя грешником - закоренелым и падшим грешником? Если это так, то смерть Христа действует на тебя, как "горящий уголь" на Исаию, когда Серафим провозгласил ему: "Это коснулось уст твоих". Слово гласит: "Если кто-то говорит: я согрешил", - и что? Он отправит его в ад? Нет, но "Он спасет его". В тот самый момент, когда ты займешь свое истинное положение и воскликнешь "Погиб я!", все, что сделал Христос, и все, чем Он является, станет твоим - ныне и вовеки. Тебе не нужно прилагать усилий, чтобы исправить себя, делай все, что хочешь, все равно ты погибнешь. Хотя бы одна попытка самоисправления будет лишь свидетельством того, что ты еще не знаешь, как ты грешен, как безнадежно грешен. Ты "погиб". И как таковой, ты должен застыть и увидеть спасение Бога - спасение, основание которого было заложено Христом на кресте, спасение, которое Дух Святой открывает во власти Слова, навеки утвержденного на небесах, и которое Бог "возвысил в соответствии со всем именем Его". Да сподобит тебя благословенный Дух теперь же уверовать во имя Иисуса так, чтобы прежде, чем отложить эту статью, ты узнал, что "беззаконие твое удалено от тебя и грех твой очищен"! Тогда ты можешь последовать за мной, когда в нескольких заключительных словах я попытаюсь раскрыть практические последствия того, что занимало наше внимание.

Мы видели полную гибель грешника, мы видели полное спасение во Христе, давайте же теперь взглянем на последствия, проявляемые в искренней приверженности служению Бога. Исаие ничего не нужно было делать для своего спасения, но он должен был многое сделать для своего Спасителя. Ему ничего не нужно было делать для очищения своих грехов, но многое - для Того, Кто очистил их. И теперь он добровольно и готовно выразил свое послушание Богу, когда, услышав, что нужен вестник, он ответил: "Вот я, пошли меня". Это все ставит на свои места. Порядок всего этого совершен. Никто не может делать добрые дела до тех пор, пока хотя в какой-то степени не испытает на себе действие "престола" и "жертвенника". Свет первого должен показать ему, чем он является, а помощь второго - кем является Христос, прежде чем он сможет сказать: "Вот я, пошли меня".

Эта незыблемая, всеобщая истина, утверждаемая в каждом разделе Вдохновения и иллюстрируемая жизнью святых Бога и слуг Христовых во все века, при всех обстоятельствах. Все они увидели в свете престола свою гибель для того, чтобы увидеть спасение жертвенника прежде, нежели они смогли проявить плоды этого в их преданной жизни. Все это - от Бога-Отца через Бога-Сына, посредством Бога-Духа Святого. Им вся слава вовеки веков! Аминь!

Чувствуя в какой-то мере ответственность за души наших читателей, а также за правду Бога, мы хотим предложить твоему вниманию краткое, но острое выступление, предупреждение о наличии двух противоположных друг другу зол, которые, как мы ясно видим, воздействуют в настоящее время на христиан. Относительно первого из этих двух зол хотелось бы подчеркнуть, что во многих своих предыдущих статьях мы пытались вывести высоко ценимые нами души читателей из состояния приверженности закону, которое порочит Бога и одновременно полностью разрушает их собственный покой и свободу. Мы стремились к тому, чтобы раскрыть бескорыстную благодать Бога, значимость крови Христовой и положение пред Богом верующего, живущего во Христе и истинной праведности. Эти бесценные истины, обращенные к сердцу силой Святого Духа, и должны освободить его от всех влияний закона.

Однако часто случается так, что люди, внешне избавленные от законности, устремляются к другому, противоположному злу - легкомыслию. Это происходит потому, что учения о благодати лишь восприняты рассудком, а не постигнуты сердцем под влиянием силы Духа Бога. Большинство евангельских истин может восприниматься с крайней легкостью, если отсутствуют глубокая работа совести, истинное преодоление человеческой природы и надлежащее смирение плоти пред Богом. Если ничего этого нет, то душевное легкомыслие наверняка проявится так или иначе. Суетности будет предоставлено огромное поле деятельности - т.е. природа получит свободу, абсолютно не совместимую с настоящим христианством. Кроме того, обнаружится весьма прискорбная нехватка совести в осуществлении всех дел повседневной жизни: мы увидим пренебрежение долгом, нерадивость в работе, нарушение соглашений, презрение к святым обязанностям, обрастание долгами и потворство привычкам, требующим больших расходов. Все это увенчано легкомыслием и - увы! - слишком распространено среди самых высоких чинов, проповедующих то, что называется евангельской истиной.

Мы глубоко сожалеем об этом и хотели бы, чтобы наши души, а также души всех читателей-христиан по-настоящему осознали это пред Богом. Мы страшимся того, что среди нас есть те, кто делает много пустых заявлений, и те, кому крайне не хватает серьезности, честности и правдивости на их жизненном пути. Мы недостаточно проникнуты духом истинного христианства и не всегда подчиняемся Слову Бога. Мы не уделяем должного внимания "поясу истины" или "броне праведности". Поэтому душа, безусловно, впадает в чрезвычайно бедственное состояние. Совесть не действует. Нравственная чувствительность притупляется. Призывы истины не получают должного ответа. Несомненному злу не уделяется никакого внимания. Нравственное расслабление не возбраняется. Здесь нет ни только силы любви Христовой, заключающей в свои объятия и ведущей к творению добра, - здесь нет даже силы богобоязни, заключающей в свою темницу и удерживающей от совершения зла.

Мы торжественно взываем к совести наших читателей. Настоящее время - это чрезвычайно серьезный момент для христиан. Существует необходимость в искренней, глубокой преданности Христу, но она вряд ли существует там, где не соблюдаются общие требования настоящей праведности. Мы всегда должны помнить, что та самая благодать, которая благополучно уводит наши души от приверженности закону, и является единственным стражем, хранящим нас от легкомыслия. Мы сделаем очень мало для человека (если вообще что-либо сделаем), если выведем его из состояния приверженности закону и принесем в его сердце легкомыслие, бездумность, безоблачность и недобросовестность. Мы много изучаем процесс становления души и заметили тот печальный факт, что души, избавленные от мрака и рабства, становятся гораздо менее нежными и чувствительными. Плоть всегда готова обратить благодать Бога в похоть, поэтому ее нужно смирять.

Необходимо, чтобы на все плотское воздействовала сила креста. Мы должны подмешивать "горькие травы" к пасхальным яствам. Другими словами, нам нужны такие глубокие душевные переживания, которые могут быть результатом только безусловного осознания всех мук Христа. Нам следует более глубоко задуматься над смертью Христа как жертвы, принесенной рукой Бога, и как мученика, погибшего от руки человека.

Вот это, дорогой читатель, и будет исцелением и от приверженности закону, и от легкомыслия одновременно. Христос "отдал Себя Самого за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века, по воле Бога и Отца нашего" (Гал. 1,4). Благодаря Кресту верующий человек так же полностью избавлен от настоящего лукавого века, как и прощен за все свои грехи. Он спасен не для того, чтобы наслаждаться этим "веком", а для того, чтобы полностью порвать с ним. Вряд ли существует что-либо более опасное для души, чем сочетание евангельской истины с суетностью, легкомыслием и потаканием своим слабостям, чем усвоение определенного слога выражения истины, в котором совесть далека от Бога, чем простое рассудочное понимание положения без сколько-нибудь серьезного отношения к состоянию, чем четкость как таковая без сколько-нибудь честного принятия во внимание нравственных основ.

Мы надеемся, что наш читатель прочувствует слова проповеди. Нас следовало бы считать недостаточно верующими, если бы мы смогли сдержать их. Действительно, малоприятная задача - привлекать внимание к окружающему нас злу, взывать к священному долгу самоосуждения, внедрять в сознание требования благочестия. Гораздо сладостней для сердца раскрывать объективную истину, размышлять о бескорыстной благодати и о том, что она сделала для нас, говорить о добродетельной славе Святого Писания - словом, рассуждать о привилегиях, которыми мы пользуемся, будучи во Христе. Но бывают моменты, когда положение дел в жизни христиан тяжелым грузом давит сердце и побуждает душу обратиться к совести людей с настоятельным призывом переоценить свой образ жизни; и мы верим, что настоящее время и является таковым моментом. Дьявол всегда действует и всегда начеку. Но за последнее время Господь даровал много света, пролившегося на Его Слово. Смысл Евангелия предстал пред нами с особой ясностью и силой. Тысячи душ избавлены от состояния приверженности закону, и сейчас враг пытается отвергнуть это свидетельство, стремясь ввести душу в состояние легкости, беззаботности и чувственности, а также склоняя ее к пренебрежению всепоглощающего и незаменимого чувства самоосуждения. В этом и заключается глубокий смысл предупреждения, выраженного в данной статье "Законность и легкомыслие".

"Ибо явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков, научающая нас, чтобы мы, отвергнув нечестие и мирские похоти, целомудренно, праведно и благочестиво жили в нынешнем веке, ожидая блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Который дал Себя за нас, чтобы избавить нас от всякого беззакония и очистить Себе народ особенный, ревностный к добрым делам" (Тит. 2,11-14).

Завеса сорвана - и наши души вдруг
Приблизились к престолу благодати,
Исполненному мира и заслуг
Того, Кто - первородный среди братьев.

Его святая кровь глаголет здесь
И, как и прежде, нам являет милость:
Господни раны возвещают здесь,
Что дело искупления свершилось!

Здесь наши души обретут покой,
Благодаря Священнику и Жертве,
И Он Своею собственной рукой
Нас проведет через завесу смерти,

В тот дивный край, где счастье без границ;
Очищены Его святою кровью,
Падем перед Его престолом ниц,
Чтобы поклониться с верой и любовью.

Взывай к нему с любовью, вся земля!
Господня Кровь и Имя нам залогом,
Что и молитвы, и хвала
Через Христа предстанут перед Богом.

(Евангелие от Луки 24)
Отрезок времени, в течение которого наш благословенный Господь лежал в гробнице, несомненно, был окружен мраком тайны и привел в замешательство тех, кто искал спасения в Израиле. Чтобы сердце смогло подняться над густыми облаками, закрывшими горизонт для народа Бога, нужна была спокойная, чистая, истовая вера, но в ту минуту испытания такой верой обладали явно не многие.

Для того, чтобы понять состояние многих (если не всех) возлюбленных слуг Господних во время Его пребывания в сердце земли в течение трех дней и трех ночей, достаточно вспомнить двух учеников, идущих в Еммаус. Ими овладело полнейшее замешательство и смятение. "И разговаривали между собой о всех сих событиях. И когда они разговаривали и рассуждали между собою, и Сам Иисус, приблизившись, пошел с ними. Но глаза их были удержаны, так что они не узнали Его". Их умы были подчинены обстоятельствам. Все надежды, казалось, рухнули, все заветные ожидания расстроились. Всю окружающую действительность закрыла черная тень смерти, и в их несчастных сердцах поселилась печаль.

Но обратите внимание, как к ним, павшим духом, взывает воскресший Спаситель! "Он же сказал им: о чем это вы, идя, рассуждаете между собою, и отчего вы так печальны?"

Конечно же, вопрос этот был очень разумным и значимым для этих дорогих Ему учеников - вопрос, главным образом рассчитанный на то, чтобы они могли, так сказать, прийти в себя. Именно такой вопрос и нужен был им в тот момент, когда их умы были заняты сложившимися обстоятельствами, вместо того, чтобы успокоиться вечной и непреложной истиной Бога. Стоило им внять Писанию, и все стало бы просто и ясно. Но вместо того, чтобы слушать лишь ясное свидетельство вечного Духа в Слове, они позволили своему разуму снизойти до обдумывания действий и влияния внешних обстоятельств. Вместо того, чтобы твердо стоять на нерушимой скале Божественного откровения, они барахтались в волнах бушующего океана жизни. Словом, на какое-то мгновение они поддались власти смерти, поскольку их разум были заняты ею, и нет ничего удивительного в том, что их сердца были печальны, а рассуждения мрачны.

Но, возлюбленный читатель, разве с тобой или со мной не случается иногда то же самое, когда мы попадаем под власть явлений зримых и преходящих, вместо того, чтобы жить верой в сиянии света явлений невидимых и вечных? Даже если мы знаем воскресшего Спасителя и верим в Него, верим в то, что мы умерли и воскресли вместе с Ним, в обретение Святого Духа, обитающего в нас, - разве мы иногда не оступаемся и не боимся? И разве в такие минуты мы не нуждаемся в воззвании воскресшего Спасителя? Разве бесценному, любящему Спасителю так уж редко предоставляется случай обратить к нашим сердцам вопрос: "О чем это вы, идя, рассуждаете между собою?" Разве не часто бывает так, что во время наших встреч друг с другом или путешествий мы "рассуждаем" между собой совсем не о том, о чем должно? Мы можем уныло брюзжать по поводу сложившихся вокруг нас удручающих обстоятельств: погоды, будущего страны, состояния торговли, нашего слабого здоровья, трудностей сведения концов с концами - то есть мы рассуждаем обо всем, только не о том, о чем необходимо.

И, занятые такими мыслями, приходим к тому, что наше духовное зрение удерживается и мы не перенимаем знание о Том благословенном, Кто со своей нежной и преданной любовью оказывается рядом с нами, и Ему приходится взывать к нашим блуждающим сердцам с ясным и могущественным вопросом: "О чем это вы рассуждаете?".

Давайте задумаемся над этим. Этот вопрос действительно требует тщательного рассмотрения. Все мы слишком часто склонны позволять нашему разуму подпадать под власть и давление обстоятельств, вместо того чтобы жить верой. Мы заняты своим окружением, вместо того чтобы сосредоточиться на "высших явлениях" - этих ярких и благословенных истинах, которые принадлежат нам во Христе.

И что же из этого следует? Способствуем ли мы исправлению обстоятельств или прояснению нашего будущего своим унылым брюзжанием? Ни в малейшей степени. А что же тогда? Да только то, что сами мы становимся жалкими, а наши разговоры - унылыми, и, хуже того, мы бесчестим деяния Христовы.

Христиане забывают, как много значат их характер, манеры, внешний вид и поведение в повседневной жизни. Мы забываем, что слава Господа самым тесным образом связана с нашим повседневным поведением. Всем известно, что в мирской жизни мы составляем мнение о хозяине дома, судя по его детям и слугам. Если дети его выглядят несчастными и подавленными, мы, скорее всего, скажем, что их отец угрюм, жесток и деспотичен. Если мы видим, что его слуги унижены и переутомлены, то сочтем хозяина черствым и жестокосердным. Можно дать более или менее справедливую оценку хозяину дома, судя по тону, духу, внешнему виду и поведению его обитателей.

Тогда насколько же серьезно мы, обитатели дома Бога, должны отнестись к попытке создать у людей верное впечатление о Нем, исходя из нашего характера, настроения, внешнего вида и поведения! Если миряне - те, с которыми мы общаемся изо дня в день в будничной жизни, - если они видят нас мрачными, угрюмыми и подавленными, если они слышат наши горестные жалобы то на одно, то на другое, если они видят, что мы поглощены своими заботами, занимаемся накопительством, крепко держимся за свое добро и заключаем сделки - одну кабальнее другой, если они видят, что мы мучаем своих слуг тяжелой работой, платя им жалкие гроши и бросая объедки, - то какое мнение они составят о Том, кого мы называем нашим Отцом и Господом.

Читатель-христианин, не отворачивайся презрительно от этих безыскусных слов. В наши дни громких заверений мы особенно нуждаемся в таких словах. Существует множество интеллектуальных спекуляций истиной, которые не доходят до совести, не затрагивают сердца, не влияют на жизнь. Мы знаем, что мы умерли и воскресли, но когда происходит что-то, затрагивающее нас - либо нашу личность и наши отношения, либо наши интересы, - мы быстро обнаруживаем, какое незначительное влияние оказывает на нас эта бесценная истина.

Да ниспошлет Господь на нас благодать, чтобы мы могли серьезно и честно обратить свои сердца к этой истине, чтобы в нашей повседневной жизни истинное христианство нашло более полное выражение - такое, которое прославит нашего милосердного Бога и Отца и Спасителя Иисуса Христа, а также такое, которое позволит тем, кто пришел к нам, получить правильное представление о том, что такое настоящая религия с ее воздействием на весь ход жизни и на ее смысл.

Давайте стараться тоньше чувствовать присутствие воскресшего Спасителя и, исходя из этого, найти торжествующий ответ на все темные помыслы лукавого, на все удручающие сомнения наших сердец, на все тяготы сложившихся обстоятельств. Боже, ради Иисуса, в Своем бесконечном милосердии, даруй нам это!

Невозможно читать эту завораживающую истину Евангелия (Луки, 24) и не поражаться тому, что мы осмелились бы назвать объединяющей силой голоса и присутствия воскресшего Спасителя. Мы видим учеников, рассеянных там и сям, объятых сомнениями, смятением, страхом и унынием: одни бегут к гробнице, другие выходят из нее, третьи направляются в Еммаус, а четвертые толпятся в Иерусалиме, т.е. все они разобщены.

Но голос и осознанное присутствие Иисуса объединило их, придало им мужество и силы, и все они собрались вокруг Него, благословенного, боготворя, любя и восхваляя Его. Его присутствие источало невыразимую силу, отвечающую каждому движению сердца и рассудка. Так было, так есть, так будет всегда, будь благословенно и прославлено Его бесценное имя! В присутствии воскресшего Спасителя есть сила, способная разрешить наши трудности, подавить наше смятение, успокоить страхи, облегчить бремя, осушить слезы, удовлетворить все нужды, умиротворить умы, ответить на каждую страстную мольбу наших сердец.

Пример с двумя учениками, идущими в Еммаус, в какой-то степени подтвердит это. Об этом мы можем судить по их пылким словам друг к другу: "Не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание?" Вот в этих словах и заключается глубокая и бесценная тайна: "Он говорил нам" и "Он изъяснял нам Писание". Какие Божественные минуты! Какое возвышенное общение! Какое любвеобильное служение: воскресший Спаситель, объединяющий сердца Своими чудотворными словами и убедительным объяснением Писания!

Каков же был результат, каков необходимый итог? Оба путника тотчас возвращаются в Иерусалим, чтобы найти своих братьев. Иначе и быть не могло. Если мы теряем из виду воскресшего Спасителя, то конечно же, уходим прочь от своих братьев и занимаемся своими собственными делами, а ведь погружение в свои дела приводит к холодности, безжизненности, темноте и эгоизму. С другой стороны, когда мы на самом деле оказываемся перед лицом Христа, когда слышим Его голос и чувствуем сладостную силу Его любви, когда наши сердца попадают под могущественное нравственное влияние Его бесценного, исполненного любви пастырства, тогда мы, влекомые истинной любовью, идем за нашими братьями, искренне желая стать среди них, с тем, чтобы рассказать им о своей великой радости, наполняющей наши души. Абсолютно невозможно дышать одним воздухом с воскресшим Спасителем, чувствовать Его присутствие - и остаться в своем собственном, обособленном, отгороженном от Него мирке. Эти слова, наверно, можно представить как твердое правило, как духовную аксиому. Ожидаемый результат Его присутствия - это таяние сердца и его слияние с потоками нежной любви ко всему, что Ему принадлежит.

Но давайте вернемся к нашей главе.

"И, встав в тот же час," вечера (что свидетельствует о том, что в Еммаусе у них не было особенно важных дел, и о том, насколько значительно было благословенное явление, представшее пред ними) "возвратились в Иерусалим и нашли вместе одиннадцать апостолов и бывших с ними, которые говорили, что Господь истинно воскрес и явился Симону. И они рассказывали о происшедшем на пути, и как Он был узнан ими в преломлении хлеба. Когда они говорили о сем, Сам Иисус стал посреди них и сказал им: мир вам. Они, смутившись и испугавшись, подумали, что видят духа".

Им тоже было необходимо воззвание воскресшего Спасителя для того, чтобы они пришли в себя, успокоились и ободрились. Им необходимо было осознать силу Его присутствия как воскресшего Спасителя. Ведь они просто объявили двум своим братьям из Еммауса, что "Господь истинно воскрес", но когда их воскресший Господь предстал пред ними, они не узнали Его, и Ему пришлось обратиться к их сердцам с волнующими словами: "Что смущаетесь, и для чего такие мысли входят в сердца ваши? Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня. И, сказав это, показал им руки и ноги. Когда же они от радости еще не верили и дивились, Он сказал им: есть ли у вас здесь какая пища? Они подали Ему часть печеной рыбы и сотового меда. И, взяв, ел пред ними".

Какая нежная любовь! Какое благодатное снисхождение к их слабостям и нуждам! Какое сострадательное понимание их чувств, несмотря на их неразумность и неверие! Милосердный Спаситель! Разве можно не любить Тебя? Разве можно не верить Тебе? Пусть сердце растворяется в Тебе полностью! Пусть вся жизнь будет сердечно посвящена Твоей благословенной службе! Пусть все наши силы служат только Твоему делу! Пусть все, что мы имеем, и все, что мы любим, ляжет на Твой алтарь как доказательство разумной службы Тебе! Да не прекратится в нас труд вечного Духа, дабы осуществлялись эти великие и заветные чаяния!

Но перед тем, как закончить эту короткую статью, мы бы хотели привлечь внимание читателя к одному вопросу особой важности и ценности, а именно, к тому, как воскресший Спаситель воздает честь Святому Писанию. Он упрекнул двух путников за медлительность сердца в доверии Писаниям. "И, начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании".

Так же было и во время Его беседы с одиннадцатью апостолами и бывшими с ними в Иерусалиме. Как только они убедились, что перед ними Иисус, Он стал направлять их души к тому же Божественному источнику - к Святому Писанию. "И сказал им: вот то, о чем Я вам говорил, еще быв с вами, что надлежит исполниться всему, написанному о Мне в законе Моисеевом и в пророках и псалмах. Тогда отверз им ум к уразумению Писаний. И сказал им: так написано, и так надлежало пострадать Христу, и воскреснуть из мертвых в третий день, и проповедану быть во имя Его покаянию и прощению грехов во всех народах, начиная с Иерусалима".

Все это в настоящее время имеет огромнейшее значение. Мы убеждены, что христиане, где бы они ни трудились, должны чувствовать волнение сердца, говоря о высоких истинах Слова Бога, о его абсолютной власти над совестью, о его организующей силе и о его могучем влиянии на характер, поведение и весь ход жизни людей.

Надо опасаться того, что Святое Писание быстро утрачивает свое священное место в сердцах тех, кто заявляет о том, что принимает Писание за Божественное правило веры и добродетели. Мы часто слышим этот девиз: "Библия, и только Библия - вот религия протестантов". Увы, увы! Если в данном призыве и есть доля истины, то, надо сказать, истина эта более, чем сомнительна. Даже среди людей, занимающих самые высокие ступени иерархии, совсем мало тех, кто признает (и еще меньше тех, кто искренне считает), что во всех делах, касающихся вопросов веры и морали, во всех сферах жизни - в Церкви, в семье, на работе или в повседневных личных делах - мы полностью должны подчиняться этому повелевающему, могущественному, сияющему добродетельностью слову "написано" - слову, значение которого стремительно возросло, а его нравственная слава возвеличена благодаря тому, что наш обожаемый Господь трижды произнес его: в начале Своего общественного служения, во время столкновения со Своим врагом и перед Своим вознесением на небеса, когда обратил Он это слово к Своим возлюбленным ученикам.

Да, дорогой читатель-христианин, "написано" - любимое выражение нашего Божественного Учителя и Господа. Он всегда повиновался Слову.

Во всех Его деяниях проявлялось искреннее и безоговорочное повиновение священной власти Писания. Он жил им и по нему от начала до конца. Он поступал согласно ему и никогда не действовал вне его. Он не рассуждал и не сомневался, не строил догадок и предположений, ничего не добавлял и не убавлял, и никоим образом не оговаривал Писания - Он подчинился ему. Да, Он, вечный Сын Отца, Сам навеки ставший Богом для всех святых, приняв образ человека, жил по Святому Писанию и всегда повиновался его правилам. Оно стало пищей для Его души, содержанием и основой для Его чудотворного пастырства, Божественным водительством в Его совершенной жизни.

Этим Он подал нам великий пример. О, давайте же идти по Его благословенным следам! Давайте самих себя, свои пути, свои привычки, свои связи, свое окружение проверять Святым Писанием и с искренней решимостью отвергать все (независимо от того, откуда или от кого это исходит), что не выдержало его испытующего света. Мы глубоко убеждены, что в сотнях тысяч случаев первостепенной великой целью, которой нужно добиться, является пробуждение в сердце такого отношения к Слову Бога, благодаря которому оно полностью осваивается и вызывает повиновение ему как абсолютному авторитету. Было бы, несомненно, напрасным трудом спорить и препираться с человеком, не оценившим Писание так, как это сделал Господь наш Иисус Христос. Если же человек оценил его так же, как Он, то в спорах нет нужды. В чем есть настоящая нужда - так это в том, чтобы сделать Слово Бога основой нашего личного покоя и руководством в нашей личной жизни. Давайте же все так и поступим!

Одновременно интересно, поучительно и ободрительно проследить по Писанию историю того, что называется "остатком". Мы с самого начала можем заметить, что этот "остаток" доказывает полный крах мнимого свидетельства исповедующих иудаизм или христианство. Если бы все были верными, то, конечно же, не было бы никакого нравственного основания для возникновения этого "остатка", не нужно было бы отделять немногих от основной массы, исповедующих религию. Мы обнаруживаем, что этот "остаток" во все времена состоит из тех, кто ощущает и признает всеобщее падение и развал, кто уповает на Бога и придерживается Его Слова. Это главные отличительные признаки "остатков" во все века. Мы согрешили, но Бог верен и Его милосердие во веки веков.

И теперь, прослеживая историю "остатков" в ветхозаветные времена, мы видим, что чем больше мы углубляемся в историю народа, тем щедрее раскрывается перед нами Божественная благодать, и далее - чем глубже нравственный мрак, тем ярче сверкает вера отдельных людей. Во всем этом благословенное одобрение для всякого истинного чада Бога и слуги Христова, который ощущает и признает всеобщее падение церкви. Уверенность в том, что, хотя церковь потерпела крах, но всякий отдельный верующий в праве наслаждаться таким полным и драгоценным общением с Богом и идти по истинной тропе ученичества, какие когда-либо были известны в самые славные дни истории церкви - все это чрезвычайно ободряет всякую верную душу. Давайте обратимся к Писанию за примером.

В 2 Хрон. 30 мы читаем воодушевляющее описание пасхи во времена правления Езекии, когда видимое единство народа было нарушено и произошло падение. Мы не станем пытаться цитировать весь отрывок, как бы нам ни хотелось этого сделать, ибо он поистине бесценен и волнующ. Мы просто приведем заключительные строки, относящиеся к нашему предмету. "И было веселие великое в Иерусалиме, потому что со дней Соломона, сына Давидова, царя Израилева, не бывало подобного сему в Иерусалиме". Здесь мы видим прекрасную иллюстрацию благодати Бога, изливающейся на Его народ, который признал свое падение и грех и занял надлежащее ему место пред лицом Его. Езекия и его соплеменники были полностью убеждены в этом падении, и потому они не решились праздновать пасху в первый месяц. Они прибегли к помощи благодати, как записано в Числах 9, и справили праздник на второй месяц. "Многие из народа... не очистились; однако же они ели пасху, не по уставу. Но Езекия помолился за них, говоря: Господь благий да простит каждого, кто расположил сердце свое к тому, чтобы взыскать Господа Бога, Бога отцов своих, хотя и без очищения священного! И услышал Господь Езекию и простил народ" (гл. 30, 18-20).

Здесь мы видим проявление Божественной благодати, как это всегда и происходит по отношению к тем, кто искренне признает свое падение и немощь. У этих людей не было притворства или лицемерия, не было упрямства или равнодушия, они не пытались скрыть свое истинное состояние, сделать вид, будто все хорошо; нет, они заняли свое надлежащее место и припали к той неистощимой благодати, которая никогда не оставит сокрушенное сердце.

Каков же был результат? "И совершили сыны Израилевы, находившиеся в Иерусалиме, праздник опресноков в семь дней, с великим веселием; каждый день левиты и священники славили Господа на орудиях, устроенных для славословия Господа. И говорил Езекия по сердцу всем левитам, имевшим доброе разумение в служении Господу. И ели праздничное семь дней, принося жертвы мирные и славя Господа Бога отцов своих. И решило все собрание праздновать другие семь дней, и провели эти семь дней в веселии" (гл. 30, 21-23).

Мы можем быть уверены, что все это было чрезвычайно приятно сердцу Иеговы, Богу Израилеву. Правда, были недостатки, слабости, неудачи. Внешне все было не так, как во дни Соломона. Несомненно, многие считали надменностью то, что Езекия собрал собрание при таких обстоятельствах. Мы и в самом деле читаем, что над его трогательным приглашением насмехались и издевались в коленах: Ефремовом, Манассиином и Завулоновом. Это, увы, случается слишком часто. Люди не понимают действий веры, потому что они не понимают драгоценной благодати Бога. Однако "некоторые из колена Асирова, Манассина или Завулонова смирились, и пришли в Иерусалим". И они были щедро вознаграждены, ибо такого праздника не справляли со дней Соломона. У благодати нет никаких пределов для благословения разбитого и сокрушенного сердца. Если бы весь Израиль ответил на трогательный призыв Езекии, то все бы приняли участие в этом благословении; но они не были сокрушены, а потому были лишены благословения! Давайте будем помнить это; мы можем быть уверены, что в этом прозвучал для нас необходимый урок. Давайте же услышим его!

Теперь мы перейдем к правлению набожного и преданного царя Иосии, когда народ был накануне рассеяния. Здесь мы видим поразительную и прекрасную иллюстрацию нашего утверждения. Мы не станем приводить здесь подробности, сделав это в другом месте.

Смотри статью, озаглавленную "Сила и власть Святого Писания, проявленные в жизни и во времена Иосии".

Мы просто процитируем несколько заключительных строк: "И совершали сыны Израилевы, находившиеся там, пасху в то время и праздник опресноков в течение семи дней. И не была совершаема такая пасха у Израиля от дней Самуила пророка; и из всех царей Израилевых ни один не совершал такой пасхи, какую совершил Иосия, и священники, и левиты, и все Иудеи, и Израильтяне, там находившиеся, и жители Иерусалима. В восемнадцатый год царствования Иосии совершена сия пасха" (2 Хрон. 35,17-19).

Какое замечательное свидетельство! Празднование пасхи Езекии перенесло нас в блестящее царствование Соломона, но здесь мы видим нечто еще более великолепное. Если спросят, что же придало такую славу пасхе Иосии, то, по нашему мнению, празднование пасхи явилось плодом святого и благоговейнейшего послушания Слову Бога среди преизобилующего разврата и заблуждений, падения и смятения. Мрачное положение народа лишь возбудило действие веры в послушном и преданном сердце.

Все это полно ободрения и утешения для каждого, кто искренне верует в Христа. Многие сочли бы это высокомерием со стороны Иосии - идти по такому пути в такое время и при таких обстоятельствах, но это было нечто, противоположное высокомерию, как мы можем понять из благословенного сообщения, посланного ему от Господа через уста пророчицы Олданы: "А царю Иудейскому, пославшему вас вопросить Господа, так скажите: так говорит Господь Бог Израиля о словах, которые ты слышал: так как смягчилось сердце твое, и ты смирился пред Богом, услышав слова Его о месте сем и о жителях его, - и ты смирился предо Мною, и разодрал одежды свои, и плакал предо Мною, то и Я услышал тебя, говорит Господь" (гл. 34, 26-27).

Здесь мы видим нравственное основание замечательной жизни Иосии. Несомненно, что в его жизни не было ничего, что могло бы походить на высокомерие. Сокрушенное сердце, рыдающее око и разодранные одежды не являются спутниками высокомерия и самоуверенности. Нет, это бесценные результаты действия Слова Бога на сердце и совесть, ведущие по пути глубоко личной преданности, которые чрезвычайно поучительно и ободрительно наблюдать. О, если бы они чаще встречались среди нас! Поистине, сердце жаждет этого. Пусть Слово Бога так скажется на всем нашем нравственном существе, что вместо того, чтобы отдаваться окружающим нас обстоятельствам, мы жили над ними и проходили через них как свидетели вечной действительности истины Бога и нетленности имени Иисуса.

Но мы должны теперь оставить интереснейшую жизнь Иосии и представить читателю дальнейшие иллюстрации нашего утверждения. Едва возлюбленный слуга Бога сошел со сцены, как был смыт всякий след его благословенного дела. И тяжелая волна суда, сдерживаемая долготерпением и милосердием Бога, обрушилась на землю. Иерусалим был превращен в развалины. Его храм был сожжен до основания. И все, избежавшие смерти, были уведены пленниками в Вавилон, чтобы там повесить свои гусли на ивы и рыдать над померкнувшей славой прежних дней.

Но будь благословен во веки Бог всякой милости! Он никогда не оставляет Себя без свидетеля, и потому в течение долгого и тяжелого периода вавилонского плена мы находим поразительные и прекрасные доказательства того утверждения, что чем глубже падение, тем щедрее благодать, и чем беспросветнее мрак, тем ярче сияет вера отдельных людей. Так было тогда, так бывает и всегда; "По избранию благодати, сохранился остаток" - маленькая кучка преданных людей, которые любили Господа и были верны Его Слову посреди нечистот и мерзостей Вавилона, которые были готовы ради истины Бога встретиться лицом с огненной печью и львиным рвом.

Начальные книги Даниила показывают нам величественные последствия личной веры и преданности, взгляните, например, на гл. 2,46. Где еще в истории народа Израилева мы видим что-либо более поразительное, чем то, что здесь описано? Величайший самодержец земли смиренно поклонился пленнику и дал это чудесное свидетельство: "И сказал царь Даниилу: "истинно Бог ваш есть Бог богов и Владыка царей, открывающий тайны, когда ты мог открыть эту тайну!"

Но откуда Даниил взял силы, чтобы открыть тайны царя? Стихи 17,18 дают прекрасный ответ: "Даниил пришел в дом свой и рассказал дело Анании, Мисаилу и Азарии, товарищам своим, чтобы они просили милости у Бога небесного об этой тайне, дабы Даниил и товарищи его не погибли с прочими мудрецами Вавилонскими". Здесь мы видим молитвенное собрание Вавилона. Эти прекрасные люди имели одно сердце и один разум. Они были едины в своем намерении отказаться от царской еды и вина. Они по благодати Бога решили идти по святой стезе отделения, хотя и будучи пленниками в Вавилоне; и вот они собрались вместе для молитвы и получили исчерпывающий ответ.

Может ли что-либо быть прекраснее этого? Какое ободрение для возлюбленного народа Господа в самые мрачные дни - прочно держаться Слова Христова и не отрекаться от Его драгоценного имени! Не является ли это для нас вдохновляющим уроком: обнаружить в мрачные времена Вавилонского плена нескольких преданных людей, идущих в святом общении по стезе отделения и веры? Они держались Бога в царском дворце, и Бог был с ними в печи и во львином рву, наделив их высоким правом стоять пред миром в качестве слуг Всевышнего Бога. Они отказались от царских яств, они не поклонялись истукану, они соблюдали Слово Бога и исповедовали Его имя, совершенно не взирая на его последствия. Они не говорили: "Мы должны идти в ногу со временем; мы должны поступать, как другие; не следует выделяться; мы должны внешне соответствовать общественному мнению и государственной религии, одновременно придерживаясь наших собственных убеждений; мы не призваны противостоять вере народа, будучи в Вавилоне, мы должны соответствовать Вавилонской религии".

Слава Богу, Даниил и его возлюбленные товарищи не усвоили это презренное приспособленческое поведение. Более того, они не искали оправдания снижению верности в полном крушении Израильской государственности. Они чувствовали, не могли не чувствовать, это крушение. Они исповедовали свои грехи и грех своего народа, они понимали, им подобает рубище и пепел. Они всем своим существом склонялись перед этим грозным словом: "Погубил ты себя, Израиль", все это, увы, слишком верно; но это не было причиной того, почему они должны были осквернить себя царской пищей, поклоняться царскому истукану или оставить служение одному истинному и живому Богу. Но перед их взором был Бог, и Ему они служили и поклонялись.

Все это в наше время исполнено самых драгоценных уроков для всего народа Господа. Существует два особых зла, против которых мы хотели бы предостеречь. Мы должны остерегаться религиозного высокомерия или похвальбы в своей принадлежности к церкви без развитой совести и благоговейного страха пред Богом. Это чудовищное зло, и каждое возлюбленное чадо Бога должно быть настороже по отношению к нему. Никогда не следует забывать, что действующая церковь безнадежно погибла и что всякие человеческие попытки восстановить ее - это самообольщение. Мы не призваны, а следовательно, не уполномочены восстановить ее. Тем не менее Дух Святой созидает Тело Христово и ускоряет его завершение для возвращения Господа.

Но, с другой стороны, мы не должны искать оправдания нашего легкомыслия по отношению к истине и вялости наших личных действий в падении церкви, хотя такая опасность существует. Нет никаких причин, почему дитя Бога или слуга Христов должен совершать зло, или попускать ему, или хотя бы час оставаться в соприкосновении с тем, что не имеет своим основанием: "Так говорит Господь". "Да отступит от неправды всякий, исповедующий имя Господа". А что потом? Стоять в одиночестве? Ничего не делать? Нет, слава и хвала нашему вечному благодатному Богу, - "Держись правды, веры, любви, мира со всеми призывающими Господа от чистого сердца", от сердца, верному Христу, Его интересам.

Продолжая наши рассуждения, мы попросим читателя обратиться к Неем. 8. Мы рассмотрели остаток перед пленом и во время плена, а теперь мы должны взглянуть на него после плена, когда этот остаток по щедрой милости Бога был возвращен в свою любимую страну. Мы не станем вдаваться в подробности, но предложим лишь один веский факт, иллюстрирующий наше утверждение, - факт чрезвычайной важности для всей церкви Бога в настоящее время. Мы процитируем несколько стихов из этого прекрасного отрывка: "И читали из книги, из закона Бога, внятно, и присоединяли толкование, и народ понимал прочитанное... На другой день собрались главы поколений от всего народа, священники и левиты к книжнику Ездре, чтобы он изъяснял им слова закона. И нашли написанное в законе, который Господь дал чрез Моисея, чтобы сыны Израилевы в седьмом месяце, в праздник, жили в кущах... Все общество возвратившихся из плена сделало кущи и жило в кущах. От дней Иисуса, сына Навина, до этого дня не делали так сыны Израилевы. Радость была весьма великая. И читали из книги закона Бога каждый день, от первого дня до последнего дня. И праздновали праздник семь дней, а в восьмой день попразднество по уставу".

Это поразительно. Мы видим здесь, как слабый остаток собрался вокруг Слова Бога, проводя чтение книги, приходя к пониманию истины и ощущая ее силу в сердце и совести. И каков был результат? Не меньший, чем празднование праздников кущей, каково никогда не справляли от дней Иисуса, сына Навина. Во времена судей, во дни пророка Самуила, в царствование царей, даже в славные дни Давида и Соломона, праздник кущей никогда не справлялся. Это было уготовано незначительному обществу, вернувшемуся из плена, когда они посреди развалин Иерусалима справляли это бесценное и прекрасное празднество - прообраз славного будущего Израиля.

Было ли это дерзостью? Нет, это было искреннее послушание Слову Бога. Это было записано в книге, записано для них; и они действовали на основании этого. "Радость была весьма великая". Не было никакого притворства, никакой похвальбы, никто не выказывал себя чем-либо, не пытался сокрыть своего истинного положения. Это был жалкий, слабый, презираемый остаток, занимающий надлежащее ему место, сокрушенный и разбитый, признающий свое падение, глубоко осознающий, что все теперь не так, как во дни Соломона, Давида и Иисуса. Но они слушали Слово Бога, слушали и вразумлялись, преклонялись пред Его священным авторитетом и справляли праздник. "Радость была весьма великая". Это, несомненно, другая, поразительная и прекрасная иллюстрация нашего утверждения, а именно что чем глубже падение, тем щедрее благодать, и чем беспросветнее мрак, тем ярче сияет вера отдельных людей. Во все времена, при всех обстоятельствах на сокрушенное и верующее сердце изливается безусловная и беспредельная благодать. Теперь мы на мгновение обратимся к последней странице ветхозаветных писаний - пророчеству Малахии. Много лет прошло со славных дней Ездры и Неемии. И теперь мы видим скорбную картину положения Израиля. Увы, увы!

Это все та же печальная история - "погубил ты себя, Израиль". Давайте процитируем несколько фраз.

"Вы приносите на жертвенник Мой нечистый хлеб, и говорите: "чем мы бесславим Тебя?" - Тем, что говорите: "трапеза Господня не стоит уважения"... Лучше кто-нибудь из вас запер бы двери, чтобы напрасно не держали огня на жертвеннике Моем. Нет Моего благоволения к вам, говорит Господь Саваоф, и приношение из рук ваших неблагоугодно Мне... А вы хулите его тем, что говорите: "трапеза Господня не стоит уважения, и доход от нее - пища ничтожная". Притом говорите: "вот сколько труда!" и пренебрегаете ею, говорит Господь Саваоф, и приносите украденное, хромое и больное, и такого же свойства приносите хлебный дар: могу ли с благоволением принимать это из рук ваших? говорит Господь" (Мал. 1,7.10.12.13; см. также гл. 3,5-9).

Какое прискорбное положение! Просто сердце разрывается при виде этого. Общественное поклонение Богу пришло в полное небрежение, служители религии работают только за плату, в священное служение Богу закрались продажность и разврат. Среди народа расцвели все формы порока. Одним словом, это представляло собой картину глубокого нравственного мрака, крайне угнетавшего всех, кто заботился об интересах Господа.

И все же, даже посреди этой ужасной сцены, мы видим чрезвычайно трогательное и изысканное подтверждение нашей мысли. Как и всегда здесь есть "остаток" - прекрасное общество людей, которые почитали и любили Господа, находя в Нем средоточие всего, свою цель и наслаждение. "Но боящиеся Бога говорят друг другу: "внимает Господь и слышит это, и пред лицем Его пишется памятная книга о боящихся Господа и чтущих имя Его". И они будут Моими, говорит Господь Саваоф, собственностью Моею в тот день, который Я соделаю, и буду миловать их, как милует человек сына своего, служащего ему".

Как все это прекрасно! Какой контраст со всеобщим положением дел! Мы можем пройтись по всей истории народа и не найти ничего подобного этому. Где еще мы читаем о "памятной книге", пишущейся "пред лицем Его"? Нигде, даже среди блестящих побед Иисуса Навина и Давида, или великолепия Соломона. Могут сказать, что в этом не было нужды. Но не в этом дело. Мы должны осмыслить поразительный факт того, что слова и действия этого слабого "остатка" в самом средоточии порока были так благоугодны сердцу Бога, что Он начал писать памятную книгу о них. Мы можем с уверенностью утверждать, что тесное общение этих возлюбленных Бога было более приятно сердцу Бога, чем пение и трубы во дни Соломона. "Они говорили друг другу". "Они боялись Господа и помышляли о имени Его". В них была личная преданность и приверженность, они любили Господа, и это сближало их.

Нет ничего более прекрасного. О, если бы так было и среди нас! Эти люди не делали ничего великого или внушительного в глазах человека, но они любили Господа, они думали о Нем, и их общая приверженность к Нему побуждала их вместе говорить о Нем, и это придавало очарование их встречам, которые были благоугодны и приятны сердцу Бога. Это выделялось как светлое и прекрасное пятно на темном фоне продажности и бездушной обрядности, которая их окружала. Их связывали не определенные взгляды и мнения, которые они сообща разделяли, хотя, несомненно, у них были такие взгляды и мнения; их связывали не ритуалы и не соблюдения обрядов. Нет, это было нечто лучшее и высшее, чем все это - их связывала глубокая личная приверженность к Господу, и это было приятно Его сердцу. Он устал от всей обрядности, но Его радовала искренняя преданность нескольких драгоценных душ, которые собирались так часто, как они могли, чтобы беседовать друг с другом и ободрять друг друга в Господе.

Если бы это почаще происходило и среди нас! Мы жаждем этого и можем сознаться перед читателем, что единственным нашим желанием при написании этой статьи было - способствовать этому. Мы весьма опасаемся иссушающего, парализующего воздействия пустого формализма или религиозной рутины, того, что мы попадаем в колею и будем двигаться по ней день за днем, неделя за неделей, год за годом жалкие, холодные и формальные, чрезвычайно оскорбляя любящее сердце нашего обожаемого Господа и Спасителя, который желает быть окруженным обществом искренних, преданных последователей, верных Его имени, верных Его слову, верных ради Него друг другу, стремящихся служить Ему всеми праведными способами, горячо ожидая Его благословенного появления. Пусть Бог-Дух побудит сердца всех Его чад, восстанавливающих, оживляющих и поддерживающих верное решение приветствовать небесного Жениха! Давайте день и ночь восклицать об этом нашему благодатному Богу.

Я мог бы на этом закончить эту статью, если бы не желал представить читателю две или три иллюстрации из драгоценных страниц Нового Завета. В начале Евангелия от Луки мы видим прекрасную картину "остатка" посреди пустого и бездушного исповедания религии. Мы слушаем духовное признание Марии, Елизаветы, Захарии и Симеона, мы читаем об Анне-пророчице, рассказывающей об Иисусе всем, кто искал спасения в Иерусалиме. Я помню, как мой любимый и почтенный старый друг Дж. Н. Д. сказал в отношении Анны: "Не знаю, как она достигла всего этого, но она это сделала". Да, она это сделала, потому что она любила Господа и любила Его возлюбленных чад и находила наслаждение в том, чтобы отыскивать их и говорить о Нем. Это снова тот самый "остаток", о котором мы читали у Малахии. Не может быть ничего более прекрасного и ободрительного. Это был изысканный и благоуханный плод глубокой любви к Господу в противоположность изнурительным проявлениям мертвой религиозности.

Теперь мы перейдем к Посланию Иуды. Здесь мы видим отступничество христиан во всех чудовищных формах порока - точно такое же, о котором мы читали у Малахии - отступничестве от иудаизма. Но наш предмет теперь не отступничество христиан, но христианский "остаток" верных. Слава и хвала нашему благодатному Богу! Всегда найдется "остаток", отделенный от основной массы развращенных исповедников религии и характеризующийся искренней приверженностью ко Христу, Его интересам и всякому члену Его возлюбленного Тела.

Именно к этому "остатку" вдохновленный апостол обращает свое торжественное и вечное Послание. Не к особому собранию, но "К призванным, которые освящены Богом Отцом и сохранены Иисусом Христом: милость вам и мир и любовь да умножатся".

Благословенное положение! Драгоценная участь! "Отделение", "сохранение", "призвание" - вот это положение. "Милость, "мир", "любовь" - вот эта участь. И все это обеспечено каждому искреннему чаду Бога на лице Земли, прежде чем было написано хотя бы одно слово о сокрушающих потоках отступничества, которые скоро прокатились по всей Церкви.

Мы повторяем и хотим подчеркнуть это выражение: "каждому искреннему чаду Божию". Как в Древнем Израиле, так и в действующей Церкви мы видим, что этот остаток состоит из тех, кто верен Христу, придерживается Его Слова при всех обстоятельствах, кто предан Его бесценным замыслам и с любовью ожидает Его пришествия. Одним словом, это должно быть живой действительностью, но не простым членством в Церкви или формальным приглашением себя к той или иной организации. Более того, это не видимость, но действительное существование этого остатка - не просто имя, но духовная сила. Апостол говорит: "Испытаю не слова, а силу". Весомые слова для всех нас!

А теперь давайте на несколько мгновений обратимся к бесценным словам увещевания, обращенным к христианскому остатку. Пусть Двух Святой облачит их силой для наших душ!

"Но вы, возлюбленные, помните предсказанное апостолами Господа нашего Иисуса Христа". Он отсылает их к Священным Писаниям, и только к ним. Не к всевозможным человеческим преданиям, не к праотцам, не к постановлениям советов, не к повелениям и учениям людей - ничего подобного, ибо все это может лишь ввести в заблуждение и замешательство и завести в тупик - нет, но к чистому и драгоценному Слову Бога, этому совершенному откровению, которое Он по Своей бесконечной доброте вложил в наши руки и которое может сделать младенца "мудрым во спасении", а мужа - "совершенным и ко всякому доброму делу приготовленным" (2 Тим. 3).

Слава Господу за эту невыразимую милость! Ни один человеческий язык не в силах выразить все значение Божественного руководства на нашем пути. Все, что мы хотим, - это чтобы Слово всецело и полностью руководило нами, сокрытое в наших сердцах, действуя на наше сознание, формируя наш характер, обусловливая наше поведение во всем. Поставить Слово Бога на такую высоту - это одна из самых ярких особенностей христианского остатка. Недостойной и безосновательной является формулировка: "Библия, и только Библия - вот религия протестантов". Протестантизм не является Церковью Бога, это не христианский остаток. Реформация была результатом действия Духа Бога, но протестантизм во всех его вероучительных ответвлениях - это то, что из этого сделал человек. Человеческая организация в нем подменила живое дело Духа, а формальное благочестие - силу вечной веры. Но никакой "изм" (называйте его, как хотите) не может считаться Церковью Бога или христианским остатком. Понять это - крайне важно для нас в нравственном отношении. Действующая церковь потерпела полный крах, ее внутреннее единство безнадежно распалось, как мы видим это в истории Израиля. Но христианский остаток состоит из всех тех, кто освещает и искренне признает это падение, кто слушается Слову и руководствуется Духом, отделившись от всего, что противоречит этому Слову, и уповает на своего Господа.

Давайте посмотрим, как все это выражено в обращении Иуды к остатку. "А вы, возлюбленные, назидая себя на святейшей вере вашей, молясь Духом Святым, сохраняйте себя в любви Божией, ожидая милости от Господа нашего Иисуса Христа, для вечной жизни".

Здесь мы видим прекрасную картину истинного христианского остатка и взаимоотношения внутри его. Нет ничего более прекрасного. Возможно, спросят, к кому относится этот очаровательный отрывок? Мы ответим: "К тем, кем бы и где бы они ни были, к кому обращен первый стих Послания - к призванным, которые освящены Богом Отцом и сохранены Иисусом Христом". Не может быть ничего более простого и более благословенного.

Совершенно очевидно, что эти слова нельзя применить не только ни к одному простому ученому, но и ни к одному духовному лицу, живущему под солнцем. Одним словом, они применимы только к живущим во Христе. Все они должны держаться друг друга, назидая себя на святейшей вере, молясь Духом Святым, сохраняя себя в любви Бога, ожидая Господа нашего.

Это - христианский остаток истинно верующих; такой же еврейский остаток мы встречаем в третьей главе книги пророка Малахии. Нет ничего более прекрасного. Это позиция, на которой должен стоять каждый истинный христианин. В этом нет никакого притворства, никаких попыток выставить себя в лучшем свете или проигнорировать суровый и печальный факт полного разрушения действующей Церкви. Это остаток истинно верующих среди руин христианского мира, преданных Лику Христа, Слову Христа, накрепко связанных праведной христианской любовью. Это не любовь отдельной секты, партии или избранного круга, а любовь по Духу, любовь ко всем, кто искренне любит Господа нашего Иисуса Христа. Эта любовь выражается в истинной преданности Христу и Его бесценным целям, в безоглядном служении всем тем, кто принадлежит Ему, и по мере сил своих стремится отражать Его свет. Это не пустое позерство, которое не взирает на обстоятельства (страшная дьявольская ловушка!), а здоровый жизненный союз двоих, руководствующихся твердыми принципами и милосердием. Царствие Бога утверждается в сердце и пронизывает всю повседневную жизнь.

Такова позиция, состояние и практическая деятельность остатка истинно верующих христиан. И мы можем быть твердо уверены, что там, где эти условия соблюдаются и выполняются, там будет такое же полное блаженство во Христе, такой же тесный союз с Богом и такое же яркое доказательство величественной правды новозаветного христианства, какое когда-либо было известно даже в самые славные дни истории христианства. Одним словом, это будет то, что прославит Имя Господа нашего, возрадует сердце Христа и отзовется животворящей энергией в сердцах и сознании людей. Да поможет нам Бог в Своей бесконечной доброте увидеть эти яркие события в наши мрачные и грешные дни! Это новый пример того ободрительного факта, что чем глубже падение, тем щедрее благодать Бога; чем глубже мрак, тем ярче свет веры отдельного человека.

Прежде чем закончить эту статью, мы просим читателя обратить внимание на обращение апостола к четвертой из семи Церквей, описанное во второй главе Откровения. Церковь в Фиатире раскрывает перед нами историю Церкви в течение этих долгих, мрачных столетий Средневековья, когда кромешная тьма покрыла землю, когда католицизм - это самое темное пятно - преобладало в характере Иезавели.

В обращении к этой церкви мы находим значительные изменения, определяемые тремя простыми обстоятельствами, а именно во-первых, впервые присутствует обращение к остатку истинно верующих, во-вторых, впервые говорится о пришествии Бога, и в-третьих, обращение относится уже не к "имеющему ухо" всей Церкви, а к "побеждающему". Итак, эти обстоятельства несомненно подтверждают то, что в Фиатирской церкви отказались от всех надежд на телесное возрождение. "Я дал ей время покаяться,... но она не покаялась". Безнадежный случай для религиозной общины. Но здесь выделяется и ободряется остаток истинно верующих. Ободряется не надеждой на обращенный в истинную веру мир и не на возрожденную Церковь, но яркой и святой надеждой на пришествие Христа, подобное восходу утренней звезды. "Вам же и прочим, находящимся в Фиатире, которые не держат сего учения и которые не знают так называемых глубин сатанинских, сказываю, что не наложу на вас много бремени; только то, что имеете, держите, пока приду". Здесь мы находим очень интересный взгляд на остаток истинно верующих христиан. Это не возрожденная Церковь, но четко определенная группа людей, которые не держат учения Иезавели, и не знают глубин сатанинских, и идут до конца.

Слово, обозначающее "прочим" в вышеприведенной цитате, происходит от однокоренного слова "остаток" в 11 главе, стих 5 Послания к Римлянам. Оба происходят от слова "оставлять".

Для читателя весьма важно уяснить себе в данном вопросе то, что последние четыре церкви шли вместе до конца. Это в громадной степени упрощает весь предмет обсуждения и дает нам очень определенный, верный взгляд на остаток истинно верующих христиан. Слово "остаток" не упоминается до тех пор, пока мы не доходим до обращения к Фиатирской церкви. И здесь уже не остается надежды на всеобщее возрождение.

Этот простой факт подрывает само основание католической церкви: она описывается как отступническая и идолопоклонническая и ей угрожает Суд Бога. А ее остаток истинно верующих призывается как не имеющий с ней ничего общего. Но довольно говорить о хваленой вселенской непогрешимой Римской церкви.

А как же церковь в Сардисе? Возрожденная ли это Церковь? Ничего подобного! "Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв". Это не возрожденная и не реформированная Церковь, а запуганная тем, что Христос придет "как тать", вместо того, чтобы ободриться "звездой утренней". Одним словом, это протестантизм с "именем", но его дела "не совершенны пред Богом". И что же остается? Остаток истинно верующих христиан. "Впрочем у тебя в Сардисе есть несколько человек, которые не осквернили одежд своих и будут ходить со Мною в белых одеждах, ибо они достойны". Здесь перед нами яркий и впечатляющий контраст между мертвым, холодным, внешним исповеданием и несколькими преданными всем сердцем честными поклонниками Христа - контраст между видимостью и силой, смертью и жизнью.

В двух последних обращениях мы видим продолжение, развитие и усиление этого контраста. Церковь в Филадельфии представляет нам бесценный образ группы истинных Христиан - смиренных, скромных, слабых, но праведных и верных Христу. Они твердо следуют Его Слову и не предают Его Имя. Иисус Христос и Его имя сокрыты в их сердце и исповедуются ими в их жизни. Это живая реальность, а не безжизненная форма. Их нравственная красота совершенна. Само созерцание их поистине освежающе и поучительно. Это сам Иисус Христос, воспроизведенный Духом Святым в возлюбленном остатке истинно верующих Христиан. Они ни на что не претендуют, не притворяются значительными. Христос - это все: как драгоценно Его Слово, Его Имя! Кажется, что мы собрали и сконцентрировали здесь все самые прекрасные нравственные черты различных остатков истинно верующих, которые мы рассмотрели, раскрытые нам в полном цветении, испускающее сладкое благоухание.

Все это отрадно сердцу Христа. Речь здесь не идет о великом служении, о выполнении грандиозных работ, о совершении чего-то потрясающего или великолепного в глазах людей. Нет, здесь нечто более ценное для Господа, а именно глубокое, умиротворенное, абсолютное почитание Его Cамого и Его драгоценного Слова. Это Ему намного дороже, чем самые пышные богослужения и дорогие жертвоприношения. Поселиться в сердце человека - вот к чему Он стремится. Без этого все тщетно. Для Него дороже всего даже самый слабый вздох любящего сердца. Давайте же прислушаемся к нашему возлюбленному Господу, когда Он изливает Свое любящее сердце милой Ему Филадельфийской Церкви - этому остатку истинно верующих христиан.

"Так говорит Святый, Истинный, имеющий ключ Давидов, Который отворяет - и никто не затворит, затворяет - и никто не отворит: знаю твои дела; вот, Я отворил перед тобою дверь, и никто не может затворить ее; ты не много имеешь силы, и сохранил слово Мое, и не отрекся имени Моего. Вот, Я сделаю, что из сатанинского сборища" - это те, кто гордиться своей традиционной религией - "которые говорят о себе, что они Иудеи, но не суть таковы, а лгут, - вот, Я сделаю то, что они придут и поклонятся пред ногами твоими, и познают, что Я возлюбил тебя" - драгоценный, священный факт, залог всего ныне и во веки! "И как ты сохранил слово терпения Моего" (не моей власти), "то и Я сохраню тебя от годины искушения, которая придет на всю вселенную, чтобы испытать живущих на земле" (те, кто ищет себе дом на земле в отличие от тех, кто обитает на небе).

Господь наш Иисус Христос особенно милостиво дает обещание сохранить Свою возлюбленную Церковь от суда, который грядет для всего света. Он возьмет с Собой Свой небесный народ в их небесные дома, прежде чем вскроется хоть одна печать, прозвучит труба или прольется чаша. Восславим же Имя Его за эту святую, успокаивающую и радостную надежду! Давайте будем жить во власти этого, в ожидании полного осуществления надежд!

Но мы должны процитировать оставшуюся часть этого благодатного обращения, полного ободрения и утешения. "Се, гряду скоро; держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего. Побеждающего сделаю столпом в Храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон; и напишу на нем Имя Бога Моего и имя града Бога Моего, нового Иерусалима, нисходящего с неба от Бога Моего, и имя Мое новое".

Ничто не превысит благодати, сияющей во всех этих словах. Иегова произнес святые слова перед Своим возлюбленным остатком истинно верующих во времена Малахии: "И они будут Моими... в тот день, который Я соделаю, и буду миловать их, как милует человек сына своего, служащего ему. И тогда снова увидите различие между праведником и нечестивым, между служащим Богу и неслужащим Ему. Ибо вот, придет день, пылающий как печь; тогда все надменные и поступающие нечестиво будут как солома, и попалит их грядущий день, говорит Господь Саваоф, так что не оставит у них ни корня, ни ветвей. А для вас..." . Для кого? Для тех, кто совершил великие дела, принес великие жертвы, кто дал великие обеты? Для тех, кто носит великое имя? Нет; а только "благоговеющие пред именем Моим, взойдет Солнце правды и искупление в лучах Его, и вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные; и будете попирать нечестивых, ибо они будут прахом под стопами ног ваших в тот день, который Я сделаю, говорит Господь Саваоф" (Мал. 3,17-4,3).

Между еврейскими и христианскими остатками истинно верующих есть черты сходства и различия, которые мы не можем рассмотреть в данный момент ввиду того, что наша задача заключается в том, чтобы проиллюстрировать примерами наше особое утверждение, а именно то, что даже в самые мрачные дни находятся преданные остатки истинно верующих, милых сердцу Господа Нашего, сердцу Иисуса Христа, к которыми Он обращается с самыми нежными и внушающими любовь словами, кого Он поддерживает самыми дорогими сердцу заверениями и вселяет в них самые светлые надежды. Мы полагаем, что это должно быть особой темой для разговора, которую нужно представить всей Церкви Бога в целях поддержки каждого члена возлюбленного Тела Христа повсюду на земле, чтобы каждый противостоял тому, что противно Его помыслу, как сказано в Его Слове, и видел, что обнаруживается в положении, настроении и духе остатка истинных верующих Христиан, ожидающих пришествия нашего возлюбленного Господа.

Я лишь слегка коснусь одного вопроса, который объясняет различие между двумя остатками истинно верующих. Он заключается в следующем: Еврейский остаток истинно верующих вдохновляется надеждой на восхождение солнца праведности, тогда как остаток истинно верующих христиан претендует на более высокую, яркую и милую сердцу привилегию ожидания звезды утренней. Даже маленькому ребенку ясно различие между этими двумя понятиями. Утренняя звезда появляется на небе задолго до того, как взойдет солнце. Таким же образом Церковь встретит пришествие ее Господа как "звезду утреннюю" прежде, чем лучи Солнца праведности падут с целительной силой на богобоязненный остаток истинно верующих израильтян.

А теперь, в заключение, несколько слов о Лаодикийской церкви. Нет ничего более яркого и впечатляющего, чем контраст между Лаодикийской и Филадельфийской церквами. В Лаодикийской церкви мы видим последнюю стадию религиозной общины, исповедующей христианство. Она находится на грани чего-то омерзительного, что невыносимо Христу, и Он готов извергнуть это. Дело не в ее крайней безнравственности. С человеческой точки зрения, она выглядит вполне респектабельно, но для сердца Христа ее состояние - крайне отвратительно. Ее отличают равнодушие и безразличие. "Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих".

Как это ужасно обнаружить исповедующую Церковь в таком положении! И думать о том, как быстро мы перешли от привлекательности Филадельфийской церкви - такой милой сердцу Христа, так ободряющей душу - к иссушающей атмосфере Лаодикийской церкви, где нет ни единой светлой черты! Мы видим бессердечное безразличие по отношению ко Христу и Его интересам в сочетании с самым прискорбным самовосхвалением "Ибо ты говоришь: "я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды"; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ,и слеп, и наг. Cоветую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей, и глазною мазью помазать глаза твои, чтобы видеть".

Как это важно! Люди похваляются своим богатством и тем, что они ни в чем не нуждаются, а в душе их нет Христа. Они растеряли чувство Божественной справедливости, которая символизируется "золотом", и человеческой праведностью, которая символизируется "белыми одеждами", их мысли заполнены собой и своими делами - явная противоположность дорогой Филадельфийской общины. Там он ничего не порицает; здесь он ничего не восхваляет. Там Христос - все, здесь Он, в действительности, в стороне, а Церковь - все. Словом, видеть это невыразимо ужасно. Мы в тупике. Мы дошли до последней мрачной фазы Церкви как свидетеля Бога на земле.

И даже здесь, перед лицом самого прискорбного положения дел, негасимым светом сияет бесконечная благодать и неизменная любовь сердца Христова. Он в стороне; эти слова полностью раскрывают сущность Церкви. Но Он стучит, зовет, ждет. Эти слова раскрывают Его сущность - вечное и всеобщее почитание имени Его! "Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак, будь ревностен и покайся". Предлагается золото, белые одежды и глазная мазь. Любовь имеет право обличать и наказывать, любовь имеет различный характер проявления, но это - та же любовь - "Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же", даже если приходится "обличать и наказывать". Здесь Его отношение и Его действия говорят красноречивее любых слов как в отношении к Церкви, так и в отношении Самого Себя. "Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною"*

Господь обращается с этими важными и торжественными словами не к постороннему грешнику, а к проповедующей Церкви. Христос стучится не в дверь сердца грешников (хотя и это также правда), а в дверь исповедующей Церкви. Как это выразительно! Как многозначительно! Так пусть же исповедующая Церковь осмыслит это!

Об остатке истинно верующих в церкви Сардиса говорится как о "нескольких человеках", в Лаодикии к слову "один" добавляется "если", но если будет хотя бы один имеющий уши, и если будет хотя бы один, кто откроет двери, этому единственному обеспечивается высокое право, огромное благо -вечерять с Христом, этим бесценным Хозяином и Гостем. "Я с ним, он со Мной". Когда общее свидетельство опускается на самый низкий уровень, тогда преданность отдельных людей награждается личным общением с сердцем Христовым. Такова беспредельная и вечная любовь нашего возлюбленного Спасителя и Господа. Кто же не поверит Ему, не восхвалит Его в молитвах своих, не будет любить Его и служить Ему?

А теперь, дорогой читатель - христианин, я страстно и с любовью умоляю тебя присоединиться в молитве к нашему всемилостивому Господу с просьбой - разбудить сердце Его возлюбленных во всем мире, чтобы устремиться к более ясному, истинному, преданному учению, отвернуться от всего чуждого Его Слову, быть верным Его Слову и Его Имени в эти мрачные грешные дни, и, таким образом, воплотить в жизнь ту истину, которую мы рассмотрели в этой статье, а именно, чем больше падение, тем щедрее благодать Бога; чем глубже мрак, тем ярче свет веры отдельного человека.

Я чувствую, что нельзя продолжать изложение этой статьи, не сказав ни слова об огромной важности сохранения полного, ясного и ревностного евангельского свидетельства. "Совершай дело благовестника", - такое напутствие послал из римской тюрьмы возлюбленный апостол своему дорогому сыну Тимофею, наблюдая полное разрушение Церкви, исповедующей христианство. И действительно, те обстоятельства, при которых были написаны эти слова, делают их поразительно интересными. Что бы ни случилось, но Тимофей должен был продолжать проповедовать благую весть о спасении Божьем. Искушение могло побудить его отказаться от борьбы и воскликнуть в отчаянии: "Все рухнуло, люди не слушают Евангелия" - "здравого учения не принимают".

Вера говорит: "Нет, мы не должны сдаваться. Евангелие Бога должно проповедоваться всякому созданию под небесами. И даже если человек отвергает его, Бог будет прославлен и Его сердце будет ободрено драгоценной вестью о Его любви, донесенной до слуха погибших грешников".

Мы будем вдохновлять сердце каждого живущего на грешной земле возлюбленного евангелиста, напоминая ему, что хотя Церковь не смогла стать свидетелем Бога на земле, тем не менее, Святое Писание говорит нам, что Господь готов утешить сердце каждого несчастного и обездоленного грешника, уверовавшего в Него. Эта мысль утешала нас в течение сорока восьми лет проповеднической работы, когда состояние нашей Церкви являло собой душераздирающее зрелище.

Говоря о работе проповедника, мы не должны ограничивать ее только большими общественными залами и помещениями, хотя и они заслуживают благодарности от Главы Святой Церкви.

Мы верим, что каждый сын Бога обладает прекрасным правом - доносить благую весть до одиноких душ грешного мира в их частной жизни. Должны признаться, что мы страстно желаем, чтобы их стало еще больше. Не имеет значения, каково наше положение в обществе или наша сфера деятельности. Мы должны честно и молитвенно стремиться к спасению тех, с кем мы общаемся. Если нам это не удается, значит, у нас нет единства с сердцем Господа и мыслью Христа.

В книгах Евангелия и Деяниях Апостолов мы встречаем очень много примеров такой деятельности. "Филипп находит Нафанаила". "Андрей первый находит брата своего Симона".

Мы хотим, чтобы у каждого человека в нашей повседневной жизни было больше такого честного, прекрасного труда души. Это угодно сердцу Бога. Мы склонны идти по привычному пути, приглашая людей в большие залы и помещения: кругом все в порядке и на своем месте, и это самое главное для нас. Мы не желаем пересмотреть ценность подобного служения. Но в то же время мы не может не почувствовать с грустью, что нам не хватает нежного, личного контакта с человеческими душами. Но для этого необходима близость к Богу в нашей внутренней жизни, которая может вызвать в нас сильные угрызения совести перед Богом, ибо это корень наших недостатков.

Так пусть же милосердный Господь возбудит в сердцах своих возлюбленных живой интерес к благословенному делу евангелизации - дома и за границей, в обществе и в семье.

Вступление
События, которые привели к установлению царской власти в Израиле, легко может проследить и объяснить каждый, кто внимательно изучил простую историю человеческого сердца, которая могла произойти с ним или с кем-либо другим.

Во вступительных главах 1 книги Самуила нашему вниманию предлагается очень серьезная и поучительная картина состояния Израиля.

Дом Елканы автор берет в качестве убедительного примера того, что представлял собой Израиль по духу и по плоти. "У него были две жены: имя одной Анна, а имя другой Феннана; у Феннаны были дети, у Анны же не было детей" (1 Сам. 1,2). Итак, мы видим в домашнем кругу Ефрафянина Елканы как бы повторение сцен из жизни Сарры и Агари. Анна была бесплодна, и ей давали это глубоко почувствовать, ибо "соперница ее сильно огорчала ее, побуждая ее к ропоту на то, что Господь заключил чрево ее" (1 Сам. 1,6).

Образ бесплодной женщины представляет собой нарушенную природу и безнадежное состояние. У нее не было возможности сделать что-либо для Бога, как и не было силы принести плоды в Ему жертву; все было смерть и бесплодие. Таким было действительное положение детей Адама. Он не мог сделать ничего ни для Бога, ни для себя, такова была его вечная судьба. Он "бессилен" и подобен "высушенному дереву", вереску в пустыне. Такой урок дала нам бесплодная женщина. И все же Господь призрел на немощь Анны и исполнил прошение ее и вложил в уста ее Песнь Хваления. Он позволил ей сказать: "Вознесся рог мой в Боге моем, широко разверзлись уста мои на врагов моих; ибо я радуюсь о спасении Твоем" (1 Сам. 2,1).

Даровать бесплодной женщине радость - такова особая воля Господа. Только Он может сказать: "Возвеселись, неплодная, нерождающая; воскликни и возгласи, немучившаяся родами; потому что у оставленной гораздо более детей, нежели у имеющей мужа, говорит Господь" (Ис. 54,1). Анна поняла это, и Израиль с его многочисленными вдовами вскоре осознает это, ибо, как сказано в книге пророка Исаии (54,5), что " твой Творец есть супруг твой: Господь Саваоф - имя Его; и Искупитель - Святой Израилев."

Прекрасная песнь Анны не что иное, как благодарность сердца, признавшего деяния Бога во имя Израиля. "Господь умерщвляет и оживляет, низводит в преисподнюю и возводит; Господь делает нищим и обогащает, унижает и возвышает. Из праха подъемлет Он бедного, из брения возвышает нищего, посаждая с вельможами, и престол славы дает им в наследие". Все это послужит ярким примером для Израиля в последние дни; ныне послужит примером каждому, кто через благодать выйдет из состояния своего природного упадка к блаженству и миру во Христе.

Рождение Самуила заполнило собой огромную пустоту не только в сердце Анны, но развеяло сомнения в сердце каждого верующего Израильтянина, который ревновал об истинных интересах дома Господа, заботился о чистоте даров Богу и который был унижен и попран неверными сыновьями Илии. В желании Анны - иметь "дитя мужеского пола" мы видим не только проявление материнского сердца, но и сердца Израиля. Несомненно, она узрела и оплакивала падение всего, что связано с храмом Господа; опечаленный взгляд Илии, недостойные поступки Офни и Финееса, затухающая лампада, оскверненный храм - все это исподволь внушало Анне ее настоящее желание, которое единственно могло быть удовлетворено благодаря бесценному дару Бога, каким являлось "дитя мужеского пола". Поэтому она и говорит мужу: "Я не пойду, пока младенец не будет отнят от груди и не подрастет, и тогда я отведу его, и он явится перед Господом, и останется там навсегда". "Останется там навсегда!" И ничто другое не могло бы удовлетворить томящуюся душу Анны. Речь шла не просто о том, чтобы Самуил, так ею любимый, смыл с нее позор. Нет! Она страстно желала видеть в нем "преданного священника", стоящего перед Господом; и в вере она устремила свои глаза на того, кто должен остаться там навсегда.

Драгоценная, возвышенная вера - вот святой принцип, который возвышает душу над порочным влиянием видимого и временного, обращая ее к сиянию невидимого и вечного!

Глава 3 предсказывает нам ужасную гибель дома Илии.

"И было в то время, когда Илий лежал на своем месте, - глаза же его начали смежаться, и он не мог видеть, - и светильник Божий еще не погас, и Самуил лежал в храме Господнем, где ковчег Божий; воззвал Господь к Самуилу". Воззвание Господне было очень выразительным, торжественным. Глаза Илии "смежаются", и Господь взывает к Самуилу: другими словами, дом Илии гибнет, и на сцене должен появиться верный священник. Самуил подходит к Илии, но, увы, все, что может сказать ему Илий, это: "Пойди назад, ложись". У него нет благословения для отрока. Состарившийся и с померкнувшим взором он мог проводить дни свои в снах и темноте, когда голос Господа зазвучал так близко от него. Серьезное, какое серьезное предупреждение! Илий был священнослужителем, слугой Господа, но потерял бдительность, не смог править домом своим по закону Бога, не смог обуздать своих сыновей. Итак, мы видим тот бесславный конец, к которому он пришел. И Господь говорит Самуилу: "Вот, Я сделаю дело в Израиле, о котором кто услышит, у того зазвенит в обоих ушах; в тот день Я исполню над Илием все то, что Я говорил о доме его; Я начну и окончу. Я объявил ему, что Я накажу дом его на веки за ту вину, что он знал, как сыновья его нечествуют, и не обуздывал их" (1 Сам. 3,11-13). "Что человек посеет," - говорит апостол, - "то он и пожнет". Как верно это сказано по отношению к жизни каждого сына Адама! Эти слова сказаны также и для каждого чада Бога! Что мы посеем, то и пожнем. И это дали почувствовать Илию; и это смогут почувствовать те, кто написал это и кто прочел. Но в этом Божественном утверждении гораздо больше важного и истинного, чем многие могут себе представить. Если мы предадимся неверному течению мысли, если мы привыкнем к дурной манере разговора или будем дурно вести себя, мы рано или поздно должны будем пожинать плоды этого.

Едва ли нужно говорить, что подобное утверждение в вышеназванном отрывке ни в коем случае не противоречит вечному постоянству благодати и полного приятия во всей угодности Христа пред Богом. Это великая основополагающая истина. Христос - это жизнь верующего и праведность, основа его мира с Богом. Он может лишиться наслаждения этим миром, но не сам мир, который установил Бог на нерушимой основе, и чтобы усомниться в этом, следует прежде поставить под сомнение сам факт воскресения Христова, так как ясно, что Он не мог быть там, где Он есть, если бы мир верующего не был прочно установлен. Чтобы иметь прочный мир с Богом, я должен знать о своем окончательном прощении, а чтобы знать о моем окончательном прощении, я должен узнать, веруя в Слово Бога, что Христос совершил полное искупление. Это и есть Божественный закон - полное искупление как основа моего полного оправдания, а полное оправдание как основа моего полного мира. Бог соединил эти три понятия вместе, и пусть неверующее сердце человека не рассматривает их отдельно друг от друга. Вот почему, я думаю, утверждение в этом отрывке не будет неправильно понято или истолковано. А принцип, лежащий в его основе, может быть проиллюстрирован следующим образом: если мой ребенок поступает неправильно, то может причинить себе боль, расстроить и огорчить меня, но он, тем не менее, мой ребенок. Апостольское утверждение имеет гораздо более широкий смысл: "Что человек посеет, то и пожнет". Он не говорит, к какому человеку это относится - к верующему или неверующему, а посему оный отрывок касается всех без исключения. Это ни в коем случае не может быть вопросом лишь об абсолютном милосердии.

Пусть это размышление приведет нас к святой бдительности на наших путях! Давайте же более тщательно "сеять духовное", чтобы мы могли "пожать жизнь вечную".

В главе 4 (1 Сам.) описывается унижение Израиля, связанное с упадком дома Илии: "И выступили Израильтяне против Филистимлян на войну и расположились станом при Авен-Езере, а Филистимляне расположились при Афеке. И выстроились Филистимляне против Израильтян, и произошла битва, и были поражены Израильтяне Филистимлянами, которые побили на поле сражения около четырех тысяч человек" (1 Сам. 4,1.2).

Здесь Израиль был вынужден познать проклятие за нарушение закона (Втор. 28, 25). Они не смогли устоять перед натиском врага, будучи немощными и бессильными по причине своего непослушания. И проследите причину и мотивы их самонадеянности в такое время нищеты и гнета (1 Сам. 4,3). "И пришел народ в стан; и сказали старейшины Израилевы: за что поразил нас Господь сегодня пред Филистимлянами? возьмем себе из Силома ковчег завета Господня, и он пойдет среди нас и спасет нас от руки врагов наших". Увы! Какое жалкое основание для самоуверенности. И ни слова о Самом Господе. Они не думали о Нем как об источнике их силы, и не сделали Его своим щитом и надежным укрытием. Нет! Они верили в ковчег, напрасно думая, что он может их спасти. Какие тщетные надежды! Разве мог бы помочь им чем-либо ковчег, если его не сопровождало присутствие Господа Саваофа, Бога воинств Израильских? Это было невозможно. Но Его больше не было, Он был глубоко опечален их преступным и еще неисповеданным грехом; и никакой символ или обряд не способны заменить Его! Однако Израиль самонадеянно полагал, что ковчег может сделать для них все; и как они ликовали, не имея для этого должного основания, когда он появился среди них, сопровождаемый, нет, не Иеговой, а порочными священниками Офни и Финеесом. "И когда прибыл ковчег завета Господня в стан, весь Израиль поднял такой сильный крик, что земля стонала". Эта была впечатляющая картина, но, к сожалению, пустая, их ликование было неуместно и беспричинно. Им следовало бы лучше познать себя, чем устраивать подобный спектакль. Их крики ликования плохо сочетались с их низким нравственным обликом в глазах Бога; и все же мы всегда обнаруживаем, что те, кто меньше всех знает о себе, предъявляют самые высокие претензии и берут на себя слишком много.

Фарисей в Евангелии взирает только свысока с гордым безразличием на самоуничиженного мытаря. Он ставил себя слишком высоко, а мытарь слишком низко на общественной лестнице. Бог же судит о том и другом совсем иначе, и только сокрушенное и смиренное сердце станет местом присутствия Бога, который, да будет благословенно имя Его, как никто другой, знает, как возвысить и как утешить каждое сердце. Таково его особое дело - дело, к которому Он благоволит!

Но люди в этом мире всегда придают значение завышенным требованиям. Они питают к ним пристрастие и, вообще говоря, высоко ценят тех, кто умеет казаться чем-либо. В то же время, они стараются еще более унизить тех, кто и так самоуничижен. Так, в поучительной сцене из нашей главы Филистимляне придали большое значение восклицаниям в стане Евреев. Это было им знакомо, и поэтому они стали опасаться этих возгласов и смогли оценить их, как сказано в 1 Сам. 4, 6: "И услышали Филистимляне шум восклицаний и сказали: отчего такие громкие восклицания в стане Евреев? И узнали, что ковчег Господень прибыл в стан. И устрашились Филистимляне, ибо сказали: Бог тот пришел к ним в стан" и т. д. Они, естественно, предположили, что этот победный возглас имел основание. Они увидели лишь то, что было на поверхности; они не поняли сущности развращенных священнослужителей, презренного жертвоприношения, оскверненного храма. Они узрели символ и вообразили себе, что за ним скрывается сила, отсюда происходит их страх. Как же они заблуждались, не осознав, что их страх, как и победа Израильтян, были беспочвенны. "Укрепитесь," - сказали они, - "будьте мужественны, Филистимляне, чтобы вам не быть в порабощении у Евреев, как они у вас в порабощении; будьте мужественны и сразитесь с ними" (1 Сам. 4, 9).

Единственной возможностью для Филистимлян одержать победу был принцип - "быть мужественными". Израильтяне не могли этого. Потерявшие из-за греха возможность получить защиту от Бога в сложившихся условиях, Израильтяне были слабее их. Единственной надеждой Израильтян был Бог, но Бога здесь не было, это было простое столкновение человека с человеком, поэтому Израильтяне не могли противостоять Филистимлянам. Истинность этого полностью доказывается событием, которое мы рассматриваем. "И сразились Филистимляне, и поражены были Израильтяне". А как могло быть иначе? Израильтяне не могли не потерпеть поражения и не отступить, когда им не помогли ни их щит, ни их укрытие, ни даже Сам Бог. Они потерпели поражение, слава покинула их, их ковчег был взят, они были лишены своей мощи, их победные восклицания сменились пронзительными воплями, возвещающими беду, их участью было поражение и позор, и дряхлый Илий, которого мы можем считать представителем существующей тогда системы правления, пал вместе с этой системой и был погребен под ее руинами.

Пятая и шестая главы первой книги Самуила охватывают период, когда на народе Израиля было начертано "Иховод", т.е. бесславие. В этот период Бог перестал открыто помогать народу Израиля, а ковчег Бога пересылали из города в город необрезанных Филистимлян. События этого периода весьма поучительны. Ковчег Бога у чужеземцев, а Израиль - на время отвергнут; эти события не могут не заинтересовать и не привлечь внимание мыслящего и проницательного читателя Писания. "Филистимляне же взяли ковчег Божий и принесли его из Авен-Езера в Азот. И взяли Филистимляне ковчег Бога, и внесли его в храм Дагона, и поставили его подле Дагона". Здесь мы являемся свидетелями печальных и унизительных последствий неверности Израильтян. Какой же беззаботной рукой и с каким неверующим сердцем держали они ковчег Бога, если его могли унести и поставить в храм Дагона! Как же низко пал Израиль! Они выпустили из рук все, они отдали все самое святое на осквернение и надругательство необрезанным. И теперь ковчег Иеговы, являющийся самой святыней, Филистимляне помещают в храм своего бога. Тени Дагона должны были подменить крыла Херувима и лучи Божественной славы. Так полагали правители Филистимлян, но Бог решил иначе. Израиль, с одной стороны, не смог уберечь ковчег; они не сумели признать великую истину в том, что народ Израиля должен всегда быть связан с Богом. С другой стороны, правители Филистимлян могли позволить себе осквернить священный символ Божественного присутствия, кощунственно связав его с Дагоном, их богом. Словом, Израильтян можно считать неверными, а Филистимлян непристойными, но Бог Израилев всегда должен оставаться верным Себе, верным Своей Святости. И Дагон должен был пасть ниц пред ковчегом Его присутствия. "И встали Азотяне рано на другой день, и вот, Дагон лежит лицем своим к земле пред ковчегом Господним. И взяли они Дагона и опять поставили его на свое место. И встали они поутру на следующий день, и вот, Дагон лежит ниц на земле пред ковчегом Господним; голова Дагонова и обе руки его (лежали) отсеченные, каждая особо, на пороге, осталось только туловище Дагона" (1 Сам. 5,3.4). Мы вряд ли можем себе представить более унизительное положение вещей, чем имевшее место в период кризиса истории Израиля. Они видели ковчег, вырванный из их среды, они показали себя неподготовленными и неспособными занять место свидетелей Бога перед лицом Его врагов. Что же касается ликования врагов истины, то достаточно сказать: "Ковчег в храме Дагона". Это было действительно ужасно, если смотреть на это с одной точки зрения, но как это невыразимо славно, если взглянуть на это по-другому. Израиль потерпел крах и выпустил из рук все, что было святого и ценного; Израильтяне позволили своим врагам втоптать их честь в грязь и попрать их славу, но Бог превыше всего. Он Владыка над всем миром. В этом и заключается глубокий источник успокоения для каждого верного сердца.

Поскольку Израильтяне не стали защищать истину Бога, Он вынужден был действовать Сам. Правители Филистимлян покорили Израиль, но боги Филистимлян должны были пасть ниц перед ковчегом, который в старые времена повернул вспять воды Иордана. Здесь была одержана Божественная победа. Во мраке и безлюдье дома Дагона, где не было глаза узреть и уха услышать, Бог Израилев выступал в защиту тех великих принципов истины, которые Его Израиль не смог уберечь. Дагон пал, и его падение подтвердило честь Бога Израилева. Минутный мрак дал возможность ярко воссиять Божественной славе. Эта сцена была так тщательно очищена от творения, что Создатель смог показать Себя в присущем Ему качестве. Отчаяние человека - повод для действия Бога. Человеческая неудача дает проявиться Божественной верности. Филистимляне оказались сильнее Израильтян, а Иегова оказался сильнее Дагона.

Теперь все это является глубоко поучительным и вселяющим надежду для нас, живущих в настоящее время, когда народ Бога, к сожалению, так отступает от той глубокой преданности и самоочищения, которые должны характеризовать его. Мы должны прославлять Господа за уверение в Его истине. Он от "Себя отречься не может". "Но твердое основание Божие стоит, имея печать сию: "познал Господь своих"; и "да отступит от неправды всякий, исповедующий имя Господа". Поэтому даже в самые темные времена Он сохранит Свою правду и о Себе, даже находясь в храме Дагона. Христиане могут отступить от начал Слова Бога, но начала Слова бога останутся неизменными: чистота, власть, небесная сила, которые никак не могут быть искажены непостоянством и сумбурностью неверующих учителей, в итоге, истина восторжествует. Как бы ни старались Филистимляне удержать ковчег Бога у себя, им это не удалось. Они не смогли заставить Дагона и Иегову обитать вместе. Каким богохульством была эта попытка! "Какое согласие между Христом и Велиаром?" Никакого! Знамя Господа никогда не может быть опущено до уровня тех принципов, которыми руководствуются люди в этом мире, и попытка держаться одной рукой за Христа, а другой за мир должна привести к позору и вызвать стыд и смятение.

И все же как много людей прибегают к этому! Как много таких, для которых главным кажется вопрос, какую часть мира они могут удержать, не жертвуя именем и привилегиями христиан! Это ужасное зло, страшная западня сатаны, и это с полным основанием можно назвать наиболее утонченным эгоизмом.

Для людей недостойно - идти на поводу у беззаконности и развращенности собственного сердца, и связывать злые дела со святым именем Христа - это верх греха. Пророк Иеремия в своей книге говорит от Имени Господа, призывая народ покаяться в своих грехах (Иер. 7, 3. 8 - 10): "Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев,... Вот, вы надеетесь на обманчивые слова, которые не принесут вам пользы. Как! вы крадете, убиваете и прелюбодействуете, и клянетесь во лжи и кадите Ваалу, и ходите во след иных богов, которых вы не знаете, и потом приходите и становитесь пред лицем Моим в доме сем, над которым наречено имя Мое, и говорите: "мы спасены", чтобы впредь делать все эти мерзости".

И опять - таки мы читаем, что одним из признаков последних дней будет то, что люди "будут иметь вид благочестия, силы же его отрекшись". Такая форма устраивает приверженное миру сердце, ибо не будоражит совесть, пока сердце наслаждается миром во всей его привлекательности. Какое заблуждение! Как необходимо здесь увещевание апостола: "Таковых удаляйся". Искусство сатаны заключается в умении соединить внешне христианство с явно нечестивым. Ему лучше удается ввести в заблуждение именно таким способом, нежели каким-либо другим, и мы должны обладать большой духовной чуткостью, чтобы разгадать его козни во всех их проявлениях. И Господь дарует нам ее, ибо Он знает, как мы нуждаемся в ней.

Перейдем к седьмой главе. Пропустив много ценного в пятой и шестой главах, мы должны остановиться немного на счастливом возрождении Израиля в связи со служением "верного священника".

Израилю было разрешено оплакивать в течении многих дней отсутствие ковчега: их души поникли под иссушающим влиянием идолопоклонства, и, наконец, их любовь к Богу стала угасать. Их возрождение после дает нам понять, насколько глубоко они погрузились в смерть. Этого следовало ожидать. Когда Иаков в древние времена был призван отправиться в Вефиль из оскверненного Сихема, он едва ли мог представить, что он и его семья попадутся в сети идолопоклонства. Но призыв "отправиться в Вефиль" освободил его скрытые силы, разбудил его совесть и обострил его нравственное восприятие. Поэтому он говорит своим домашним: "Бросьте богов чужих, находящихся у вас, и очиститесь, и перемените одежды ваши" (Быт. 35,2). Сама мысль о Вефиле, где ему явился Бог, как бы побуждает Иакова к душевному возрождению, и он, возродившись сам, был способен повести за собой к новой жизни других. Это сказано о потомстве Иакова, но имеет непосредственное отношение к главе 7 Сам. "И сказал Самуил всему дому Израилеву, говоря: если вы всем сердцем своим обращаетесь к Господу, то удалите из среды себя богов иноземных и Астарт и расположите сердце ваше к Господу, и служите Ему одному; и Он избавит вас от руки Филистимлян". Здесь мы видим тот путь, которым следовал Израиль к своему падению, связанному с домом Илии. Первым шагом на пути ко злу было уверование в нечто иное, чем Бог, и не имеющее общего с тем, что придало бы Ему ценность. Следующим шагом к падению было сотворение себе кумира. Вот почему мы читаем эти слова Израиля о ковчеге: "Он спасет нас от руки врагов наших". Но слово пророка гласит: "Удалите из среды себя богов иноземных и Астарт". Читатель, не слышится ли во всем этом торжественное назидание для Церкви? Поистине, это так. Для нашего времени весьма характерна форма, лишенная внутренней силы. Дух холодного и пустого формализма распространяется по поверхности мутных вод христианского мира, и скоро все погрузится в мертвое безмолвие лжеисповедания, которое нарушит лишь "глас архангела и труба Божия".

Однако позиция, которую занял Израиль в седьмой главе, представляет собой яркий контраст со сценой в четвертой главе: "И сказал Самуил: соберите всех Израильтян в Массифу, и я помолюсь о вас Господу. И собрались в Массифу, и черпали воду, и проливали пред Господом, и постились в тот день, говоря: согрешили мы пред Господом" (выражение их слабости, беспомощности). Это было настоящее дело, и мы можем сказать: Бог теперь здесь. Нет доверия голому символу или безжизненной форме; нет безосновательных притязаний или тщеславной самонадеянности, нет крика и беспочвенного хвастовства, и только это глубоко и подлинно. Искренний плач, разлитая вода, пост и покаяние - все говорит о глубоком изменении нравственного состояния Израиля. Теперь они обратились к верному священнику, а через него к Самому Господу. Теперь они не говорят о том, чтобы принести ковчег. Нет, теперь они говорят, обращаясь к Самуилу: "Не переставай взывать о нас к Господу Богу нашему, чтоб Он спас нас от руки Филистимлян. И взял Самуил одного ягненка от сосцев, и принес его во всесожжение Господу, и воззвал Самуил к Господу об Израиле, и услышал его Господь" (1 Сам. 7, 9). В этом заключался источник силы Израильтян. Ягненок от сосцов - благодатная помощь Бога и Его добрая память о их нуждах - является как бы новым выражением их состояния. В данном случае можно говорить о поворотном случае в истории Израиля. И посмотрите, Филистимляне, кажется, были в полном неведении обо всем, что происходило между Иеговой и Израилем. Они, несомненно, были уверены, что поскольку они не слышат возгласов ликования, то силы Израильтян, если это только возможно, истощены более, чем прежде. Земля теперь не стонала от их крика, как в гл. 4, а наоборот, они приближались незаметно, неслышно, так, что глаза Филистимлян не могли узреть их, а сердца почувствовать их приближение. Что могли Филистимляне знать о покаянном плаче, о проливании воды или ягненке от сосцов, принесенном во всесожжение? Ничего! Люди в этом мире могут заметить только то, что на поверхности. Зрелища всякого рода, пышность и ослепительный блеск, бахвальство силой и величием по плоти - все это хорошо понятно миру. Но людям не дано знать о том, что действительно творилось в душе, подвергнутой испытанию перед Богом. Христианин должен страстно стремиться к Богу. Испытанная душа более всего ценится Богом; Он может постоянно обитать в ней. Оставим высокое самомнение, а просто займем надлежащее место перед очами Бога, и тогда Он станет для нас настоящим источником силы и энергии соразмерно нашему желанию. "И когда Самуил возносил всесожжение, Филистимляне пришли воевать с Израилем. Но Господь возгремел в тот день сильным громом над Филистимлянами и навел на них ужас, и они были поражены пред Израилем" (1 Сам. 7, 10). Таковы были прекрасные последствия искренней веры воинств Израильских в Бога. Это было нечто похожее на величественное проявление могущества Господа на берегах Чермного моря. "Господь муж брани, Иегова имя Ему" Когда Его народ нуждается в Нем, они в вере своей могут положиться на Него, как на свою истинную опору во дни нужды. Всякий раз, когда Израильтяне искренне обращались к Господу, Он был готов тотчас выступить в их защиту, но слава должна была полностью принадлежать Ему. Бессмысленный крик ликования Израильтян должен был смолкнуть, чтобы отчетливо был слышен глас Господа. И какое это блаженство - молчать, когда говорит Иегова! Какая сила в Его голосе, несущая мир Его народу и вселяющая ужас в сердца Его врагов! "Кто не убоится тебя, о Господи, и прославит имя Твое?"

В восьмой главе мы узнаем, что Израиль предпринимает заметные шаги для установления царской власти. "Когда же состарился Самуил, то поставил сыновей своих судьями над Израилем... Но сыновья его не ходили путями его, а уклонились в корысть и брали подарки, и судили превратно". Печальная картина! Характерная для человека любой эпохи! Человек развращается и все становится ему возможным при первом удобном случае. Моисей и Иисус Навин предвидели, что Израиль свернет с пути истинного после их смерти (Втор. 31,29; Иис. Н. 23,15.16), и апостол Павел мог бы сказать старейшинам в Ефесе: "Ибо я знаю, что по отшествии моем войдут к вам лютые волки, не щадящие стадо". Так и здесь, не успели еще Израильтяне оправиться от последствий безнравственных поступков сыновей Илия, как им пришлось почувствовать на себе все ужасы алчности сыновей Самуила, в результате, они поспешили вступить на путь, который, в итоге, привел к отречению от Господа и установлению власти Саула.

"Когда Самуил состарился, то поставил сыновей своих судьями". Но это были совсем не те судьи, они были не от Бога. Преданность Самуила не гарантировала преданности его сыновей; и это противоречит хвастливой теории о праве наследия апостольства. И каких же преемников увидели мы? Как мало они походили на своих предшественников! Павел мог бы сказать: "Ни серебра, ни золота я ни от кого не пожелал" (Деян. 20,33). Могут ли это сказать так называемые преемники? Самуил мог бы сказать: "Вот я; свидетельствуйте на меня пред Господом и пред помазанником Его, у кого взял я вола, у кого взял осла, кого обидел и кого притеснил, у кого взял дар и закрыл в деле его глаза мои". Но, увы, сыновья и преемники Самуила этого утверждать не могли! Всеми их делами руководило корыстолюбие. Итак, мы находим в этой главе слова, подтверждающие, что зло, содеянное сыновьями Самуила, подтолкнуло их к требованию установить царскую власть. "Вот, ты состарился, а сыновья твои не ходят путями твоими; итак поставь над ними царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов". Ужасное падение! Израильтяне пожелали опуститься до уровня соседствующих с ними народов! И все потому, что Самуил состарился, а сыновья были алчными. А Господа забыли! Если бы они обратили взоры свои на Него, у них не было бы повода искать владыку среди подобных им простых смертных. Но увы, во всей этой сцене нет и намека на то, что Израильтяне думали о возможности Господа руководить ими и хранить их. Они не могли видеть дальше Самуила и сыновей его, а раз нельзя было получить помощь от них, то Израильтяне тотчас спускаются с того уровня, на котором Господь был им царем, до уровня правления ими простого смертного, как у соседних народов. Простой смертный не может относиться к Богу с верой и упованием на него. Внешне они признавали Бога своим Царем, на самом же деле это было не так: признанным правителем народа теперь должен был стать царь. В печальных последствиях всего этого мы скоро убедимся.

Главы 9 - 13 знакомят нас с личностью Саула, а также рассказывают о его помазании и начале царствования. Я не буду останавливаться на всем этом во вступлении, поскольку хотел бы обратить внимание читателя на шаги, которые вели к становлению власти царя в Израиле. Саул был именно тем человеком, который пришелся по сердцу Израильтянам: в нем было все, чего только может пожелать природа: "молодой и красивый, и не было никого из Израильтян красивее его; он от плеч своих был выше всего народа". И это все очень впечатляло тех, кто мог видеть лишь внешние проявления личности; но что скрывалось за привлекательной внешностью! Всеми поступками Саула руководили себялюбие и гордыня, скрытые под личиной смирения. Воистину, Дух сошедший на Саула, по сути превратил его в правителя среди людей Бога.

Читатель должен внимательно различать Святой Дух, сходящий на людей, и Святой Дух, пребывающий и действующий в них. Кому-то покажется малопонятным утверждение (1 Сам. 10, 6): "И найдет на тебя Дух Господень, и ты будешь пророчествовать с ними, и сделаешься другим человеком". Это не Дух, дающий новое рождение, а просто дух, превращающий Саула в правителя. Если бы это было возрождением, то Дух не сошел, а обитал бы в человеке. Саул - правитель и Саул - человек совершенно различны, и эта разница должна рассматриваться в отношении многих лиц Ветхого и Нового Заветов.

Саул использовал имя Бога в своих интересах, а все Божие - в качестве пьедестала своей собственной славы. Сцена в Галгале поистине показательна, она выявляет многие мотивы поступков Саула. Ему не хватало терпения дождаться назначенного Богом часа, и он поспешил "вознести всесожжение", за что должен был выслушать из уст Самуила эти суровые слова: "Худо поступил ты, что не исполнил повеления Господа Бога твоего, которое дано было тебе, ибо ныне упрочил бы Господь царствование твое над Израилем навсегда; но теперь не устоять царствованию твоему; Господь найдет Себе мужа по сердцу Своему, и повелит ему Господь быть вождем народа Своего, так как ты не исполнил того, что было повелено тебе Господом" (1 Сам. 13,13.14). Это был как бы итог всему содеянному Саулом. "Худо поступил ты, что не исполнил повеления Господа; не устоять царствованию твоему". Ужасная правда! Саул, избранный по сердцу людей, отвергается, чтобы уступить место человеку по сердцу Бога. Чадам Израиля была предоставлена хорошая возможность испытать характер человека, которого они выбрали своим правителем, чтобы он сразился за них.

Следует заметить, что хотя Саул был назначен Самуилом на царствие по воле Бога, тем не менее он был избранник народа, о чем свидетельствуют слова из глав 10, 24 данной книги: "Бог же по сему избрал для них человека по их сердцу".

Трость, на которую они так страстно желали опереться, сломалась и чуть не поранила руку. Увы, кем же оказался царь человеческий на самом деле? Попав в безвыходное положение, как повел он себя? Суета и самоуверенность сопровождают все его действия. Ни малейшего признака достоинства, отсутствие святой верности Богу, отсутствие всяких принципов веры. Самомнением и самоуверенностью проникнуты даже самые важные сцены, где речь идет о Боге и Его народе. Таков царь, избранный народом.

Прекрасно написанная глава 14 дает нам разительный контраст между несостоятельностью приема, к которому прибегают Израильтяне, и древним принципом искренней веры в Бога. Саул сидит под гранатовым деревом с напускной важностью, не имея реальной власти, а в это время его сын Ионафан, действуя в духе веры, становится счастливым орудием, действующим для спасения Израиля.

Израильтяне в неверии попросили дать им царя, который мог бы защитить их, и, конечно, представляли, что, будучи под защитой царя, могут выстоять в борьбе с любым врагом: но так ли это? Ответом будет фраза из главы 13: "Весь народ, бывший с ним, находился в страхе" (1 Сам. 13, 7). Какая перемена! И как отличается от могущественного властителя тот, который, состарившись, последовал за Иисусом Навиным в безопасные места Ханаана, и даже теперь они жаждали царя, но Бог не снизошел до них, отсюда происходит их страх. Пусть у человека будет самый пышный, самый привлекательный обряд, но, без Бога в душе он все равно обречен на бессилие. Но если человеком правит Бог, то ничто не может сломить его. Когда-то в старину Моисей творил чудеса с простым жезлом в руке, а теперь народ Израиля, выбравший мужа по сердцу своему и находясь с ним, не мог ничего, кроме как трепетать перед своими врагами. "И весь народ, бывший с ним, находился в страхе". Как это унизительно! "Нет, пусть царь будет над нами... будет судить нас царь наш, и ходить перед нами, и вести войны наши". Поистине, "лучше уповать на Господа, нежели надеяться на князей" (Пс. 117,9). Ионафан благословенным образом доказал это. Он пошел против Филистимлян, произнеся слово, возымевшее силу: "Для Господа нетрудно спасти чрез многих, или немногих". Именно "Господь" заполнил душу его, и, имея Его в душе, Ионафан не видел разницы в том, "много или немного" врагов предстоит сразить. Вера не рассчитывает на случайные обстоятельства, она полагается на Бога.

И заметьте, как изменилось положение Израильтян, как только среди них появилась вера. Страх тотчас передался от Израильтян Филистимлянам: "И произошел ужас в стане на поле и во всем народе; передовые отряды и опустошавшие землю пришли в трепет; дрогнула вся земля, и был ужас великий" (1 Сам. 14, 15). Звезда Израиля теперь стремительно восходила, поскольку Израильтяне начали действовать по вере. Ионафан обратился за помощью не к своему отцу Саулу, а к Господу. Он знал, что Господь был мужем войны, и на Него возлагал он свои надежды в освобождении Израиля в день скорби. Благословенная вера! Нет ничего подобного ей. Человеческие установления рушатся, человеческие силы иссякают, но "надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется, пребывает вовек" (Пс. 124,1).

"И был ужас великий", ибо Бог навел ужас на их сердца, а Израиль наполнил радостью и ликованием. Вера Ионафана была признана Богом и помогла утвердиться тем, кто прежде отступил с поля сражения в горы. И, таким образом, никто и никогда не может идти путем веры, не побуждая к этому других, а с другой стороны, одного робкого сердца достаточно для того, чтобы отступило великое множество. Более того, неверие всегда отвлекает от дел и борьбы, в то время как вера призывает к ним. Но как же судить о Сауле, исходя из всего этого? Что же у него общего с человеком веры? Он был совершенно не способен на решительные действия. Он сидел под гранатовым деревом, не в состоянии вселить мужество в сердца тех, кто избрал его своим полководцем, а когда он все же рискнул выступить или, скорее, засуетился, то не смог сделать ничего полезного, а только испортил своей поспешностью и безрассудством прекрасные плоды веры. Мы должны уже подводить к концу эти вступительные заметки.

Глава 15 знакомит нас с последним испытанием и отстранением от власти царя людей: "Иди и порази Амалика". Это как раз то испытание, которое раскрыло нравственное состояние сердца Саула. Если бы он был прав перед Богом, то исполнил бы приговор Бога над Амаликом. Однако исход событий доказал, что Саул имел слишком много общего с Амаликом, чтобы исполнить волю Бога и погубить Амалика. Что же сделал Амалик? "Так говорит Господь Саваоф: вспомнил Я о том, что сделал Амалик Израилю, как он противостоял ему на пути, когда он шел из Египта". Словом, Амалик явился первым большим препятствием промыслу Бога при исходе искупленных из Египта в Ханаан, и нам известно, что играет подобную роль в отношении тех, кто ныне пытается следовать Господу Иисусу.

Итак, Саул показал себя решительным препятствием на пути человека веры; и в самом деле, вся его жизнь была враждебна законам Бога. Так как же он мог покарать Амалика? Это было невозможно. "Он пощадил царя Агага". Только так он мог поступить. Саул и Агаг соответствовали друг другу настолько, что у Саула не нашлось сил исполнить приговор Бога над этим великим врагом Его народа, и обратите внимание на невежество и самодовольство этого жалкого человека: "Когда пришел Самуил к Саулу, то Саул сказал ему: благословен ты у Господа; я исполнил слово Господа". Исполнил слово Господа, а Агаг, царь Амаликов, остался живым! До какой степени пустого самодовольного обмана можно дойти, если не имеешь истинной веры в Бога! Самуил ответил на это: "А что это за блеяние овец в ушах моих?" Серьезный, проникновенный вопрос! Напрасно пытаются взывающие о помощи выдать за богоугодное дело "жертвоприношение Господу". Жалкая уловка непокорного сердца! Как будто бы Господь примет жертву от того, кто явно не подчиняется Его повелениям! Как много людей со времен Саула пытались скрыть свои неугодные Богу поступки под видом "жертвоприношений Господу". Вот почему обращение Самуила к Саулу можно отнести к любому, нарушившему повеление Бога: "Неужели всесожжение и жертвы столько же приятны Господу, как послушание гласу Господа? Послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов; ибо непокорность есть такой же грех, что волшебство, и противление то же, что идолопоклонство". Господь ищет не приношений, а покорности, ибо покорное сердце и душа возвеличивают Его больше, чем скот на тысяче холмах. Как важно довести этот великий принцип до сознания, когда многие прячут свою непокорность в разных ее проявлениях за словами: "жертва, жертва". "Послушание лучше жертвы". Лучше подчиниться воле Господа, нежели усыпать Его алтарь пышными дарами. Когда воля подчинена Богу, все остальное займет свое надлежащее место, но для тех, чья воля непокорна Богу, говорить о жертвоприношениях Ему - значило бы впадать в страшное заблуждение. Бог судит не по величине жертвоприношения, а по характеру человека, приносящего жертву. Более того, оказывается, что все те, кто говорит о жертвоприношении в духе Саула, скрывают свои эгоистичные цели, как, например, некий Агаг или ему подобные, за пышными дарами лучших пород скота или чем-то притягательным для плоти, что более впечатляет, чем служение или поклонение благословенному Богу.

Так пусть же каждый, кто прочтет эти страницы, пожелает познать истинное блаженство воли, полностью подчиненной Богу, ибо в ней он найдет тот благословенный покой, который кроткий и смиренный Иисус обещал всем труждающимся и обремененным, - покой, который Он Сам нашел и выразил словами: "Славлю Тебя, Отче,... ибо таково было Твое благоволение" (Лук. 10,21). Господь пожелал, чтобы Саул поразил Амалика, но его сердце хотело сохранить то, что, по меньшей мере, казалось ему ценным и желанным; он был готов выполнить волю Бога в отношении того, что считал вещами "маловажными и худыми", но он думал, что имеет право сделать некоторое исключение, проведя как бы границу между тем, что он считает "маловажным", и тем, что он считает "хорошим", полагаясь на собственный приговор, а не на непогрешимый приговор Того, Кто смотрел на Амалика с точки зрения истины и видел, что Агаг, несмотря на всю свою трусость, мог бы с большой силой сопротивляться Израилю, и это побудило Бога выступить против Амалика, чего Саул был не в состоянии был понять и оценить.

Конец этой главы более чем ясно раскрывает нам то направление, в которое устремились мысли и желания Саула. Он только что услышал торжественное обращение к нему Самуила и то, что Бог отверг его. Это было выражено следующими словами: "Ныне отторг Господь царство Израильское от тебя, и отдал его ближнему твоему, лучшему тебя". Эти, казалось бы, ошеломляющие слова только что поразили его слух, и все же, будучи настолько самоуверенным, он смог сказать: "Почти меня ныне пред старейшинами народа моего и пред Израилем..." Таков был Саул: "Народ, - сказал он, - взял лучшее из заклятого", - это была их вина, но он сказал: "Почти меня". Какое тщеславие! Сердце, погрязшее в беззаконии, ищет почитания со стороны жалких червей. Отвергнутый Богом как правитель, он цепляется за мысль о человеческом почитании. Кажется, если бы ему удалось сохранить уважение народа, он немного бы заботился о том, что думает о нем Бог. Но он был отвергнут Богом, и царство отторгнуто от него; ему бы уже не принесло пользы то, что Самуил возвратился снова и находился рядом, в то время как Саул формально проходил обряд поклонения Господу для того, чтобы не потерять свое место и влияние среди своих подчиненных. "Потом сказал Самуил: приведите ко мне Агага, царя Амаликитского. И подошел к нему Агаг дрожащий, и сказал Агаг: конечно горечь смерти миновалась? Но Самуил сказал: как меч твой лишал детей, так мать твоя между женами пусть лишена будет сына. И разрубил Самуил Агага пред Господом в Галгале". Трусость Агага не смогла ввести в заблуждение того, кто научен от Бога. Как прекрасно видеть, что он разрубает Агага на куски в Галгале! Галгал был тем местом, где с Израиля было снято поношение Египта.

Именно в Галгале Израильтяне, перейдя через Иордан, были обрезаны после сорока лет необрезания в пустыне, и к этому месту часто приводил Израильтян Иисус Навин после их побед. Значение этого для нас, христиан, раскрывается в послании к Филиппийцам (3, 3) в словах: "И не на плоть надеющиеся".

Прослеживая эту историю, мы обнаруживаем, что зло было поражено. И случилось это, когда Амаликитянин Агаг был уничтожен рукой праведного Самуила. Это самая поучительная сцена. Когда душа благословлена в осознании своего полного освобождения от Египта силой смерти и воскресения, то это лучшее положение для победы над злом. Если бы Саул имел представление о духе и законах, явленных в Галгале, он бы не пощадил Агага. Он был вполне готов пойти туда, чтобы восстановить царство, но ни в коем случае не сокрушить и не разрушить все, что напоминает о плоти. Но Самуил, действуя в силе Духа Бога, поступил с Агагом по принципам истины, ибо написано: "Брань у Господа против Амалика из рода в род" (Исх. 17,16).

Царь Израиля должен был знать об этом.

Глава 1. Помазание Давида

Теперь мы приступим к нашей богатой и многогранной теме: жизнь и времена Давида, царя Израиля.

Просматривая страницы Писания, мы видим, как чудесно благословенный Бог обращал зло во благо. Грехом Израиля было то, что они отвергли своего Царя, Иегову, и пожелали установить владыкой над собой человека, и на примере человека, который первым завладел державой власти над ними, они разглядели всю тщетность надежды на человеческую помощь. Господь уже собирался дать благословение Своему народу, несмотря на все их зло и безрассудство.

По воле Бога Саул был отстранен, он был взвешен на весах и найден недостойным; царство его было отторгнуто от него, и человек по сердцу Бога уже собирался взойти на трон ради славы Бога и благословения Его народа. "И сказал Господь Самуилу: доколе будешь ты печалиться о Сауле, которого Я отверг, чтоб он не был царем над Израилем?" Эти слова позволяют нам узнать тайную печаль Самуила о Сауле в течение долгого времени со дня их расставания. В последнем стихе главы 15 мы читаем: "И более не видался Самуил с Саулом до дня смерти своей; но печалился Самуил о Сауле..." И это было естественно.

В печальном падении этого несчастного человека было много того, что глубоко волнует сердце. Однажды он добился от Израильтян возгласа: "Да живет царь!" Многие устремили свои взоры, полные восторга, на "молодого и красивого человека"; а теперь все это было в прошлом; Саул был отвергнут, и Самуил вынужден был отвернуться от него как от человека, которого Бог отторг от власти. Это был второй правитель, которого Самуилу суждено было видеть отстраненным от власти; Самуил должен в начале своей карьеры принести печальные известия Илии; а теперь, в конце своего пути, донести до ушей Саула приговор Бога о лишении его власти. Тем не менее он был призван приобщиться к замыслам Бога о Сауле. "И сказал Господь Самуилу: доколе будешь ты печалиться о Сауле, которого Я отверг?" Общение с Богом делает нас соответствующими Его желаниям. Сентиментальность может рыдать над низведенным величием, но вера постигает ту великую истину, которую утверждает непогрешимый промысел Бога, и Он сделает так, как Ему угодно. Ни слезинки не пролила бы вера над Агагом при виде того, как его разрубили на куски, и не осталась бы на службе у отвергнутого Саула, ибо она всегда находится в согласии с Богом, идет Его путями. Но существует огромная разница между естеством и верой; в то время, как первое садится оплакивать, последняя встает и наполняет рог свой елеем. Хорошо бы поразмыслить над этим противопоставлением.

Мы все склонны отдаваться чувствам, что часто приводит к опасным последствиям. И действительно, поскольку это проявление естества, то неизбежен иной образ мыслей, нежели чем у Духа Бога. Наиболее действенным лекарством от проявления голой сентиментальности является сильная, глубокая, полная и постоянная уверенность в истинности замысла. И в этом нас глубоко убеждает первый стих в главе 16: "Доколе будешь ты печалиться?... Наполни рог твой елеем и пойди; Я пошлю тебя к Иессею Вифлеемлянину, ибо между сыновьями его Я усмотрел Себе царя".

Да, печаль человеческая не иссякнет, пока сердце не будет полагаться на щедрую помощь благословенного Бога. Пустота, образовавшаяся в сердце человека в результате жизненных бурь, может быть заполнена только силой веры в бесценные слова: "Я усмотрел Себе". Это действительно решает все: осушает слезы, облегчает страдание, заполняет душевную пустоту. Но как только дух отдается во власть Бога любви, прекращаются жалобы и ропот. Да познаем мы всю силу и разнообразные проявления этой истины, да познаем мы, что значит, когда наши слезы высушены и наш рог заполнен мудростью и милосердием по воле нашего Отца. Это особенное благословение; трудно человеку в полной мере подняться над уровнем человеческих мыслей и чувств. Даже Самуил, исполняя Божественную волю, проявил медлительность и не сразу повиновался. Господь сказал ему: "Иди", - но Самуил ответил Господу на это: "Как я пойду?" Странный вопрос! Но как он точно отражает нравственное состояние человеческого сердца! Самуил печалился о Сауле, однако, когда ему приказали пойти и помазать на царствие другого человека, который должен был занять место Саула, он отвечает: "Как я пойду?" Теперь мы можем быть полностью уверены, что вера никогда не скажет так. В словаре веры нет такого слова "как". Вера с готовностью послушания и не взирая на трудности, тотчас спешит подчиниться повелению Бога, как только оно дано, по своей благой милости. Однако Господь из милости помогает Своему слуге в его нуждах: "Господь сказал: возьми в руку твою телицу из стада и скажи: "я пришел для жертвоприношения Господу". И он с наполненным рогом и жертвой отправляется в город, где живет Давид, незаметный беспечный юноша, пасший овец в безлюдном месте.

Среди сыновей Иессея, как казалось, были прекрасные, незаурядные люди, такие, которых Самуил, будь на то его воля избрал бы правителями и венценосцами Израиля. "И когда они пришли, он, увидев Елиава, сказал: верно, сей пред Господом помазанник Его!" Но это было не так. Естественная привлекательность не могла повлиять на выбор Господа. Он смотрит куда глубже приукрашенной внешности людей и вещей и судит согласно Его собственным непогрешимым законам. Из главы 17 мы узнаем о высокомерии и самомнении Елиава. Но Господь не придает значения ногам человека, и поэтому Елиав не был Его избранным сосудом. Удивительным кажется и то, что в этой главе Самуил так часто заблуждается. Печаль по Саулу, его колебания по поводу того, чтобы пойти и совершить помазание Давида, его заблуждение насчет Елиава - все это говорит о том, как сильно Самуил уклонился от путей Бога. Как грозно звучит слово Господа: "Не смотри на вид его и на высоту роста его; Я отринул его; Я смотрю не так, как смотрит человек; ибо человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце" Это большая разница. Даже Самуил был бы сбит с толку внешностью Елиава, не вмешайся Господь и не разъясни ему цену последнему. "Не смотри на вид его" Незабвенные слова!

"И позвал Иессей Аминадава и подвел его к Самуилу, и сказал Самуил: и этого не избрал Господь. И подвел Иессей Самму, и сказал Самуил: и этого не избрал Господь. Так подводил Иессей к Самуилу семерых сыновей своих, но Самуил сказал Иессею: никого из этих не избрал Господь" Так само совершенство природы прошло перед глазами пророка, но все напрасно: естество ничего не способно сделать для Бога или Его народа. А что еще поразительнее, так это то, что Иессей в это время не вспомнил о Давиде! А цветущий отрок пребывал в одиночестве далеко от дома, пася овец, и никто из детей природы не вспомнил о нем. Но, о Боже, взор Иеговы устремился на презренного отрока и узрел в нем того, кто должен находиться в одном ряду с Иисусом, когда он явится во плоти, чтобы занять престол Давида и править вечно домом Израиля. Поистине, "Бог смотрит не так, как смотрит человек", ибо Он "избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, - для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом" (1 Кор. 1, 27 - 29). Если бы Елиав, или Самма, или Аминадав, или кто-либо еще из "семи сыновей" Иессея был помазан елеем, то плоть их могла бы зазнаться в присутствии Бога. Но как только на сцене появляется забытый всеми Давид, мы узнаем в нем того, кто воздаст всю славу Богу, Который готов вложить ему в руку скипетр. Словом, Давид представлен нам как человек, являющийся прообразом Господа Иисуса, Который, когда Он появился среди людей, был ими презрен, не признан и забыт. И еще я могу добавить к вышесказанному, что, познакомившись с поучительной историей Давида, мы узнаем, как поразительно предвозвещал он истинную любовь к Богу. "И сказал Самуил Иессею: все ли дети здесь? И отвечал Иессей: есть еще меньший; он пасет овец. И сказал Самуил Иессею: пошли и возьми его, ибо мы не сядем обедать, доколе не придет он сюда. И послал Иессей и привели его. Он был белокур, с красивыми глазами и приятным лицем. И сказал Господь: встань, помажь его, ибо это он".

"Есть еще меньший". Конечно же, он не может быть избран, думал о нем Иессей. Человеку не дано понять путей Бога. Само орудие, которое Господь собирается использовать, недооценивается или презирается людьми. "Встань, помажь его, ибо это он". Таков утвердительный ответ Бога на мысли Иессея и Самуила. И как приятно отметить занятие Давида: "он пасет овец". И это затем было подчеркнуто Богом, когда Он обратился к Давиду: "Я взял тебя от стада овец, чтобы ты был вождем народа Моего, Израиля". Ничто так ясно не выражает представления Бога о царствовании, как труд пастуха. И действительно, если царь не пасет своих подданных как пастырь, его царство терпит поражение. Царь Давид полностью отдался служению, и это можно заметить в его трогательных словах: "А эти овцы, что сделали они?"

Люди были овцами Господа, а он как пастырь Бога содержал их в горах точно так же, как пас стада своего отца в уединении в Вифлееме. Характер его не изменился даже тогда, когда он от стада овец пересел на трон и сменил пастуший посох на скипетр. Нет; он все еще оставался пастухом, и он чувствовал себя ответственным за то, чтобы защищать стадо Господне от львов и медведей, которые всегда подкрадывались к овчарне. Упоминание пророка Иезекииля о верном Давиде трогательно и прекрасно: "То Я спасу овец Моих, и они не будут уже расхищаемы, и рассужу между овцою и овцою. И поставлю над ними одного пастыря, который будет пасти их, раба Моего Давида; он будет пасти их и он будет у них пастырем. И Я, Господь, буду их Богом, и раб Мой Давид будет князем среди них. Я, Господь, сказал это" (Иез. 34, 22 - 24).

Наш Господь в Иоан. 10 представляет Себя как верного и доброго Пастыря, который любит и заботится о Своих овцах, и, несомненно, в гл. 6 от Иоанна Он также упоминает о Себе как о Пастыре: "Воля же пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но все то воскресить в последний день". Вот великая основа истины.

Помимо Своей собственной любви к овцам, которую Он так прекрасно засвидетельствовал жизнью и смертью, Господь Иисус в вышеупомянутом отрывке представляет Себя ответственным, добровольно, без всяких сомнений, перед Отцом за сохранение каждой овцы, такого любимого и бесценного стада, несмотря на все превратности их жизни, и за представление их в славе воскресения в последний день. Он есть Пастырь, Которому Отец Бог собственноручно вверил нас; и Которого Он предусмотрел для нас на время и на вечность, доверив нас в Его руки, - в руки вечно живого, вечно любящего, всемогущего Пастыря, Чью любовь не могут угасить никакие испытания, Чьей силе не может противостоять ни один враг, Кто держит в Своей руке ключи смерти и ада, и Кто утвердил Свое право на пастырство, положив Свою жизнь за это. Поистине, мы можем сказать: "Господь - Пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться”, пока Господь питает нас. Наши неразумные сердца подчас желают вкусить нездоровой пищи с пагубного пастбища, но наш Пастырь проявляет Свою благодатную заботу, отговаривая нас принимать такую пищу, и одно нам ясно, что те, кого питает Иисус, не пожелают никаких соблазнительных лакомств.

В образе Пастыря есть нечто такое, что находится в согласии с Божественным разумом, поскольку мы видим, что Отец, Сын и Святой Дух, все действуют таким образом.

Псалом 23 можно первоначально рассматривать как переживания Христа, возрадовавшегося от уверенности в пастырской заботе Отца Своего. Затем в Иоан. 10 мы обнаруживаем, что Сын представлен как добрый Пастырь. И, наконец, в Деяниях (гл. 20) и Первом Послании Петра (гл. 5) мы видим, что Святой Дух действует на этом благодатном поприще, призывая к действию и давая наставления подчиненным Ему пастырям. Это весьма поучительно для нас. Это сопоставимо с тем, как наш Бог устанавливает с нами связь, внушающую большую любовь, которой Он рассчитывает завоевать наше доверие и привязанность. Да будет благословенно Его имя! Его пути все совершенны, и нет никого равного Ему! Мне хотелось бы обратить внимание читателя на контраст между обстоятельствами, при которых Самуил встречается с Давидом и с Саулом. Читатель должен помнить, что Саул искал ослиц своего отца, когда набрел на Самуила. Я не хотел бы разъяснять это событие, а просто сослаться на него. Полагаю, что оно так же характерно для путей зла, как и занятие Давида пастушеством - для его будущего положения как пастыря Израиля.

"Хотя человек рождается подобно дикому осленку", - сказано в Иов. 11,12, где описывается естественное состояние человека: упрямство, непокорность, нечистоплотность (сравните Исх. 13,13 и Ос. 8,9), Саул и Израиль были более чем откровенно изображены в картине поиска ослов отца Саула. Давид же являлся сторожем овец своего отца.

Когда мы видим, как Давид пасет овец своего отца в пустыне и что его не замечают, и как мало о нем думают его братья, мы склонны искать что-либо подобное в его последующей жизни. И мы не будем разочарованы. И в это же время, когда мы видим Саула в поисках ослиц его отца, мы склонны искать нечто подобное и в его последующих поступках и характере. Незначительные на первый взгляд обстоятельства часто оказываются весьма поучительными. Нежная любовь Давида к стаду Господа, забота о нем и его самоотверженность хорошо прослеживаются в тех обстоятельствах, в каких он представлен нам, а с другой стороны, тщеславие и своеволие Саула можно обнаружить в той цели, которую он преследовал при встрече с Самуилом. Однако, я просто оставляю право читателю самому судить об этом, как подскажет ему Господь, и только напоминаю, что не может быть ничего несущественного, что бы не было отмечено Духом в людях, которые во всем проявляют такую значительную противоположность, и каждый из которых сыграл свою важную роль в истории народа Бога.

Можно сказать только одно: да будет благословенна благодать, которая поставила правителем над Его народом того, кто обнаружил черты характера, наиболее благоприятным образом соответствующие делу его. "И взял Самуил рог с елеем и помазал его среди братьев его, и почивал Дух Господень на Давиде с того дня и после". Теперь Давид полностью раскрывается перед нами как помазанник Господа. Мы должны проследить за ним во время всех его скитаний и превратностей судьбы, когда он, еще отвергнутый людьми, ждет царствования.

Глава 2. Долина дуба

Едва Божий елей для помазания был пролит на Давида, как его призвали из уединенного уголка пред лице царя Саула, ныне покинутого Богом и возмущаемого злым духом. Этот несчастный человек нуждался в успокаивающей музыке Давидовых гуслей, рассеивающих ужасные чары злого духа, посещающего его с тех пор изо дня в день. Жалкий человек! Печальный пример плодов своекорыстия!

Но как бы то ни было, Давид без колебаний занял место слуги в доме того, кто впоследствии оказался злейшим его врагом. Давиду было все равно, где служить и что делать: защищать ли стада отца своего от львов и медведей или изгонять злой дух из Саула. И, действительно, с момента появления Давида на сцене исторических событий, мы видим в нем слугу, готового исполнить любое дело, и Долина дуба поразительно подтверждает это.

Казалось, Саул едва ли имел представление о том, кто предстал перед ним и чья музыка умиротворяла его смятенный дух; он не знал, что перед ним будущий царь Израиля. "Он очень понравился ему и сделался его оруженосцем". Эгоистичный Саул рад был пользоваться услугами Давида в своей нужде, хотя, когда понял, кем и чем на самом деле является Давид, он был готов пролить его кровь.

Но давайте обратим свои мысли к наиболее интересным событиям в Долине дуба. "Филистимляне собрали войска свои для войны". Здесь мы и подходим к тому, что позволит нам определить истинный характер и цену как Саула, так и Давида - человека, обладающего формальной властью, и человека, обладающего реальной силой. Это испытание действительно поможет выявить реальные возможности человека. Саул уже доказал, что "весь народ, бывший с ним, находился в страхе", но доказать, что он может взволновать души людей, он не сумел.

Человек, отвергнутый Богом и возмущаемый злым духом, вряд ли способен поднять воинства на битву, и тем более вступить в единоборство с могучим исполином из Гефа. Очень своеобразную роль сыграл вызов Голиафа перед сражением в долине дуба. Голиаф предложил решить исход борьбы в единоборстве. Это был как раз тот способ, который давал возможность одному из воинов показать свою силу. Здесь не просто армия выступила против армии, но здесь речь шла о том, кто же из всего воинства Израильского мог рискнуть выступить против страшного необрезанного противника. К тому же становится ясным, что благословенный Бог опять собирается доказать Израильтянам все бессилие их как народа, что только рука Господа может избавить их от врагов и что Господь готов выступить в своем чудесном образе "мужа брани", как только к Нему обратятся с верой. Сорок дней подряд утром и вечером выступал силач Филистимлян и выставлял свою силу напоказ перед взором жалкого Саула и перед его охваченной ужасом армией. Только послушайте, как язвительна была его насмешка: "Не Филистимлянин ли я, а вы рабы Сауловы?" И, увы, это было истинной правдой, ибо Израильтяне опустились из положения слуг Господних до уровня жалких рабов Саула. Самуил предостерегал их, говоря, что они станут лакеями, пекарями, поварами и кондитерами царя, которого сами избрали; и все это по их собственному выбору, вместо того чтобы Господь Бог Израиля был их единственным повелителем и Царем.

Ничто не научит человека так, как его собственный горький опыт, и язвительные насмешки Голиафа, без сомнения, дадут Израильтянам возможность еще раз осознать истинную причину их положения, находясь в котором, они испытывают гнет Филистимлян. "Выберите у себя человека, и пусть сойдет ко мне", - говорил силач Голиаф. Едва ли он представлял, кто выйдет на поединок с ним. Хвастаясь своей плотской силой, он самодовольно думал, что никто из Израильтян не посмеет выступить против него. И здесь мы можем спросить: "Какую же роль в этой сцене играл Ионафан?" Тот, кто с такой искренней верой и силой действовал в главе 14. Почему он не был готов выступить против единоборца Голиафа? Но если мы более внимательно изучим его поведение, то увидим, что вера его была не такой уж искренней, чтобы помочь ему преодолеть трудности. Недостаток его веры обнаруживают слова: "Если они так скажут".

Вера никогда не говорит "если", она всегда должна быть с Богом. Когда Ионафан сказал: "Для Господа нетрудно спасти чрез многих, или немногих", - то он высказал замечательную истину, которая исключала всякое сомнение подобно "если..." И положись Ионафан искренне, всей душой на возможности Бога, то он бы не ждал знамения. Правда, Господь милостиво послал ему знамение, как посылал его Гедеону, ибо всегда идет навстречу слугам своим в их нуждах. Однако, Ионафан не проявляет себя в долине дуба, он, кажется, сделал свое дело и теперь действовал соответственно своим возможностям; но в сцене, которую мы сейчас рассматриваем, следовало совершить нечто более сильное, чем то, на что был способен Ионафан.

Но Господь тайно готовил орудие для этого нового и более сложного дела. Читатель, можем ли мы умолчать о том, что творит благословенный Бог? Он тайно наставляет тех, кого готовит для службы народу. Сначала Он появляется перед Своими слугами в тайной торжественности Своего Святилища и дает взглянуть на Себя во всем Своем Величии, так, чтобы потом те, кому Он является, могли не дрогнув встретить все трудности на своем пути. Так было и с Давидом. Он оставался наедине с Богом, когда пас в пустыне своих овец, его душа была полна думами о Боге всемогущем. И вот он появляется в долине дуба, искренне готовый к благородному самоотречению, как истинно верующий. А люди бездействовали в течение сорока дней, терпя высокомерное хвастовство Голиафа. Саул не мог сделать ничего полезного, как и трое старших сыновей Иессея, увы, даже Ионафан ничего не мог поделать. Все казалось погибшим. И в это время на сцене появляется Давид, вооруженный силой Того, Который готов был низвергнуть в прах славу и пышность гордого Филистимлянина.

Слова Голиафа дошли до слуха Давида, и он тотчас усмотрел в них поношение Бога и прямой вызов Богу живому. "Кто, - спрашивает Давид, - этот необрезанный Филистимлянин, что так поносит воинство Бога живого?". Вера Давида помогла увидеть в содрогнувшихся от страха воинах, которых он видел перед собой, воинство Бога живого. Наиболее поучительным здесь является следующее: как бы ни менялись обстоятельства, Божии люди не должны терять своего достоинства в глазах веры; их можно унизить в глазах человека, как были унижены Израильтяне в данном случае, но вера всегда знает, что желает Бог. Поэтому, увидев, как его бедные братья теряли мужество перед своими ужасными врагами, Давид сумел признать тех, на чьей стороне был живой Бог и кто поэтому не должен был потерпеть поражение от необрезанного Филистимлянина.

Когда вера проходит испытания, она приводит душу к пониманию благодати и верности Бога и Его целей по отношению к Его народу. Израильтяне терпели горе и унижение за свою неверность Богу. И причиной в том, что они дрогнули в присутствии врага, был не Господь; это был результат их поступков, а вера помогла им понять и оценить это. И все же возникает вопрос: "Кто этот необрезанный Филистимлянин?"

Вот вопрос веры. Человек веры смог увидеть не полки Саула. Нет. То были воинства живого Бога - воинства того самого Вождя, Который вывел их через Чермное море, ужасную пустыню и Иордан. В глазах веры не было ничего низменнее и ничтожнее, чем этот Филистимлянин. Но как превратно понимают суждения и действия веры и недооценивают их. Народ Бога терпит бедствия. Это хорошо видно на каждой странице истории Израиля и, можно добавить, на каждой странице истории Церкви. Путь искренней, детской веры скрыт от глаз человека. И если слуги Господа опускаются до низменного состояния, то они никогда не смогут понять, из какого источника черпает силу тот, кто поступает согласно вере. Давида могут не понять по разным причинам и приписать ему всякие неверные побуждения; его могут обвинять в высокомерии, своенравии и непокорности. Все это должен ожидать тот, кто принимает на себя первый удар в тяжелом положении. Из-за того, что большинству не достает веры, человек остается один и тогда, когда он выступает во имя Господа Бога, другие истолковывают его действия неправильно. Подобное случилось и с Давидом. Он не только не нашел поддержки в трудную минуту, но вынужден был терпеть посмеяние и поругание от старшего брата своего Елиава. "И услышал Елиав, старший брат Давида, что говорил он с людьми, и рассердился Елиав на Давида и сказал: зачем ты сюда пришел и на кого оставил немногих овец тех в пустыне? Я знаю высокомерие твое и дурное сердце твое, ты пришел посмотреть на сражение" (1 Сам. 17,28). Так судил Елиав о действиях Давида. "И сказал Давид: что же я сделал? не слова ли это?". Давида побуждала вперед совсем неведомая Елиаву сила, и он не заботился о том, чтобы оправдать свои действия в глазах высокомерного брата своего. Так почему же Елиав не выступил на защиту своих братьев? Почему это не сделали ни Аминадав, ни Самма? Просто потому, что не верили. И не только эти трое братьев оставались бессильными, но и все собрание оставалось в состоянии ужаса перед лицом врага, и теперь, когда среди них появился тот, которого Бог послал, чтобы свершить чудо, никто не сумел понять его. "И сказал Давид Саулу: пусть никто не падает духом из-за него; раб твой пойдет и сразится с этим Филистимлянином". Бесценная вера! Никакие трудности не остановят ее, и ничто не помешает ей. Чем являлся Филистимлянин для Давида? Ничем. Его гигантский рост и грозные доспехи - всего лишь частности, а вера никогда не смотрит на частности, она обращается прямо к Богу. Если бы душу Давида не оживляла вера, он не мог бы произнести эти слова: "Раб твой пойдет и сразится с этим Филистимлянином". Но обратите внимание, что сказал тот, кто первым должен был выступить против страшного врага: "И сказал Саул Давиду: не можешь ты идти против этого Филистимлянина". И это говорит царь Израиля! Какой разительный контраст между человеком, обладающим властью, и человеком, обладающим мужеством. Несомненно, Саул должен был выступить в защиту его стада, которое доверилось его попечению. Но, увы, Саула не волновала забота об Израильтянах с тех пор, как он стал править Израилем, и мы можем с уверенностью сказать, что мысль о риске ради своего народа никогда не приходила на ум этому себялюбивому человеку. "Не можешь ты идти против этого Филистимлянина!" Да, это правда, но Господь мог, а Давид просто опирался на Его сильную руку. Вера Давида держалась на могуществе Того, Который появился перед Иисусом Навиным у стен Иерихона с обнаженным мечом в Его руке и назвался "вождем воинства Господня". Давид осознавал, что народ Израиля не перестал быть воинством Господним, хотя опустился с того уровня, на котором находился во времена Иисуса Навина. Да, это все еще было воинство Господне, ибо нынешняя битва напоминала собой ту, в которой Господь сражался, а солнце и луна стояли для того, чтобы Иисус Навин мог исполнить приговор Бога над Гаваонитянами. Искренняя вера в Бога поддерживала дух Давида, хотя Елиав обвинял его в гордыне, а Саул утверждал, что ему не хватит сил сразиться с врагом.

Читатель, ничто не может дать человеку столько сил, энергии и уверенности, чем осознание того, что идешь во имя Бога и что Бог с тобой. Это чувство способно устранить любое препятствие и освободить душу от всего плотского, отдав ее прямо во власть Всемогущего. Только необходимо быть вполне уверенным, что мы на стороне Господа и что Его рука действует с нами заодно, и тогда никто и ничто не сможет отвратить нас от пути служения и свидетельства Богу. "Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе", - утверждает апостол. И опять: "И поэтому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова" (2 Кор. 12, 9). Даже наименьший из святых может творить чудеса благодаря Христу. Если даже человек просто обратится к Нему, то уже есть причина говорить "о творении чудес".

Вот почему, когда Саул взглянул на Давида и сравнил его с Голиафом, он, с одной стороны, был прав, сказав: "Не можешь ты идти против этого Филистимлянина, чтобы сразиться с ним, ибо ты еще юноша, а он воин от юности своей". Это было сравнение плоти с плотью, и с этой точки зрения, Саул был прав. Если сравнивать подростка с исполином, то в исходе сражения можно не сомневаться, но, с другой стороны, Саулу следовало бы сравнивать силу Голиафа с силой Бога воинств Израильских. Что и сделал Давид: "И сказал Давид Саулу: раб твой пас овец у отца своего, и когда, бывало, приходил лев или медведь и уносил овцу из стада, то я гнался за ним и нападал на него и отнимал из пасти его; а если он бросался на меня, то я брал его за космы и поражал его и умерщвлял его;. и льва и медведя убивал раб твой, и с этим Филистимлянином необрезанным будет то же, что с ними, потому что так поносит воинство Бога живого". Это было свидетельством в пользу веры. Ибо рука, предотвратившая одну беду, способна предотвратить и другую. Во всем нет никаких "если". Давид не ждет знамения, он просто говорит: "Раб твой пойдет". Задолго до того, как Давид явился людям и представился им как раб Бога и слуга Израиля, он почувствовал в себе тайное присутствие силы Бога. Иными словами, Давид не хвастался своей победой над львом и медведем; никто, казалось, не слышал об этом прежде, и сам он вряд ли упомянул бы об этом, если бы не должен был доказать, что не без основания верит в то, что великий подвиг, который он собирался совершить, был ему по плечу. Он охотно признался бы, что эта сила исходит не от него, а от Бога. То же самое и с Павлом, восхищенным до третьего неба: в течение 14 лет апостол держал этот случай в тайне и не разглашал бы его, если бы плотские помыслы Коринфян не вынудили его сделать это. Итак, оба эти случая очень поучительны для нас. Ибо большинство из нас имеют обыкновение много говорить о своих делах или, по меньшей мере, думать о них хвастливо. Плоть любит прославлять все, что может ее возвеличить. И если Господь, несмотря на все наше зло, помогает свершить что-то даже незначительное, то как быстро в нас селится дух гордыни и самоудовлетворения.

О благодати Бога хорошо рассуждать тогда, когда сердца наши исполнены благодарного поклонения ей, что в корне отличается от эгоистичного поклонения вещам. Давид хранил свою тайну о победе над львом и медведем глубоко в душе и не выдавал ее, пока не представился случай. Но он не говорит о победе как о своей личной заслуге, а просто: "Господь, Который избавлял меня от льва и медведя, избавит меня и от руки этого Филистимлянина". Бесценная, несравненная вера, исполненная самоотречения! Вера, полагающаяся во всем на Бога и не доверяющая ничему плотскому, она обращается со своею нуждой только к Богу и учит нас с глубочайшей благодарностью забывать о себе и воздавать всю славу Ему.

Но часто требуется большая духовность, чтобы почувствовать разницу между языком веры и банальными высказываниями напускной религиозности. Саул прекрасно усвоил религиозные обряды и религиозную фразеологию, как мы не раз могли в этом убедиться, читая историю его жизни; о том же свидетельствует и разговор Саула с Давидом. Напускная религиозность и вера здесь противопоставлены друг другу. Когда Давид ясно и недвусмысленно подтвердил свою веру в присутствие и силу Господа, то Саул сказал: "Иди, и да будет Господь с тобою". Но как же плохо он знал, что означает быть рядом с Господом. Казалось, он доверял Богу, но на самом деле он доверял лишь своему оружию и одежде. Понимая смысл сказанного, он вряд ли стал бы одевать и вооружать Давида. "Иди, и да будет Господь с тобою!" Эта фраза прозвучала из уст Саула как явная банальность, она в действительности ничего не значила, ибо он и не представлял, как Давид так просто пойдет с Господом. Нам следует здесь задержаться, чтобы понять, в чем тут кроется грех. А грех заключается здесь в употреблении слов, самих по себе ничего не значащих, а только попусту склоняющих имя Бога и веру.

Как же часто мы говорим о доверии Господу, хотя сами полагаемся на случай или стечение обстоятельств. Как часто в повседневной жизни мы рассуждаем о простой зависимости от Бога, тогда как, если бы мы судили об истинном состоянии наших душ перед Богом, то обнаружили бы, что мы ищем поддержку в чем-то человеческом или земном. Это тяжкий грех, и следует быть очень осмотрительным, чтобы избежать его. Так согрешил Саул, когда произнес внешне благочестивую фразу: "Да будет Господь с тобою", а сам при этом "одел Давида в свои одежды, и возложил на голову его медный шлем, и надел на него броню". Ему и в голову не пришло, что Давид должен сражаться необычными средствами. Несомненно, это говорилось как бы от имени Господа, но Саул думал, что Давид должен вооружиться. Случается, что мы часто говорим об использовании оружия, а на деле отвергаем Бога; мы призываем использовать оружие, ставя его в зависимость от Бога, на деле же прикрываясь именем Бога, чтобы использовать оружие. В сущности, как утверждает вера, наше оружие - Бог! На что же больше надеялся Саул: на Господа или на оружие? Безусловно, на оружие. И так все, чьими действиями на самом деле руководит неверие, надеются на оружие, а не на Бога.

Читатель, конечно же, может почувствовать, что все вышесказанное раскрывает смысл заголовка этой небольшой книги "Жизнь веры". И едва ли во всей книге можно найти другой эпизод, так близко касающийся нашей темы, чем та интересная сцена, о которой мы сейчас говорим. Перед нами двое: человек с оружием и человек с верой. И мы понимаем, как неохотно надевает доспехи последний. Несомненно, оружие может пригодиться, но только такое, которое отвечает интересам веры и служит безупречно славе всемогущего и милосердного Бога; и Давид, чувствуя, что одежды и оружие Саула не являются таковыми, отказывается надеть их. Если бы Давид вышел на поединок в доспехах Саула, его победа была бы явно не от Бога. Но он поверил в помощь Господа, а не в силу человеческого оружия. Правда, использование оружия допустимо, но только такого оружия, которое не противоречит воле Бога.

Вера, служащая Богу, позволяет использовать тот вид оружия, который угоден Ему. Она не просит, чтобы Он благословил наше оружие, а предоставляет Ему возможность избрать Свое собственное.

"И опоясался Давид мечом его сверх одежды и начал ходить, ибо не привык к такому вооружению; потом сказал Давид Саулу: я не могу ходить в этом; я не привык. И снял Давид все это с себя". Счастливое избавление от пут людской хитрости! Следовало бы заметить, и это верно, что испытание Давида началось не в момент его схватки с Голиафом, а тогда, когда Саул искушал его оружием. Если бы удалось заставить Давида надеть доспехи, все было бы потеряно, но, благодаря своей вере, он отказался от них и, таким образом, отдал себя полностью в руки Господа, и мы знаем, какую безопасность он обрел благодаря этому. Такова вера, отдающая себя в руки Бога.

Как часто случается, что дети Бога или рабы Христа, вынужденные пользоваться в самом деле человеческим оружием, вдруг чувствуют, что это оружие превращается в обременительные путы и мешает им быть покорными и верить Богу. И стоит только стряхнуть с себя эти путы через благодать, как душа, обращенная к Богу, сразу обретает радость и свободу в делах и силы для веры.

Читатель, не похоже ли это на то благо, которое получает жалкий беспомощный грешник при отпущении своих грехов? Думаю, да. Сатана имеет обыкновение соблазнять человека, "добавляя" что-либо к совершенному делу Христа и тем самым умаляя славу Сына Бога как единственного Спасителя грешников. К этому я бы добавил: не в том суть, что вы "дополнили" сделанное Христом, а в том, что от этого нет никакой пользы. Если бы разрешалось что-либо совершенствовать, то и обряд обрезания был бы разрешен по закону Божественного учреждения, однако апостол заявляет: "Вот, я, Павел, говорю вам: если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа. Еще свидетельствую всякому человеку обрезывающемуся, что он должен исполнить весь закон. Вы, оправдывающие себя законом, остались без Христа, отпали от благодати" (Гал. 5, 2-4).

Словом, тогда мы должны верить в одного Христа, не стремясь к большему и не желая меньшего.

Если наши труды сравнивать с тем, что совершил Христос, то этого будет недостаточно для Него. Мы позорим полноту Его искупления, когда пытаемся сравнивать нечто свое с Его деяниями, как и Давид обесчестил бы Господа, вступи он в единоборство с филистимлянским победителем, будучи в одеждах и вооружении Саула. Несомненно, большинство так называемых осмотрительных людей осудили бы то, что, по их мнению, считалось опрометчивостью и безрассудной храбростью подростка; конечно, чем больше практического опыта имеет человек в способах ведения человеческих войн, тем скорее он склонен осудить образ действий человека веры. Ну и что из этого? Давид знал, в кого верил, он знал, что поступает не опрометчиво, а просто верит в готовность и возможность Бога помочь ему в его нужде. Немногие, вероятно, из войска Саула понимали, что Давид осознавал свою слабость в минуту испытаний. Хотя все устремили свои взоры на него, считая его слишком самоуверенным, мы все же знаем, что наполняло его душу бодростью и придавало твердость его поступкам, когда он вышел на бой со страшным врагом. Мы уверены в том, что это явно была та самая сила Бога, которая заставила воды моря раздвинуться, чтобы дать пройти спасенным, а когда вера приводит в действие силу Бога, то ничто не может ей противиться.

В стихе 40 описываются доспехи Давида: "И взял посох свой в руку свою, и выбрал себе пять гладких камней из ручья, и положил их в пастушескую сумку, которая была с ним; и с сумкою и с пращею в руке своей выступил против Филистимлянина". Итак, мы видим, что Давид использовал оружие, но какое оружие! С каким презрением Давид окинул взглядом тяжеловесное вооружение своего врага! И какой контраст представляла праща Давида по сравнению с копьем Голиафа, имеющим древко словно навой у ткачей. И действительно, Давид вряд ли мог чем-либо другим так уязвить гордость Филистимлянина, как тем, что вышел против него в подобных доспехах. И Голиаф почувствовал это. "Разве я собака?" - спросил он. Но какая разница для веры, кто он был: собака или исполин. Он был враг народу Бога, а Давид выступил против него с оружием веры. "А Давид отвечал Филистимлянину: ты идешь против меня с мечом и копьем и щитом, а я иду против тебя во имя Господа Саваофа, Бога воинств Израильских, которые ты поносил; ныне предаст тебя Господь в руку мою... и узнает вся земля, что есть Бог в Израиле; и узнает весь этот сонм, что не мечом и копьем спасает Господь, ибо это война Господа, и Он предаст вас в руки наши".

Необходимо помнить о важном различии между понятиями "Господь и Бог" и "Иегова и Элохим". Читайте "Заметки о книге Бытие" гл. 2.

Вера всегда почитает Бога, а Бог всегда почитает веру. Давид, как об этом говорилось выше, отдал себя в руки Бога, и счастливым результатом этого была победа, полная, славная победа. "Так одолел Давид Филистимлянина пращею и камнем, и поразил Филистимлянина и убил его; меча же не было в руках Давида". Прекрасная победа! Бесценный плод искренней веры в Бога! Как же эта вера должна вдохновлять сердце, чтобы оно могло отбросить плотскую самонадеянность и надеяться только на единственный истинный источник силы. Давид стал счастливым орудием избавления своих братьев от злобных и устрашающих угроз необрезанного Филистимлянина. Он явился к ним с далекого пастбища, где пас овец, он был неизвестен, и его презирали, хотя он и был помазанным на царство в Израиле, он выступил безоружным против врага собрания, он поразил его, и тот упал лицом на землю, и все видели это, и все это, следует помнить, было сделано во имя служения Богу и Израилю, и силой веры, ничем непоколебимой. Это было чудесное избавление, достигнутое одним ударом, без вмешательства армии, без искусства полководцев и отваги солдат. Да, камень из пастушьей сумки, пущенный из пращи рукой пастуха, решил исход всего сражения. То была победа веры, "и Филистимляне, увидев, что силач их умер, побежали". Как тщетны надежды, основанные на бренной плоти, на кажущихся великими силе и мощи. Кто бы, глядя на вступающих в единоборство силача Голиафа и юношу, не содрогнулся, взглянув на последнего? Кто бы мог подумать, что массивное оружие окажется совсем бессильным против пращи и камня? И вот финал сцены: силач Филистимлян повержен, а вместе с ним рухнули все нежно взлелеянные надежды Филистимлян. "И поднялись мужи Израильские и Иудейские, и воскликнули, и гнали Филистимлян". Да, они могли громко восклицать, ибо во главе войска шел Бог, чтобы избавить их из-под власти врагов. Он выступил во всей силе и мощи Своей в помощь тому, в ком Израильтяне пока не признали их помазанного властелина, но чьи душевные качества были способны покорить любое сердце. И среди многих, наблюдавших победу, мы видим одного человека, чья душа была охвачена пылкой любовью к победителю. Даже самых беспечных должна была поразить и восхитить эта победа, и, несомненно, победа вызвала у каждого различные чувства. В такие моменты в определенном смысле "помышления многих сердец открываются". Одни завидовали победителю, другие восхищались им, третьи уповали на победу, некоторые уповали на оружие, некоторые сердцем тянулись к "Богу Саваофу", Который прошел вновь среди них с высоко поднятым мечом в руке Его. Но среди всех было одно преданное сердце, которое с огромной силой тянулось к личности победителя, то было сердце Ионафана. "Когда кончил Давид разговор с Саулом, душа Ионафана прилепилась к душе его, и полюбил его Ионафан, как свою душу" (1 Сам. 18,1).

Несомненно, Ионафан больше других разделял радость победы Давида, более того, он не просто радовался. Человек, одержавший эту победу, вызвал в душе Ионафана глубокие и пылкие чувства. Саул из эгоистичных побуждений пытался удержать подле себя доблестного Давида, далеко не из любви к нему, а просто для того, чтобы возвеличить себя. Этого нельзя сказать об Ионафане, ибо он возлюбил Давида, который снял тяжесть с его души и заполнил огромную пустоту в его сердце. Вызов силача Голиафа, повторяющийся изо дня в день, парализовал силы Израильтян. Но взгляд Голиафа напрасно блуждал по рядам воинов, выискивая того, кто бы мог принять его требовательный вызов. Лишь только заслышав хвастливые слова силача, "все Израильтяне, увидев этого человека, убегали от него, и весьма боялись". "Все", все разбегались, услышав его слова и видя его огромный рост. И такое безвыходное положение казалось причиной поселившегося в сердце смятения. Но вот явился дорогой Ионафану человек, чтобы заполнить эту пустоту, так стоит ли удивляться тому, что вся душа Ионафана воспылала искренней любовью к нему? Также следует помнить, что не только подвиг Давида, но и сам он затронул сердце Ионафана. Конечно, он был восхищен его победой, но не менее того личностью самого Давида. Мы, несомненно, вправе сделать подобное предложение. Вся эта замечательная сцена, от начала до конца, не вызывает никаких сомнений. В Голиафе же мы видим ту враждебную силу, что так гнетет душу Ионафана. И не было средств избавиться от этой силы. Вызов мог повторяться изо дня в день, но все напрасно.

Сквозь века, через сотни поколений после грехопадения Адама, слышится этот грозный приговор: "И как человекам положено однажды умереть, а потом суд". И единственно возможным ответом человека на него может быть ответ, подобный тому, который был дан в долине дуба, т.е. отчаяние, весьма глубокое отчаяние. "От страха смерти чрез всю жизнь подвергаться рабству?" - вот ответ человека. Нужда давала о себе знать, пустота в душе не заполнялась. Сердце тосковало, ждало чего-то, но тщетно. Требование справедливости не могло быть исполнено: смерть и суд угрожали всем, а человек мог только содрогаться в ожидании этого. Но да будет благословен Бог всякой милости. Явился избавитель - единственный, кто мог спасти дитя Бога, верный Давид! Владыка, помазанный на царство над Израилем и всей землей. Он исполнил желанное, заполнил пустоту, удовлетворил потребность сердца. Но как? Где? Когда? Своей смертью на Голгофе в тот ужасный час, когда всему творению было дано прочувствовать значимость свершившегося!

Да, мой читатель, крестом здесь было поле битвы, и победа была одержана. И случилось так, что с исполина Голиафа сняли все его оружие и уничтожили его самого, и справедливость в этом случае полностью удовлетворила свои высочайшие требования; здесь были распяты направленные против справедливости законы, и проклятие порушенного закона было навсегда смыто кровью Агнца, как и нужды грешной совести были удовлетворены ею. "Драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого Агнца" решилось все для верующей души. Жалкий, дрожащий грешник мог стоять рядом, наблюдая за поединком и его славным исходом, за тем, как могучий враг был повержен наземь одним ударом славного Избавителя, и чувствовать, как тяжкое бремя сваливается с его мятущейся души. Прилив Божественного умиротворения и радость наполняли его душу, и он может чувствовать себя во власти полной свободы, купленной для него ценою крови и объявленной ему в Евангелии.

И разве не может кто-нибудь воспылать любовью к Личности Избавителя? И не просто к его подвигам, а именно к Личности? А как же иначе? Найдется ли такой человек, который почувствовал всю глубину своей нужды, стеная под тяжестью своих грехов, и не смог полюбить и восхититься Тем милосердным, Который смилостивился над одним и отверг другого? Бесконечно драгоценно дело Христа, оно удовлетворяет нужды грешника и приводит душу в такое состояние, которое дает ей возможность созерцать Личность Христа. Словом, дело Спасителя служит во благо грешнику, Личность Спасителя - во благо святому; сделанное Им - для первых, Он Сам - для вторых. Но существует и формальное следование за Христом, когда сердце холодно и не знакомо с Его Личностью. В шестой главе Евангелия от Иоанна мы читаем, что толпы людей следовали за Господом Иисусом лишь из эгоистичных побуждений, и Он вынужден был им сказать: "Истинно, истинно говорю вам, вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились". Они искали Его не ради Него Самого, но лишь ради своей плотской выгоды; и поэтому, когда Он обращается к ним, испытывая их сердца: "Если не будете есть плоти Сына Человеческого и пить крови Его, то не будете иметь в себе жизни", - то, мы читаем: "Многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним". Теперь есть Его плоть и пить Его кровь означает то, что душа находит себе пищу, т.е. удовлетворение в Его жертве за нас. Все Евангелие от Иоанна представляет собой разъяснение личной славы Слова, ставшего Плотью, которое представлено нам как "Агнец Божий, который берет на Себя грех мира". И все же плотское сердце не могло принять Его таким, и поэтому "многие отошли от Него и уже не ходили с Ним". Большинство не смогли вытерпеть, чтобы эта истина владела над ними. Но прислушайтесь к свидетельству одного из учеников Бога: "Петр отвечал ему: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живого". Здесь мы видим две вещи: что Он имел для них и чем Он был для них. Он имел вечную жизнь, которую мог дать им, и Он был Сын Бога живого. Первое привлекало к Нему грешников, а второе - святых. Своим делом Он удовлетворил все наши нужды, которые мы имеем как грешники, но Своей Личностью Он ответил на нашу любовь, которую мы испытываем как искупленные.

Подобные мысли возникают, когда читаешь об интересной и трогательной встрече Давида с Ионафаном после завершения поединка. Тысячи Израильтян издали возгласы победного ликования и бросились в погоню за Филистимлянами, пожиная плоды победы, а в это время Ионафан восхищается личностью победителя. "И снял Ионафан верхнюю одежду свою, которая была на нем, и отдал ее Давиду, также и прочие одежды свои, и меч свой, и лук свой, и пояс свой." То была любовь - чистая, искренняя, непритворная любовь - всепоглощающее чувство к предмету обожания. И ради этого предмета любовь сбрасывает с себя одежду. Давид забыл о себе и подверг свою жизнь опасности ради Господа и Его паствы, и теперь Ионафан забывает о себе ради Давида.

Читатель, вспомним, что любовь к Иисусу является источником истинного христианства. Любовь к Иисусу побуждает нас к тому, чтобы обнажить свою душу перед Ним. И мы можем сказать, что это самообнажение ради Иисуса есть чудеснейший плод творения Бога в нашей душе.

Совсем иные чувства испытывал Саул к личности и делу Давида. Его не научили забывать себя и радоваться делам других, ибо на такое способен лишь милосердный.

Естественно, мы все любим быть таковыми или делать нечто такое, чтобы другие смотрели на нас или думали о нас. Точно так же и Саул, будучи высокого мнения о себе, едва ли мог вынести песни девушек Израиля, восхваляющих Давида: "Саул победил тысячи, а Давид десятки тысяч". Саул не мог допустить и мысли, что он второй после Давида, совсем забыв о том, как недавно дрожал, заслышав голос Голиафа. Пусть путем коварства, но он желал добиться, чтобы его одного считали самым смелым и мужественным. "И с того дня и потом подозрительно смотрел Саул на Давида". Страшная подозрительность! Подозрительность, вызванная завистью и горькой ревностью.

У нас будет возможность проследить, как росли любовь Ионафана и ненависть Саула к Давиду в последующих главах книги, а также узнать многое о человеке веры.

Только человек с искренним сердцем и честным взглядом способен радоваться успехам другого, как своим собственным. Если бы сердце Саула беспокоилось о славе Бога и о благополучии Его народа, он не стал бы много думать о том, какое число побежденных приписывают Ему и какое - Давиду. Но, увы, Саул искал славы только для себя. В этом секрет его зависти и ревности.

Но какой святой покой, какое истинное возвышение, какое полное успокоение души дает самоотречение во имя Христа, такое самоотречение, в результате которого душа полностью отдается во власть Христа!

Если мы искренне желаем творить дела во славу Христа, мы не должны заботиться о том, каким орудием действовать!

Глава 3. Одолламская пещера

Из сияющего великолепия Долины дуба Давид пришел в совершенно отличающиеся от нее владения Саула, где единственным ответом на искренние звуки его гуслей и героические подвиги его пращи и меча были завистливые взгляды и жестокие покушения на его жизнь. Саул был обязан своим царствованием на престоле, хранимом Всевышним, Давиду, тем не менее, копье было платой Саула. Но Господь из милости хранил Своего дорогого слугу, при всей затруднительности его чрезвычайно тяжелого положения. "И Давид во всех делах своих поступал благоразумно, и Господь был с ним. И Саул видел, что он очень благоразумен, и боялся его. А весь Израиль и Иуда любили Давида, ибо он выходил и входил пред ними".

Таким образом, Давид, будучи помазанным царем Израиля, был вынужден терпеть ненависть и попреки могущественного достоинства. Саулу и Давиду было невозможно жить вместе, поскольку они были людьми совершенно разных принципов, разрыв был неизбежен. Давид знал, что он помазанный царь, но Саул занимал престол, и Давид вполне удовлетворился тем, что положился на Господа и смиренно ожидал исполнения Его сроков. До того времени Дух Бога вел его по дороге изгнания. Его путь к престолу пролегал через многочисленные горести и трудности. Ему, как и благословенному Христу, предстояло сначала пострадать, а лишь затем прославиться. Давид служил бы Саулу до конца - он чтил его как "помазанника Божьего". Даже если бы одним движением пальца он мог воцариться на престоле, он бы не воспользовался этой возможностью. Об этом очевидно свидетельствуют два факта спасения им жизни Саула, когда, по всей видимости, Господь предал Саула его власти. Давид в простоте положился на Господа. В Нем его сила, его величие - на Него все его упование. Он мог сказать: "Только в Боге успокаивается, душа моя, ибо на Него надежда моя!" Мы видим, что с тех пор Давид проходил счастливо все ловушки и опасности на своем пути в качестве слуги при дворе и в армии Саула. Господь избавлял его от зла и хранил его для того царства, которое Он ему уготовил и в котором Он намеревался его возвысить "по кратковременном страдании его". Давид в сущности покинул уединенное место обучения и воспитания, придя на поле боя, и, закончив свое дело там, он снова вернулся на свое место, чтобы постигать более глубокие уроки Бога.

Уроки Господа часто болезненны и трудны из-за своенравия и лености наших сердец; но каждое вновь усвоенное правило, каждый новый познанный принцип только усиливает нашу готовность к тому, что ждет нас впереди. Блажен, кто следует Христу, кто следует Его благотворному учению и воспитанию. Конец этой истории сделает для нас ясным благословенность такого места. Да нам и не нужно ждать конца; даже сейчас душа счастлива во всем подчиняться Учителю. "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на Себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим. Ибо иго Мое благо" (Мат. 11, 28-30).

Можно сказать, в Библии говорится о покое трех родов: во-первых, покой в прошлом, который мы, грешники, находим в подвиге, совершенном Христом, во-вторых, покой в настоящем, который мы, праведники, находим в полном послушании воле Бога. Это противопоставлено чувству обеспокоенности. И в-третьих, покой для всех людей в будущем.

Итак, Давид хорошо познал блаженство второго рода покоя, поскольку он был полностью послушен промыслу и изволению Бога в отношении Царства. Он был готов ждать до того момента, когда будет угодно Богу, уверенный в том, что это будет самое лучшее и благоразумное время. Он мог бы сказать:

Как желанна такая зависимость! Она спасает нас от душевного беспокойства и тревоги. Когда мы привычно считаем, что Бог делает "все для нашего блага", - дух наш удивительно спокоен. Мы никогда не станем сами планировать что-либо, если верим, что Бог планирует за нас; мы вполне удовлетворимся тем, что предоставим Ему все. Но, увы, как часто бывает наоборот. Как часто мы воображаем, что можем делать дела лучше, чем благословенный Бог. Мы могли бы и не говорить об этом столь многословно; но все же мы, в действительности, так чувствуем и поступаем, как если бы так и было. Всевышний дарует нам более смиренный и доверчивый дух. Господство воли Бога над волей всех созданий будет характеризовать тысячелетний век; но праведник призван ныне руководствоваться волей Христа во всех делах.

Именно смирение духа привело Давида к тому, что он оставил свое царство и пришел в уединенную Одолламскую пещеру. Он оставил и Саула, и царство, и свою судьбу в руках Бога, уверенный, что все будет хорошо. И как счастлив был он очутиться вне нездоровой обстановки дворца Саула и вдали от завистливых глаз Саула! Он мог дышать в пещере более свободно, чем во дворце Саула, как бы это ни казалось с точки зрения человека. И так будет всегда: место уединения - самое свободное и счастливое. Дух Бога отвернулся от Саула, и вера оправдала разрыв с этим человеком, хотя, в то же время, было и полное подчинение его воле как воле царя Израиля. Понятливый ум без труда разграничивает эти две вещи. И отделение, и подчинение должны быть полными.

Новый Завет учит христианина быть в подчинении у власти, но он никогда не рассматривает мысль об участии христианина в иерархии власти. Поэтому нет для него никаких указаний как поступать в качестве царя или судьи, но есть подробное руководство, как вести себя в качестве мужа, отца, учителя или слуги. Это имеет большое значение.

Но мы должны рассматривать Саула не только с мирской точки зрения, но и с религиозной; и то, что существовала необходимость четкого и решительного разделения, связано с религиозным элементом в его личном характере и общественном положении. Саул проявил желание управлять сознанием в религиозных делах, см. гл. 14, где, как мы видим, духовная энергия была ограничена и сдержана религиозным владычеством Саула. Теперь, когда было установлено такое владычество, не оставалось другого выбора, кроме как удалиться от него. Когда господствует безжизненная формула, Святой Дух грозно предупреждает: "От таких удаляйся". Вера никогда не спрашивает: "Куда удалиться?" Нам сказано, от чего удалиться, и мы можем быть уверены, что, когда мы подчинимся этому, мы обретем покой.

Однако мы увидим этот принцип в более ясном свете, если будем рассматривать Давида как прообраз Христа. Давид был вынужден уйти в уединенное место; и, таким образом, в нем, отверженном людьми и помазанном Богом, мы видим прообраз Христа и Его нынешней отверженности. Давид по праву был царем от Бога и, испытывая человеческую враждебность, укрылся во избежание смерти. Одолламская пещера стала местом собрания всех, кто любил Давида и устал от несправедливого правления Саула. До тех пор, пока Давид оставался во дворце царя, никому не было необходимости удаляться, как только Давид ушел, никто не смог остаться равнодушным; после чего мы читаем: "И собрались к нему все притесненные и все должники и все огорченные душою, и сделался он начальником над ними; и было с ним около четырехсот человек". И здесь отмечена четкая линия разделения. Давид или Саул. Все, кто любил внешнее, пустое название, безжизненную форму, остались с Саулом, но все, кого это не устраивало и кто любил человека, помазанного Господом на царство, стекались к нему в убежище. Пророк, священник и царь были там, мысль и любовь Бога пребывали там, и хотя собравшиеся должны были представлять странное зрелище всему мирскому и земному, но это были люди, окружавшие Давида, связанные с его судьбой. Это были люди, само положение которых, казалось, привлекло их к Давиду, и кто подражал особенностям его характера в этой близости и преданности возлюбленной личности. Вдали от Саула, от всего, что несло печать его власти, они могли насладиться радостью чистой дружбы с человеком, который, несмотря на отверженность, вскоре поднимется на престол и возьмет в руки скипетр, к чести Бога и радости Его народа.

Читатель, ты можешь ясно увидеть в Давиде и его презираемых товарищах драгоценный пример верности Давида и тех, кто предпочитает общество с Господом всем земным радостям, почестям и выгодам. Те, кто связал свою судьбу с Давидом, - что у них общего с интересами Саула? Они обрели новую цель и общение с помазанником Бога. Их отношение к личности Давида не зависело от прежнего их положения и не было связано с ним, теперь они были слугами Давида, и он был их вождем. Это определяло их характер, они разделили судьбу с изгнанником Бога. Их интересы совпали с его интересами. Счастливое единство! Они были счастливы избежать правления и влияния Саула и еще более счастливы оказаться в обществе с Царем - помазанником Бога. Их тревоги, страдания, их долги - все было забыто при новых обстоятельствах. Милость Давида была их долей в настоящем; слава Давида - их будущим. Так и должно быть сейчас у христиан. Благодаря благодати Бога - Отца мы нашли свой путь к Иисусу, помазанному и отторгнутому. Иисусу, скрытому ныне с Богом. Вне сомнения, у всех нас были недостойные черты характера в дни нашей вины и безрассудства - иные в страдании, иные в тревоге, но мы были в большом долгу перед Господом Богом - ничтожные, падшие, виновные, лишенные всего того, что могло бы вверить нас Христу. И все же Бог привел нас к стопам Своего Сына, где мы обрели прощение и покой благодаря Его драгоценной крови: Иисус отвел наши тревоги, облегчил наши страдания, простил долги, приблизил нас к возлюбленной Личности. Как мы отвечаем на всю эту благодать? Объединяемся ли мы в горячей любви вокруг Вождя для нашего же спасения? Научаемся ли мы положением дел при Сауле? Живем ли мы подобно тем, кто ждет воцарения Давида на престол? Помышляем ли мы о горнем? "Итак, если вы воскресли со Христом, - говорит апостол, - то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога; о горнем помышляйте, а не о земном. Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе" (Кол. 3, 1-4). Весьма тревожным является то, что лишь немногие действительно вникают в истинную природу и практические последствия их отношения к распятому и воскресшему Христу, немногие вникают в глубину и значение слов нашего Господа: "Они не от мира, как и Я не от мира". Или слов, произнесенных Давидом: "Итак, братия святые, участники в небесном звании" и т.д.

Степень отделения святых от мира в основе своей не меньше, чем отделение Христа. Но если взглянуть на это с практической точки зрения, увы, это выглядит совершенно по - другому; но в принципе нет разницы. Очень важно соблюдать этот принцип. Фактическое положение, призывы и надежды церкви понимаются очень слабо. Все же самый неопытный верующий во Христа, по мнению Бога, так же отделен от мира земного, как Иисус. Речь идет не о достижении цели, а о нашем положении по благодати: не о том, к чему мы должны стремиться, а о том, с чего мы должны начать. Многих ввело в заблуждение представление о том, что мы можем достичь небес, избавившись от земного. Это значит начать не с того конца. Это та же ошибка, только относительно другой части истины, если полагать, что мы заслуживаем оправдания, умерщвляя грехи плоти. Мы умерщвляем себя не для того, чтобы быть оправданными, а потому, что мы оправданы; вы умерли и воскресли со Христом. Подобно этому, мы отстраняем все земное не для того, чтобы приобщиться к небесному, а потому, что мы являемся ими.

Авраамово призвание состояло в том, чтобы оставить родню и идти в Ханаан, наше призвание - небесное (Ханаан - образ небесного), и насколько мы вступаем в небесное, настолько мы отделяемся от земного. Но ошибочно полагать, что наше положение становится следствием поведения, тогда как должно быть наоборот. Попросите святого, действительно осведомленного в отношении небесного призвания, объяснить его отстраненное от мира положение. Что он ответит? Скажет ли он, что поступает так, чтобы приобщиться к небесному? Нет. Скажет ли он, что поступает так потому, что век сей пребывает под судом? Нет. Несомненно, он пребывает под судом, но не это причина отделения. Что же тогда? "Мы умерли, и жизнь наша сокрыта со Христом в Боге". - "Они не от мира, как и Я не от мира" и т.д. Здесь мы видим обоснование отделения святого от мира. Неважно, какой мир, будь он хороший или плохой; христианин не от него, хотя и в нем: как в месте ежедневного труда, борьбы и ученичества.

Христианин! Хорошо обдумай свое небесное призвание - это единственное, что даст тебе избавление от силы и влияния мира. Люди разными способами пытаются отвлечься от мира, но есть только один способ, которым можно достичь небесного. Отвлеченность не есть отделение; неземное нельзя путать с небесным. Система монашества ярко иллюстрирует различие между этими вещами. Истинный монах в определенном смысле не на земле, но никоим образом не на небесах; он от природы, но не духовен; он уединился от мира, но не отделился от него.

Небесное призвание христианина - в силе понимания, что есть Христос и где Он. Сердце, руководствующиеся Святым Духом, как сказано в Послании к Евреям 2,11, находит основание и силу для освобождения от законов, привычек, занятий, чувств и склонностей века сего лукавого. Господь Иисус занимает место наверху как Глава тела, Церкви, а Святой Дух спустился, чтобы привести всех предназначенных и предопределенных членов Христа в живое общение с живым Главой, отверженным землей и ныне сокрытым в Боге. Поэтому в Евангелии, проповедуемом Павлом, прощение грехов неразрывно связано с небесным призванием, поскольку он проповедовал союз тела на земле с его Главой на небесах. Он проповедовал оправдание не отвлеченно, а как результат единства Церкви со Христом, находящимся одесную Бога, Главой над всем в Его Церкви, над архангелами и началами, подчиненными Ему. Несомненно, Павел проповедовал прощение грехов, но со всей той полнотой, глубиной, силой и энергией, которую придает его проповеди учение о Церкви.

Послание к Ефесянам учит нас, что Бог может простить грешников и более того: Послание открывает нам чудесную истину о том, что верующие являются членами "тела Христова"; "потому что, - говорит апостол, - члены тела Его, от плоти Его, и от костей Его". И Бог, "богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас, и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом, - благодатью вы спасены, - и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе... И Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною, посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна". Эти отрывки говорят о гораздо большем, чем о простом прощении грехов. Быть невестой Агнца намного выше, намного почетнее, чем прощение наших грехов. Как радостно познать освобождение от страха, избавление от зол, но лучше всего называться Святыми Бога, чтобы разделить Божественный престол. Благословенный Бог превзошел человеческие мысли в Его отношении к Церкви. Он призвал нас не только осознать все значение его прощающей любви, но и знать о любви Христа к Его телу, Церкви, о высоком и святом величии Церкви, водворенной на небесах.

Читатель может спросить меня, что общего между Одолламской пещерой и местом Церкви на небесах? Общим между ними является то, что Церковь показывает место, куда удалился Христос, которое должны знать все, кто находит радость в общении с Ним. Конечно, ни Давид, ни его товарищи ничего не знали о небесном призвании, как теперь Церковь знает это. Часто в Ветхом Завете мы встречаем предзнаменования небесного призвания то в обстоятельствах жизни определенных выдающихся людей, представленных нам, но, собственно говоря, о небесном призвании не было известно до тех пор, пока Господь Иисус не вознесся, а Святой Дух не сошел на землю, чтобы окрестить верующих, иудеев и язычников в единое Тело. Затем небесное призвание было раскрыто со всей силой и полнотой. Эта истина особенно ясно открылась Павлу; она была основной частью таинства, свершившегося с ним, и заключалась в словах: "Для чего ты Меня гонишь?" Саул преследовал святых, а Господь Иисус явился ему в небесном сиянии и сказал, что эти святые - часть Его самого, Его земные члены. С того момента это стало великим постулатом Павла, в этом единство Церкви и Христа, а отсюда небесное призвание Церкви.

Читатель, заметь, что это было не просто допущением язычников в иудейские владения.

Я хотел бы сказать несколько слов, остановившись на стихах Евангелия от Иоанна 10. Господь Иисус появился в дверях еврейского "двора" и, зайдя, позвал Своих овец, что были внутри, и сказал: "Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один Пастырь". Странно, что переводчики употребили слова "сей двор", когда в действительности в этом стихе стоит слово "двор".

Уточнение немаловажное. Двор - место, огражденное, чтобы отделить и обезопасить овец; таким образом, слово применимо к иудейскому укладу. Однако, теперь это уже не двор - земное сооружение для содержания овец на земле. Небесный Пастух призвал Своих иудейских овец из земного двора и Своих овец - язычников с темных гор обширного мира и сделал их одним стадом, дав им свободу, и отдал их в руки Отца. Таким образом, мы видим разницу между словами "двор" и "стадо".

И иудеи, и язычники были помещены в новые условия - новые как для одних, так и для других. Потребовался крест, чтобы сломать стену разделения и создать из двоих одного, нового, человека, т.е. создать из иудея и язычника нового небесного человека, отделенного от земли и ее устремлений. Нынешнее положение Христа на небесах связано с неприятием Его со стороны Израиля во время так называемого периода зарождения Церкви и служит для более яркого выражения небесного характера Церкви Бога. Она принадлежит небу и призвана проявлять на земле живую силу Святого Духа, обитающего в ней. Таким образом, поскольку товарищи Давида были лишены связи с Саулом благодаря своей общности с Давидом, так и все те, кого Дух ведет к познанию их единства с отвергнутым Христом, должны чувствовать свое отчуждение от наличного бытия благодаря священному единству с Ним. Следовательно, если вы спросите святого, почему он не вмешивается в веяния и устремления своего времени, его ответом будет: "Потому что Христос одесную Бога, и я с Ним. Он был изгнан из этого мира, и я с Ним, а следовательно, в стороне от мирских дел и стремлений" Все, кто понимает истинную природу небесного призвания, будут отделены от мира; а те, кто не понимает, получат свое уже здесь, как остальные.

Увы, многие довольствуются простым осознанием прощения грехов и никогда не думают о большем. Они, может быть, пересекли Чермное море и не проявляют никакого желания пересечь Иордан и питаться опресноками земли обетованной. Так было и во дни изгнания Давида: многие, хотя и были Израильтянами, не связали свою судьбу с ним в изгнании. Одно дело - быть израильтянином, другое - быть с Давидом в убежище. Даже Ионафан не пошел с ним; он остался жить прежней жизнью. Любя Давида, как свою душу, он жил и умер при Сауле. Правда, он пытался вступаться за Давида и, когда мог искал его общества. Он снял свою одежду, чтобы укрыть Давида, но он не связал свою судьбу с ним. И, следовательно, когда имя, дела и достоинства Давида прославляются Святым Духом, мы напрасно ищем имя любящего Ионафана, когда преданные Давиду товарищи по изгнанию собрались вокруг престола в сиянии его царственного лика, бедный Ионафан был смешан с грязью, бесславно пав на горе Гелвуе от рук необрезанных Филистимлян!

Те, кто говорит о своей любви к Господу Иисусу Христу, могут более решительно сблизиться с Ним в Его изгнании. Граждане отправили за Ним посольство, говоря: "Не хотим, чтоб он царствовал над нами" - пойдем ли мы и объединимся с теми, кто выступает за изгнание Христа? Избави Бог. Пусть наши сердца будут с Ним, там, где Он. Пусть мы узнаем о благословенном богатстве в Одолламской пещере, где есть пророк, и священник, и царь, заключенные в возлюбленной личности Того, Кто возлюбил нас и искупил нас от наших грехов Своей собственной кровью. Мы не можем быть одновременно и с Саулом, и с Давидом. Мы не можем придерживаться и Христа, и мира. Мы должны сделать выбор. Господь дарует нам благодать, по которой мы можем и отторгнуть, и избрать добро, помня торжественные слова апостола: "Верно слово: если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем; если терпим, то с Ним и царствовать будем; если отречемся, и Он отречется от нас".

Это время страданий, время несчастий и стойкости; мы должны ожидать время отдыха и славы. Товарищам Давида, которые связали свою судьбу с ним, пришлось испытать труд и усталость, но любовь сделала все светлым и легким для них, их имена и подвиги были записаны, о них не забывали, когда в царстве Давида установился мир. Никто не был забыт. 23 глава 2 Сам. знакомит читателя с этим бесценным списком и, без сомнения, направит его мысли во времена, когда Господь Христос вознаградит своих верных слуг - тех, кто из любви к Нему и благодаря силе Духа Его служили Ему во время Его отвержения. Люди могут не верить, не знать и не думать об этой службе, но Иисус знает их и во всеуслышание возвестит о них с престола Его славы. Кто бы знал о достойных поступках Давида, если бы Святой Дух не записал их? Кто бы знал тех троих, кто принес воду из Вифлеемского колодца? Кто бы знал об умерщвлении льва во рве в снежное время? Так происходит и сейчас: много сердец трепещет от любви к Спасителю, чтобы служить Ему, невидимому человеческим глазом. Приятно так думать, особенно в век холодных формальностей, подобный нашему, приятно думать о тех, кто искренне любит Господа Иисуса Христа. Но, увы, есть и такие, кто не только равнодушен к Нему, но кто даже злословит Его, лишает Его славы, относясь к Нему немногим лучше, чем к Илии или к любому из пророков. Но, мой читатель, мы не станем говорить об этих людях; слава Богу, у нас есть лучшая тема, и мы будем придерживаться ее с Его помощью. Подумаем о тех достойных людях, которые рисковали своей жизнью ради своего вождя и были готовы немедленно исполнить любое его желание любой ценой. Любовь никогда не рассчитывает. Для тех достойных людей было достаточно одного желания Давида испить из Вифлеемского колодца, чтобы они принесли воду, рискуя жизнью: "Тогда трое этих храбрых пробились сквозь стан Филистимский и почерпнули воды из колодезя Вифлеемского, что у ворот, и взяли и принесли Давиду. Но он не захотел пить ее и вылил ее во славу Господа".

В описанной сцене есть что-то особенно трогательное и прекрасное, читаем ли мы о том, как эти трое смельчаков приносят воду Давиду, или о том, как Давид выливает ее во славу Господа. Очевидно, Давид понимает, что при такой необычной преданности этой жертвы достоин только Сам Господь. Благоухание такой жертвы для него было слишком сладостно, чтобы помешать этому благоуханию вознестись к престолу Бога Израилева, поэтому он достойно и благородно пропускает, чтобы это благоухание могло достигнуть Того, Кто один был достоин его или мог оценить его. Все это ярко напоминает нам прекрасное выражение христианской преданности, сформулированное в Фил. 2, 17,18: "Но если я и соделываюсь жертвою за жертву и служение веры вашей, то радуюсь и сорадуюсь всем вам. О сем самом и вы радуйтесь и сорадуйтесь мне".

В этом отрывке апостол представляет Филиппийских святых как священников, соделывающихся жертвою и осуществляющих пастырское служение Богу, и такова сила его самозабвенной преданности, что он наслаждается, соделавшись жертвою за них, чтобы вознестись в сладостном благоухании к Богу. Филиппийцы положили жертву на жертвенник Бога - апостол сделался жертвою, и приятное благоухание достигло Бога. Неважно, кто положил жертву на жертвенник или что было излито из него, если Бог получил то, что благоугодно Ему. Таков поистине Божественный образец христианской преданности. О, если бы благодать всегда сподобила нас придерживаться этого образца. И тогда было бы намного меньше "я делаю", "я говорю", "я поступаю".

Прекрасная картина! Замечательный пример того, чем должна быть Церковь! Любить Христа настолько, чтобы отдать за Него свою жизнь! О, если бы Дух Святой мог зажечь в нас пламя пылкой любви к Личности Иисуса - да раскроет Он нашим думам Божественное величие Его Личности, чтобы мы признали Его прекраснейшим среди "десяти тысяч" и любимым, и смогли с искренним почитанием сказать: "Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа (Фил. 3, 8).

Глава 4. Навал и Авигея
(1 книга Самуила 25)

По мере того, как мы продвигаемся от этапа к этапу истории Давида, интересно наблюдать, насколько различно было отношение к его личности со стороны разных людей, а также их отношение к нему впоследствии. Нужна была сила веры, чтобы распознать в презираемом изгнаннике будущего царя Израиля. В этой главе мы встречаем два поразительных примера людей, совершенно по-разному относящихся к личности Давида и к его деятельности. "Был некто в Маоне, а имение его на Кармиле, человек очень богатый; у него было три тысячи овец и тысяча коз; и был он при стрижке овец своих на Кармиле. Имя человека того - Навал". Навал был Израильтянином и полной противоположностью Давида, которому, хотя он был помазанным царем Израиля, негде было приклонить голову и который скитался меж гор, от пещеры к пещере. Навал был эгоистичным человеком, не имевшим никакого сочувствия к Давиду. Если он и имел благословения, то только для самого себя, если он и был "богат", у него и мысли не было поделиться своим богатством с кем бы то ни было, и менее всего с Давидом и его товарищами.

"И услышал Давид в пустыне, что Навал стрижет овец своих. И послал Давид десять отроков, и сказал Давид отрокам: взойдите на Кармил и пойдите к Навалу, и приветствуйте его от моего имени". Давид находился в пустыне; она была его пристанищем. Навал был окружен всеми удобствами жизни. Первый своими горестями и лишениями обязан был себе сам; последний своими владениями и удовольствиями был также сам себе обязан. Итак, мы убеждаемся в том, что если из религиозного положения и религии извлекается выгода, то здесь имеет место эгоизм. Исповедание истины, если оно не предполагает связи с самоотречением, решительно связано с потаканием себе. Таким образом, сегодня мы можем наблюдать определенный дух светскости, связанный с высочайшим исповеданием истины. Это - вопиющее зло. Скорбь по поводу этого пришлось испытать в свое время апостолу. "Многие, - говорит он, - о которых я часто говорил вам, а теперь даже со слезами говорю, поступают как враги креста Христова. Их конец - погибель, их бог - чрево, и слава их - в сраме, они мыслят о земном" (Фил. 3,18-19). Заметьте, они - враги креста Христова. Они не рвут всех связей с христианством, далеко нет. "Многие поступают". Это выражение показывает масштаб исповедания. Описанные здесь люди, несомненно, были бы оскорблены, если бы им было отказано в звании христианина, но они, при всем этом, не хотят принять крест, они не желают действительного единения с распятым Христом, их устроило бы, чтобы исповедание христианства по сути было бы отделено от самоотречения. "Живот их есть бог их, и заботят их земные вещи". Ах, многие должны признать свою вину в том, что озабочены лишь земными делами! Легко исповедовать религию Христа, не зная Его Самого и ненавидя крест Христа. Легко исповедовать имя Иисуса на словах и относиться к себе снисходительно, и любя мирское, к чему так легко привязывается человеческое сердце. Все это хорошо иллюстрируется на примере личности скупого Навала, который, погрязнув в роскоши и богатстве, не помышлял о помазаннике Бога и не сочувствовал ему во время его тяжких гонений и пребывания в пустыне.

Каков был его ответ на трогательный призыв Давида? "Кто такой Давид, и кто такой сын Иессеев? ныне стало много рабов, бегающих от господ своих; неужели мне взять хлебы мои и воду мою, и мясо, приготовленное мною для стригущих овец у меня, и отдать людям, о которых не знаю, откуда они?" Вот где заключена тайна человеческой отчужденности сердца; он не знал его; если бы он его знал, это было бы совсем другое дело; но он не знал ни того, кем тот был, ни того, откуда он; он не знал, что отказывал помазаннику Бога и, отвергая его в своем безрассудном себялюбии, лишался права служить будущему царю Израиля.

Мораль здесь глубоко поучительна. Необходима чистая вера, чтобы сподобиться распознать истинную славу Христа и остаться преданным Ему во дни гонений Его. Одно дело - быть христианином, как понимают это люди, и совсем другое - исповедовать Христа перед людьми. Поистине, едва ли можно найти что-либо более эгоистичное, чем то состояние сердца, которое позволяет нам брать все, что Иисус должен нам дать, ничего не возвращая взамен. "При условии, что я спасен, все остальное несущественно". Это тайный помысел многих сердец, а если облечь его в более приятную форму, то это прозвучит следующим образом: "Если я уверен в спасении, мне нет дела до славы Христа". Именно так и поступал Навал: он пользовался той помощью, которую мог получить от Давида, но в тот момент, когда Давиду требовались сочувствие и помощь, в Навале возобладал дух приверженности миру. "Авигею же, жену Навала, известил один из слуг, сказав: вот, Давид присылал из пустыни послов приветствовать нашего господина, но он обошелся с ними грубо; а эти люди очень добры к нам, не обижали нас, и ничего не пропало у нас во все время, когда мы ходили с ними, быв в поле; они были для нас оградою и днем и ночью во все время, когда мы пасли стада вблизи их". Все это было очень хорошо. Навал прекрасно понимал значение защиты Давида, но, что касается личности Давида, его это не заботило. Пока товарищи Давида служили оградою его владений, он терпел их, но как только они стали в тягость, они немедленно были грубо отвергнуты.

Отныне, как и следовало ожидать, поступки Навала вступили в непосредственное противоречие со Священным Писанием, так же, как его дух вступил в решительное противоречие с духом его Божественного Автора. Это написано в 15 главе Второзакония. "Если же будет у тебя нищий кто-либо из братьев твоих, в одном из жилищ твоих, на земле твоей, которую Господь, Бог твой, дает тебе, то не ожесточи сердца твоего и не сожми руки твоей пред нищим братом твоим, но открой ему руку твою и дай ему взаймы, смотря по его нужде, в чем он нуждается; берегись, чтобы не вошла в сердце твое беззаконная мысль: "приближается седьмой год, год прощения", и чтоб оттого глаз твой не сделался немилостив к нищему брату твоему, и ты не отказал ему; ибо он возопиет на тебя к Господу, и будет на тебе грех". Какое великолепное милосердие! Как это похоже на Бога! И как непохоже на Навала! Милосердие открывает сердце каждому, кто нуждается в нем, тогда как себялюбие закрывает его для просящего. Навал должен был бы подчиниться Слову, независимо от того, знал он Давида или нет, но его себялюбие слишком глубоко укоренилось в его характере, чтобы он мог послушать слова Господа и испытать любовь к помазаннику Господа.

Как бы то ни было, себялюбие Навала привело к очень серьезным последствиям; в случае с Давидом оно в значительной степени привело к унижению его перед лицом Бога. В данной ситуации понятно, что он рухнул с той высоты, на которую был вознесен благодаря милости Бога. Нет сомнения в том, что это было тяжким испытанием - столкнуться с чудовищной неблагодарностью как раз со стороны того, для кого он был оградой и защитой; уязвляло гордость и то, что он был опорочен именно в тех делах, к которым призывала его вера, а также и то, что он был обвинен в отступничестве от своего господина именно в то время, когда за ним охотились, как за куропаткой в горах. Все это было тяжело вынести, и при первом взрыве чувств Давид произносит слова, которые вряд ли выдержали бы испытания святилища: "Опояшьтесь каждый мечем своим", - едва ли это призыв, который мы могли бы ожидать от того, который поступал до той поры в кротком и мягком духе. Только что процитированный отрывок описывает прибежище бедного брата "обратиться к Господу", не поднимать меча для мщения. Себялюбие Навала ни в коем случае не могло быть исправлено мечом Давида, и вера никогда бы не действовала таким образом. В дальнейшем мы увидим, что Давид по отношению к Саулу уже так не поступает; он полностью предоставляет его Богу, и даже когда он был вынужден отрезать подол его платья, он чувствовал угрызения совести. Почему он не поступил так по отношению к Навалу? Потому что он был не из числа его единоверцев, был застигнут врасплох, и враг воспользовался этим преимуществом. Природа всегда приводит нас к оправданию самих себя и возмущению всякой несправедливостью. Сердце тихо нашептывает: "У него не было права относиться ко мне подобным образом; я действительно не могу вынести это, да и не думаю, что должен терпеть". Это может случиться, но человек веры немедленно становится выше всего этого; он видит Бога во всем. Зависть Саула, безумство Навала - все рассматривается как действие Бога и воспринимается в тайне Его святого присутствия. Оружие - ничто для веры, Бог - все. Это дает силы преодолевать все трудности. Если мы не находим Бога во всем, мы всегда будем попадать в ловушку.

У нас еще будет случай рассмотреть это положение более полно по мере изучения нашего предмета, а теперь обратимся к другому персонажу, представленному в этой поучительной главе. Это - Авигея, жена Навала, "женщина разумная и красивая". Это, несомненно, высокое свидетельство, и оно к тому же показывает, что милосердие может проявляться даже в неблагоприятных обстоятельствах. Дом скупого Навала должен был быть весьма тягостен для такого человека, как Авигея; но она уповала на Бога и, как видим, не была разочарована.

Случай с этой замечательной женщиной весьма поучителен и может ободрить и вдохновить тех, кто страдает от нежелательных людей. Всем таким людям история Авигеи говорит просто: будь терпелив, положись на Бога и не думай, что ты лишен возможности нести свидетельство. Господа можно восславить смиренным послушанием, и Он, конечно же, даст в конце концов облегчение и победу. Конечно, некоторым следовало бы упрекнуть себя за то, что они вступили в подобные отношения или союзы, но если даже и так, если недомыслие и зло действительно осознаны, исповеданы и доверены суду Бога, а душа полностью смирилась, конец будет благим и мирным. В лице Авигеи мы видим человека, который был использован для исправления не кого-нибудь, но самого Давида. Быть может, ее путь до того момента, как упомянул ее святой летописец, был отмечен испытаниями и скорбью; вряд ли это могло быть иначе, поскольку она была связана с таким человеком, как Навал. Время, как бы то ни было, выявило присущее ей милосердие. Она страдала в безвестности, но теперь ей предстояло подняться на необычно высокий уровень благородства. Немногие видели ее смиренное служение и свидетельство; но многие стали очевидцами ее возвышения. Бремя, которое несла она втайне, должно было упасть с нее пред лицом многих свидетелей. Ценность служения Авигеи состоит не в спасении Навала от меча Давида, но в том, что она удержала Давида от того, чтобы он вынул его. "И Давид сказал: да, напрасно я охранял в пустыне все имущество этого человека, и ничего не пропало из принадлежащего ему; он платит мне злом за добро" Это было ужасно! Давид опрометчиво отказался от своей веры, от своего единственного блаженного, единственного святого положения. Нет, не ради собрания Господа, но лишь для того, чтобы отомстить за себя тому, кто обидел его. Роковая ошибка! Его счастье, что в доме Навала была Авигея, которую использовал Бог, чтобы удержать его от безрассудного ответа глупцу. Это как раз было бы тем, чего и желал враг. Сатана использовал себялюбие Навала, чтобы завлечь в ловушку Давида, а Авигея была орудием Господа для освобождения его. Хорошо, когда человек Бога в состоянии обнаружить козни сатаны. Чтобы быть способным на это, необходимо тесно общаться с Богом, ибо только так можно обрести свет и духовную силу, с помощью которых можно одолеть такого противника. Находясь вне такого общения, душа начинает отвлекаться на что-то второстепенное, так же, как Давид отвлекся на Навала. Если бы он чуть повременил, спокойно обдумав этот случай перед Богом, мы не услышали бы таких слов: "Напрасно я охранял в пустыне все имущество этого человека", - тогда он прошел бы мимо, предоставив "этого человека" самому себе. Вера придает характеру истинное благородство и превосходство над мелкими обстоятельствами этого бренного мира. Те, кто чувствует себя пришельцами и странниками, пусть помнят, что печали, как и радости этой жизни, - мимолетны, и они не зависят от нас с вами. "Все бренно", - начертано на всем; поэтому человек верующий должен смотреть лишь вверх и вперед.

Итак, Авигея, милостью Бога, спасла Давида от несчастного влияния настоящего, прямо направляя его душу вперед, в будущее: мы узнаем это из ее изысканного обращения к нему: "Когда Авигея увидела Давида, то поспешила сойти с осла и пала пред Давидом на лице свое и поклонилась до земли; и пала к ногам его и сказала: на мне грех, господин мой; позволь рабе твоей говорить в уши твои и послушай слов рабы твоей. Пусть господин мой не обращает внимания на этого злого человека, на Навала; ибо, каково имя его, таков и он. Навал - имя его, и безумие его с ним. А я, раба твоя, не видела слуг господина моего, которых ты присылал. И ныне, господин мой, жив Господь и жива душа твоя, Господь не попустит тебе идти на пролитие крови и удержит руку твою от мщения, и ныне да будут, как Навал, враги твои и злоумышляющие против господина моего... Господь непременно устроит господину моему дом твердый, ибо войны Господа ведет господин мой, и зло не найдется в тебе во всю жизнь твою. Если восстанет человек преследовать тебя и искать души твоей, то душа господина моего будет завязана в узле жизни у Господа Бога твоего, а душу врагов твоих бросит он как бы пращею. И когда сделает Господь господину моему все, что говорил о тебе доброго, и поставит тебя вождем над Израилем, то не будет это сердцу господина моего огорчением и беспокойством, что не пролил напрасно крови и сберег себя от мщения. И Господь облагодетельствует господина моего, и вспомнишь рабу твою".

Едва ли можно представить себе что-то более трогательное, чем это обращение; в нем все рассчитано на то, чтобы тронуть сердце. Она указывает ему на порочность стремления к отмщению за себя, на беспомощность и неразумность предмета его мести, она напоминает ему о его истинном предназначении, - "войны Господа ведет". Очевидно, его сердце прониклось пониманием тех унизительных обстоятельств, при которых его встретила Авигея, несмотря на намерение вести свою собственную войну.

Как бы то ни было, читатель почувствует, что смысл этого обращения имеет особое отношение к будущему. "Господь непременно устроит господину моему дом твердый". "Душа господина моего будет завязана в узле жизни у Господа, Бога твоего". "Когда сделает Господь господину моему все" и т.д.; "и поставит тебя вождем над Израилем". Все эти указания на будущие благословения и славу были даны свыше с целью вывести сердце из состояния обиды. Надежный приют, "узел жизни" и царство - все это было несравнимо лучше, чем овцы и рогатый скот Навала, и, имея впереди столь славный удел, Давид легко мог позволить себе оставить ему его часть, а себе - свою. Наследника царства едва ли могли привлечь несколько овец, и кто знал, что голова его помазана елеем Господа, тот легко должен был перенести то, что называли беглым рабом. Все это знала Авигея, воспринимая как дело веры. Она знала Давида, знала его высокое предназначение. Благодаря вере, она различила в презираемом изгнаннике будущего царя Израиля. Навал не знал Давида, Он принадлежал миру, поглощенный земными заботами. Для него не было ничего более важного, чем "мой хлеб, мое мясо, мои стригущие овцы", все это был он сам; у него не было места для Давида с его притязаниями. Этого следовало ожидать от подобного человека, но это было, конечно же, недостойно Давида. Забыв о своем высоком положении, он связался с жалким созданием по поводу его бренного имущества. Ах, нет, царство должно было наполнить его взор, занять мысли, возвысить дух над всем низким. Взгляните на Самого Учителя, когда Он стоял перед судом презренного червя, - создания Его собственных рук. Как Он вел Себя? Призывал ли Он небольшую кучку Своих последователей, чтобы каждый из них опоясался мечом? Сказал ли Он человеку, посмевшему стать Его судьей: "Напрасно я охранял в пустыне все имущество этого человека"? Нет, Он смотрел поверх Пилата, Ирода, первосвященников и книжников. Он мог сказать: "Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?" Это сохраняло Его спокойствие духа, хотя в то же время, взирая на путь в будущее, Он мог сказать: "Отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных".

Вот это была настоящая власть над бренным телом. Тысячелетнее царство, со всеми его несказанными радостями, со всей высотой и глубиной славы, сверкало вдали вечным светом и великолепием, и взор Мужа скорбей был сосредоточен на нем в тот мрачный час, когда издевки и глумливые насмешки, язвительные колкости и упреки виновных грешников сыпались на Него, Благословенного.

Дорогой читатель-христианин, вот - образец для нас; именно так следовало бы нам встречать испытания и трудности, укоры, оскорбления и отступничество нашего времени. Нам следовало бы рассматривать все в свете этого "отныне". "Кратковременное легкое страдание наше, - говорит этот славный страдалец, - производит в безмерном преизбытке вечную славу". И вновь: "Бог же всякой благодати, призвавший нас в вечную славу Свою во Христе Иисусе, Сам, по кратковременном страдании вашем, да совершит вас, да утвердит , да укрепит, да соделает непоколебимыми". "О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою". Да, сначала должно быть страдание, а слава - потом, и тот, кто собственными усилиями пытается обойти страдания и упреки, тот показывает, что царство не заполняет взор его души, что "сейчас" имеет на него большее влияние, чем "отныне".

Как благодарны мы должны быть Богу за то, что Он позволил нам лицезреть славу в грядущих веках! Как это ободряет нас на нашем тяжком пути через пустыню! Как это возвышает нас над тем, что поглощает детей мира сего!

Пусть наш путь через "долину слез" подтвердит эту светлую истину! Поистине, наше сердце дрогнуло бы и наш дух смутился, если бы нас не подкрепляла надежда - та надежда славы, которая - благодарение Богу! - не постыдна, ибо Дух - залог ее в наших сердцах.

Немного дальше в повествовании о Давиде и Авигее мы видим еще более поразительный пример огромной разницы между тем, что есть дитя природы, и тем, что есть дитя веры. Авигея вернулась после своих переговоров с Давидом и обнаружила, что Навал "очень пьян; и не сказала ему ни слова, ни большого, ни малого, до утра. Утром же, когда Навал отрезвился, жена его рассказала ему об этом, и замерло в нем сердце его, и стал он, как камень. Дней через десять поразил Господь Навала, и он умер". Какой удручающий образ человека мира сего! Отравленный алкоголем ночью, он был, когда забрезжило утро, поражен ужасом, сражен стрелою смерти. Как страшно выглядит множество людей, уже поверженных этим врагом, - в любом возрасте, в соблазне и опьянении бренными радостями света, подлежащими проклятию Бога, и ожидающих пламени Его. "Спящие спят ночью, и упиваются ночью", но ах! уже близко утро, когда вино (подходящий образ мирской радости) совсем испарится и лихорадочное волнение, в которое сатана вовлекает людей мира сего, уляжется, а затем придет суровая действительность вечного страдания - невыразимого страдания в обществе сатаны и его слуг. Навал даже не встречался лицом к лицу с Давидом, и тем не менее, сама мысль о мече отмщения наполнила его душу смертельным страхом. Насколько более ужасным будет встретить взгляд презираемого и отринутого Иисуса! И тогда все Авигеи и Навалы займут достойное им положение - тех, кто знал и любил верного Давида, и тех, кто не знал и не любил. Пусть же Бог, по Своей милости, дарует моему читателю блаженство среди первых.

Я хотел бы здесь лишь отметить, что этот чрезвычайно интересный рассказ, содержащийся в нашей главе, дает нам потрясающую картину Церкви и мира в целом; первая - объединившаяся с Царем и связанная с Ним во славе Его, и второй - безвозвратно ввергнутый в погибель. "Если так все это разрушится, то какими должно быть в святой жизни и благочестии вам, ожидающим и желающим пришествия дня Божия, в который воспламененные небеса разрушатся и разгоревшиеся стихии растают? Впрочем мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда. Итак, возлюбленные, ожидая сего, потщитесь явиться пред Ним неоскверненными и непорочными в мире" (2 Пет. 3, 11-14).

Таковы важные и поразительные факты, представленные нам в книге Бога для того, чтобы отвлечь наши сердца от сиюминутных интересов и чтобы все то, что связано с личностью Сына Бога, стало предметом нашей истинной любви. Ничто, кроме сознания греховности мира сего, не может произвести на нас такого воздействия. Мы знаем отравляющее действие козней и интриг этого мира, мы знаем, как, словно влекомое течением, устремляется человеческое сердце к подобным вещам: проекты улучшения, коммерческие операции, политические движения, а также и популярные религиозные движения - все это производит на человеческий разум то же действие, что и вино Навала, так что нет смысла подчеркивать те суровые факты, которые были процитированы выше. Хотя, конечно же, о них необходимо говорить и говорить, повторяя: "Тем более, чем более усматриваете приближение дня оного". "Придет же день Господень, как тать ночью, и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят". Таково предостережение тем, кто, подобно Навалу, отягчился "объедением и пьянством и заботами житейскими", отринув требования и призывы Иисуса. Мир с непостижимой быстротой готовится к приходу того, кто властью сатаны возглавит все его учреждения, воплотит все его принципы, сконцентрирует все его силы. Как только будет взят последний призванный, как только последний член вольется в Тело Христа под действием животворящей силы Святого Духа, как только последний камень ляжет в назначенное место в храме Бога, тогда исчезнет та соль, которая ныне предохраняет мир от тления; преграды, установленные Святым Духом в церкви, будут устранены, и тогда на сцене этого мира появится "беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего; того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения".

Конечно, все это должно повлиять на жизненный путь людей мира сего и побудить их серьезно "уразуметь, что с ними будет". "Долготерпение Господа нашего почитайте спасением". Драгоценное слово! Поистине бесценное! Но не стоит путать его со словом "медлительность". Господь долготерпит потому, чтобы явить милость грешнику, но не из-за примирения с грехом. Как бы то ни было, мы уже убедились, что почти бесполезно говорить о будущем с людьми, полностью поглощенными настоящим.

Слава Богу, есть люди, готовые услышать свидетельство доброты и милости Иисуса, а также о грядущем суде Его. Так было с Авигеей. Она поверила правде о Давиде и действовала соответственно ей, и все, кто верует в истину о Иисусе, смогут ревностно отделить себя от сего лукавого века.

Глава 5. Секелаг

Подробно рассматривая историю, подобную той, которая сейчас перед нами, где ясно предстало множество грехов и немощей, нам не стоит забывать о том, кто мы есть. Иначе может случится так, что мы будем указывать на прегрешения других в благодушном самодовольстве.

С неизменной достоверностью Божественное перо раскрыло перед нами все несовершенства тех, чью историю оно пишет. Цель Его - представить душе Бога во всей полноте и разнообразии Его источников и во всем Его умении удовлетворить беспомощного грешника в его самой беспросветной нужде. Оно описало нам историю не ангелов, а людей, "подобных нам человеков". И именно это делает повествование Ветхого Завета чрезвычайно поучительным для нас. Нам раскрываются факты, обращенные к сердцу. Нас проводят через такие сцены и обстоятельства, которые с трогательной простотой раскрывают перед нами скрытые источники нашей природы, а вместе с ними скрытые источники благодати.

Мы узнаем, что человек неизменен во все века. В Эдеме, в Ханаане и в Церкви в тысячелетней славе. Оказывается, что он сотворен из одного и того же низменного вещества. Но, к нашей радости и воодушевлению, мы также узнаем еще о том, что Бог тот же "вчера, сегодня и во веки". Он достаточно терпелив, чтобы сносить наши прискорбные и многочисленные оскорбления. Он милосерден, чтобы очистить нас от часто повторяющихся грехов и возродить наши заблудшие души. Он силен, чтобы избавить нас от сетей сатаны и от сил природы и мира. Он свят, чтобы творить суд в Его доме и очищать Своих сынов, чтобы они разделили Его святость. Таков Бог, с Которым мы общаемся, и мы видим удивительное раскрытие Его сути в очень интересных эпизодах, которыми изобилуют истории Ветхого Завета. И возможно, ни в одной из них Его сущность не раскрывается так глубоко, как в той, которая сейчас перед нами.

Немногие персонажи обладают таким богатым опытом, как Давид. Он действительно познал глубины и высоты, которыми отмечен путь верующего человека.

В одном случае мы видим, как он извлекает из своей арфы самые возвышенные мелодии, в другом - как он изливает печаль оскверненной совести и израненной души. Такое богатство переживаний сделало Давида самым подходящим примером, иллюстрирующим многогранность благодати Бога. Так бывает всегда. Блудный сын никогда бы не узнал такого высокого общения, если бы он не познал всю глубину унижения в дальней стране. Благодать, которая облачила его в лучшие одеяния, не сияла бы так ярко, не будь он одет в отвратительные лохмотья. Благодать Бога усиливается, когда человек переживает крах, и чем острее чувствуется крах, тем выше ценится благодать. Старший брат никогда не получал от отца ягненка, с которым он мог бы попировать со своими друзьями. А почему? Потому что он считал, что заслужил это. И сказал он: "Я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего". Глупый человек, как он мог мечтать о кольце, одежде или откормленном тельце? Если бы он получил их, они стали бы для него ловушкой лицемерия, а не украшениями, которыми благодать вознаграждает верующего грешника.

Так было с Саулом и Давидом. Саул никогда не знал, чего он хочет, так, как знал это Давид. И в отношении его у нас нет никаких сведений о подобных мелких грехах. По крайней мере таких, какие человек называет мелкими. Саул был внешне нравственным и религиозным человеком, а в глубине души своей - лицемерным. Потому мы слышим следующее высказывание: "Я послушал гласа Господа, и пошел в путь, куда послал меня Господь".

Как мог такой человек ценить благодать? Это невозможно. Несокрушенным сердцем, неосужденной совестью невозможно понять значение слова "благодать". Совсем иначе было с Давидом. Он сознавал свои грехи, скорбел из-за них, исповедовался в них, судил их перед лицом Бога, Чья благодать уничтожила их навсегда. Существует большое различие между человеком, не осознающим свои грехи и пребывающим в самодовольстве, и человеком, глубоко сознающим свои грехи и все-таки счастливым в их всепрощении.

Все вышеупомянутое раскрывает перед нами условия, в которых пребывал Давид в Секелаге Филистимлянском, обстоятельств, при которых полностью раскрывается человеческая немощь и Божественная благодать и милосердие.

"И сказал Давид в сердце своем: когда-нибудь попаду я в руки Саула, и нет для меня ничего лучшего, как убежать в землю Филистимскую".

Это был второй приход Давида в землю Филистимлян. В главе 21 мы читаем: "И встал Давид, и убежал в тот же день от Саула, и пришел к Анхусу, царю Гефскому". Здесь мы видим, как Давид действительно отдает себя из рук Бога в руки Анхуса. Он покидает место пребывания веры и идет в самый стан врагов Бога и Израиля. И следует отметить, что он держит в руке настоящий меч защитника Филистимлян. Но не для того, чтобы сыграть свою истинную роль слуги Бога, что было бы действительно счастьем. Нет, он начинает изображать из себя безумного в присутствии тех, перед кем совсем недавно выступал защитником Израиля. "И сказали Анхусу слуги его: не это ли Давид, царь той страны? не ему ли пели в хороводах и говорили: "Саул поразил тысячи, а Давид - десятки тысяч"? Филистимляне признали истинную роль Давида как "царя земли" - убийцу десяти тысяч. Они думали, что, вероятно, он не сможет быть для них никем, кроме врага. Им не хватало способности постичь нравственное состояние его души на этом необычном этапе его жизни. Они мало задумывались над тем, что убийца Голиафа пришел к ним, чтобы искать у них защиты от Саула. Мир не может понять превратностей в жизни веры. Кто из тех, что видели Давида в долине Дуба, мог бы предположить, что он скоро устрашится открыто и смело признать последствия веры, которой наделил его Бог? Кто бы смог подумать, что с мечом Голиафа в руке он поколеблется признать себя его победителем? И все же это было так.

"Давид положил слова эти в сердце своем и сильно боялся Анхуса, царя Гефского. И изменил лицо свое пред ними, и притворился безумным в их глазах, и чертил на дверях, и пускал слюну по бороде своей".

Так должно быть всегда, когда святой уходит с пути подчинения Богу и странничества в мире. "Поведение должно измениться", старая природа устранена, но вместо этого усваивается образ жизни, отмеченный совершенно очевидными уловками перед Богом и безумством перед миром. Это самое печальное. Святой должен всегда сохранять достоинство, которое проистекает из сознания присутствия Бога. Но как только вера отступает, сила свидетельства исчезает и верующего человека презирают, как безумного. Когда Давид "сказал в сердце своем: когда-нибудь я попаду в руки Саула", он оставил один-единственный путь истинной силы. Если бы он продолжал блуждать в горах, как бесприютный скиталец, он никогда бы не явил собой такую печальную картину в глазах Анхуса, его никогда бы не назвали безумным. Анхус никогда бы не осмелился назвать его так в долине Дуба! И не смог бы сделать это в пещере Одолламской. Но, увы, Давид предал себя власти этого чужеземца, и поэтому он должен был либо страдать за свою прошлую верность, либо отказаться от всего и притвориться перед ними безумцем. Они справедливо признали его царем земли, но он, испугавшись последствий сохранения такого высокого звания, отказался от царства и стал безумцем. Как часто мы встречаем людей, которые под воздействием силы духа Господа достигли в своем прошлом очень высокого положения с точки зрения не только своих братьев, но даже и с точки зрения детей этого мира. И все же, когда такой человек прерывает общение, он действительно боится сохранить свое положение. И в то время, когда люди, не достигшие высот, жаждут только простых и безграничных свидетельств ложности избранного пути, он меняет свое поведение. А в действительности, вместо уважения и почтения, он подвергается презрению. Мы должны особенно тщательно остерегаться этого. Действительно, избежать этого можно только, если идти с полной и священной верой в возможности Бога. Пока мы чувствуем, что Бога хватит на все наши нужды, мы будем полностью независимыми от мира. Если этого не произойдет с нами, мы подвергнем опасности истину Господа и потеряем свой истинный облик людей Бога.

Насколько же сильно потерял Давид веру в силу Бога, если он сказал: "Нет для меня ничего лучше, чем убежать в землю Филистимскую".

Для верующего человека нет ничего лучше, чем вернуться в мир, чтобы обрести там убежище! Странное признание! Признание того, кто позволил жизненным обстоятельствам встать между его душой и Богом. Когда мы соскальзываем с узкой стези веры, мы легко можем попасть в самые бурные потоки жизни. Ничто не может так ярко подчеркнуть разницу между человеком, взирающим на Бога, и человеком, который руководствуется обстоятельствами. Как различаются эпизоды, когда Давид находился в долине Дуба, и тот, в котором он чертил на дверях у царя Филистимлян. Контраст этот полон серьезных уроков и предупреждений. Все точно рассчитано, чтобы объяснить нам, кто мы есть и как мало даже среди лучших из нас тех, на кого можно положиться.

Ах, мой дорогой читатель-христианин, кто мы? Жалкие, грешные, спотыкающиеся твари, склонные на каждом повороте своей судьбы впадать в грех и зло, склонные отказаться от Скалы веков и опереться на ненадежных мирских людей, склонные отказаться от источника живой воды и высечь себе водоемы разбитые, в которых не может удержаться вода.

Поистине, у нас есть глубокая необходимость идти покорно, осторожно и с молитвою перед нашим Богом, глубокая необходимость постоянно шептать молитву Давида: "Укрепи меня по слову Твоему и буду жить; не посрами меня в надежде моей; поддержи меня, и спасусь; и в уставы Твои буду вникать непрестанно".

Необходимо, чтобы ноги наши были подобны ногам лани, так чтобы мы могли ходить по крутым и скользким местам, через которые пролегает наша стезя. Ничто, лишенное благодати Бога, не может дать нам возможности идти путем непреклонной преданности. Ибо, если мы будем предоставлены сами себе, то нет предела тому греху, в который мы могли бы впасть. Только те спасутся, кого хранит Господь Своей десницей.

Истинно повезло нам, что мы должны вершить дела свои с Тем, кто способен терпеливо относиться ко всем нашим капризам и способен возродить и воскресить наши души, ослабшие и поблекшие под воздействием греха, который царит вокруг нас. Бог не позволяет нам как-то по-другому использовать то, что мы можем назвать секелагским периодом жизни Давида. Мы вольны перед Богом соотносить его со своим сердцем и пользоваться им как серьезным предупреждением в испытании души. Хотя можно сказать, что существует глубокое различие между общественным положением и привилегиями Давида и общественным положением тех, кто принадлежит Церкви Бога сейчас. Но все же в каждом веке и при каждой истории природа одинакова. И мы наносим вред нашей душе, если не удается извлечь полезный урок из поражений того, кто так возвеличен в школе Христа, как Давид.

Несомненно, периоды истории различны в своих основных чертах, но во всех временах есть удивительное сходство законов послушания по Закону Бога, хотя положение Его народа различается, насколько это возможно.

Идя вслед за Давидом в места его дальнейшего пребывания на земле Филистимлян, мы находим лишь новые примеры его унижения. Он получает управление над Секелагом, где он задерживается на 16 месяцев. В течение этого времени он очень далек от Бога и от Израиля, хотя и свободен от страха перед Саулом. В некотором смысле, нетрудно исчезнуть из мест злоключений, но в таком случае теряешь и благословенное место. Давид был намного счастливее, если бы остался в противоборствующем положении по отношению к Саулу, когда одновременно он был под защитой Бога Израилева, чем спасаться от рук царя Гефского. Однако, когда нас гнетет бремя несчастий, мысль об освобождении сладка, и над нами нависает опасность поиска облегчения своим собственным путем. У лукавого всегда есть обходной путь, который открыт для верующего человека. У него был Египет для Авраама и Секелаг для Давида, а сейчас у него есть мир во всех его проявлениях для нас.

"И если бы они в мыслях имели то отечество, из которого вышли, то имели бы время возвратиться". Именно возможность возвращения подтверждает истинную прочность цели. Бог дарует людям свободу, чтобы они могли сказать, что "они ищут отечества".

Именно это прославляет Бога. Не было бы никакой пользы, если бы мы были вынуждены подчиняться, отправляться с земли на небеса как бы с удилами и уздечкой. Но когда через благодать мы добровольно отказываемся от земного в поисках небесного, это увеличивает славу Господа, потому что этим доказывается следующее: от чего ему пришлось отказаться, намного привлекательнее, чем сей лукавый век.

"И повел их прямым путем, чтоб они шли к населенному городу". Благодать Бога не только выводит из Египта, но еще и придает силы и желание идти в Ханаан.

Давид, однако же, принял Секелаг в дар от Ахнуса, и вместо того, чтобы остаться бесприютным странником в пещере Одолламской, он становится гражданином земли Филистимской. Он уже не притворяется безумцем, как прежде. Нет. Теперь он играет роль самоуверенного обманщика. Он развязывает войну против Гессурян и Гирзеян, но скрывает это, иначе он снова может потерять убежище, которое он сам себе выбрал.

Действительно, он настолько далеко заходит по своему роковым образом выбранному пути, что когда Анхус предложил ему воевать на стороне Филистимлян, он ответил: "Ныне ты узнаешь, что сделает раб твой... И сказал Анхус Давиду: за то я сделаю тебя хранителем головы моей на все время... И собрали Филистимляне все ополчения свои в Афеке, а Израильтяне расположились станом у источника, в Изрееле. Князья Филистимские шли с сотнями и тысячами, Давид же и люди его шли позади с Анхусом". Здесь мы наблюдаем странное противоречие: царь Израиля чуть ли не становится хранителем головы Филистимлянина и чуть ли не вступает в сражение с воинствами Бога живого. Случалось ли когда-нибудь такое?! Победитель Голиафа - и вдруг слуга Филистимлян! Кто мог ожидать такого поворота событий? Поистине, нам трудно угадать, чем бы это все кончилось, будь Давид полностью оставлен в этом щекотливом положении. Но этого бы не произошло. Бог милостиво следил за Своим жалким странником и уготовил ему обильные и многочисленные благодеяния, равно как и унизительные уроки и мучительные испытания его души.

И даже князья Филистимские стали орудием в руках Бога, чтобы вызволить Давида из этого щекотливого положения, в которое он попал. Они, рассуждая о его прошлых поступках, не склонны были доверять ему и считать его своим союзником. "Разве это не Давид и как мы можем доверять ему?"

Филистимляне никогда бы не смогли довериться Еврею, чтобы пойти с ним против Евреев. Одним словом, живущие на этой земле никогда не будут полностью доверять человеку, который хоть однажды сделал выбор в пользу правды Бога.

Отступивший от веры и "всунувшийся" в мир святой, хотя и достигнет многого, никогда не будет считаться своим среди людей, и они не будут ему доверять. Его всегда и во всем будут подозревать, как Филистимляне подозревали Давида.

"Отпусти ты этого человека, пусть он сидит в своем месте, которое ты ему назначил, чтоб он не шел с нами на войну и не сделался противником нашим на войне". Они могли позволить Давиду занять среди них определенное положение, но когда встал вопрос о войне между ними и Израилем, они его не признали. И они поступили разумно. Потому что, если бы Давид скрыл свою истинную суть, он мог бы поистине стать опасным врагом Филистимлян. Он мог притворяться безумцем, он мог притворно выступить с войною против южных Иудеев, но когда дело приняло бы благоприятный оборот, Давид мог бы стойко действовать, согласно его истинной природе победителя десятков тысяч Филистимлян. Дело в том, что от начала до конца Давида понимали неправильно. Филистимляне не понимали, что заставило его прийти в их стан. Им не дано было постичь того, чье безумие не вызывало сомнения. Они полагали, что Давид ищет примирения со своим господином Саулом, с трудом представляя себе, что перед ними тот, кто должен скоро взять в руки скипетр Израиля и кто заставит их почувствовать на себе бремя его власти.

Однако Всевышний не позволил Давиду выступить на поле битвы против Израиля. Он отослал, или вернее, отвел Давида в сторону, для того чтобы Он смог тайно наставить его в его дальнейшем пути.

"И встал Давид, сам и люди его, чтобы идти утром и возвратиться в землю Филистимскую... В третий день после того, как Давид и люди его пошли в Секелаг, Амаликитяне напали с юга на Секелаг и взяли Секелаг и сожгли его огнем, а женщин (и всех), бывших в нем, от малого до большого, не умертвили, но увели в плен, и ушли своим путем".

Здесь Давиду дано было прочувствовать горькие плоды помощи Анхуса, которую он принял в трудный час. Он занял свое место среди необрезанных и поэтому был вынужден разделить с ними их несчастья.

Если бы он остался в горах Иудеи, ему бы не выпали на долю эти страдания, его Бог встал бы огненной стеной и защитил бы его. Но он бежал в Секелаг, спасаясь от Саула, а затем Саул потерпел поражение на Горе Гелвуе, Давид лил слезы над руинами Секелага. Поистине, не этого ждали мы от Давида!

"И поднял Давид и народ, бывший с ним, вопль, и плакали, доколе не стало в них силы плакать.

...Давид сильно был смущен, так как народ хотел побить его камнями". Во всех этих событиях Бог поступил так со Своим дорогим чадом совсем не для того, чтобы уничтожить его, а для того чтобы наставить его на путь истинный, которым Давид шел в стане Филистимском. Поистине, когда Давид созерцал тлеющий пепел Секелага и переживал разлуку с женами, детьми и всем тем, что имел, он получил решительный урок того, как грешно и прискорбно брать что-либо от мира. Едва ли сможем мы представить себе более плачевное положение, чем то, в которое попал Давид по возвращении в Секелаг. В течение года и четырех месяцев он шел по пути, который оставил в его душе чувство вины перед Богом. Он стал неугоден тем, под чью защиту отдал себя. Кров, под которым он нашел прибежище, был сожжен. Он лишился жен и имущества. И, наконец, все те, кто следовал за ним во всех его скитаниях, грозились побить его камнями.

Таким образом, Давид попал в самое затруднительное положение, с любой точки зрения. Все "земные источники" иссякли. Но лукавый мог успешно посылать свои огненные стрелы. Совесть могла трудиться, память вызывать тени прошлого: его оставление веры, его бегство к Анхусу, перемену поведения, притворное безумство, его ложь, его добровольное выступление против Израиля как слуги Филистимлян. Все эти события в немалой степени должны были усилить его душевное страдание. Но, прежде всего, Давид был человеком веры и, несмотря на все, он знал Господа и Его "безграничные источники благодати". Она была для Давида радостью и утешением в этот чрезвычайно мрачный момент его жизни. Если бы он не перенес часть своего бремени на безграничную благодать Бога, он бы предался полному отчаянию. Никогда прежде он не подвергался таким испытаниям. Он убил в пустыне льва и медведя, он победил великана из Гефа в долине дуба, но он никогда прежде не попадал в безысходное стечение обстоятельств. Но с ним был Бог, и Давид знал об этом. Поэтому мы читаем: "Давид укрепился надеждою на Господа Бога своего".

Счастливая надежная поддержка! Счастлива та душа, которая познала ее! Счастлив тот, кто смог подняться с самих глубин человеческих несчастий к Богу и Его неисчерпаемым источникам!

Религия считает, что Бог совершенно одинаково относится к любой человеческой нужде, слабости, греху и неудаче.

Бог над всем, вокруг всего и под всем; и сердце, которое понимает Его, поднимается над всеми испытаниями и трудностями, встречающимися на его пути. Нет обстоятельств, оказавшись в которых, христианин не мог бы рассчитывать на Бога.

Получает ли он сокрушительный удар под бременем испытаний, которым подвергают его внешние обстоятельства? Пусть он призовет всемогущую силу Бога, чтобы выстоять перед ним.

Страдает ли сердце под бременем собственной немощи? Поистине, тяжелое бремя! Пусть оно набирается силы из неисчерпаемого источника сострадания и милости Бога.

Охватывает ли душу ужас при созерцании греха и вины? Пусть она прибегнет к помощи безграничной благодати Бога и драгоценнейшей крови Христа!

Одним словом, каким бы ни было бремя: испытание, печаль или нужда - Бог более чем един для всех и сфера деятельности религии - обращение к Богу. "Давид укрепился надеждою на Господа Бога своего", когда все вокруг было мрачным и гнетущим.

Мой читатель, дай Бог нам познать всю истинную радость этого. Общение с Богом - это покой для души человеческой, ее счастье и сила. Освобождение наших сердец от пут себялюбия и окружающих нас вещей и возвышение до святой тишины Божественного присутствия дают покой и утешение всему, что можно выразить словами. Цель сатаны - постоянно мешать этому. Он рад бы показать нам, как ограничить кругозор нашей души этими вещами. Он старается окружить нас густым, темным, непроницаемым облаком так, чтобы мы не увидели сквозь него лица Отца нашего и руки Отца нашего.

Но вера пронизывает облака и поднимается ввысь, к Богу. Она смотрит не на те вещи, которые видны, а на те, которые скрыты от взора. Она укрепляется при созерцании Того, Кто невидим.

Поистине, день возвращения Давида в Секелаг был его черным днем, одним из самых мрачных. Но появился Бог, и начался рассвет. Бог явился ему в утешение и для его возрождения. Он милостиво снял тяжесть с его души. Он разорвал оковы и освободил узника. Так поступает Господь. Он позволяет чадам своим вкусить от горького плода блуждания по собственным путям, для того чтобы они могли вернуться к Нему и понять, что они могут найти настоящее счастье только в Его благодарном и святом присутствии. Секелаг может приютить на некоторое время, но оно кончится, и, даже пока оно еще длится, за него нужно принести в жертву чистую совесть, которую он имел перед Богом и людьми. Действительно, слишком дорогая цена за временное избавление от гнета. Насколько лучше немного потерпеть под его тяжестью! Да благословен будет наш Господь! "Любящим Бога все содействует ко благу".

Победа над Филистимлянином и шестнадцать месяцев временного пребывания в Секелаге, пещера Одолламская и дом Анхуса - все было на пользу Давиду. Даже неудачи чад своих Господь обращает во благо, так как это помогает им стремиться к большому молитвенному бодрствованию души и тесному единству с Ним. Если наши ошибки учат нас более полно полагаться на Бога, мы не устанем благодарить Его, как бы сильно нам ни приходилось смиряться при воспоминании о них. Каким бы ни был унизительный опыт, обретенный Давидом в Секелаге, мы можем быть уверены, что без него ему бы не выжить. Этот опыт глубже раскрыл перед ним истинную суть благодати Бога и Его верности. Он помог ему увидеть, что, будучи опущенным на самое дно человеческого бытия, человек может постичь Бога и там во всей полноте Его благодати. Это был очень полезный урок, и теперь наша очередь усвоить его. Способны ли мы полагаться на Бога среди руин, окружающих нас? Заменит ли Он все и вся нашим душам? Сможем ли мы укрепиться в Нем, когда все внутри и снаружи против нас? Дорого ли нам Его имя сегодня, в дни безверия и холодной педантичности? Готовы ли мы, если потребуется, пройти остаток пути через пустыню в одиночестве, покинутые всеми? Возможно, мы кое-как научились не обращать внимания на детей человеческих, но готовы ли мы лишиться одобрения наших собратьев? Попутчики Давида в его скитаниях хотели забросать его камнями, но Господь стал "его прибежищем". Знакома ли нам такая сила и поддержка? Господь да дарует нам это для нашей большей убежденности!

Прежде чем закончить эту главу, я бы хотел привлечь внимание читателя к поучительной сцене, происшедшей с Давидом и юношей, который был рабом Амаликитянина. Я не хочу сказать, что мы должны рассматривать ее как положительное событие, но мы можем твердо поручиться, что это потрясающий пример. Пример чего? Давайте посмотрим. Для того, чтобы оценить учение Духа в этом отрывке (глава 30,11-16), мы должны помнить о различии между Египтом и Амаликом. Первый из вышеупомянутых связан в благословении последних дней с Израилем. "В тот день Израиль будет третьим с Египтом и Ассириею; благословение будет посреди земли, которую благословит Господь Саваоф, говоря: благословен народ Мой - Египтяне, и дело рук Моих - Ассирияне, и наследие Мое - Израиль"

Об Амаликитянине говорится: "Сказал он, рука на престоле Господа: брань у Господа против Амалика из рода в род".

Поэтому отношения Египтянина и Амаликитянина с Израилем были совершенно различны. Итак, этот юноша был Египтянином, рабом Амаликитянина, и его хозяин бросил его, потому что он заболел. Такое обращение претерпевал юноша от своего хозяина Амаликитянина. Хозяин предал его в трудную минуту потому, что юноша больше не мог служить ему.

Но именно эта погибель и несчастье предали его состраданию Давида, который поддержал его и оживил его дух. Давид нашел юношу больным и ослабевшим - так подействовала на него жизнь в неволе. Ободрив его, Давид спросил: "Доведешь ли меня до этого полчища?". Здесь он предъявляет свои права на подчинение и преданность того, кто перед Богом был обязан ему всем. Но молодой человек, хотя уже и восстановивший силы и дух, не мог встать на сторону Давида, не заручившись его клятвой о сохранении жизни и свободы. "Поклянись мне Богом, что ты не умертвишь меня и не предашь меня в руки господина моего, и я доведу тебя до этого полчища". Он не мог служить Давиду, пока полностью не удостоверился в избавлении от власти своего прежнего господина. Все это потрясает, как яркий пример учения апостола в Послании к Римлянам. Верующий должен знать о своем полном освобождении от господства над ним прежнего господина - плоти, прежде чем он с уверенностью сможет отдать себя служению Господу нашему Христу. Мы чувствуем всю горечь служения плоти, когда апостол говорит: "Какой же плод вы имели тогда? Такие дела, каких ныне сами стыдитесь, потому что конец их - смерть".

Невозможно обрести сердцем свободу и покой, пока мы не знаем, где мы окажемся после смерти и воскресения из мертвых. Пока мы знаем и верим, что грех не властен над нами, мы должны непрестанно трудиться над собой, иначе мы будем все время удостоверяться в действии в нас непрекращающегося морального разложения. И поэтому нас будет наполнять мрачное предчувствие, что мы снова возвратимся в руки своего прежнего господина. Мы можем хорошо разбираться в теории религиозного всепрощения, мы можем понимать, что значит успокоиться совершенством деяния Христа в отношении тех грехов, которые уже в прошлом, и все же так сильно переживать из-за своей постоянной греховности, что это станет помехой нашему сужению Христу и Его Святой Церкви. Проповедь благодати Бога, когда она входит в душу во всей ее Божественной полноте, успокаивает нас не только в думах о прошлом, но также и о настоящем и будущем.

Господь прощает нам все наши грехи, а не только некоторые из них. И Он не только прощает грехи, но еще и освобождает от власти греха, как мы читаем об этом в Послании к Римлянам: "Грех не должен над вами господствовать, ибо вы не под законом, но под благодатью". Это поистине бесценная правда для того, кто изо дня в день изводит дьявольское семя, проникшее в душу. Хотя грех живет внутри нас, он не должен царствовать. А как осуществляется это избавление от грехов! Через смерть и воскрешение. "Ибо умерший освободится от греха". Какие претензии имеет грех к мертвому человеку? Никаких! Бог смотрит на верующего как на умершего, почивающего во Христе и вновь воскресшего. И его сила в противостоянии греху состоит в том, чтобы стать таким, каким ему велит Бог.

Таким образом, как клятва Давида успокоила сознание молодого человека и помогла ему пойти с Давидом против Амаликитян, так и слово Христа изгоняет страх и неуверенность из сердца верующего и помогает ему душою бороться со своим прежним господином-плотью. Благодать Бога уверяет нас, что все наши интересы, сейчас навечно совершенно полно обеспечены смертью и воскресением Христа. Она позволяет нам увидеть, что единственное наше предназначение - жить во славу Его, Кто умер за нас и вновь воскрес.

Оставаться ли нам в грехе? Мог ли юноша в Святом Писании вернуться обратно к своему господину Амаликитянину? Это было невозможно. Каков плод его прежнего рабства? Погибель и одиночество. А каков наш плод? Смерть. Возмездие за грех - смерть. Мир, плоть и дьявол могут привести нас только в ад. Если мы служим им, то в конце нас ждет смерть и тлен. Люди могут не видеть этого. Они могут не хотеть видеть этого. Тем не менее это не перестает быть правдой. "И как человекам положено однажды умереть, а потом суд". Таково предопределение.

Но Христос претерпел все ради верующих в Него. Смерть и суд прошли, и верующему осталось только со свободным и радостным сердцем выступить вслед за Давидом против его врагов.

Христос все принял на себя за нас, чтобы мы могли защитить Его, когда Его отвергнут. Он безгранично страдал за нас, а сейчас Он призывает нас прийти к Нему, разделив с Ним его бесчестье. Верующий поступает так не во имя спасения своей жизни, а потому, что она уже спасена. Он вступает на путь христианина с полной уверенностью в прощении и одобрении Возлюбленного Бога. Полное оправдание - это начало его пути, а слава - его цель. "А кого оправдал, тех и прославил".

Следует быть предельно бесхитростными в оценке великой правды. Некоторые думают, что при жизни мы не можем узнать, что наши грехи нам прощены. Если нам невозможно узнать, что наши грехи прощаются, значит, невозможно узнать, что слово Господа нашего - правда и что деяние Христа совершенно. Поддержит ли кого-нибудь это? Если нет, то оба этих утверждения покоятся на одной основе. Прощение грехов и правда слова Господа взаимосвязаны в драгоценном учении Христа. Если вы усомнитесь в прощении грехов, то вы подвергнете сомнению праведность слова Христа: "Совершилось" - сказанное в самый важный момент.

Однако мы знаем, как тяжело сердцу согласиться с несомненной простотой правды Бога в отношении отпущения грехов через кровь Христа.

Наш ум слишком поверхностен и ограничен, чтобы воспринять всю лучезарность благодати Бога. Мы слишком привержены закону и эгоистичны. Мы тщетно думаем, что должны добавить еще что-либо к тому, что сделал Христос, в виде ли трудов, чувств или опыта. Все это надо удалить прочь.

Сам Христос - это прочный фундамент, священная скала, башня спасения. Увеличение числа обрезанных не принесет пользы учению Христа, отведет от благодати и сделает нас должниками, исполняющими букву закона и таким образом предающими себя проклятию и гневу. "Все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою".

Давайте останемся верными Христу с глубоким сознанием собственного ничтожества и Его совершенства! Давайте укроемся Им, как и прежде, проходя по этому холодному и ненадежному миру!

Глава 6. Возвращение ковчега
(2 Самуила 6 и 1 Хроник 13)

А теперь проследим путь Давида от его изгнания до утверждения его царства. Саул сошел с исторической сцены, встретив смерть от руки Амаликитянина из того самого народа, который он пощадил, не послушавшись Бога. Серьезное предупреждение! Вместе с Саулом на горе Гелвуйской пал и его сын Ионафан, и Давид оплакал возвышенной песней их обоих. Давид всегда относился к Саулу с глубочайшим почтением, сознавая, что Саул - помазанник Господа; и когда Давид узнал о его смерти, в его реакции на эту весть не было ничего, даже отдаленно напоминающего торжество. Напротив, он оплакивал Саула и призывал других к этому же. В его поведении мы не видим также ничего похожего и на недостойную поспешность, но когда он приближался к опустевшему престолу, то, так как он уповал на Господа, "Давид вопросил Господа, говоря: идти ли мне в какой-либо из городов Иудиных? И сказал ему Господь: иди. И сказал Давид: куда идти? И сказал Он: в Хеврон".

Хеврон означает "общение"; именно через общение со своими слугами Господь всегда призывает их начать служение, к которому Он их готовит (прим. ред.).

Это было истинным подчинением. Природа нетерпеливо поспешила бы занять место, где ее ждут почести; но Давид уповал на Господа и шел только туда, куда указывал Он. Именно доверие и подчинение Богу - и наслаждение общением с Иеговой - придают образу Давида, "мужа по сердцу Божию", особую привлекательность. Как он был бы счастлив, если бы продолжал подчиняться Богу, как дитя - родителю.

Но увы: во время возвышения Давида природа проявляется в нем гораздо чаще, чем во время его опалы. Период мира и процветания содействует чаще, чем во время его опалы, произрастанию семян зла, всходы которых мог бы побить и уничтожить тяжелый удар судьбы. И Давид обнаружил, что царство таит в себе больше опасностей и терний, чем пустыня.

После того, как Давид взошел на престол и стал править всем Израилем, у него появилась прекрасная мечта - поставить ковчег Господа рядом с собой, в городе Иерусалиме, однако при этом он совершил огромную ошибку. Желание его было весьма похвальным; вопрос состоял только в том, как его осуществить. В связи с этим важным вопросом, Слово Бога прозвучало чрезвычайно ясно и отчетливо; оно указало определенный и очень простой способ перенесения ковчега Господа Саваофа на плечах людей, которые были отобраны специально для этой цели и отделены от других людей (Числ. 3 и 8). Когда Филистимляне возвращали ковчег Иеговы на прежнюю землю к прежним владельцам, они ничего не знали об этом и придумали свой способ, который, как и следовало ожидать, оказался прямой противоположностью способу Бога, ибо "душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что... о сем надобно судить духовно". Следовательно, несмотря на то, что план, принятый Филистимлянами, был неплохим и хорошо организованным, все-таки он не был от Бога. Служителям храма Дагона недоставало умения упорядочить Божественную службу. Они полагали, что деревянная колесница подойдет для их цели так же, как и все прочее. Возможно, ее использование соответствовало бы служению Дагону, но разницы между ним и Богом они не видели. Когда-то они трепетали при виде ковчега, однако, из-за неверности Израиля он потерял свое величие в их глазах, и хотя он торжественно и впечатляюще был превознесен уничтожением их бога, они так и не приняли глубокую значимость и чудесную суть ковчега; она осталась за пределами их понимания, и поэтому они не смогли придумать ничего лучше простого безжизненного указа о том, чтобы перенести его на свое место.

Однако Давид должен был знать мысли Бога и действовать согласно им с самого начала; ему не надо было следовать мыслям и обычаям людей в служении Богу; ему надлежало составить руководство к действию, прочитав светлые строки книги закона. Ужасно, когда чада царства стремятся действовать по образу мирского человека и ступают по его следам. При этом они не могут не нанести своей душе серьезный ущерб и не пожертвовать истиной и свидетельством Бога. Неудивительно, что Филистимляне соорудили колесницу для перевозки ковчега, и ничто не подсказало им, что они совершают ошибку, но Давиду Бог не позволил бы поступить подобным образом. Именно так люди в этом мире могут устанавливать свои каноны, вводить в действие законы и утверждать религиозные обряды, но могут ли чада Бога, ведомые Святым Духом и благословляемые Словом Бога, сойти с высот своего положения и привилегий и позволить, чтобы эти законы направляли их и влияли на них? Да, они могут так поступить, но при этом они, наверняка, очень много потеряют.

Давиду было суждено познать ошибку на горьком опыте, ибо "когда дошли до гумна Нахонова, Оза простер руку свою к ковчегу Бога и взялся за него, ибо волы наклонили его". Здесь проявилась вся слабость и неустойчивость людей. Левиты, служители Бога, несли ковчег от Хорива до Иордана, и мы не видим, чтобы они хоть раз споткнулись. Перенесение ковчега на плечах Его слуг было замыслом Бога, а на колеснице и волах - изобретением человека. И кто бы мог подумать, что Израильтянин может возложить ковчег Бога Израилева на деревянную колесницу, которую тянут волы? Тем не менее, таково печальное последствие отхода от Писания и выполнения людских обычаев. "Волы наклонили его." Снаряжение было "немощным и бедным" по оценке Святого Духа, а Господь окончательно выявил это. Ковчег никак не может занимать такого порочащего его положения, волы никак не могут быть носителями такой ноши.

"Но Господь прогневался на Озу, и поразил его Бог там же за дерзновение, и умер он там у ковчега Божия". Поистине, "время начаться суду с дома Божия". Господь осудил Давида за то, что Филистимляне не получили никакого замечания. Чем ближе человек к Богу, тем скорее и строже он будет осужден за любое зло. Но это не должно воодушевлять простого человека, поглощенного земными заботами, ибо, как говорит апостол: "Если же (суд) прежде с нас начнется, то какой конец непокоряющимся Евангелию Божию? И если праведник едва спасается, то нечестивый и грешный где явится?" Если Бог судит свой народ, то что же станется с несчастным земным человеком? И хотя Филистимляне избежали суда Бога во время перевозки ковчега в колеснице, суд нашел их в другом месте. Бог обращается со всеми людьми согласно Его святым правилам, и поражение Озы было призвано возвратить Давида к достоверному восприятию замыслов Бога в отношении ковчега, в котором Он обитал.

И все-таки поначалу это поражение, по-видимому, не произвело должного действия. "И опечалился Давид, что Господь поразил Озу. Место сие и доныне называется: "поражение Озы". И устрашился Давид в этот день Господа и сказал: как войти ко мне ковчегу Господню?" Этот отрывок чрезвычайно поучителен. Давид совершил правильный поступок неверным путем, и когда Господь осудил этот путь, он отчаялся и вообще счел невозможным осуществить то, что хотел. Это довольно типичная ошибка. Мы принимаемся за первое дело либо неверным образом, либо в неприемлемом состоянии души, чуждом Богу, которое затем пронизывает все наше служение. Мы всегда должны отличать то, что люди делают, от того, как они это делают. Намерение Давида перенести ковчег было правильным, а его решение положить его на колесницу с волами оказалось неверным. Господь одобрил первое, но не принял и осудил последнее. Бог никогда не позволит своим чадам упорствовать в выполнении Его работы, руководствуясь ложными принципами. Конечно, некоторое время они могут продолжать ее с видимым успехом: "А Давид и все сыны Израилевы играли пред Господом на всяких музыкальных орудиях из кипарисового дерева, и на цитрах, и на псалтирях, и на тимпанах, и на систерах, и на кимвалах". Это было впечатляющее зрелище. Было бы трудно кому-либо выразить свое несогласие с совершаемым Давидом поступком. Ведь и царь, и все его начальники шли с ковчегом, а любое возражение утонуло бы в многоголосии музыкальных инструментов. Но как скоро было прекращено ликование! "Волы наклонили ковчег" - "Оза простер руку свою", ошибочно полагая, что Бог допустил бы, чтобы Его ковчег упал на землю. Тот, Который сохранил достоинство этого ковчега даже в мрачном и унылом доме Дагона, наверняка, сумел бы уберечь его от бесчестья из-за ошибок и заблуждений Своего народа. Со всей серьезностью необходимо было подходить к ковчегу Бога - со всей серьезностью следовало приблизиться к тому, что являлось особым символом Божественного присутствия в самом центре Его собрания. Со всей серьезностью необходимо нести имя Иисуса и хранить истину, связанную с Его святым Ликом. Мы должны сознавать всю серьезность этого вопроса более глубоко. Мы слишком часто склонны считать, что протянуть руку к ковчегу - легкое дело, однако это не так, и тот, кто это сделает, пострадает за свою ошибку.

Однако нас могут спросить: было ли что-нибудь оставлено Церкви на попечение и заботу подобно ковчегу? Да; ветхозаветному ковчегу соответствует Сын Бога. Его Божественная сущность и человеческая природа соответствуют золоту и дереву ситтим ковчега. Материалы ковчега олицетворяют Его личность как Богочеловека, а назначение ковчега символизирует Его деяния как при жизни, так и после смерти. В ковчеге содержались скрижали откровения, а Сын Бога, обладающий телом, уготованным Ему Богом, мог вновь свидетельствовать об успокоении и прощении, о милости, превозносящейся над судом, где жалкий грешник встречает Бога в мире, ибо апостол говорит: "Он (Христос) - крышка за наши грехи". И вновь: "Кого Бог послал быть крышкой ковчега" (Слово, употребляемое в главе 3 "Послания к Римлянам", точно соответствует слову, используемому в главе 25 Исхода, а именно "умилостивление".

Так мы постигаем, каким ярким символом был ковчег завета Господа, Который укрепил закон и сделал его почитаемым, - это сам Иисус, Сын Бога, Чей славный Лик заслуживает особенного благоговения и нежного попечительства всех святых. И, как нравственная сила Израильтян всегда сопрягалась с должным признанием и бережным хранением ковчега, так и сила Церкви всегда проистекает из ее верного проведения учения Сына Бога - учения великого и важного. Напрасно радуемся мы творениям своих рук, похваляемся своими знаниями, своими свидетельствами, своим имуществом, своими подарками, своей службой или чем-либо подобным: если мы не воздаем честь Сыну Бога, то абсолютно ничего не стоим, мы просто ходим в окружении искр, которые воспроизводим сами и которые погаснут сразу же после того, как Господь в Своей верности посчитает нужным прийти и поразить нас. "И опечалился Давид", увидев поражение. Это прискорбное событие положило конец радости и ликованию по случаю перенесения ковчега, однако оно было необходимо. Преданное око увидело неверное нравственное состояние души, которое выразилось в использовании деревянной колесницы, и поражение Озы было рассчитано на исправление этого состояния, и расчет оказался верным.

"И не захотел Давид везти ковчег Господень к себе, в город Давидов, а обратил его в дом Аведдара Гефянина". Это была потеря Давида; он лишился полного благословения и многих привилегий, ибо ковчег Господень не мог дать ничего, кроме благословения, тем, кто правильно связывал себя с ним; а над теми, кто связывал себя с ним по-другому (как Оза или народ Вефсамиса), Он вершил суд. Время, в течение которого ковчег находился в доме Аведдара, было счастливым для него, ибо "и благословил Господь Аведдара и весь дом его". Пока Давид "страшился", не имея ковчега, Аведдар наслаждался благословением, обладая им. Конечно, все было не так уж благополучно: благословение, вместо того чтобы распространиться на весь народ (как должно быть в случае верного поведения людей), сосредоточилось лишь в одном месте, окружив того человека, в чьем доме находился ковчег. И все-таки оно, пусть и ограниченное такими рамками, было таким же истинным и несомненным, таким же чистым и верным, как если бы им наслаждался весь народ. Иначе и быть не могло, поскольку благословение было прямым следствием присутствия ковчега. Бог всегда верен своим принципам и всегда посылает счастье тем, кто повинуется Ему, и как Он благословлял Аведдара в течение трех месяцев, во время которых в его доме хранился ковчег (хотя даже сам Давид "страшился"), так Он и сейчас благословляет тех, кто желает "собираться" в простоте и искренности во имя Иисуса. "Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них". Это великая привилегия, получаемая на этих собраниях. Там, где Христос, - там благословение и умиротворение с нами, ибо с нами Иисус, и чем острее мы ощущаем свою слабость, пустоту и никчемность, тем выше ценим Его присутствие и тем больше любим Его.

Во время своих собраний христиане должны стремиться узнать больше о присутствии Христа. Нам не нужны наставления, ораторское искусство, интеллект людей, т.е. все, что исходит от человека; нам необходимо присутствие Иисуса, без которого нас окружает холодная, безжизненная пустыня. О, до чего же сладостно сознавать присутствие Учителя! Кто может выразить словами то прекраснейшее состояние, в котором пребывают те, на кого выпадает роса Божественного благословения? Да светится имя Бога, ибо некоторым знакомо это состояние! Да светится имя Бога, ибо в тот момент, когда печальные последствия отправления человеческих обычаев так очевидно проявляются в Церкви, возникают такие примеры, как дом Аведдара Гефянина, где можно почувствовать присутствие ковчега и последующего благословения Бога и полностью наслаждаться ими! Давайте еще более высоко ценить это, невзирая на темные, не дающие удовлетворения обычаи и обряды, в избытке окружающие нас.

Теперь поразмышляем немного над тем, как Бог в своей благодати возрождает душу Своего слуги Давида. Жизнь веры* - это нечто большее, чем череда взлетов и падений, ошибок и их исправлений; она обнаруживает, с одной стороны, немощь человека, а с другой, - благодать и силу Бога. В жизнеописании Давида примеров тому великое множество.

Описания возвращения ковчега в Книгах Самуила и в Книгах Хроник значительно отличаются друг от друга. В одной мы видим простую констатацию фактов, а в другой - нравственное воспитание, через которое прошла душа Давида в течение времени, когда он страшился Бога или, другими словами, когда он совершал поступки, обусловленные его ошибкой. Во Второй Книге Самуила мы читаем: "Когда донесли царю Давиду, говоря: "Господь благословил дом Аведдара и все, что было у него, ради ковчега Божия", то пошел Давид и с торжеством перенес ковчег Божий из дома Аведдара в город Давидов". Давид понял, что до тех пор, пока он из-за своего страха стоит поодаль от ковчега, он не получит привилегий и истинного благословения, которые даруются только тем, кто находится рядом с ковчегом. В главе 14 Первой Книги Хроник мы видим Давида, воюющего с Филистимлянами и одерживающего победу над ними. "И вопросил Давид Бога, говоря: идти ли мне против Филистимлян, и предашь ли их в руки мои? И сказал ему Господь: иди, и Я предам их в руки твои. И пошли они в Ваал-Перацим, и поразил их там Давид; и сказал Давид: сломил Бог врагов моих рукою моею, как прорыв воды. Посему и дали имя месту тому: Ваал-Перацим (т.е. место поражений)". Между "поражением" и "местом поражений" есть огромная разница. Бог поразил Израильтян из-за их ошибки, связанной с ковчегом, но что касается Филистимлян, Он их не просто поразил, а поместил всех вместе в место поражений, и Давид получил возможность узнать, какому жалкому примеру он следовал, когда вместе с ними соорудил колесницу для перевозки ковчега. И он понял свою ошибку, ибо в главе 15 читаем: "И построил он себе домы в городе Давидовом, и приготовил место для ковчега Божия, и устроил для него скинию. Тогда сказал Давид: никто не должен носить ковчега Божия, кроме левитов, потому что их избрал Господь на то, чтобы носить ковчег Божий и служить ему во веки". И вновь, обращаясь к начальникам родов левитских, он говорит: "Освятитесь сами и братья ваши, и принесите ковчег Господа Бога Израилева на место, которое я приготовил для него; ибо как прежде не вы это делали, то Господь Бог наш поразил нас за то, что мы не взыскали Его, как должно".

Так Давид осознал свою ошибку после поражения Озы. Он пришел к мысли, что сражение по течению человеческих мыслей противоречит тому, "что должно" делать. Никто не может научить нас так, как Бог. Когда Давид ошибся, Бог поразил его своей десницей. Он не позволил сделать это Филистимлянам, напротив, Он разрешил Давиду увидеть их пораженными и дал ему возможность разбить и сломить их, как бы смыв их прорвавшимся потоком воды. Так Бог научил Давида, и так Давид понял, что значит поступать "как должно". Он понял, что надо снять ковчег с деревянной колесницы и возложить его на плечи левитов, которых Он избрал, чтобы служить Ему во веки; Давид был научен отбросить людские обычаи и в простоте следовать слову Бога, в котором нет ни единого упоминания о колеснице и волах, везущих ковчег. "Никто не должен носить ковчега Божия, кроме левитов". Это было предельно ясно. Причиной ошибки и всего, что с ней связано, послужило забвение Слова и следование примеру необрезанных, которые не обладали способностью понять ум Бога во время решения какого бы то ни было вопроса, не говоря уже о таком серьезном и важном, как перенесение ковчега.

Но с какой удивительной благодатью Господь учит своих слуг! Он научил их одержать победу над своими врагами! Именно так Господь подводит своих слуг к пониманию Своего ума, когда они тщетно пытаются следовать по пути людей этого мира. Он доказывает им, что не следует принимать поступки людей за образцы этого мира. Он доказывает им, что не следует принимать поступки людей за образцы для подражания. Поражение помогло Давиду осознать свою ошибку, осознание себя пораженным помогло ему понять, как должно взыскать Бога: в первом случае он убедился в неразумности использования колесницы и волов, а во втором случае оценил значимость левитов и места, которое они занимали в служении Богу. Господь не позволил бы Своему народу нарушить установленный Им должный порядок безнаказанно. Возможно, ковчег так и остался бы в доме Аведдара, если бы Давид не понял, что нужно отказаться от придуманного им способа его перенесения и воспользоваться способом Господа. "И освятились священники и левиты для того, чтобы нести ковчег Господа, Бога Израилева. И понесли сыновья левитов ковчег Божий, как заповедал Моисей по слову Господа, на плечах, на шестах". Благодаря этому Господь был прославлен, и поэтому Он мог даровать истинные радость и торжество, уверенность и силу. Волы больше не спотыкались, человек больше не пытался удержать ковчег от падения; над всем господствовала истина Бога, и поэтому Он мог явить свою силу. Ведь там, где люди пожертвовали истиной, не может быть настоящей силы. Есть видимость, суррогат, но о реальности ее не может быть и речи. Да и откуда ей появиться? Источник силы - Бог, но Он не может соединить себя с тем, что отличается от Его истины. Следовательно, хотя Давид и весь народ Израилев "скакали из всей силы пред Господом", Божественной силы не было. Порядок Бога был нарушен деятельностью человека, и все закончилось смятением и скорбью. Иначе описывается этот эпизод в главе 15. Здесь мы видим истинную радость - истинную силу. "И когда Бог помог левитам, несшим ковчег завета Господня, тогда закололи в жертву семь тельцов и семь овнов. Давид был одет в виссонную одежду, а также и все левиты, несшие ковчег, и певцы, и Хенания начальник музыкантов и певцов". Словом, это было действо, сообразное Богу, и Он мог соединить Себя с его учениками. Он не помог волам; Он не помог Озе; волы не пронесли древний ковчег через воды Иерихона. Нет, именно на плечи левитов возложил Бог ковчег, а Его решение - всегда самое удачное. Возможно, человеку оно покажется мало привлекательным, но на нем всегда лежит печать одобрения Бога, а для верующего сердца этого более чем достаточно. Давиду была дарована способность снести презрительную усмешку Мелхолы из-за того, что он играл и плясал перед Богом. Послушайте его замечательный ответ на ее упрек: "Пред Господом, Который предпочел меня отцу твоему и всему дому его, утвердив меня вождем народа Господня, Израиля; пред Господом играть и плясать буду; и я еще больше уничижусь, и сделаюсь еще ничтожнее в глазах моих". Замечательные слова! Пусть они через благодать станут нашими! Уничижение в своих глазах - это счастье в Боге. Если мы опустимся до самой пыли, сознавая свое ничтожество, то поднимемся ввысь, чувствуя благодать, любовь и доброту нашего Господа.

Читатель заметит, что в главе 16 Первой Книги Хроник чувство, выраженное в вышеприведенной цитате, получает свое развитие. В ней мы видим, что это человек прячется, а сущность и пути Господни выявляются. Словом, эта глава - хвалебная песнь, которую необходимо прочесть и освежить в памяти. Мы хотели бы обратить особенное внимание читателя на последний стих, в котором содержатся четыре великие, ярко выраженные назначения народа Бога. "Спаси нас, Боже, Спаситель наш! Собери нас и избавь нас от народов, да славим святое имя Твое и да хвалимся славою Твоею!" Церковь Бога - спасенное общество. Спасение - основа всего. Мы не сможем выполнить ни одно, ни другое назначение, о которых говорится в этом возвышенном стихе до тех пор, пока не почувствуем себя спасенными благодатью Бога, смертью и воскресением Христа.

Обладая силой этого спасения, Церковь собирается мощью Святого Духа, ниспосланного с небес. Истинная цель труда Духа - привести к общению всех, кто подчиняется Его водительству. Он повелевает не уединяться, но вступать в благословенное общение и союз в истине. Но если мы ничего не будем знать о спасении, то соберемся вместе не к славе Бога, а к потаканию своим, что называется, собственным духовным интересам. Люди часто объединяются на религиозной основе, не будучи уверены в том, что они полностью спасены бесценной кровью Христа. Такое собрание чуждо Святому Духу, ибо Он собирает людей к Христу на преславной основе того, что Он совершил. Признание Христа как Сына живого Бога - это скала, на которой зиждется Церковь. Церковное братство - это не общность религиозных взглядов, а общая жизнь в союзе с Владыкой на небесах.

И чем глубже мы осознаем Божественное единство, тем явственнее поймем второе назначение, заключенное в стихе, а именно, отделение: "И избавь нас от народов". Церковь призывается выйти из мира, хотя ей и назначено свидетельствовать о Христе в нем. Все, что внутри Церкви, должно быть под водительством Святого Духа; а все, что вне ее, увы, в нравственном отношении находится под властью сатаны, князя этого мира.

И наконец, мы видим поклонение народа, внушенное Духом: "Да славим святое имя Твое". Поклонение рождается из всего того, что мы только что рассмотрели. Спасение, общение, отделение и поклонение тесно взаимосвязаны. Церковь, дышащую спасением Бога, Святой Дух вводит в священное и счастливое братство; и, будучи, таким образом, избранной Иисусом, она вне стана обращает к Богу свои речи, славя Его святое имя.

Глава 7. Дом Давидов и дом Бога
(2 Самуила 7 и 1 Хроник 29)

Ни в чем так не проявляется ограниченность человеческого сердца, как в его восприятии Божественной благодати. Мы весьма привержены законности, поскольку она дает волю нашему "эго" и позволяет нам воображать, что мы что-то значим. Но это именно то, чего Бог никогда не допустит. "Никакая плоть не похвалится пред Богом", и это определение нельзя изменить. Бог должен быть для человека всем, давать ему все и заполнять его целиком.

Когда псалмопевец вопросил: "Что воздам Господу за все благодеяния Его ко мне?" - последовал ответ: "Чашу спасения приму". "Воздать" Богу означает "принять" еще больше от Его щедрой десницы. Когда мы с благодарностью и без всяких сомнений принимаем благодать, то умножаем тем самым Его славу намного больше, чем тогда, когда отдаем Ему все, что у нас есть.

Благовествование благодати Бога приходит к человеку, когда он раздавлен, грешен и беспомощен, следовательно, одно из Его великих деяний - это избавление. Только волей Его оно было определено, только благодатью Его оно было осуществлено благодаря одной жертве Иисуса Христа за всех, и только силой Духа Святого грешник возрождается к жизни и обретает веру в славную и умиротворяющую благую весть о спасении.

Она закрывает уста человека, говорящего о своей праведности. Благая весть исключает хвастовство, ибо мы не можем похваляться тем, что мы - попросту ничтожные получатели благодати. Какое счастье для нас - принять ее! Какое счастье - быть поводом для такой благодати, которая уничтожает наши грехи, успокаивает совесть и освящает все чувства наших сердец! Будь благословен во веки Источник, рождающий спасительную благодать, потоки которой текут к кающимся грешникам!

Глава 7 Второй Книги Самуила чрезвычайно поучительна в отношении великого принципа благодати. Господь сделал очень многое для Своего слуги Давида; из глубины неизвестности Он поднял его на невероятную высоту; и Давид понял это и смог оглядеться и увидеть плоды бесценной милости, которые в изобилии усыпали его путь.

"Когда царь жил в доме своем, и Господь успокоил его от всех окрестных врагов его, тогда сказал царь пророку Нафану: вот, я живу в доме кедровом, а ковчег Божий находится под шатром". Обратите внимание: Давид "жил в доме своем". Он жил среди своих, и он решил, что нужно сделать что-то для Бога, однако в своих мыслях о постройке дома для Иеговы он вновь допустил ошибку. Ковчег находился под шатром, и это было правильно, потому что еще не пришло время установить его в покойном месте. Бог в Своих деяниях всегда руководствовался состраданием к Своему народу. Когда на Израильтян обрушилось испытание Египетского рабства, Он явился им в пламени тернового куста, когда они совершали свой долгий и безотрадный путь через горящую пустыню, Его колесница сопровождала их всю дорогу; когда они остановились у мрачных стен Иерихона, Он явился, как воин с обнаженным мечом в руке, защищая их и сострадая им. Таким образом, во все времена Бог и Его Израиль были вместе. Они работали - и Он трудился и не мог позволить себе отдохнуть до тех пор, пока не решат отдохнуть они. Но Давид захотел построить дом, чтобы у Бога было покойное место, поскольку у него не было больше "никаких противников и никаких препон".

Но этого нельзя было делать. Это противоречило мыслям и воле Бога Израилева. "Но в ту же ночь было слово Господа к Нафану: пойди, скажи рабу Моему Давиду: так говорит Господь: ты ли построишь Мне дом для Моего обитания, когда Я не жил в доме с того времени, как вывел сынов Израилевых из Египта, и до сего дня, но переходил в шатре и в скинии?" Бог не позволит снова взойти солнцу, не исправив ошибки Своего слуги. Он рассказывает Давиду о Своих прошлых деяниях, относящихся к Израилю и к нему самому; Он напоминает Давиду, что никогда не искал дома или покоя для Себя, но всегда был со своим народом во время всех превратностей и ударов судьбы, встречавшихся на их пути. "Где Я ни ходил со всеми сынами Израиля, говорил ли Я хотя слово какому-либо из колен, которому Я назначил пасти народ Мой, Израиля: "почему не построите Мне кедрового дома?"

Какой чудесной, какой волнующей душу благодатью дышат эти слова! Благословенный Господь снизошел, чтобы присоединиться к Своему народу и идти вместе с ним. Его нога ступила на песок пустыни, потому что по нему шли Израильтяне; Он сделал так, что Его слава сияла и под покровом из бараньих кож. Иегова не искал кедрового дома, не для этого снизошел Он к Своему народу в тяжелый час испытания в Египте, Он сошел, чтобы дать, а не взять от них чего-либо. Действительно, когда на горе Хорив люди приняли завет дел, Бог испытал их службой, в которой Он говорил, что нужно "делать" и "давать"; а если бы они в своих поступках руководствовались только первоначальным заветом между Богом и Авраамом, то никогда бы не услышали слов, произнесенных во время ужасных громов на горе Синай. Когда Бог снизошел, чтобы избавить их от власти фараона и вызволить их из дома рабства, когда Он носил их как бы на орлиных крыльях и принес их к Себе, когда Он проложил путь через море для Своих избавленных и потопил войско Египетское в пучине, когда просыпал манну с небес и сделал так, чтобы из скалы хлынул освежающий поток воды, когда Он шел пред ними в столпе огненном ночью и в столпе облачном днем, дабы идти им по бездорожью пустыни, когда Он делал для них и это и многое другое, то, конечно же, исходил не из того, что они могли дать или сделать, а просто из Своей непреходящей любви и завета благодати между Ним и Авраамом. Да, именно Его любовь и завет были основой всех Его деяний, призванных помочь им. Они же сделали обратное: отвергли Его благодать, попрали Его законы, презрели Его предупреждения, отказались от Его милости, забросали камнями Его пророков, распяли Его Сына, противились Его Духу! Вот так они поступали с самого начала, и таковы горькие плоды, которые они пожинают сейчас и будут пожинать до тех пор, пока в смирении и благодарности не придут поклониться Его завету благодати.

Напомнив Давиду обо этих прошлых событиях, Господь подтолкнул его к мысли, что тот совершает ошибку, намереваясь построить Ему дом. "Ты ли построишь Мне дом для Моего обитания, когда... и теперь так скажи рабу Моему Давиду: так говорит Господь Саваоф: Я взял тебя от стада овец, чтобы ты был вождем народа Моего, Израиля; и был с тобою везде, куда ни ходил ты, и истребил всех врагов твоих пред лицем твоим, и сделал имя твое великим, как имя великих на земле. И Я устрою место для народа Моего, для Израиля, и укореню его, и будет он спокойно жить на месте своем, и не будет тревожиться больше, и люди нечестивые не станут более теснить его, как прежде, с того времени, как Я поставил судей над народом Моим, Израилем; и Я успокою тебя от всех врагов твоих. И Господь возвещает тебе, что Он устроит тебе дом". Здесь Бог учит Давида тому, что история его жизни, равно как жизни окружающих его людей, должна быть историей благодати от начала до конца. Мысленно Он проводит Давида от загона для овец до престола, а от престола - далее, сквозь годы его царствования, и Давид убеждается, что весь его жизненный путь отмечен деяниями высшей благодати. Благодать подняла его, благодать возвела его на престол, благодать покорила его врагов, и благодать должна была вести его дальше и устроить его трон и его дом для всех поколений. Все это была благодать. Вполне справедливо, что Давид понимал, как много Господь сделал для него: кедровый дом был большой роскошью для пастуха из Вифлеема, но что он значил по сравнению с грядущим будущим? Что значило все, что Бог сделал, по сравнению с тем, что Он совершит? "Когда же исполнятся дни твои, и ты почиешь с отцами твоими, то Я восставлю после тебя семя твое, которое произойдет из чресл твоих, и упрочу царство его. Он построит дом имени Моему, и Я утвержу престол царства его на веки". Таким образом, мы видим, что этими деяниями благодати был пронизан не только короткий отрезок времени в 40 лет; о его доме было также возвещено "вдаль".

Как ты думаешь, читатель, к кому обращены эти обещания, данные Давиду? Должны ли мы считать, что они полностью были выполнены во времена правления Соломона? Разумеется, нет. Хотя царствование этого монарха и было преславным, оно никоим образом не соответствовало той яркой картине, которая была представлена Давиду. В каком-то смысле оно было только преходящим моментом, во время которого яркие лучи проблеснувшего света озарили горизонт Израиля; потому что едва Соломон возвысился до самой вершины своего положения, как до нашего слуха доходят леденящие сердце слова: "И полюбил царь Соломон многих чужестранных женщин" и т.д. Едва чаша беспредельной радости была поднесена к устам, как ее бросили оземь, и из разочарованного сердца исторгся крик: "Суета сует, все суета и томление духа".

Книга Екклесиаста рассказывает нам, насколько скудным оказалось царство Соломона в смысле выполнения величественных обещаний, данных Давиду, о которых рассказывается в главе 7 Второй Книги Самуила. В Книге Екклесиаста мы читаем о тоске сердца, которое, болью отзываясь на пустоту мира, странствовало по бескрайним владениям мироздания в поисках того, что дало бы ему удовлетворение; но странствия его были тщетны. Следовательно, взор наш должен выйти за пределы царствования Соломона и обратиться к Тому, Чье величие превышает Соломоново, - к Тому, Дух Которого говорил в Захарии (Лук. 1): "Благословен Господь Бог Израилев, что посетил народ Свой и сотворил избавление ему, и воздвиг рог спасения нам в дому Давида, отрока Своего, как возвестил устами бывших от века святых пророков Своих, что спасет нас от врагов наших и от руки всех ненавидящих нас; сотворит милость с отцами нашими и помянет святый завет Свой, клятву, которою клялся Он Аврааму, отцу нашему". И вновь мы слышим в обращении Ангела к Марии: "И вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова вовеки, и Царству Его не будет конца". В этих словах есть то, на что сердце может положиться без единой оговорки. Для сомнений, колебаний, остановок и исключений нет повода. Мы чувствуем, что под ногами у нас - несокрушимая твердыня, Нерушимая Скала, и что нам следует не оплакивать, как Екклесиаст, отсутствие того, что может заполнить наши сердца и удовлетворить наши желания; а скорее всего, признать - по чьему-то выражению - подобно невесте из Песни Песней, свою полную неспособность насладиться тем блаженством, которое нам даровано, - общение с Тем прекраснейшим, Кто "лучше десяти тысяч других и весь Он - любезность".

"И царству Его не будет конца". Основание Его престола уходит в глубины вечности; печатью бессмертия отмечен Его скипетр и нетленности - Его венец. Уже никакой Иеровоам не посягнет на десять колен из этого царства; оно будет единым целым во веки, под миротворящим господством Того, Кто "кроток и смирен сердцем".

Таковы обещания Бога, данные дому Своего слуги Давида. Что ж, изумленный получатель таких милостей вполне мог воскликнуть, говоря о том, что для него сделано: "И этого еще мало показалось в очах Твоих, Господи мой, Господи". Что значило прошлое в сравнении с будущим! В прошлом сияла благодать, но в будущем сверкает слава. Господь даст благодать и милость. Благодать закладывает основание, слава отделывает верхнюю постройку. Это присуще всему; и более всего - Церкви, о чем мы узнаем из Послания Ефесянам: "Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословивший нас во Христе всяким духовным благословением в небесах, так как Он избрал нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви... в похвалу славы благодати Своей, которою Он облагодатствовал нас в Возлюбленном... в устроении полноты времен... дабы послужить к похвале славы Его нам". И вновь мы читаем: "Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас, и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом, - благодатию вы спасены, - и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе, дабы явить в грядущих веках преизобильное богатство благодати Своей в благодати к нам во Христе Иисусе".

Здесь мы видим благословенно ниспосланную благодать - благодать, которая на основе непреложных принципов обеспечивает полное прощение грехов благодаря бесценной крови Христа, а также всецелую богоугодность Его возлюбленной сущности; а также славу, сияющую вдали и покрывающую золотом своих немеркнущих лучей грядущие века. Именно так Слово Бога соотносится с двумя великими состояниями души верующего, а именно с верой и надеждой. Вера покоится на прошлом - надежда превосходит будущее, вера опирается на деяния Бога, уже свершенные, - надежда устремляет свой взор вперед, искренне желая продолжения Его деяний. Все это ставит христианина в чрезвычайно интересное положение: что бы он ни делал, он заключен в Боге. Что касается прошлого, он опирается на Крест, в настоящем он черпает силы и успокоение из священства и обещаний Христа, а смотря в будущее, он "утешится надеждою в уповании славы Божией".

Но давайте зададимся вопросом: как повлиял на Давида весь этот поток благодати и славы, хлынувший в его душу? Одно мы можем сказать со всей определенностью: он исправил ошибку Давида, заключающуюся в том, что тот хотел - по чьему-то выражению - сменить меч на мастерок. Поток благодати и славы заставил его по-настоящему осознать свою незначительность и почувствовать величие Бога, Его замыслов и деяний. "И пошел царь Давид, и предстал пред лицем Господа, и сказал: кто я, Господи, Господи?" Человеческий язык не способен передать всю глубину душевных переживаний Давида, выразившихся в его поведении и вопросах во время его общения с Богом. Первое, что он сделал, - это "предстал". Это говорит о его всецелом доверии к Богу и об отсутствии какой бы то ни было тени между ними - тени сомнений, подозрений и колебаний. Бог как всемогущий и милосердный Вершитель всего расширил видение его души, и следовательно, питать какие-либо сомнения - значило бы усомниться в желании Бога или в Его способности исполнить все то, о чем Он говорил. Но как Давид мог усомниться? Это невозможно! А ведь прошлое представляет нам великое множество весьма существенных доводов в пользу того, что Бог и хотел и мог принять сомнение по какому-либо поводу.

Поистине благословенной является возможность осознать, подобно Давиду, наше место пред Господом, позволить сердцу идти по чудесным путям Его благодати, предстать пред Ним в глубоком, безмятежном ощущении Его всепрощающей любви. Трудно понять, почему Он посылает Свою любовь таким тварям, как мы. Тем не менее это так; и нам остается только верить и радоваться.

Однако обратите внимание на его вопрос: "Кто я?". Здесь мы видим скрытое "я". Давид понимал, что Бог - это все, а "я" - ничто, когда предстал пред Господом. Он больше не рассказывает о своих поступках, своем кедровом доме, своих планах построить дом для Бога и т.д. Нет, он говорит о деяниях Бога, а свои скромные поступки, оцененные им надлежащим образом, он повергает в долото ничтожности. И сказал Господь: "Ты ли построишь Мне дом?" И вновь: "И Господь возвещает тебе, что Он устроит тебе дом". Другими словами, Господь научил Давида, что Он - высшая власть во всем; следовательно, Давид не может предвосхитить Его в постройке дома. Казалось бы, это легкий урок; однако, кто хоть что-нибудь знает о гордыне и самодовольстве своего сердца, тот поймет, что это не так. И Авраам, и Давид, и Иов, и Павел, и Петр - все они на себе испытали, как трудно подавить свое "эго" и превознести Бога. Это, по сути дела, самый трудный урок, который нужно усвоить человеку, поскольку все наше существо после падения настроено на прямо противоположное, мы превозносим себя и оставляем в стороне Бога.

Нет нужды приводить доказательства этому; и Писание, и сама жизнь показывают нам, что человек стремится что-то представлять собой и при этом не может не поступаться требованиями Бога. Благодать, однако, оборачивает все по-другому и делает человека ничем, а Бога - всем. Человеческий ли это образ поведения? Разумеется, нет. Это принцип или закон не человека, но Бога. Принцип человека - возвыситься, радоваться творениям своих рук, ходить в окружении искр, им самим производимых; принцип же Бога - отвратить человека от самого себя, научить смотреть на свою собственную праведность как на грязные лохмотья, почувствовать к самому себе отвращение и ненависть, раскаяться, осознав свой прах и пепел, и припасть к Христу, как потерпевший кораблекрушение припадает к скале.

Вот так было с Давидом, когда он предстал пред Господом и, исключив из поля зрения самого себя, позволил своей душе предаться святому поклонению Богу и Его деяниям. Это - истинное боготворение и настоящий переворот в религиозных взглядах человека. Первое - это признание Бога благодаря силе веры; второе - утверждение в человеке духа законности. Нет сомнений, что многим Давид показался более набожным человеком тогда, когда он собирался построить дом для Господа, чем тогда, когда предстал пред Ним. В первом случае он пытался что-либо сделать, во втором - явно не делал ничего. На память приходят две сестры из Вифании, одна из которых, как кажется природе, делает всю работу, а другая сидит без дела. Насколько же отличны мысли Бога от наших! На самом деле Давид оказался в верном положении, когда он предстал пред Богом, а не когда он решил строить дом.

Однако следует отметить, что в то время как благодать отвращает нас от наших собственных поступков, она не скрывает деяний Бога. Как раз наоборот. Она препятствует только нашему самомнению. Она не отменяет службу - она только направляет ее в должное русло. Поэтому, когда Давид узнал, что не ему и не в его время суждено отложить меч и взяться за мастерок, он охотно согласился с этим. С какой готовностью он выхватил свой меч из ножен и занял свое место на поле брани! С какой готовностью он решил остаться воином - слугой до конца дней своих и позволил занавесу опуститься перед ним и закрыть сцену, в которой он собирался сыграть роль возводящего храм. С какой готовностью он отошел от мира и предоставил другому делать начатое им дело.

В главе 8 мы видим, как Давид сражается со своими врагами, поражает их и забирает их имущество, приобретая тем самым еще большую славу воина и доказывая, как прочно он усвоил урок, преподанный Господом. И так бывает всегда с теми, кто прошел школу Бога. Неважно, в чем заключается служба - в постройке ли дома, в покорении ли врагов Господа. Истинный слуга готов ко всему. Давид вышел из священного покоя дома Господа, чтобы сражаться в битвах Господних и расчистить землю для того, кто заложит основание для дома, мысль о постройке которого ему подсказало исполненное любовью сердце. Таким образом, Давид был слугой до мозга костей. И в загоне для овец, и в долине Дуба, и в доме Саула, и на престоле Израиля - он всегда оставался слугой.

Однако мы должны обратиться и к другим эпизодам, чтобы познать другие, более глубокие принципы, касающиеся решения Давида построить дом Бога. Весьма примечательно то, как он узнал, где именно нужно закладывать основание дома Бога. Пусть читатель найдет главу 21 Первой книги Хроник и прочтет ее. Она перекликается с главой 24 Второй книги Самуила и отображает грех Давида, в который он впал, исчисляя народ. Он возгордился войском (точнее сказать - войском Господа), которое он с радостью считал своим. Он пожелал сосчитать у него силы и - увы! - понял никчемность своей затеи; меч ангела, поражавшего народ, уничтожил семьдесят тысяч из того числа, которым он похвалялся, и заставил его совесть со всей серьезностью ощутить совершенный им тяжкий грех, заключавшийся в попытке переписи народа Господа. Тем не менее он послужил причиной выявления сладостной, ведущей к самоотречению, благодати, заключенной в Давиде. Вслушайтесь в его трогательные слова, когда он подставляет свою грудь для удара карающей руки: "И сказал Давид Богу: не я ли велел исчислить народ? я согрешил, я сделал зло, а эти овцы что сделали? Господи, Боже мой! да будет рука Твоя на мне и на доме отца моего, а не на народе Твоем, чтобы погубить его". Это - бесценная благодать. Он понял, что нужно сказать: "На народе Твоем", - и был готов стать между ним и его недругом.

Однако гнев в самом своем разгаре был сменен на милость. Над гумном Орны Иевусеянина ангел, вершивший суд, вложил свой меч в ножны. "И ангел Господень сказал Гаду, чтобы тот сказал Давиду: пусть Давид придет и поставит жертвенник Господу на гумне Орны Иевусеянина". Это было то место, на котором восторжествовало милосердие, глас которого превозмог рев гнева. Здесь пролилась кровь жертвы, и здесь было заложено основание дома Господня. "В это время Давид, видя, что Господь услышал его на гумне Орны Иевусеянина, принес там жертву. Скиния же Господня, которую сделал Моисей в пустыне, и жертвенник всесожжения находились в то время на высоте в Гаваоне. И не мог Давид пойти туда, чтоб взыскать Бога, потому что устрашен был мечем ангела Господня. И сказал Давид: вот дом Господа Бога и вот жертвенник для всесожжений Израиля. И приказал Давид собрать пришельцев, находившихся в земле Израильской, и поставил каменотесов, чтобы обтесывать камни для построения дома Божия". Благословенное открытие! Вот такой впечатляющий, торжественный и действенный урок и помог Давиду найти место, где должно было построить дом, а также понять огромное значение этого места. Господь знает, как вести Свой народ и как достичь его, посвящая его в глубокие тайны Своего ума. Он научил Своего слугу Давида, послав на него сначала гнев, а затем милосердие, и привел его таким образом к месту, где хотел бы иметь храм, построенный для Него, а также к пониманию значения этого места. Давид не мог не познать всего этого и поэтому начал готовиться к построению храма, как тот, который постиг сущность Бога через свой тяжкий грех.

"Вот дом Господа Бога" - место, где милость превознеслась над судом, место, где пролилась кровь жертвы, место, где Давид уничтожил свой грех. Как видим, эта основа разительно отличается от той, на которой Давид решил построить дом, а именно его проживание в кедровом доме. Вместо слов: "Вот, я живу в доме кедровом" - он мог бы произнести: "Вот, я жалкий прощенный грешник". Одно дело - действовать исходя из того, чем являемся мы, и совсем другое - на основании того, чем является Бог. Дом Бога всегда должен свидетельствовать о Его милосердии, а это - благо для нас, взираем ли мы на храм прежних времен или на Церковь наших дней. И храм, и Церковь показывают победу милости над судом. Мы видим, как на кресте удар правосудия обрушился на безгрешную жертву и как затем Святой Дух снисходит, чтобы собрать людей вокруг Того, Который восстал из мертвых. Так и Давид начал собирать обтесанные камни и материалы для строительства дома, как только место заложения дома было определено. Церковь - это дом живого Бога, краеугольный камень которого - Христос. Материалы для этого здания были заготовлены, а место для его заложения было приобретено во времена скорби Христа, поэтому Давид представляет Христа в Его страданиях, а Соломон - в Его славе. Давид вел войны; Соломон был человеком мирным. Давиду приходилось бороться с врагами; Соломон же мог сказать: "Нет противника и нет более препон". Так эти двое царей предвещают Того, Который, пройдя через страдания на кресте, сделал необходимое приготовление для постройки храма, который появился, исполненный Божественного порядка и совершенства, в дни Его последующей славы.

В конце концов Давид доказал, что хотя его мысли относительно времени постройки дома нуждались в исправлении, тем не менее его желание построить дом было весьма пылким. В конце главы он говорит: "Всеми силами я заготовил для дома Бога моего золото для золотых вещей и серебро для серебряных, и медь для медных, железо для железных, и дерева для деревянных, камни оникса и камни вставные, камни красивые и разноцветные, и всякие дорогие камни, и множество мрамора" (1 Хрон. 29,2).*

Во Второй Книге Самуила (24,24) мы читаем: "И купил Давид гумно и волов за пятьдесят сиклей серебра”, из Первой Книги Хроник (21,25) мы узнаем: "И дал Давид Орне за это место шестьсот сиклей золота”. В Книге Самуила упоминаются лишь "гумно и волы” в качестве жертвы за прекращение моровой язвы, в то время как в Книге Хроник под словом "место” подразумевается целая возвышенность для постройки храма.

Вот так благодать направляет службу в должное русло, и не только направляет, но и пронизывает силой, которая никогда не сможет проявиться в службе, текущей не по своему руслу. Давид получил уроки, когда предстал пред Господом и когда пришел к гумну Орны Иевусеянина, которые были настолько чудотворны, что подвели его к необходимым приготовлениям для постройки храма. Теперь он мог сказать: "Всеми силами я заготовил" - и: "По любви моей к дому Бога моего, есть у меня сокровище собственное из золота и серебра; и его я отдаю для дома Бога моего, сверх всего, что заготовил я для святого дома: три тысячи талантов золота" и т.д. И силы, и свою любовь он отдавал работе, довести до конца которую было суждено другому.

Благодать дает человеку возможность подавить себя и сделать служение Богу единственной целью своей жизни. Когда Давид взирал на сверкающую великолепием гору драгоценностей, которую он собрал, исполненный преданности Богу, он мог сказать: "От руки Твоей полученное мы отдали Тебе". "Благословен Ты, Господи, Боже Израиля, отца нашего, от века и до века! Твое, Господи, величие, и могущество, и слава, и победа и великолепие, и все, что на небе и на земле, Твое: Твое, Господи, царство, и Ты превыше всего, как Владычествующий. И богатство и слава от лица Твоего, и Ты владычествуешь над всем, и в руке Твоей сила и могущество, и во власти Твоей возвеличить и укрепить все. И ныне, Боже наш, мы славословим Тебя и хвалим величественное имя Твое. Ибо кто я и кто народ мой, что мы имели возможность так жертвовать? Но от Тебя все, и от руки Твоей полученное мы отдали Тебе, потому что странники мы пред Тобою и пришельцы, как и все отцы наши, как тень дни наши на земле, и нет ничего прочного. Господи Боже наш! все это множество, которое приготовили мы для построения дома Тебе, святому имени Твоему, от руки Твоей оно, и все Твое". "Кто я?" Какой вопрос! Давид был ничто, а Бог - все и во всем. Если когда-либо у него и возникала мысль о том, что он может предложить что-либо Богу, то теперь он уже не думает об этом. Все было от Бога, и Он в своей благодати позволил им предложить Ему то, что Ему же принадлежало. Человек не может сделать Бога своим должником, хотя постоянно стремится к этому. И в 50-м Псалме, и в главе 1 книги Пророка Исаии, и в главе 17 Деяний есть свидетельства этих не прекращающихся попыток человека, будь то еврей или иноверный, дать что-либо Богу, но все его усилия тщетны. Ответом человеку, стремящемуся сделать Бога своим должником, служат слова: "Если бы Я взалкал, то не сказал бы тебе". Бог должен давать, человек - получать. "Или кто, - говорит апостол, - дал Ему наперед?" Господь великодушно принимает дары от тех, кого Он научил сказать: "От руки Твоей полученное мы отдали Тебе", - но вечность объявила Бога первейшим и величайшим Дающим. Благословенна эта истина! Благословенны несчастные, раскаявшиеся грешники с разбитыми сердцами, признавшие Бога как дающего все: жизнь, прощение, покой, святость, непреходящую славу! Счастьем было для Давида в конце своей полной перемены жизни затеряться самому и сокрыть свои пожертвования среди богатства и изобилия Божественной благодати. Счастьем было для него знать, что храм, план постройки которого он вручил Соломону, сыну своему, будет служить вечным памятником торжествующего милосердия Бога. В назначенное время из заложенного основания поднимется величественное и прекрасное здание, яркий свет Божественной славы заполнит все его уголки; и все же никто не забудет, что оно стоит на том священном месте, где вершение суда, поражающего людей, было остановлено рукой высшей милости, не захотевшей проливать кровь невинной жертвы.

И, мой читатель, переходя от храма Соломона к тому, который должен подняться в наши дни для возлюбленных Богом людей, мы со всей ясностью видим развитие тех же самых небесных принципов. И более того, переходя от храма земного к храму небесному, мы видим преславную победу милосердия над любым препятствием, или скорее, преславную гармонию, установившуюся между милосердием и миром.

В ослепительном сиянии тысячелетней славы Израиль - с земли, а Церковь - с небес будут взирать на крест как на место, где Суд вложил свой меч в ножны, а Рука милосердия начала возводить здание, которое всегда будет излучать немеркнущий свет славы к похвале и почитанию Бога - Того благословенного, Который дает нам все.

Глава 8. Заговор

И вновь мы следуем за Давидом в долину унижений - долину глубокую, полную тяжких грехов и их последствий. Поистине, наблюдать за полной неожиданностей жизнью этого выдающегося человека необычайно интересно. Едва десница любви возродила его душу и вновь поставила его на твердь обеими ногами, как он сразу же погрузился в пучину разврата. Мы только что видели, с какой благодарностью была исправлена его ошибка, связанная с постройкой дома Бога, а сейчас наблюдаем, как он попал в сети плотских желаний. Увы, таков человек - жалкая, колеблющаяся, спотыкающаяся тварь, которой каждую минуту необходимо в полной мере ощущать Божественную благодать и терпение.

В жизни самого скромного верующего можно найти (хотя и в меньшей степени) все проявления грубости, неуравновешенности и непоследовательности, которые мы видим в жизнеописании Давида. Именно это, безусловно, и придает рассказу о нем такое своеобразие и такую трогательность, что мы не можем читать его без огромного интереса.

Есть ли где-нибудь сердце, которое никогда не оказывалось под влиянием неверия, подобно Давиду, когда он бежал искать убежища у царя Гефского? Или под властью ложных представлений о служении Господу, когда он преждевременно пытался построить дом для Бога? Или под властью чувства самодовольства и гордости, когда он пытался исчислить народ? Или низменного вожделения, когда он встретил жену Урии Хеттеянина? Лишь обладателю такого сердца было бы неинтересно читать о путях Давида. Однако, я думаю, что у моего читателя не такое сердце, поскольку, где бы оно ни находилось, оно всегда остается восприимчивым ко всему, что я перечислил выше, и, следовательно, благодать, ниспосланная Давиду, должна была быть бесценной для каждого сердца, знающего свое бедствие.

Та часть жизнеописания Давида, которой мы сейчас займемся, весьма обширна. Она охватывает много важных принципов жизни христиан и их общения с Богом. События этого периода, несомненно, знакомы читателю, однако полезно будет внимательно присмотреться к ним. Грех Давида послужил поводом к заговору Авессалома. "Через год, в то время, когда выходят цари в походы, Давид послал Иоава и слуг своих с ним и всех Израильтян; и они поразили Аммонитян, и осадили Равву; Давид же оставался в Иерусалиме" (2 Сам. 11,1). Давид, вместо того чтобы возглавлять свое войско и испытывать на себе лишения и тяготы войны, спокойно отдыхал дома. Это дало врагу явное преимущество над Давидом. Когда человек покидает свой пост, стоять на котором - его священный долг, или удаляется от места столкновения, он слабеет. Ведь он снял свои доспехи, и вражеская стрела, несомненно, пронзит его. Во время деятельности на благо Господа (неважно, какой именно) природа подавлена, но как только давление ослабевает, природа разворачивает свою деятельность и человек теряет свою стойкость к воздействию и влиянию всего внешнего. Мы должны серьезно задуматься над этим. Сатана всегда найдет способ причинить зло праздному сердцу или праздным рукам. Бог заставил Давида понять это. Если бы он был в Равве со своим войском, то его взгляд не остановился бы на том, что было призвано воздействовать на растленное начало в его природе; однако именно из-за того, что он остался дома, природа его открылась, и в нее смог войти враг.

Хорошо бы всегда быть начеку, потому что враг не дремлет. "Трезвитесь, бодрствуйте, - говорит апостол, - потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить". Сатана только и ждет, когда ему представится возможность действовать, и когда он видит, что душа не занята надлежащей службой, он, несомненно, пытается вовлечь ее во зло. Следовательно, надежным и действительным средством от сатаны является усердное служение - служение, истоки которого находятся в общении с Богом, ибо в этом случае наше враждебное отношение к лукавому очевидно; если же наши действия не проникнуты духом враждебности по отношению к нему, он использует нас в качестве средства к достижению своих собственных целей. Когда Давид не нашел в себе силы стать во главе войска Израилева, он стал рабом вожделения. Печальная картина! Серьезное, очень серьезное предупреждение нашим душам!

Верующий подвергается воздействию либо духа, либо плоти; если на него не влияет Дух, то плоть наверняка одерживает верх и человек становится легкой добычей для лукавого. Так было и с Давидом. "В то время, когда выходят цари в поход", Давид отдыхал у себя дома, и сатана подготовил ему искушение, которое оказалось слишком сильным для его жалкого сердца. Он пал - пал позорно и тяжко! Его падение не было просто ошибкой. Нет, он упал в бездну нравственного зла и низменного разврата, и его грех является поводом для серьезного предупреждения: природа должна быть осуждена, иначе она приведет к катастрофе, подобной кораблекрушению.

И обратите внимание, как пугающе далеко зашел Давид, совершая зло. Пожертвовав своей сущностью в угоду прихотям природы, он пытается сделать Урию ширмой, за которой он смог бы спрятаться от общественного порицания. Ведь его репутация должна сохраняться незапятнанной любой ценой. Он пробует проявить доброту, но тщетно, он заставляет обесчещенного и обиженного им Урию пить, но не достигает цели, наконец, он убивает его мечом Аммонитян. Как это ужасно! Неужели Давид на самом деле забыл, что очи Господа наблюдают за ним, творящим зло? Может показаться, что его совесть очерствела и уже не воспринимает самоосуждения так, как мы могли бы ожидать. Так оно и есть, в противном случае у него наверняка возникли бы сомнения и колебания, когда он к греху прелюбодеяния добавил еще и грех убийства, и он наверняка восскорбел бы, услышав резкий укор Урии (резкость которого обуславливалась только тем, что он вырвался абсолютно непроизвольно): "Ковчег и Израиль и Иуда находятся в шатрах, и господин мой Иоав и рабы господина моего пребывают в поле, а я вошел бы в дом свой!...". Какой упрек Давиду! Господь и Его народ находятся в поле под открытым небом, сражаясь с необрезанными недругами Израиля, а Давид пребывает дома, наслаждаясь покоем и потакая желаниям природы. Давид находился на своем ложе в тот час, когда войско Господне вело войну с врагом; были времена, когда он не подставил бы верного слугу под удар неприятеля для того лишь, чтобы спасти свою репутацию. Таков, однако, человек, причем лучший из людей. Когда гордыня переполняет сердце, а вожделение затуманивает взор, кто сможет положить предел человеческой греховности? Кто определит, как пугающе далеко может зайти даже Давид, будучи вне общения? Благословен Бог во веки за всю Свою благодать - Тот, Который доказывал, что Ему по силам любое требование Его заблудших слуг! Кто, как не Бог, может уделять внимание даже одному-единственному святому на определенном этапе его жизни? Мы помним Его точную оценку мерзости греха, и поэтому Его совершенная благодать, ниспосланная на грешника, должна заполнять его душу благодарностью, исполненной обожания.

Господь должен превозносить Свою святость, как бы Он ни обращался с грешниками; и поэтому в случае с Давидом мы видим, что Он объявил суровый приговор его дому за его грех. К Давиду посылается Нафан, чтобы привести его совесть к ощущению непосредственной близости и святости Бога. Это именно то ощущение, которое никогда не должно оставлять совесть. Если его нет, то она прибегнет к всевозможным уловкам, уверткам и маскам. Когда Давиду сообщили об успешном осуществлении его жестокого плана убийства Урии, он сказал: "Так скажи Иоаву: пусть не смущает тебя это дело; ибо меч поядает иногда того, иногда сего". Таким образом он рассчитывает скрыть истинное положение дел. Однако, он напрасно воображал, что стоит убрать с дороги Урию, и все сразу же уладится. Здесь было Око, Которое проникло через все покровы, которые бесчувствие Давида набросило на его сердце и совесть. Несомненно, "меч поядает иногда того, иногда сего", и война полна превратностей, но этот мир не удовлетворяет святость Бога. Все происшедшее необходимо было предать огласке: отвратительные сети зла, которыми сатана опутал ноги своей жертвы, нужно было снять, святость дома Бога - укрепить любой ценой, Его имя и истину - превознести, а Его слугу - наказать на виду у всего собрания - да, "пред этим солнцем". Человек со своей точки зрения счел бы более мудрым скрыть от глаз людских картину наказания того, кто стоял так высоко, однако Бог так не поступает; Он докажет каждому зрителю, что не имеет ничего общего со злом, с помощью суда, который Он будет вершить на глазах у Своего народа. Ничто не сможет смыть пятна с истины Бога, кроме общественного суда над грешниками. У людей мира до поры до времени дела могут идти довольно хорошо, и они могут грешить, пользуясь властью, но те, кто соединен с именем Господа, должен блюсти свою чистоту, иначе их постигнет суд.

Однако остается только удивляться, каким нечувствительным кажется Давид во всей этой истории. Даже когда Нафан своей трогательной притчей раскрыл перед ним всю недостойность его поведения, Давид, хотя и вознегодовал из-за эгоистичного поступка богатого человека, так и не понял, что в притче говорилось о нем самом: "Сильно разгневался Давид на этого человека, и сказал Нафану: жив Господь! достоин смерти человек, сделавший это". Так он невольно объявил приговор самому себе, Он еще не осознал своего греха; возможно, он даже начал бы поиски обидчика, чтобы наказать его, если бы слово пророка не оказалось стрелой Всемогущего, пронзившей его молчащую совесть. "Ты - тот человек". Величайшее открытие! Источник греха был указан, и Давид предстал перед Богом как грешник с разбитым сердцем, терзаемый угрызениями совести. Он больше не пытался закрыться ширмой или сохранить свою репутацию. "Согрешил я пред Господом" - это признание вытекло, как кровь, из раны его души. Она была покорена силой истины, и в псалме 51 мы читаем его покаянную молитву, которой он заклинал Господа, лежа на земле и сознавая в полной мере свою собственную низменность перед Богом. "Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои". Вот где был хорошо известный Давиду источник, к помощи которого он не раз прибегал. Он принес свою тяжкую ношу и положил ее рядом с полной любви добротой и нежным милосердием Бога - положил на единственное место, где его мятущийся дух мог обрести покой. Он понял, что грех его настолько гнусен, что только милосердие Бога может изгладить его. В милосердии он нашел ту "бездонную пропасть", которая могла "поглотить" все его зло и дать ему, признавшему свою низменность, полный покой.

Но Давид нуждался не только в прощении своих грехов. Да, прощение было ему необходимо, это безусловно, однако ему требовалось большее, а именно внутреннее очищение от растлевающей власти самого греха. "Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня". Апостол говорит: "Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды". Очищение от неправды - это нечто большее, чем прощение за грехи, поэтому Давид желал и того, и другого. Ведь и очищение, и прощение зависят от нашего признания собственных грехов.

Исповедовать свои грехи намного труднее, чем молить об их прощении. Ведь признаваться в том, что ты совершил грех, гораздо более унизительно, чем испрашивать себе прощение вообще. Просить о нем Господа легко, но наши мольбы могут быть напрасны, если мы не исповедуем свои грехи, после исповеди же бесхитростная вера поможет нам узнать, прощены ли они. Сказано: "Если мы исповедуем..." Давид исповедовал свой грех. "Беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною. Тебе, Тебе единому согрешил я и лукавое пред очами Твоими сделал, так что Ты праведен в приговоре Твоем и чист в суде Твоем". Это истинное убеждение. Давид не пытался оправдаться, не возлагал вину на обстоятельства, не смотрел на других людей. Только "я" и "Ты"; "я" - грешник, "Ты" - Бог истины. "Бог верен, а всякий человек лжив". Секрет настоящего возвращения заключается в том, что мы становимся на свое истинное место в свете истины Бога, сознавая себя грешниками. Таково учение апостола, нашедшее отражение в главе 3 Послания к Римлянам. Истина Бога представлена в ней как высочайшая норма, в соответствии с которой состояние человека должно пройти испытания. Цель этого испытания - низвести грешника до самого что ни на есть дна его нравственного и физического положения перед Богом, при этом с человека срываются все его покровы, и вся его душа, в том числе ее самые потаенные уголки, обнажается перед святостью, которая не потерпит ни малейшего признака греха в ее присутствии. И, низведенные до пыли самоуничижения и искреннего признания своих грехов, - что мы находим? Мы находим Бога - единственного Владыку в Своей благодати, Который посылает настоящую праведность грешникам, осознавшим свою вину и осудившим себя за грех.

Здесь мы видим истину и благодать, представленные в чрезвычайно важном разделе Писания. Истина разбивает сердце - благодать соединяет вновь его осколки; первая закрывает уста - вторая открывает их; закрывает, чтобы остановить хвастовство человека своими достоинствами, открывает, чтобы воздать честь и хвалу Богу за всю Его благодать.

Давид мысленно прошел через истину, которая впоследствии была определена в главе 3 Послания к Римлянам. Он, как и многие другие, был ввергнут в пучину страстей своей природы. "Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя". Здесь он всматривается в самое дно пропасти - зачатие в беззаконии! Что хорошего могло получиться из этого? Ничего! Это непоправимо. А теперь обратите внимание на разительный контраст: "Вот, Ты возлюбил истину в сердце". Бог требует истины. Следовательно, что мог сделать Давид, кроме как исповедоваться в своих поступках? Ибо то была истина, касающаяся его самого. И что может удовлетворить нужду такого человека, как он? Ничего, кроме бесценной крови Христа. "Окропи меня иссопом, и буду чист; омой меня, и буду белее снега". Другими словами, Давид, как беспомощный грешник, бросается в объятия любви, несущей избавление. Счастливое место, дарующее покой! Ведь один только Бог может окропить грешника и подготовить его к тому, чтобы он мог предстать перед Ним. "Дай мне услышать радость и веселие, - и возрадуются кости, Тобою сокрушенные". Бог должен сделать все: окропить его совесть, дать его слуху возможность вновь услышать радость и веселие, открыть его уста, чтобы они могли рассказать грешникам о Его путях любви и милосердия, сотворить в нем чистое сердце, возвратить ему радость спасения, утвердить его во владычестве Духа.

И вот, когда слова Нафана благодаря Божественной силе дошли до сердца Давида, он сбросил свою неимоверно тяжелую ношу в бескрайнюю благодать (и сделал это благодаря бесценной крови искупления) и смог таким образом смиренно возрадоваться благодатному разрешению беззакония, которое из-за его греха возникло между его совестью и Богом. Благодать одержала преславную победу, и Давид удалился с поля брани, - конечно же, тяжело израненный, но и более глубоко осознавший, что есть Бог и что сделала благодать для его души.

Однако грех Давида все-таки принес горькие плоды в свое время. Так бывает всегда. Благодать не оставляет в стороне эти торжественные слова апостола: "Что посеет человек, то и пожнет". Благодать может простить человека, но последствия греха непременно скажутся, даже если грешник наслаждается самым глубоким и сладостным ощущением Божественной любви и возрождающей душу благодати, в то время как на самом деле он находится под ударом жезла. Мы видим великое множество доказательств этого в жизнеописании Давида. Как мы знаем, он получил полное, благословенное и Божественное прощение, очищение и возрождение; тем не менее ему пришлось внять серьезному предречению: "Итак не отступит меч от дома твоего во веки, за то, что ты пренебрег Меня и взял жену Урии Хеттеянина, чтобы она была тебе женою". Обратите внимание: "Ты пренебрег Меня". Давид пытался скрыть свой грех от глаз людских, убрал Урию со своего пути, забыв про всевидящее Око Иеговы и про честь Его святого имени. Если бы он вспомнил Господа в тот момент, когда природа заставляла Давида прислушаться к ее голосу, он не попался бы в западню. Ощущение присутствия Бога - это величайшая защита от зла, но как часто мы оказываемся под влиянием наших ближних, а не Бога. "Всегда видел я перед собою Господа, ибо Он одесную меня; не поколеблюсь". Если нам не удастся ощутить присутствие Бога как защиту от зла, то придется почувствовать его как наказание вследствие зла.

"Не отступит меч от дома твоего во веки". Сравните это с преславными обещаниями, данными Давиду, о которых говорится в главе 7, и хотя голос, объявляющий приговор и дающий обетование, один и тот же, тон его в этих двух случаях абсолютно разный: в первом слышится благодать, во втором - праведность. "Но как ты этим делом подал повод врагам Господа хулить Его, то умрет родившийся у тебя сын". Смерть сына, однако, была только первым знаком суда, который должен был обрушиться на дом Давида. Он и постился, и молился, и унижал себя, и лежал на земле, но дитя должно было умереть. Суд вершил свое дело, и его всепоглощающее пламя сжигало все, подлежащее его истреблению. Меч человека "поядает иногда того, иногда сего", но меч Бога опускается только на голову грешника. Все должно стать явным; поток может какое-то время течь под землей, но рано или поздно он прорвется наружу. Долгие годы мы можем жить, скрывая зло, руководствуясь каким-либо нечестивым принципом, потакая какому-либо нечистому вожделению, удовлетворяя какой-либо свой нечистый порыв или чувство, однако тлеющий огонь разгорится в бушующее пламя и покажет нам истинную сущность наших поступков. Мы ничего не можем скрыть от Бога и не в состоянии заставить Его считать наши неверные пути праведными. Мы можем привести себя к такой мысли сами, мы найдем веские доводы, чтобы убедить свои сердца в том, что наши поступки - праведные, благие или законные, но "Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет".

Какая благодать сияет в этом, да и в любом другом эпизоде замечательной жизни Давида! Вирсавия становится матерью Соломона, который занимал престол Израиля в течение самого славного периода его истории и стоял в том привилегированном ряду, через который, будучи во плоти, прошел Христос. Поистине, это божественно. И вполне достойно Бога. Черные дни в жизни Давида стали, благодаря деснице Бога, средством бескрайнего благословения - и в глубине тьмы отразились отблески Божественной благодати. Так из ядущего вышло ядомое, из сильного - мягкое. Мы знаем, что этим принципом характеризуются все действия Бога по отношению к Его народу. Он судит зло людей, это несомненно, но Он прощает их грехи и превращает сами их проступки в русло, по которому после их уничтожения и самоосуждения течет благодать. Благословен Бог во веки за всю Его благодать, за то, что прощает грехи, возрождает наши души, принимает наши многочисленные немощи и в конце концов через Себя, исполненного любви к нам, приводит нас к победе!

Что должен был чувствовать Давид потом, когда его взгляд остановился на Соломоне - "человеке мирном", своем Иедидиа, то есть на "возлюбленном Господа"? Он должен был вспомнить свое унизительное падение, он должен был вспомнить неоценимую благодать Бога. Дорогой читатель-христианин, не так ли происходит и с нами? Что наша повседневная жизнь, как не череда взлетов и падений, успехов и невзгод? Только так, и мы благодарим Бога за его уверение в том, что благодать увенчает все во дни вечные.

В конце главы 12 мы вновь видим Давида, сражающегося с врагом - и это положенное ему место. "И собрал Давид весь народ, и пошел к Равве, и воевал против нее и взял ее. ...А народ, бывший в нем, он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так он поступил со всеми городами Аммонитскими. И возвратился после того Давид и весь народ в Иерусалим".

И теперь начинается тягостный рассказ о несчастьях Давида, об осуществлении предречения пророка о том, что меч никогда не отступит от его дома. В главе 13 повествуется о двух самых сатанинских поступках из всех, которые когда-либо пятнали их семейный круг. Амнон, сын Давида, бесчестит сестру Авессалома, а Авессалом убивает Амнона и бежит в Гессур, где он остается в течение трех лет. Давид разрешает ему вернуться, что противоречит определенной букве закона. Даже если бы он убил человека непреднамеренно, ему и то следовало оставаться в городе, давшем ему убежище, но он был убийцей-злоумышленником и, несмотря на свое преступление, был принят обратно, как будто ничего и не произошло: не последовало ни исповеди, ни суда, ни искупления. "И поцеловал царь Авессалома". Да, царь поцеловал убийцу, вместо того чтобы позволить действовать закону Бога Израилева. И что же? "После сего Авессалом завел у себя колесницы и лошадей и пятьдесят скороходов". Чрезмерная нежность Давида только расчистила Авессалому путь к открытому восстанию. Страшное преступление! Обращайся со злом мягко - и оно непременно поднимет голову и в конце концов сокрушит тебя. И наоборот: встречай зло именем Господа - и победа наверняка будет за тобой. Не забавляйся со змеей, а немедля раздави ее у своих ног. Простое и твердое решение - это, в конечном итоге, самый надежный и благочестивый путь. Поначалу он может быть трудным, но в конце его тебя ждет успокоение.

Однако посмотрите, как действует Авессалом. Он начал с того, что пытался вызвать в сердцах Израильтян ощущение того, что он им необходим. "И вставал Авессалом рано утром, и становился при дороге у ворот, и когда кто-нибудь, имея тяжбу, шел к царю на суд, то Авессалом подзывал его к себе и спрашивал: из какого города ты?... Вот твое дело доброе и справедливое, но у царя некому выслушать тебя. И говорил Авессалом: о, если бы меня поставили судьею в этой земле! ко мне приходил бы всякий, кто имеет спор и тяжбу, и я судил бы его по правде. И когда подходил кто-нибудь поклониться ему, то он простирал руку свою и обнимал его и целовал его... Так вкрадывался Авессалом в сердце Израильтян". Лукавый так всегда и поступает: сначала создает ощущение пустоты и необходимости в чем-то, а затем заполняет эту пустоту чем-либо и кем-либо, им самим предусмотренным. В сердцах тех, кто был доволен Давидом во всех отношениях, не нашлось места для Авессалома. Это прекрасный принцип, которым должны руководствоваться наши сердца в своем отношении к Христу. Если мы полны Им, то в нас уже нет места для чего-либо другого. Сатана может ввести в нас что-то свое только в том случае, если он сумеет вызвать в наших сердцах ощущение недостатка в чем-либо. Если мы в состоянии искренне сказать: "Господь есть часть меня", то мы надежно защищены от притягательной силы ловушек сатаны. Господь удерживает нас в счастливом и святом наслаждении общения с Ним, чтобы мы могли повторить слова, прозвучавшие в прежние времена: "Я стараюсь полагать все лучшее мое во Христе, и тогда малое из творения пройдет великий путь"

Как бы то ни было, Авессалом вкрался в сердца народа Израиля. Он сделал это с помощью лести; а в мыслях и чувствах людей он занял место, принадлежащее Давиду. У него было все для того, чтобы суметь очаровать народ. "Не было во всем Израиле мужчины столь красивого, как Авессалом, и столько хвалимого, как он; от подошвы ног до верха головы его не было у него недостатка". Однако, ни его красота, ни его лесть не смогли повлиять на тех, кто был близок к Давиду. Когда пришел вестник, говоря: "Сердце Израильтян уклонилось на сторону Авессалома", - стало очевидным, кто по-настоящему был предан Давиду. "И сказал Давид всем слугам своим, которые были при нем в Иерусалиме: встаньте, убежим... И сказали слуги царские царю: во всем, что угодно господину нашему царю, мы - рабы твои... И вышел царь и весь народ пешие, и остановились у Беф-Мерхата. И все слуги его шли по сторонам его, и все Хелефеи, и все Фелефеи, и все Гефяне до шестисот человек, пришедшие вместе с ним из Гефа, шли впереди царя... И плакала вся земля громким голосом. И весь народ переходил, и царь перешел поток Кедрон; и пошел весь народ по дороге к пустыне". Таким образом, было немало сердец, любящих Давида слишком горячо, чтобы отвратиться от него и подпасть под влияние Авессалома, расставлявшего свои сети. Тот, кто в дни его изгнания находился рядом с ним, был по-настоящему близок ему в час его глубокой скорби. "А Давид пошел на гору Елеонскую, шел и плакал; голова у него была покрыта; он шел босой, и все люди, бывшие с ним, покрыли каждый голову свою, шли и плакали"

Это была необычайно трогательная картина. Благодать, сошедшая на Давида, сияла во время этого заговора, как никогда раньше в его жизни. Но не только благодать, посланная Давиду, проявилась с потрясающей силой, но и искренняя преданность дорогих ему людей. Эпизод, в котором мы видим, как группа любящих его людей, последовавших за ним, окружает плачущего, босого Давида, трогает наши сердца гораздо более глубоко, чем сцена, в которой они толпятся вокруг него, сидящего на престоле. И мы еще более убеждаемся в том, что центром внимания является его сущность, а не занимаемое им положение. Будучи в изгнании, Давид не мог предложить своим последователям ничего, кроме братства, и все-таки те, кто знал его сущность, по-прежнему ощущали его обаяние, которое притягивало их к нему во все времена. Они и плакали вместе с ним, и побеждали вместе с ним. Вслушайтесь в слова того, кто искренне любил Давида: "И отвечал Еффей царю и сказал: жив Господь, и да живет господин мой царь: где бы ни был господин мой царь, в жизни ли, в смерти ли, там будет и раб твой". В жизни ли, в смерти ли - он всегда будет вместе с Давидом.

При чтении этих глав ничто так не поражает, как смирение духа Давида, достойное восхищения. Когда Садок в скорбной процессии нес ковчег, Давид сказал: "Возврати ковчег Божий в город. Если я обрету милость пред очами Господа, то Он возвратит меня, и даст мне видеть его и жилище его. А если Он скажет так: "нет Моего благоволения к тебе", то вот я; пусть творит со мною что Ему благоугодно".

Когда дерзкий Вениамитянин, Семей, вышел из Бахурима и стал злословить и бросать камнями в Давида, а Авесса просил царя разрешить ему снять с Семея голову, он ответил: "Что мне и вам, сыны Саруины? пусть он злословит; ибо Господь повелел ему злословить Давида. Кто же может сказать: "зачем ты так делаешь?". Словом, Давид смиренно склоняет свою голову перед промыслом Бога. Безусловно, он почувствовал, что всего лишь пожинал плоды своего греха, и смирился с этим. Он видел Бога во всем и принял Его всей душей, исполненной смирения и благоговения. Для него то был не Семей, а Господь. Авесса видел только человека и хотел расправиться с ним соответственно этому; так же и Петр, много лет спустя, пытался защитить своего возлюбленного Учителя от своры убийц, посланных схватить Его. И Петр, и Авесса видели только поверхность и смотрели только на вторичные явления. Иисус же пребывал в самом что ни на есть глубоком подчинении Отцу. "Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?" Это давало Ему власть над всем. Его взгляд простирался дальше средства Бога - чаши страдания - и упирался в десницу, которая ее наполняла. Неважно, кому - Иуде ли, Ироду, Канафе или Пилату, - но Он мог сказать лишь: "Чаша, которую дал Мне Отец".

Так же и Давид, по мере своих возможностей, поднялся над второстепенными действующими силами. Он взирал только на Бога и - босой, с покрытой головой - склонился перед Ним. "Господь повелел ему злословить Давида". И этого было достаточно.

Наверное, вряд ли мы терпим неудачу в чем-либо так часто, как в попытке постичь присутствие Бога и принципы Его обращения с нашими душами во всех мелочах нашей повседневной жизни. Мы непрестанно попадаем в ловушку смотря на вторичные явления; мы не ощущаем Бога во всем. Поэтому-то сатана и побеждает нас. Если бы мы более остро чувствовали, что нет ни одного события в нашей жизни - днем ли, ночью ли, - во время которого нельзя услышать голоса Бога или увидеть Его десницу, то какой святостью мы были бы окружены! Люди и предметы воспринимались бы лишь как многочисленные действующие силы и средства в руках Отца, как многочисленные составные части напитка, наполняющего чашу Отца. Благодаря этому чувству наши умы возвысились бы, души успокоились, а сердца смирились. И тогда мы не повторили бы вслед за Авессой: "Зачем злословит этот мертвый пес господина моего царя? пойду я, и сниму с него голову" - и не выхватили бы, вместе с Петром, меч из ножен, объятые естественным возмущением. Как низко по сравнению со своими повелителями стояли двое этих пылких, но заблуждающихся людей! Как, должно быть, звук выхватываемого Петром меча резал слух Учителя и как он оскорбил Его дух! И как глубоко, должно быть, опечалили слова Авессы смирившегося и покорившегося Давида! Мог ли Давид оградить себя, когда Бог так серьезно и впечатляюще воздействовал на его душу? Разумеется, нет. Он не смел вырвать себя из рук Господа. Давид принадлежал Ему - в жизни ли, в смерти ли - и как царь, и как изгнанник. Благословенная подчиненность!

Но, как мы уже отмечали, в описании заговора проявляется не только покорность Давида Богу, но и преданность Давиду его друзей, независимо от того, совершает он ошибки или нет. Мы видим его сильных слуг, стоящих и справа, и слева от него и разделяющих с ним проклятия и оскорбления, изрыгаемые Семеем. Они всегда были с ним - и в убежище, и на престоле, и на поле брани, - а теперь они остались с ним в его унижении.

А потом пришли Сови и Верзилий и с царственной щедростью помогли ему и бывшим с ним людям. Словом, в час скорби Давида обнажились истинные чувства многих сердец. Стало понятным, кто любил Давида ради него самого, и, несомненно, он вернулся домой, к своему престолу, в еще более полной и глубокой уверенности в искренней любви тех, кто окружал его.

Есть, однако, один человек, упомянутый в этих главах, о личности которого мы должны немного поразмышлять. Я имею в виду Мемфивосфея, сына Ионафана.

Едва Давид воссел на престоле, как произнес эти памятные благодатные слова: "Нет ли еще кого-нибудь из дома Саулова? я оказал бы ему милость Божию". "Из дома Саулова!", "Милость Божию"! Какие слова! Саул был его самым заклятым врагом; и все же теперь, восседая на троне во всем блеске своего положения и в беспредельности Божественной благодати, он смог предать забвению прошлые дела и проявить милость не только свою, но и Бога.

А милость Бога отмечена отличительной особенностью, когда она направлена на Его врагов: "Если, будучи врагами, мы примирились с Богом смертию Сына Его..." Такова была милость, которую Давид хотел показать члену семейства Саула. "И пришел Мемфивосфей, сын Ионафана, сына Саулова, к Давиду, и пал на лице свое, и поклонился... И сказал ему Давид: не бойся; я окажу тебе милость..., и ты всегда будешь есть хлеб за моим столом. И поклонился Мемфивосфей и сказал: что такое раб твой, что ты призрел на такого мертвого пса, как я?" Это - замечательное проявление милости Бога, здесь мы видим основу преданности Мемфивосфея Давиду. И хотя прав у него было не больше, чем у врага или мертвого пса, его с благодарностью принимают и усаживают за царский стол.

Но у Мемфивосфея был неверный слуга, который, преследуя свои собственные цели, представил его перед царем в ложном свете. В первых стихах главы 16 читатель найдет описание действий Сивы. Он выказывает притворную доброту по отношению к Давиду и очерняет Мемфивосфея с тем, чтобы завладеть его землями. Он пользуется телесной немощью своего господина, чтобы обмануть и оклеветать его. Какая картина!

Истина, тем не менее, выходит на свет, и оклеветанный Мемфивосфей полностью оправдывается. По возвращении Давида, когда беда оставила его, а Авессалом погиб, "Мемфивосфей, сын Ионафана, сына Саулова, вышел навстречу царю. Он не омывая ног своих, не заботился о бороде своей и не мыл одежд своих с того дня, как вышел царь, до дня, когда он возвратился с миром".

Таково свидетельство Духа, данное этому преданному человеку. Пока Давид отсутствовал, Мемфивосфей скорбел, и это именно то, что должен делать святой сейчас, во время отсутствия его Владыки. Братство с отсутствующим Господом приносит в человеческую сущность христиан чувство полнейшего отделения. Суть вовсе не в том, что можно делать христианину, а чего - нельзя. Нет; сердце, исполненное любви, само подскажет верный путь тому, кто ждет возвращения царя. Какой поистине Божественный побудительный мотив к действию предоставляет нам отсутствие Иисуса! "Если вы воскресли со Христом, то ищите горнего". Спросите духовного человека, почему он воздерживается от того, что может дать ему наслаждение? Он ответит вам: потому что Иисус отсутствует. Это высочайший побудительный мотив. Нам не нужны холодные и пустые принципы формализма, чтобы определять свои пути, но нам нужна более горячая любовь к Иисусу Христу и более сильное желание Его скорейшего возвращения. Как и Мемфивосфей, мы испытали милость Бога - бесценную милость! Нас вызволили из глубины падения и усадили среди царей Его народа. Не должны ли мы любить за это нашего Владыку? Не должны ли мы управлять своими поступками, постоянно сверяясь с Ним? Если так, то мы будем похожи на Мемфивосфея в большей степени. Но все мы слишком преданы служению нашей гнусной природе; слишком поспешно бросаемся, забывая всякую меру, во все наслаждения жизни: наслаждаемся ее богатствами, ее почестями, ее удобствами, ее изысканностью и ее утонченностью - не расплачиваясь при этом правом называться христианами и пользоваться своими привилегиями. Суетный, отвратительный эгоизм! Эгоизм, который заставит нас краснеть в день явления Христа.

Если бы то, что рассказывал Сива о Мемфивосфее, было правдой, то как он на вопрос Давида: "Почему ты, Мемфивосфей, не пошел за мною?" - смог бы ответить: "Господин мой царь! слуга мой обманул меня; ибо я, раб твой, говорил: "оседлаю себе осла и сяду на нем и поеду с царем", так как раб твой хром. А он оклеветал раба твоего пред господином моим царем... хотя весь дом отца моего был повинен смерти пред господином моим царем, но ты посадил раба твоего между ядущими за столом твоим; какое же имею я право жаловаться еще пред царем?" Это - бесхитростное, цельное сердце. Непритворная преданность непременно должна проявиться. Контраст между Сивой и Мемфивосфеем просто поражает. Первый стремился к тому, чтобы унаследовать земли, второй хотел только одного - быть рядом с царем. Поэтому, когда Давид сказал: "К чему ты говоришь все это? я сказал, чтобы ты и Сива разделили между собою поля", Мемфивосфей тотчас же выказал направление, в котором текли его мысли и желания: "Да, - сказал он, - пусть он возьмет даже все, после того как господин мой царь с миром возвратился в дом свой". Его сердце было занято Давидом, а не "всем прочим". Как он мог стоять на одной земле с Сивой? Это было невозможно! Царь возвратился - и этого было достаточно. Находиться рядом с ним - лучше, чем стать полновластным наследником дома Саула. "Пусть он возьмет даже все". Близость к царю так наполняла, так удовлетворяла сердце Мемфивосфея, что он без труда мог отказаться от всего, чего так усердно добивался Сива с помощью обмана и клеветы.

Так будет и со всеми, кто любит имя и сущность Сына Бога. Надежда на его явление, которое мы так ждем, умертвит наши привязанности ко всему мирскому. Ведь, обладая горячими привязанностями, мы не сможем отличить законность от незаконности; эти слова слишком холодны для пылкого сердца. Если мы ждем утра, то это ожидание непременно отвратит наши сердца от всего окружающего так же, как и внимательное созерцание какого-либо предмета всегда уводит нас от всего прочего. Если бы христиане острее сознавали силу нашей благословенной надежды, то они оторвались бы от мира и поднялись над ним. Лукавый прекрасно знает это и потому делает все, чтобы ослабить надежду и свести ее к уровню умозрительной теории, своего рода догмата, в очень незначительной степени обладающего (или не обладающего вовсе) силой для привлечения сердца. И даже от той части Писания, которая специально посвящена событиям, связанным с пришествием Христа, лукавому почти полностью удалось увести нас. Ведь Откровение Иоанна Богослова до недавнего времени считалось такой глубокой и непостижимой тайной, что лишь немногим (да и то вряд ли) было под силу подойти к ее разгадке. И даже после того, как была проведена работа по привлечению внимания христиан к изучению Откровения, он выстроил и внедрил в нас такие противоречивые системы, представил такие дисгармоничные толкования, что бесхитростные умы почти в испуге отворачиваются от того, что, по их мнению, безнадежно запутано и неразрывно связано с мистикой.

И против всего этого зла есть только одно могущественное средство: искренняя надежда на явление Иисуса. Те, кто уповает на Него, не будет предаваться спорам о том, как это произойдет. В самом деле, можно считать твердой закономерностью то, что, по мере угасания нашей любви, дух полемики усиливается.

Все это просто и впечатляюще проиллюстрировано в рассказе о Мемфивосфее. Он понимал, что абсолютно всем был обязан Давиду: им он был спасен от гибели и им возвышен до положения знати. Поэтому, когда место Давида занял узурпатор, всем своим поведением и даже внешним видом Мемфивосфей доказал, что он никоим образом не одобряет существующее положение дел, он отстранился от всего и тосковал только о возвращении того, чья доброта сделала его тем, кем он был. Его судьба, его помыслы, его надежды были связаны с Давидом, и ничто, кроме его возвращения, не могло сделать его счастливым.

О, если бы так было и с нами, мой дорогой читатель-христианин! Если бы мы могли, как странники и пилигримы, глубже проявить свою истинную сущность в самый разгар событий, которыми правит сатана! Грядет время, когда наш возлюбленный Владыка, приветствуемый горячими и радостными возгласами Своего народа, вернется; тогда узурпатор будет свергнут с престола, а враги все до единого попраны ногами нашего преславного Еммануила. Авессаломы, Ахитофелы и Семеи займут подобающее им место; с другой стороны, все желания тоскующих сердец тех, кто подобно Мемфивосфею, скорбел из-за отсутствия Давида, будут полностью удовлетворены. Давайте же и мы воскликнем так, с нетерпением ожидая того мига, когда раздадутся первые звуки Его приближающейся колесницы. Путь долог, неровен и труден; ночь темна и уныла; но звучат слова: "Будьте терпеливы, братия". "Грядущий приидет и не умедлит. Праведный верою жив будет; а если кто поколеблется, не благоволит к тому душа Моя".

Мы не ставим пред собой цели рассмотреть все подробности заговора Авессалома. Он нашел свой конец, как того и заслуживал, хотя из-за его смерти вполне скорбело отеческое сердце и лились отеческие слезы. Его историю вполне справедливо можно считать подтверждением великого пророчества Даниила, когда тот сказал, что некто "лестью овладеет царством". Однако эти и многие другие чрезвычайно интересные вопросы я оставляю на рассмотрение читателя, чтобы он сам мог делать выводы из Святого Писания, и молю Господа о том, чтобы Он помог читателю, изучающему Его Слово, ощутить его освежающее и полезное действие в наше мрачное и мятежное время. Сейчас, как никогда, христиане нуждаются в благоговейном изучении Писания. Кругом так много противоречащих друг другу взглядов и суждений, чуждых понятий и безосновательных учений, что бесхитростный ум просто не знает, к чему обратиться. Благословен Бог: Его Слово перед нами во всей его прозрачной ясности, в нем мы находим неиссякаемый источник истины и непреложный закон, по которому судится все и вся; следовательно, нам нужно только одно - разум, безоговорочно подчиняющийся Его учению. "Если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло".

Глава 9. Песнь и последние слова Давида

В 22-ой главе Второй Книги Самуила содержится величественная песнь Давида, которая перекликается с 18 псалмом. Это изречение Святого Духа Иисуса Христа устами Давида, связанное с его победой над смертью при поддержке державной силы Господа (Еф. 1,19). В ней, как гласит заголовок, Давид воздает хвалу Господу за избавление его от руки всех своих врагов, а особенно за избавление от руки Саула. От своего имени он благодарно перечисляет все славные деяния Господа, но такими словами, что они сразу же переносят наше внимание от Давида и его конфликтов к тому ужасному конфликту, который разразился у могилы Иисуса, когда все силы тьмы восстали в лютой ненависти против Бога. Какая потрясающая сцена! Никогда - ни прежде, ни потом - не было такой битвы или такой победы, как в отношении того, какие силы вступили в противоборство, так и в отношении результатов этого противоборства.

Рай - с одной стороны, и ад - с другой. Таковы противоборствующие силы. А что касается достигнутых результатов, кто может рассказать о них?

На первом месте - триумф Бога и Его сына Иисуса Христа, спасение Церкви, возрождение и благословение племен Израиля и полное освобождение всего необъятного мироздания от господства сатаны, от хулы Господа нашего и из-под ига разврата. Таковы были некоторые из результатов. И потому, борьба была неистовой между этим, очень сильным, противником Бога и человека у креста и у могилы Иисуса Христа. Отчаянными были усилия сильного человека не дать врагам разоружить себя и не позволить разрушить его дом. Но все вражьи усилия были напрасными, Иисус победил. "Объяли меня волны смерти, и потоки беззакония устрашили меня; цепи ада облегли меня, и сети смерти опутали меня. Но в тесноте моей я призвал Господа и к Богу моему воззвал, и Он услышал из чертога своего голос мой, и вопль мой дошел до слуха Его". Здесь за кажущейся слабостью скрывалась истинная сила. Несомненно, побежденный человек выходит победителем. "Ибо, хотя он и распят в немощи, но жив силою Божию" Пролив жертвенную кровь Свою за грехи наши, Он отдал Себя в руки Отца Своего, Который Духом Святым воскресил Его из мертвых. Он не сопротивлялся, но отдал себя на попрание и тем сокрушил силу врага. Сатана посредством человека пригвоздил Его к кресту, уложил Его в могилу и замуровал Его там, чтобы Он не смог встать. Но Он восстал из этой ужасной ямы и вязкой глины. "Отняв силу у начальства и властей", Он спустился в самый центр вражеских владений, только для того, чтобы открыто предстать перед ними.

С 8 по 17 стих мы читаем о вмешательстве Иеговы, выступившего на стороне Его преданного слуги, которое описано возвышенным и невыразимо мощным стилем. Образы, созданные вдохновенным автором псалмов, выдержаны в очень торжественном и выразительном духе. "Потряслась, всколебалась земля, дрогнули и подвиглись основания небес, ибо разгневался (на них Господь). Поднялся дым от гнева Его и из уст Его огонь поядающий; горящие угли сыпались от Него. Наклонил Он небеса и сошел; и мрак под ногами Его; и воссел на херувимов, и полетел, и понесся на крыльях ветра; и мраком покрыл Себя, как сению, сгустив воды облаков небесных; от блистания пред Ним разгорелись угли огненные. Возгремел с небес Господь, и Всевышний дал глас Свой; пустил стрелы и рассеял их; (блеснул) молниею и истребил их. И открылись источники моря, обнажились основания вселенной от грозного гласа Господа, от дуновения духа гнева Его. Простер Он руку с высоты и взял меня, и извлек меня из вод многих".

Какой язык! Где еще найдем что-либо подобное? Гнев Всемогущего, громовые раскаты Его силы небесной, потрясение основы всего мироздания, огонь небесный - все эти понятия так ярко представлены здесь, что превосходят всяческое человеческое воображение.

Могила Иисуса Христа стала центром, вокруг которого разыгралась битва во всей своей неистовой ярости, так как в ней лежал Князь жизни.

Сатана сделал все, что мог: он призвал к себе на помощь все силы ада, все "силы тьмы", но он не смог удержать свою жертву, потому что все законы праведности были соблюдены. Господь Бог наш победил сатану, смерть и ад, соблюдая все строгие законы праведности. В этом заключается счастье грешника, его успокоение. Только от слов, что Бог над всем, что Он благословен навеки, победил сатану, Свое собственное творение, не было бы пользы. Но если нам говорят, что Он как представитель человека, заменивший грешника, как поручитель Церкви одержал эту победу, тогда эти слова, если в них верить, дают душе несказанный покой. Именно это толкует нам Евангелие, именно эту весть доносит оно до слуха грешника.

Апостол говорит нам, что "Он (Христос) предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего". Взяв на Себя наши грехи и сойдя в могилу под их бременем, Он должен был воскреснуть из мертвых как Божественное доказательство совершеннейшего деяния Господа. Святой Дух в Евангелии представляет Его как восставшего из праха, вознесшегося и восседающего на небесах по правую руку от Господа. Таким образом, рассеиваются все сомнения в сердце верующего человека, все его страхи и опасения. "Господь восстает из мертвых", а Его драгоценная кровь стала новым животворным вином.

Главный аргумент апостола Павла в Первом Послании к Коринфянам, в главе 15 основывается на этом утверждении. Прощение грехов подтверждается воскресением Христа из мертвых. "Если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших". И как вывод - если Христос воскрес, вы не во грехе. Следовательно, воскресение из мертвых и отпущение грехов побеждают или терпят поражение вместе. Признайте воскресение Христа, и вы признаете прощение грехов. "Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших", - восклицает торжествующий проповедник. Это решает все. Как только вы отводите свой мысленный взор от воскресшего Христа, вы теряете полное, глубокое, Божественное, умиротворяющее чувство прощения грехов. Богатейший опыт, накопленный нами, и широчайший ум не могут стать основой веры. Одним словом, ничто, кроме Воскресшего Христа.

В стихах 21-25 мы находим доказательства вмешательства Иеговы от имени Своего верного слуги. Эти стихи подтверждают, что за ним стоит кто-то более могущественный, чем Давид. Давид не мог сказать:

"Воздал мне Господь по правде моей, по чистоте рук моих вознаградил меня. Ибо я хранил пути Господа и не был нечестивым пред Богом моим, ибо все заповеди Его предо мною, и от уставов Его я не отступал, и был непорочен пред Ним, и остерегался, чтобы не согрешить мне. И воздал мне Господь по правде моей, по чистоте моей пред очами Его".

Как отличается этот язык от языка 51 псалма, на котором мы уже подробно останавливались.

"Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих". Это был подходящий язык для падшего грешника, каким считал себя Давид. Он не смел говорить о своей праведности, которая была подобна грязному рубищу, а что касается его вознаграждения, он чувствовал, единственное, что он мог требовать себе по справедливости, на основании того, кем он был, это море огня.

Отсюда вывод, что язык этой главы - это язык Христа, единственного, Кто мог так говорить.

Все же мы можем сказать, что этот язык частично присущ и Давиду. Прости его, Бог, за это ужасное прегрешение - за случай с Урием, в остальном же его жизнь может служить примером для нас: в любви и страхе перед Богом во все дни жизни своей. Хотя его постоянно и грубо оскорблял Саул, Давид никогда не посягнул на его жизнь, потому что тот был ставленником Иеговы. Глава 15, стихи 4 и 5 Первой Книги Царей и глава 23, стих 1 Второй Книги Самуила дают нам Божественную оценку его жизни.

Он, да будет благословенно имя Его, мог говорить о Своей праведности, о Своей честности и чистоте рук Своих. И здесь мы видим удивительную благодать Бога, которая сияет во спасение. Праведный занимает место виновного. "Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными перед Богом".

Это приют для грешника. Здесь он может лицезреть незапятнанную жертву, пригвожденную к позорному столбу за него. Здесь он может лицезреть полное искупление, исходящее от совершеннейшего создания - Агнца Бога. Здесь также он может лицезреть Иегову, вмешивающегося в ход событий от имени Своего сиятельного и милосердного представителя, а в результате - от Своего имени. И это прежде всего - на основе праведности. Какое глубокое умиротворение это дает обремененному грехом сердцу. Глубокий, несказанный, Божественный покой!

Песнь Давида заканчивается прекрасной ссылкой на славу последних дней, что придает ей характер полноты и особой поучительности. "Иноплеменники ласкательствуют предо мною" - "За то я буду славить тебя, Господи!" и т.д.

Таким образом, мы проходим удивительной тропой, начинающейся у креста и кончающейся в Царстве. Тот, Кто лежал в могиле, должен взойти на престол; рука, которая была пронзена гвоздем, будет править царством, и чело, которое было уязвлено терновым венком, будет покрыто венцом славы. И последний камень в то мощное сооружение, которое начала строить всеискупительная любовь, не будет положен до тех пор, пока Иисус из Назарета не возвеличит трон Давида и не будет править домом Иакова. Тогда триумф искупления будет поистине отмечен в небесах и на земле, потому что Избавитель будет возвеличен, а искупление будет совершенным и в святости своей счастливым.

В последних словах Давида, как и в жизнеописаниях других слуг Господа, мы видим, что все они находят в Боге свой неизменный удел и надежное прибежище. Так было и с тем, чье жизнеописание мы исследовали. В течение всей своей деятельности Давид усвоил, что для удовлетворения всех его нужд достаточно только одной Божественной благодати. А в конце жизни он полностью подтверждает это. Читаем ли мы его "Песнь" или его "Последнее слово", главное, о чем он говорит, остается неизменным: человеку достаточно одной благодати Бога.

Однако последние слова Давида черпают свою силу и мощь из знания того, что угодно Богу, когда дело касается характера правителя. "Владычествующий над людьми будет праведен, владычествуя в страхе Божием". Это Божий образец. Меньшее его не удовлетворит. Где среди людей мы найдем такого, кто подходит под этот образец? Мы можем просмотреть все списки тех, кто когда-либо восходил на трон на нашей земле, и не найдем ни одного, кто бы соответствовал этим великим характеристикам, которые представлены в вышеупомянутом всеобъемлющем стихе. Он "будет праведен", "владычествуя в страхе Божием".

Псалом 82 представляет нам Божественный перечень всех тех, кто был поставлен у кормила власти. "Бог стал в сонме богов; среди богов произнес суд". Что Он находит? Праведность и страх перед именем Его? О, нет, далеко не так! "Доколе будете вы судить неправедно и оказывать лицеприятие нечестивым?" Таков человек. "Не знают, не разумеют, во тьме ходят; все основания земли колеблются".

Какой возможен выход из этого унизительного положения? "Восстань, Боже, суди землю, ибо Ты наследуешь все народы". Господь наш Иисус представлен здесь как единственный, кто способен занять трон, согласно образцу Бога. Псалом 72 дает нам восхитительный эскиз того, каким будет Его правление. "Да судит праведно людей Твоих и нищих Твоих на суде". "Да судит нищих народа, да спасет сынов убогого и смирит притеснителя". "Он сойдет, как дождь на скошенный луг, как капли, орошающие землю".

Одним словом, весь псалом необходимо читать как образец тысячелетнего правления Сына Человеческого, и читатель оценит, как полно сочетаются последние слова Давида с духом этого псалма. "И как на рассвете утра, при восходе солнца на безоблачном небе, от сияния после дождя вырастает трава из земли". Поистине освежающие и возрождающие душу слова! Как радостно сердцу отвернуться от мрачной и тоскливой картины нашей повседневной жизни и вернуться к созерцанию безоблачного утра. Безоблачное утро еще не наступило. Как это могло бы случиться? Как может падшее человечество, стонущий мир, наслаждаться безоблачным небом? Это невозможно, до тех пор, пока не будет приложена ко всему искупительная сила креста и пока все мироздание не укроется в полном успокоении под сенью крыл Еммануила. Светлая и счастливая надежда!

Однако замечено, что ни один человек, стоящий у власти, никогда не подходил под этот Божественный образец, который описывается в последних словах Давида. Сам Давид чувствовал это. "Не так ли дом мой у Бога?". Такова была его скромная смиряющая душу самооценка. Мы уже видели, как полно, как глубоко, как искренне он вступил на тот долгий путь, пролегающий между тем, кем он был сам по себе, и Божественными требованиями, предъявляемыми человеку, когда он воскликнул "Во грехе родила меня мать моя". "Вот, Ты возлюбил истину в сердце". Его переживание было таким же, когда он взглянул на себя как на государственного деятеля. "Не так ли дом мой у Бога?". Ни как человек, ни как правитель не был он тем, кем бы ему должно было быть. А потому еще драгоценнее его сердцу была благодать Бога. Он посмотрел на себя в зеркало совершенства Закона Бога и увидел в нем свое собственное ничтожество. Затем он огляделся вокруг себя и посмотрел в "завет вечный, твердый и непреложный", здесь он успокоился беспорочной простотой его. Хотя дом Давида не был приведен в надлежащий порядок, но в нем был вечный завет Бога, и поэтому Давид мог сказать: "Не так ли исходит от Него все спасение мое и все хотение мое?".

Он научился отвлекаться от себя и дома своего и стремиться прямо к Богу и Его вечному завету благодати. И мы можем сказать, что насколько глубокой и реальной была его оценка собственного ничтожества как человека и государственного деятеля, настолько же глубоко и реально было его сознание благодати Бога, сошедшей на него. Созерцание величия Бога унизило его; созерцание величия Бога возвысило его. Для него было счастьем, когда он прошел через все тернии, поджидающие человека на его пути, найти свое прибежище в благословенном завете своего Господа, в котором он обрел все свое воплощение и низменно надежное спасение и все свои мечты.

И какое блаженство, дорогой читатель, обрести воплощение всего в Боге. Не то, чтобы прибегать к Его помощи для исправления наших несовершенств, но видеть в Нем воплощение всего! Прибегать к Тому, Который заменяет всех и вся, по нашему мнению. Вот то, чего мы хотим. Бог должен быть превыше всего не только в отношении прощения наших грехов, но и в отношении всех наших нужд. Многие из тех, кто ищет в Боге спасение, тем не менее многое теряют в повседневных мелочах жизни. И все же Бога восхваляют как кладовую всех наших забот и носителя всякого нашего бремени. Нет такой мелочи, с которой бы не следовало прийти к Нему, и ничего такого, с чем бы мы могли сравнить наши возможности, стоит нам лишь осознать собственную ничтожность.

Но в 23 главе мы находим еще одну тему, которая, кажется, затрагивается довольно поверхностно. Я имею в виду высказывание о том, что Давид властный человек. Об этом уже упоминалось, но на это следует обратить внимание в связи с заветом Бога.

Два обстоятельства могли успокоить и возрадовать сердце Давида, а именно - доверие к нему Бога и преданность его слуг.

Не поможет ли этот краткий очерк о героях и собратьях Давида по несчастью описать или, по крайней мере, напомнить нам о том времени, когда Бог будет пересматривать наш собственный путь с Ним сюда? Подобная мысль раскрывается перед нами в приветствиях апостола, в главе 16 Послания к Римлянам.

Внимательно изучая путь апостола Павла, мы обнаруживаем, что он пользовался теми же источниками утешения и вдохновения. Во Втором Послании к Тимофею он рассматривает события, происходящие вокруг него. Он видит "большой дом", который, вероятно, был "не такой", как угодно Ему. Он видит, что все Асийские оставили его. Он видит, что Именей и Филит проповедуют ложное учение и уводят некоторых людей от истины. Он видит, что медник Александр причиняет ему много зла. Он видит многих с нетерпеливым слухом, избирающих себе учителей, которые льстили бы слуху и отвращали от истины к басням. Он видит, что с устрашающей быстротой наступают опасные времена. Одним словом, он видит, что вся структура человеческого общества разваливается на кусочки, но он, как и Давид, верит, что "твердое основание Божие стоит". Его также поддерживает преданность отдельных верных ему людей, которые как мужественные соратники при поддержке благодати Бога преданно выстояли среди руин. Он вспоминает верность Тимофея, любовь Анисифора, и, более того, его поддерживало то, что в смутные времена всегда найдутся преданные люди, которые обратятся к Богу с чистым сердцем. Он призывает Тимофея следовать указаниям этого Послания и, тем самым, очиститься от нечестивых сосудов большого дома.

Так это было с Давидом. Он мог перечесть всех своих героев и перечислить их подвиги. Хотя его дом не был таким, каким он должен был быть, и хотя его окружали "грешники", он мог говорить об Адино, Додо и о Шама - людях, которые рисковали жизнью ради него и прославили свои имена доблестными подвигами против необрезанных.

Слава Богу, Он никогда не оставался один, без свидетелей. У Него всегда на этом свете будут люди, преданные Его делу. Если бы мы не знали и не верили в это в такое время, как наше, наши сердца ослабели бы. Несколько прошедших лет внесли колоссальные изменения в сферу деятельности многих христиан. Дела обстоят совсем не так, как это было когда-то. И мы можем справедливо заметить: "Не так ли дом мой у Бога". Многие из нас, возможно, разочарованы; мы стремились ко многому, а достигли немного, о, как немного! Мы обнаружили, что мы - как и все остальные. Или, если мы и отличаемся чем-либо, то лишь тем, что приобрели более престижную профессию, а в результате - большую ответственность и проявление большей неустойчивости. Мы думали, что представляем из себя что-то, но глубоко заблуждались и сейчас изучаем ошибку. Господь допускает, что мы можем сделать из нее правильный вывод, изучить ее тщательно во прахе в Его присутствии. Мы не можем больше гордо поднимать наши головы, но должны постоянно осознавать свою собственную пустоту. Следует вспомнить обращение Господа к Лаодикии, и мы можем поразмышлять над ним с пользой для себя.

Если наш прошлый опыт заставляет нас быть верными Иисусу, у нас есть причины благодарить за это Бога. И если это так, мы не можем не почувствовать, что это особая милость Бога, если мы освободимся от любого ложного повода для самодовольства. Если бы мы стремились к созданию какой-либо системы, то лучше было бы отрешиться от ее влияния и просто прильнуть к Слову и Духу Господа, которые являются верными спутниками на пути к Церкви Бога через пустыню.

Но мы являемся ни тем и ни другим, если лишены желанной поддержки, которая должна исходить от верности того или другого, здесь или там. Есть много таких, кто доказывает свою любовь к личности Христа, давая высокую оценку учению Церкви. Это великое счастье. Враг же, хотя он совершил много зла, поступал так не по своей воле. Есть такие, кто готов направить всю свою силу и энергию на защиту Евангелия. Пусть Господь увеличит их число. Пусть Он также увеличит и решительность их утверждений. И наконец, пусть Он научит нас быть более благодарными за Его благодать, проявленную Им, в предначертании Своим верным слугам через Свое Слово истинного пути и правильной жизненной позиции, а также тех принципов, которые сами по себе смогли бы поддержать нас в тумане борьбы и заблуждений.

Давид многое задумал сделать в свое время и был искренен в своих мыслях. Но он должен был усвоить, что воля Бога в отношении его была таковой, что он должен был "служить своему поколению". Мы тоже должны это усвоить. Мы должны усвоить, что смиренный ум, верное сердце, чуткая совесть и честные намерения намного ценнее перед лицом Бога, чем поверхностное служение, каким бы оно ни было эффектным и внешне привлекательным. "Послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов". Целительные слова в дни безверия, подобные нашим, когда Божественные принципы так редко соблюдаются!

Господь помогает нам быть верными до конца, чтобы мы, подобно тем, кто жил до нас, почили во Христе, или чтобы мы были вознесены и встретились с Ним в воздухе, явившись "перед Ним неоскверненными и непорочными в мире".

В заключение давайте насладимся посланием апостола к своему сыну Тимофею: "Но твердое основание Божие стоит, имея печать свою", "познал Господь Своих", и: "да отступит от неправды всякий, исповедующий имя Господа".

Часть 1
Мы намереваемся под руководством Духа Святого написать несколько статей о жизни и служении этого благословенного слуги Христа, чье имя стоит в заглавии. Мы проследим за ним в Евангелиях, в Деяниях и в Посланиях, так как он появляется во всех трех больших разделах Нового Завета. Мы поразмышляем о его призвании, о его обращении, его исповедании, его падении и возрождении, одним словом, мы взглянем на все обстоятельства и события его замечательной жизни, в которой обнаружим, если не ошибаемся, множество ценных уроков, достойных нашего осмысления. Пусть Господь - Дух Святой будет нашим Проводником и Учителем!

За самыми ранними упоминаниями о Симоне Петре мы должны обратиться к 1-й главе Евангелия от Иоанна. Здесь мы в самом начале видим чрезвычайно интересное и поучительное событие. Среди тех, кого привлекло беззаветное служение Иоанна Крестителя, были два человека, которые слышали его пламенное свидетельство о Агнце Бога. Процитируем его слова: "На другой день опять стоял Иоанн и двое из учеников его. И, увидев идущего Иисуса, сказал: вот Агнец Божий".

Эти слова с особенной силой запали в сердца двух учеников Иоанна. Не то, чтобы эти слова были обращены специально к ним, по меньшей мере, нам об этом ничего не говорится. Но это были слова, исполненные жизни, чистоты и силы, - слова, исходящие из самых глубин сердца, обретшего свою цель в личности Христа. В предыдущий же день Иоанн сказал о деле Христа: "Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира". И снова: "Он будет крестить вас Духом Святым".

Пусть читатель особенно отметит свидетельство Иоанна о личности Агнца Бога: "видит Иоанн" (несомненно, прикованный взглядом к тому, что наполняло его духовное зрение), " идущего к нему Иисуса и говорит: "вот Агнец Божий". Именно это запало в самые сердца двух учеников, стоявших рядом с ним, и так их поразило, что они оставили своего учителя для того, чтобы последовать за этой новой и бесконечно более славной Целью, появившейся перед ними.

В свидетельстве, которое исходит из сосредоточенного сердца, всегда заключена огромная нравственная сила. В таком свидетельстве нет ничего формального, казенного или механического. Это чистый плод сердечного общения; и нет ничего подобного ему. Это не просто констатация общеизвестных истин о Христе. Это - сердце, занятое и умиротворенное Христом. Это прикованный взгляд, сосредоточенное сердце, все нравственное существо, направленное на единую всепоглощающую цель, наполняющую славой все небеса.

Это тот вид свидетельства, которого мы так желаем как в нашей частной жизни, так и на наших собраниях. Это то, что с такой чудесной силой сказывается на других. Мы не можем впечатляюще говорить о Христе, если наши сердца Им не исполнены. Так же и в отношении наших встреч. Когда Христос - единственная всепоглощающая цель каждого сердца, тогда появится тот настрой и та атмосфера, которые так или иначе должны сказаться на всех собравшихся. Может и не быть больших дарований в учительстве, очарования - в пении и музыкального слуха - в исполнителях; но зато здесь радость Христова!

Его имя как благовонное миро. Все взгляды прикованы к Нему, все сердца сосредоточены на Нем; Он - властная цель, достаточный удел. Кажется, собрание единодушно возглашает: "Вот Агнец Божий" - и это оказывает свое мощное воздействие, привлекая ли к Нему души или убеждая их, что у собравшихся здесь есть нечто такое, чего они вовсе не знают.

Но давайте особенно отметим впечатление, произведенное на двух учеников Иоанна: "Услышав от Него сии слова, оба ученика пошли за Иисусом. Иисус же, обратившись и увидев их идущих, говорит им: что вам надобно? Они сказали Ему: "Равви, - что значит: "учитель", - где живешь? Говорит им: пойдите и увидите. Они пошли и увидели, где Он живет; и пробыли у Него день тот. Было около десятого часа" Так благословенное свидетельство Крестителя привело их к следованию за Иисусом, и когда они пошли за Ним, новый свет пролился на их путь, и они, наконец, оказались в самой обители Того, о Ком они слышали от своего наставника.

Но это не только удовлетворило глубочайшие стремления их сердец (хотя и этого было бы уже много) - теперь они с радостью последовали за другими, что всегда сопровождало близкое знакомство с Личностью Христа и принятие ее. "Один из двух, слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за Ним, был Андрей, брат Симона Петра. Он первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит: "Христос"; И привел его к Иисусу".

Здесь есть нечто, над чем стоит поразмышлять. Посмотрите, как расширяется круг благословения! Взгляните на последствия одной фразы, сказанной в истине и правде! Мирскому наблюдателю могло бы показаться, что Иоанн уничижил себя своим свидетельством. Отнюдь, этот честный слуга обрел свою радость, препоручая души Иисусу. Он не хотел привязывать их к себе или собирать вокруг себя партию. Иоанн свидетельствует о Нем и, восхищаясь, говорит: "Сей был Тот, о Котором я сказал, что Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня". И снова: "И вот свидетельство Иоанна, когда Иудеи прислали из Иерусалима священников и левитов спросить его: кто ты? Он объявил и не отрекся, и объявил, что я не Христос. И спросили его: что же? ты Илия? Он сказал: нет. Пророк? Он отвечал: нет. Сказали ему: кто же ты? чтобы нам дать ответ пославшим нас: что ты нам скажешь о себе самом? Он сказал: я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исаия. А посланные были из фарисеев" Какой превосходный нравственный урок для фарисеев! "И они спросили его: что же ты крестишь, если ты ни Христос, ни Илия, ни пророк? Иоанн сказал им в ответ: я крещу в воде; но стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете. Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Я не достоин развязать ремень у обуви Его".

Не очень похоже на то, чтобы человек, способный дать такой ответ и нести такое свидетельство, был хотя бы в малейшей степени уязвлен потерей нескольких учеников. Но, по правде сказать, это вовсе не было потерей, когда они пошли за Иисусом и разделили с Ним Его жилище. Самое прекрасное свидетельство об этом мы получаем из уст самого Иоанна, ответившего тем, кто, по-видимому, думал, что их учитель чувствует себя оттесненным в тень. "И пришли к Иоанну и сказали ему: равви! Тот, Который был с тобою при Иордане и о Котором ты свидетельствовал, вот Он крестит, и все идут к Нему. Иоанн сказал в ответ: не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба. Вы сами мне свидетели в том, что я сказал: не я Христос, но я послан пред Ним. Имеющий невесту есть жених, а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия-то радость моя исполнилась. Ему должно расти, а мне умаляться" (Иоан. 3, 26-30).

Благородные слова! В этом была радость для самого прославленного слуги - величайшего из рожденных женщиной - стать позади своего Владыки и найти все свои источники в Нем. Что касается его самого, то он был лишь гласом; что же касается его дела, то он крестил лишь водой. Он был недостоин развязать ремень на обуви своего Господина.

Таков был Иоанн. Таков тот человек, чье пламенное свидетельство привело брата Симона Петра к стопам Сына Бога. Свидетельство было ясным и понятным, воздействие его на души тех, кто его принял, было глубоким и подлинным.

Сердцу будет полезно отметить простые, страстные, впечатляющие слова Андрея, брата Симона: "Мы нашли Мессию". Именно это заставило Андрея найти своего брата. Он не терял времени. Сам спасенный и благословенный, он тотчас же решил и своего брата привести к тому же благословению.

Как просто! Как прекрасно в нравственном отношении! Как это божественно естественно! Едва только он нашел Мессию, как он отправился на поиски своего брата, чтобы сказать ему об этой радости. Так и должно быть всегда. Мы ни на мгновение не можем усомниться в том, что обретение Христа для себя - истинный секрет заботы о других. В свидетельстве Андрея нет никакой неопределенности, никакого колебания, сомнения или страха. Он не сказал даже: "Надеюсь, я нашел Мессию". Нет, все ясно и определенно - и мы с абсолютной уверенностью можем сказать, что будь все иначе, Симону Петру от этого было бы не много пользы. Нотки неуверенности вообще никому не приносят большой пользы.

Это важно - быть в состоянии сказать: "Я нашел Христа". Читатель, можешь ли ты это сказать? Несомненно, ты слышал о Нем. Возможно, ты слышал о Нем из уст того, кто пылко любит Иисуса. "Вот Агнец Божий". Но пошел ли ты за Благословенным? Если так, жаждешь ли ты найти того, кому бы ты мог поведать о своем новоприобретенном сокровище и привести этого человека к Иисусу? Начни со своего дома. Подойди к своему брату, сестре, товарищу, однокурснику, соседу в магазине, коллеге по работе или по службе и мягко, но четко и ясно шепни ему на ухо: "Я нашел Иисуса. Приди, посмотри и убедись, как Он благодатен. Приди! О, приди к Иисусу!" Помни, точно так же впервые был призван великий апостол Петр. Впервые он услышал об Иисусе из уст своего собственного брата Андрея. Этот могучий работник, этот великий проповедник, дарованный однажды сразу трем тысячам душ, который открыл Царство Небесное иудеям в Деян. 3 и язычникам в Деян. 10 - этот благословенный слуга был приведен ко Христу рукой своего собственного брата по крови.

Часть 2