В послании Филиппийцам мы видим гораздо больше христианского опыта и обнаруживаем проявление души в большей степени, чем в большинстве посланий. Фактически это истинно христианский опыт. Во всех этих посланиях мы находим учение и практику; за исключением второго послания Тимофею, имеющего иной характер, нет ни одного, которое, подобно этому, содержало бы выражение христианского опыта в этой трудной жизни и источников, открытых ему в прохождении через эту жизнь, а также побуждений, которыми должны мы управлять. Мы даже можем сказать, что это послание передает нам опыт христианской жизни в ее наивысшем и наиболее совершенном выражении - скорее, даже ее нормальное состояние под властью Духа Бога. Бог соблаговолил дать нам прекрасную картину этого, а также снабдить нас истинами, освещающими нас, и правилами, управляющими нашим хождением.

Причина этого совершенно понятна. Павел находился в темнице, и филиппийцы, бывшие ему очень дорогими и в завершении его трудов доказавшие скромными дарами свою любовь к нему, через Епафродита послали апостолу помощь в то время, когда, как оказалось, он был в нужде. Темница, нужда, сознание того, что собрание Бога было лишено его бдительной заботы, выражение филиппийцами любви, думающих о нем в нужде, хотя и на расстоянии, - что могло побудить апостола открыть свою душу и выразить веру в Бога, которая оживила его, так же, как и то, что он чувствовал по отношению к собранию, не поддерживаемому теперь апостольской заботой, которую приходится доверить самому Богу без всякой посреднической помощи? И наиболее естественным было то, что ему следовало внушить свои чувства в душу этих возлюбленных филиппийцев, которые недавно доказали ему свою любовь. И поэтому апостол больше, чем когда-либо, говорит о дружбе филиппийцев с евангелием, ведь они приняли участие в его трудах, в испытаниях в нужде, которую проповедование евангелия причиняло тем, кто посвятил себя этому. Их сердца сочетали их с этим, как и тех, о ком говорит Господь, принявшего пророка во имя пророчества.

Это ввело апостола в особенно близкую связь с собранием, и он, и Тимофей, сопровождавший его в его трудах в Македонии, его истинный сын в вере и в деле, обратился к святым и к тем, кто нес служением именно в этом собрании. Это послание не взывает к высоте намерений Бога, подобно посланию Ефесянам, оно устанавливает божественный порядок, везде приличествующий христианам, подобно двум посланиям Коринфянам. Это послание не кладет основание для связи души с Богом, подобно посланию Ефесянам. Не было оно предназначено и для того, чтобы защищать христиан от вкравшихся между ними ошибок, подобно некоторым другим посланиям, написанным нашим апостолом. Оно основывается на драгоценной внутренней жизни, общей любви христиан друг к другу, но такой любви, которая была в сердце Павла, воодушевляемая и направляемая Святым Духом. Отсюда мы также видим простые отношения, существовавшие внутри собрания: есть пресвитера и служители, и помнить их было тем более важно, что непосредственная забота апостола больше не была возможной. Отсутствие этой непосредственной заботы образует основу наставлений апостола и придает посланию особую важность.

Любовь филиппийцев, выраженная в оказании апостолу помощи, напоминала ему о духе, который они всегда проявляли. Они сердечно присоединились к трудам и невзгодам благовествования. И эта мысль ведет апостола дальше к тому, что в послании определяет течение мысли (чрезвычайно ценное для нас). Кто произвел в филиппийцах этот дух любви и преданности интересам евангелия? Поистине, это был Бог благовествования и любви: и это было залогом того, что он, начавший доброе дело, закончит его в день Христов. Какая прекрасная мысль! - теперь, когда у нас нет больше апостола, нет пресвитеров и дьяконов, как в те дни у филиппийцев. Невозможно отнять у нас Бога, нам достался неизменный, истинный и живой источник всего благого, выше слабостей и даже ошибок, лишающих христиан всякой помощи. Апостол видел Бога, действующего в филиппийцах. Плоды свидетельствовали об этом источнике. Следовательно, он рассчитывал на неиссякаемость благодати, которой им суждено было насладиться {В стихе 7, как и в примечаниях, следует читать "потому что я имею вас в сердце"}. Но чтобы сделать подобные заключения, должна быть вера. Христианская любовь, ясно различима и преисполнена доверия в отношении предметов этой любви, ибо в ней есть сам Бог и сила его благодати.

Вернемся к этому принципу; то же самое происходит и с собранием Бога. Разумеется, что касается внешних средств и тех проявлений присутствия Бога, которые связаны с человеческой ответственностью, она может многое потерять, но бесценная благодать Бога не может быть потеряна. Вера всегда может положиться на нее. Плоды благодати дали апостолу эту уверенность, как в Евр. 6,9.10; 1 Фес. 1,3.4. Разумеется, в 1 Кор. 1,8 и в послании Галатам он рассчитывал на верность Христа, несмотря на множество огорчений. Истина Господня поддержала его в отношении христиан, чье положение в другом отношении явилось причиной великого беспокойства. Но здесь - случай, поистине, более счастливый, хождение христианина само по себе привело его к источнику уверенности в них. Он с любовью и нежностью вспоминает, как они всегда к нему относились, и он обращает это в пожелание для них, о том, что Бог породивший это пожелание, произведет для их блага совершенные и изобильные плоды этой любви.

Он также открывает им свою душу. Той же благодатью, действующей в них, они приняли участие в деле Божьей благодати в нем, и приняли с любовью, отождествившей себя с ним и его трудом. И его сердце обратилось к ним с обильным воздаянием любви и желания. Бог, вызвавший эти чувства, которому он представил все, происшедшее в его душе, тот самый Бог, действовавший в филиппийцах, был свидетелем между ними (теперь, когда Павел своим трудом среди них не мог предоставить им другого) его горячей радости о всех них. Он чувствовал их любовь, но более того он желал, чтобы эта любовь была не только действенной и сердечной, но также и была ведома мудростью и разумением добра и зла, созданного силой Духа, то есть, действуя в любви, они также смогли бы ходить в той мудрости и в понимании того, что в этом мире тьмы было истинно в соответствии с божественным светом и совершенством, так чтобы они были бы безупречны до дня Христова. Как это отличается от равнодушного уклонения от явного греха, чем довольствовались бы многие христиане! Необходимо искреннее желание всякого превосходства и подобия Христу, чей божественный свет может показать им то, что отличает в нас жизнь Христа.

Итак, произведенные плоды были уже знаком того, что с ними был Бог и что Он исполнит дело до конца. Но апостол желал, чтобы они весь путь прошли в том свете, который дал Бог, чтобы когда они придут к концу, ничто не смогло бы упрекнуть их, но напротив, освободило бы их от всего, что могло бы ослаблять их или сбить с пути; им следовало преизобиловать в плодах праведности, которые даются Иисусом Христом во славу и хвалу Бога. Какое прекрасное изображение естественного состояния христианина в его ежедневном труде до самого конца, как и в послании Филиппийцам мы всегда на пути к нашему небесному покою, куда помещает нас искупление.

Таково вступление в послании. После этого выражения пожеланий к ним его души, он говорит, полагаясь на их любовь, о своих узах, о которых они вспомнили, но он делает это в связи с христианством и евангелием, которое больше всего остального занимало его душу. Прежде чем я перейду от вступления к содержанию самого послания, я бы хотел отметить мысли, лежащие в основе чувств, выраженных в послании.

Существуют три элемента, составляющих особенность послания.

Во-первых, оно говорит о христианском странствии в пустыне; спасение рассматривается как результат того, что необходимо получить в конце путешествия. Искупление, совершенное Христом, устанавливается как основание для этого странствия (как это было в случае с Израилем при его исходе в пустыню), но представление вознесения и славы перед Богом, когда над каждым препятствием одержана победа, является темой послания и тем, что здесь названо спасением.

Во-вторых, сложившееся положение характеризуется отсутствием апостола, когда собранию самому приходилось преодолевать противоречия. Ему пришлось побеждать, вместо того, чтобы наслаждаться победой, одержанной апостолом над силой врага, когда он был с ними и мог сделаться слабым со всеми, кто был слаб.

И в-третьих, изложена уже упомянутая важная истина о том, что собрание в этих условиях было более непосредственно предоставлено Богу - неистощимый для нее источник благодати и силы, которым оно непременно могло воспользоваться через веру, источник, который никогда не может иссякнуть {Мы увидим развитие жизни, являющейся выражением проявленной в ней силы Духа Бога. Это подчеркивает то, что грех или плоть пагубно в нас действующие, не упомянуты в послании. Это описывает и особенности жизни Христа; ибо, если мы живем в Духе, мы должны и поступать по Духу. Мы увидим благодатность христианской жизни (гл. 2), силу христианской жизни (гл. 3) и ее превосходство над всеми обстоятельствами (гл. 4). Первое, что было естественно, более открывает душу апостола в сложившихся обстоятельствах и его чувствах. Проповедь начинается с 4-ой главы. Однако даже в главе 1 мы видим апостола, полностью превосходящего обстоятельства во власти духовной жизни}.

Я возобновляю рассуждения над текстом со стиха 12, начинающего послание после введения. Павел был узником в Риме. Появился враг, чтобы одержать великую победу, ограничив таким образом, его деятельность; но властью Бога, управляющего всем и действующего в апостоле, даже козни врага послужили распространению евангелия. Во-первых, заключение апостола в темницу сделало евангелие известным в высоких инстанциях Рима, где оно иначе не было бы проповедано, и множество других братьев, ободрившись положением {В первом издании я рассматривал (как следствие заключения апостола в тюрьму) побуждение веры в тех бездействующих людях в то время, когда он действовал. Таков был бы смысл английского перевода, и это является подлинной первопричиной. Но кажется, что значение этих слов таково: "Ободрись узами моими". Им угрожал позор из-за него, словно он был преступником} апостола, стали более смелыми и проповедовали евангелие без страха. Но был другой путь, которым воздействовало отсутствие апостола. Многие из тех, кто в присутствии его силы и его даров были слабыми и незначительными, могли теперь иметь определенный вес, когда в неисследимых, но совершенных путях Бога это могущественное орудие его благодати было отвергнуто. Они могли надеяться блистать и привлекать внимание, когда лучи этого великолепного света были остановлены стенами тюрьмы. Ревнивые, но скрытые в его присутствии, они воспользовались его отсутствием, чтобы встряхнуться, - вероломные братья или завистливые христиане, они стремились в его отсутствие нанести ущерб его авторитету в собрании и его блаженству. Однако только способствовали и тому и другому. Бог был со своим слугой, и вместо своекорыстия, провоцировавшего этих жалких проповедников истины, в Павле проявилось искреннее желание к благовествованию о Христе, всю ценность которого он глубоко ощущал и чего он желал превыше всего; и пусть будет так, как будет!

Апостол уже видит для себя помощь в независимых действиях Бога по духовному управлению его домом теми средствами, которые Он использует. Естественное состояние собрания - это то, что Дух Бога действует в членах тела, каждый на своем месте, в проявлении единства тела и взаимодействии его членов. Христос, победив сатану, своим собственным Духом напоминает тех, кого Он избавил от руки этого врага для того, чтобы они смогли проявить в то же время силу Бога и показать подлинность их освобождения от власти врага, являя это в хождении, которое, будучи выражением разума и силы самого Бога, не оставляет места для тех, кто принадлежит врагу. Они составили воинство и свидетельство Бога против врага в этом мире. Но затем каждый член, начиная с апостола и кончая наислабейшим, плодотворно трудятся на своем собственном месте. Власть сатаны исключена. Внешнее отвечает внутреннему и делу Христа. Тот, кто в них, более велик, чем тот, кто в миру. Но везде для этого нужна сила и единомыслие. Существует другое положение вещей, в котором, хотя и не все действуют на своем месте, по мере дара Христова, но все же возрождающая сила Духа в орудии, подобном апостолу, защищает собрание или же, когда она частично ослабевает, возвращает его в обычное состояние. Эти два периода в истории собрания и показывает послание Ефесянам, с одной стороны, и послания Коринфянам и Галатам - с другой.

В послании Филиппийцам через вдохновленного Богом апостола говорится о том положении вещей, в котором недостает этого последнего источника. Теперь апостол не мог трудиться так, как раньше, но он смог передать нам помыслы Духа о состоянии собрания, когда по воле Бога, оно лишилось этой обычной силы. Однако оно не смогло лишиться Бога. Вероятно, собрание не отошло так далеко от своего нормального состояния, как это произошло сейчас, но зло уже проявляло себя. Все ищут своего, говорит апостол, а не того, что от Иисуса Христа; и Бог допустил это во время жизни в апостолов для того, чтобы мы в этих условиях могли быть направлены к истинным источникам его благодати.

Самому Павлу пришлось в первую очередь познать именно эту истину. Узы, соединившие его с собранием и делом благовествования, были самыми прочными из всего, что существовало на земле, но он был вынужден доверить евангелие и собрание Богу, которому он принадлежал. Это было больно: но следствием этого явилось безупречное послушание, доверие, чистота ока и самоотречение в сердце, чтобы улучшить их по мере действия веры. Тем не менее, боль, вызванная этим стремлением, выдает неспособность человека утвердить дело Бога на должной высоте. Все это происходит для того, чтобы Бог имел всю славу дела, это необходимо для того, чтобы творение соответствовало истине во всех отношениях. Отрадно видеть, как и во 2-ом послании Тимофею упадок личной жизни и духовная сила вызывает более полное, чем еще где-либо развитие личной благодати с одной стороны, и пастырской с другой, где есть вера. Разумеется, так бывает всегда. Во времена фараонов, Саулов, Ахавов существуют Моисеи, Давиды, Илии.

Апостол ничего не мог поделать; ему пришлось видеть, как проповедуется евангелие без него, - некоторые в зависти и в духе раздора, другие в любви, воодушевленные узами апостола, третьи, продолжая его дело, желали облегчить их. Христос проповедуется всевозможными способами, и ум апостола возвысился над причинами, вдохновившими проповедников, в созерцании того великого факта, что Спаситель, избавитель, посланный Богом, был проповедан миру. Христос и сами души были Павлу дороже, чем его личное осуществление дела. Его продолжал сам Бог, и поэтому оно могло быть торжеством Павла, соединившего себя с намерениями Бога {Мы видим блаженную веру в это. Но для этого человек всю свою жизнь должен посвятить делу. Жизнь для него есть Христос. Если так, если дело процветает, то и он процветает; если Христос прославляется, то он счастлив, даже если Господь отказался от его службы}. Он понимал великую борьбу, происходящую между Христом (в его членах) и врагом, и если последний появился, чтобы через заключение Павла в тюрьму одержать победу, то Бог воспользовался этим событием для распространения евангелия Христова и, таким образом, для одержания новых побед над сатаной, побед, с которыми, с тех пор, как Павел был поставлен на защиту евангелия, он был связан. Поэтому все это обернулось к его спасению; его вера укрепилась этими средствами верного Бога, который полнее обращает взор своего слуги на себя. Поддерживаемый молитвами других и с помощью Духа Иисуса Христа вместо того, чтобы быть низвергнутым или устрашенным врагом, он все больше и больше прославляется в несомненной победе Христа, в которой он принимал участие.

Собственно говоря, он выражает свое непоколебимое убеждение в том, что его ни в чем нельзя обвинить и что это ему будет дано, чтобы воспользоваться смелостью, и что Христос прославится в нем смертью ли его или жизнью, и что смерть перед его взором. Он должен был предстать перед кесарем. Приговор императора мог лишить его жизни; с человеческой точки зрения, результат был совершенно непредсказуем.

Он упоминает об этом в гл. 1,22.30; 2,17; 3,10. Но, жил он или умирал, его взор был направлен более на Христа, чем на дело, на Христа, занимающего в его сознании положение такого человека, чья жизнь выражается в одном слове - Христос; и это более высокое положение, чем само дело. Для него жизнью являлось не дело само по себе, а то, что верующий должен твердо пребывать в евангелии, хотя это невозможно отделить от мысли о Христе, потому что они были членами его тела - тела Христа; смерть была приобретением, ибо ему надлежит быть со Христом.

Таково было очищающее действие путей Бога, заставившего его пройти через тяжелое и ужасное для него испытание, отстранив его на несколько лет (возможно, на четыре года) от дела Господнего. Господь занялся этим делом, по крайней мере, насколько это было связано с Павлом, и дело было вверено самому Господу. Возможно, то, что он был так поглощен этим делом, способствовало его заключению, ибо лишь мысль о Христе держит мысль в равновесии и все ставит на свое место. Бог использовал заключение в тюрьму как способ, благодаря которому Христос стал для Павла всем. Не то, чтобы он потерял интерес к делу; но лишь Христос главенствовал во всем, и Павел видел все - даже свое дело - во Христе.

Какое это утешение, что мы, осознавая свою слабость и неспособность поступать по силе Божьей, чувствуем, что единственный, имеющий право прославиться никогда не потерпит неудачи.

Теперь, когда Христос стал всем для Павла, смерть была для него единственным приобретением, ибо он был с ним. Тем не менее, стоило жить (таково значение первой части стиха 21), ибо это был Христос и его служение, и он не знал, что избрать. Умирая, он для себя приобретал Христа; это было гораздо лучше. Живя, он служил Христу, и здесь, что касается его, он имел намного больше, так как жизнь означала "Христос", и смерть, естественно, положила бы этому конец. Таким образом, перед ним был выбор. Но он научился забывать во Христе о себе, и он видел Христа в его истинной мудрости. И это разрешило вопрос, ибо таким образом, будучи наученным Богом, сам не зная, что избрать, Павел думает не о себе, но только о нужде собрания по разумению Христа. То, что ему надлежит остаться, было благом для собрания - даже если для одного только поместного собрания, поэтому ему надлежит остаться. И посмотрите, какое спокойствие дает слуге Божьему это взирание на Христа, утратившее себялюбие в исполнении долга. Прежде всего, Христос обладает всей властью на земле и на небесах, и Он всем распоряжается по своей воле. Следовательно, если известна его воля (а его воля - это любовь к собранию), то можно сказать, что она будет исполнена. Павел без колебаний решает свою собственную судьбу, не взирая на время и не беспокоясь о том, как поступит император. Христос любит собрание. То, что Павлу надлежало остаться, было благом для собрания, поэтому Павел должен был остаться. Как все здесь исполнено Христа! Какой свет, какой покой благодаря чистому оку, благодаря сердцу, омытому любовью Господа! Как славно видеть полное устранение собственного "я" и любовь к собранию, рассматриваемую таким образом как основу, на которой все установлено.

И теперь, когда Христос является всем для собрания и для Павла, Павел желает, чтобы собрание стало таковым, каким ему следовало быть для Христа и, следовательно, для собственного сердца Павла, для кого Христос был всем. Поэтому сердце апостола обращается к собранию. Радость филиппийцев преизобиловала бы при его возвращении к ним, но независимо от того, придет он или нет, - пусть их поведение будет достойно евангелия Христова. Его разумом овладели две мысли: надлежит ли ему их увидеть или только услышать известие о них, чтобы они могли иметь в себе твердость и постоянство в единении сердца и разума и избавиться от страха перед врагом в той борьбе, которую они должны были вести против него с силой, порожденной этим единением. Это является свидетельством присутствия и пребывания в собрании Святого Духа в отсутствие апостола. Своим присутствием Он удерживает христиан вместе, у них одно чувство и одна цель. Духом они действуют сообща. И так как Бог присутствует, то нет страха, внушенного злым духом и их врагами (то, что он всегда стремится совершить, ср. 1 Петр. 5,8). Они поступают в духе любви и силы здравого человека. Их состояние, таким образом, - явное свидетельство спасения - является полным и окончательным избавлением, так как в войне с врагом, они не чувствуют страха, присутствие Бога внушает им другие мысли. Что касается их врагов, то открытие бессилия всех их попыток производит чувство недостаточности их возможностей. Хотя они обладают всей властью мира и их князя, им приходится встретиться с превосходящей их власть силой - силой Бога, и они стали ее врагами. Ужасное осуждение с одной стороны, глубокая радость - с другой, где не только была, таким образом, уверенность в избавлении в искушении, но также и подтверждение того, что они будут спасены и избавлены рукой самого Бога. Таким образом, было даром то, что собранию надлежало пребывать в борьбе, как было даром и отсутствие апостола (самого борющегося с властью врага). Отрадная мысль! Это было дано им, чтобы пострадать за Христа, и общение с Его верным служителем, страдания ради его спасения, теснее объединяло их в Нем.

Заметим здесь, насколько глубоким является свидетельство Духа о жизни, в власти над плотью, а не по плоти. Павла ни в чем нельзя обвинить, и он полностью доказал то, что ни в чем он не будет осужден. Павел не знает, что ему избрать: жизнь или смерть, и то и другое было благословением, жизнь - Христос, смерть - приобретение, хотя его труд тогда закончится; такая уверенность в любви Христа и собрания, что он решает свой жребий перед Нероном, к чему приведет эта любовь. Лишь бы ревность и соревнование с ним, побуждающие некоторых проповедовать Христа, обернулись только победой для него. Он был доволен, если проповедовался Христос. Не то, чтобы было превосходство над плотью, полное господство над ней, не то, чтобы изменилась ее сущность. У него было, как мы везде видели, жало в плоти (посланник сатаны для уязвления его). Но это является славным свидетельством силы и действия Духа Бога.

Однако это также оказывало свое влияние. Апостол желал, чтобы их радость была полной и чтобы единение среди филиппийцев было истинным, ибо плохо его отсутствие. В нем проявилось, доставив ему большую радость, утешение во Христе, покой в любви, братство в Духе, заботливое сострадание. Пусть же их радость станет совершенной благодаря полному установлению этих уз любви среди них, благодаря единодушию, единомыслию взаимной любви друг к другу, единомыслию и недопущению соперничества или тщеславия в каком-либо их виде. Таково было желание апостола. Ценя их любовь к нему, он желал полноты их счастья через совершенствование той любви среди них самих; это делает совершенной его собственную радость. Какая прекрасная и трогательная любовь! Эта его любовь, чувствительная к их любви, думала только о них. Как тонко предотвратила упрек доброта, положив дорогу к действительному единению, которое не могло не выразить сердце, добавившее к обратной любви милосердие.

Итак, средство этого единения, поддержание этой любви, было обретено в самоотречении, в покорности, в духе, что смиряет себя, чтобы услужить. Это было то, что по сравнению с первым Адамом совершенным образом проявило себя во Христе. Адам хищением пытался сделать себя подобным Богу, будучи в образе человека, стараясь возвеличить себя за счет Бога, будучи, в то же время, непослушным до смерти. Христос же, напротив, будучи в образе Бога, в любви отрекся от всей своей внешней славы, от образа Бога и принял образ человека; и, даже будучи в образе человека, уничижил себя. Это второе, что Он сделал в самоунижении. Как Бог, Он отрекся от себя; как человек, Он уничижил себя и стал послушным до смерти, и до смерти крестной. Бог превознес его, ибо кто превозносит себя, будет уничижен, но кто уничижает себя, будет превознесен. Какая безупречная любовь, славная истина, драгоценное послушание! Человек беспристрастным приговором и действием Бога превознесен одесную престола божественного величества. Какой истиной является личность Христа! Какой истиной является это падение и вознесение, которым Он все наполняет как Спаситель и Господин славы! Бог снизошел в любви, человек превознесся в праведности; совершенная любовь с снисхождением, такое же совершенное послушание любовью. Его личность от века достойна пребывать там; ныне Он как человек превознесен одесную Бога. То, что Он там, - это проявление справедливости со стороны Бога, и наши сердца могут принять в этом участие, наслаждаясь в его славе, радуясь также тому, что мы участвуем через благодать в этом своем собственном месте.

Его уничижение является доказательством тому, что Он - Бог. Только Бог мог оставить свое первоначальное состояние в высших правах своей любви. Это также является совершенной любовью. Но доказательство этому дано, и эта любовь осуществляется в том смысле, что Он стал человеком. Какое положение в себе Он приобрел для нас! Однако апостол думает не о нас, являющихся плодами, а о нем. Он радуется при мысли о вознесении Христа вознесении. "Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем" этого вознесенного человека "преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца".

Здесь следует отметить, что в этом отрывке представлено господство Христа, а не его божественность сама по себе. Разумеется, его божественность является исходным пунктом. В самом деле, в этом начало всего - любви, самопожертвования, уничижения, чудесного вознесения. Все это - Иисус, который, не превознося себя, смог быть равным Богу, который отрекся от себя и даже сошел в смерть. И всей твари надлежит признать его как Господа во славу Бога Отца {Заметим также, что это сказано не только в отношении того, что Он страдал в результате его подчинения воле Бога в том положении, которое он занимал, что Христос представлен здесь как образец для нас. Именно по своему добровольному уничижению Он в любви занял последнее - наинижайшее - положение, и мы призваны следовать ему. Любовь служит, любовь смирится, с готовностью занимает самое низкое положение (низкое с точки зрения человеческой гордыни) для того, чтобы служить и наслаждаться этим. Христос действовал из любви, Он избрал служение. Христос предпочел занять низкое положение. Он был в состоянии смирить себя - а мы?}.

Сердце апостола радуется, когда бы он не заговорил об Иисусе, но он возвращается к предмету своей заботы, и так как он говорил о самоотречении и уничижении Христа как средства единения, которое из плотского соперничества воспользуется всеми возможными средствами. Он также склонен говорить о послушании Христа по сравнению с первым Адамом и плотью. Он теперь применяет этот принцип для наставлений филиппийцам: "Итак, возлюбленные мои, как вы всегда были послушны". И здесь, вследствие его отсутствия и удаления от дела, представлено "не только в присутствии моем, но гораздо более ныне во время отсутствия моего, со страхом и трепетом совершайте свое спасение, потому что, - добавляет он, - Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению". То есть пока он был среди них, он трудился, ныне же они сами сражались с врагом без помощи Павла и его духовной энергии, но сам Бог действовал в них, и чтобы они обнаружили себя в такой борьбе, им следовало трудиться гораздо усерднее. Сам Бог, действующий в них, помогал им в этой борьбе, и они лично боролись непосредственно с властью врага. Не время было похваляться своими малыми дарами в отсутствие того, кто отодвигал их на задний план, не время было спорить друг с другом. С другой стороны, если они лишились Павла, то они не были лишены Бога. Сам Бог трудился в них. Это является величайшим принципом и огромным достижением послания. Христиане, лишенные необходимой помощи апостола, были более непосредственно предоставлены Богу. Сам апостол, отделенный от собрания, находит свое утешение в Боге и в отсутствие своей личной заботы, вверяет собрание самому Богу, в котором он сам обрел свое утешение.

Здесь следует обратить особое внимание на то, что это является истинной противоположностью призыва к нашей собственной деятельности в противопоставлении с действенной силой Бога. "Ваше собственное" противопоставлено Павлу в его отсутствии, трудившегося ради них, потому что Бог производил в них хотение и действие. Им приходилось трудиться, ибо, если Павел отсутствовал, Бог трудился в них. Я уже отмечал, что спасение, всякое благословение, повсюду в послании рассматривается как цель жизни христианина, как выражение их праведности (гл. 3,9). Этот отрывок служит примером тому. Христианин рассматривается в Новом Завете в двух аспектах. Во Христе - тут нет становления, нет сомнений: христианин принят в нем - завершенное, абсолютное, настоящее состояние. Но он также является на земле странником, который должен достигнуть своей цели, как это изложено в послании Филиппийцам. Это порождает всевозможные увещевания, предупреждения и "если". Таким образом, он учится послушанию и зависимости - двум особенностям нового человека. Однако тем самым он подготавливается к прочной и непогрешимой верности Богу, который доведет его до конца, и готов на нее положиться. Посмотрите 1 Кор. 1.8, что я цитирую, потому что дела у них шли очень плохо, но подобных отрывков предостаточно.

Усердие и убежденность должны характеризовать хождение христиан в тех условиях, в которых вынуждены осуществиться непосредственная связь с Богом и личное противоборство с врагом.

Апостол возвращается к духу кротости и мира, в котором посеяны плоды праведности. Апостол говорит: "Все делайте без ропота и сомнения, чтобы вам быть неукоризненными и чистыми чадами Божиими, непорочными среди строптивого и развращенного рода, в котором вы сияете, как светила в мире, содержа слово жизни". Этот отрывок весьма замечателен, потому что так легко обнаружить, что в каждом члене предложения есть точное утверждение того, кем был Христос. Какими бы ни были обстоятельства, в которых оказывается собрание, таковым всегда должно быть ее состояние в ее хождении. Благодати во Христе всегда достаточно для этого.

Единство духа среди них благодатью и хождение в Боге для того, что бы они могли быть как небесные светила в нравственном мраке мира - всегда несущие и, таким образом, содержащие в себе слово жизни - таково было желание апостола. Таким образом, своим постоянством и глубоким проявлением их веры они могли бы доказать, что апостол трудился не зря и то, что они сами будут его славой в день Христа. О, если бы собрание сохранило себя таковым! Но как бы то ни было, Христос будет прославлен. Апостол, таким образом, соединяет свое дело и награду в день Христов с благом собрания. Он не отделил бы себя от этого даже в своей смерти. Этот союз души и веры чрезвычайно трогателен. Он показывает себя способным излиться (так сказать, предать свою жизнь) на жертву и служение филиппийцев. Они показали свою преданность Христу уже тем, что думали о его слуге, и он взирает на их веру как на дар Спасителю и Богу, глядя на них, людей Христовых, как на содержание жертвы, величайшую вещь, на себя же - только как на возлияние - его жизнь пролилась на этот дар. Возможно, его жизнь пролилась в служении евангелию, которому они себя, в свою очередь, посвятили, и явилась бы печатью, залогом их дара Богу этими священными узами с апостолом. Если это было так, то он радовался тому, что его жизнь пролилась: это увенчало бы его дело во благо язычников. Он также желает, чтобы они единодушно радовались в одном. Их вера и его вера, их общее служение, посвященное Богу, и угождение ему - все это было одно, и самое возвышенное доказательство этому есть источник этой самой святой радости. Этот мир не является истинным изображением того, что происходило; то, что мы видим здесь в связи с божественным делом, есть лишь внешние обстоятельства. Апостол говорит тем языком веры, который всегда все выражает как стоящее перед Богом. Тем не менее, хотя он и препоручил филиппийцев Богу, его тщательная забота не прекращается. Так происходит всегда. Любовь и вера, представляющие все Богу, не перестают думать в Боге о том, что ему дорого. Так, в 1 Иоан. 2, апостол говори малым чадам во Христе необходим не только тот, кто научит их, но и тот, кто с нежностью и предусмотрительностью наставит их. Точно так же и Павел, исполненный святой заботой об их душах, дорогих Христу, надеется вскоре послать Тимофея, чтобы узнать их обстоятельства. Но сложившееся положение вещей очевидно. Он посылает Тимофея, потому что у него нет никого, в чьем сердце подобное к ним чувство протекало бы из того же источника любви. Все искали своего, а не того, что угодно Иисусу Христу. Какая забота о вере! Какова причина для этого беспокойства!

Однако этим возлюбленным филиппийцам надлежало принять Тимофея так, чтобы их сердца отозвались на доверие апостола. Они знали как он послужил Павлу в благовествовании. Слава Богу, когда все ослабевает, то крепнут узы любви. И заметьте, что в отношении общего свидетельства собрания Бог продолжил свое дело даже тогда, когда из-за равнодушия, сокрушавшего сердце апостола, все терпело неудачу, ибо Бог не утомляется в своем деле. Эти узы, однако, не ослабевают и в случае с филиппийцами. Как только Павел узнает, что с ним будет дальше, он пошлет к ним Тимофея, но как он сказал, у него есть уверенность в Господе, что скоро он придет сам.

Однако, был также Епафродит, вышедший из среды филиппийцев, чтобы нести свидетельство их любви к апостолу, и, будучи верным орудием и выражением их любви, он рисковал своей жизнью и пострадал от опасной болезни, чтобы завершить их служение. Это прекрасное свидетельство их христианской любви проявляется здесь на каждом шагу. Епафродит так ценит любовь филиппийцев, что его огорчило то, что они узнали о его болезни. Он полагается на их чувство, на то место, которое он занимал в их любви. Не такое ли случается с сыном, узнавшим, что его мать получила о нем подобные известия? Он поспешит сообщить ей о своем выздоровлении, чтобы успокоить сердце той, чью любовь он знал. Такова христианская любовь; нежная, кроткая, доверяющая, ибо она чиста и не вызывает сомнений, поступающая в свете Божьем, поступающая с ним с той любовью, которую освятил Христос как человек. Божественная любовь идет дальше, но братская любовь, действующая перед людьми как плод божественной любви среди людей, именно таким образом проявляет себя в божественной благодати.

Апостол отзывается на любовь филиппийцев, апостол, наставляющий их и трудящийся ради них в Господе (Святой Дух здесь также упоминает это), и он отсылает Епафродита назад, ободряя его и стремясь поддержать его чувство в филиппийцах. Он сам принимает в этом участие и вносит в это нежную любовь самого Бога. Павел очень опечалился бы (он уже был много опечален), если бы из-за услуги, которую он им оказал, они потеряли бы своего возлюбленного слугу и посланника, но Бог пощадил Епафродита и самого апостола. Однако, если бы Епафродит снова был с ними, он уверил бы их в этом, и поэтому сердце самого апостола, лишенное беспокойства, тоже облегчилось бы. Какое изображение взаимной любви и сердечной заботы!

И отметьте здесь тот способ, которым Бог, согласно апостолу, принимает в этом участие. То, что нам здесь представлено, является его состраданиями, достойными Бога, теми чувствами, которые Он поощряет среди людей. Иногда опасаются этой любви и ее значения для делателей, и тем больше, что собранию приходится освобождать себя от ложной зависимости от человека. Но в полном поражении проявленной силы и внешне созданных связей, в отсутствие апостола, Дух Бога выявляет эти внутренние привязанности и узы для того, чтобы дать собранию наставления, так как он признает то, что осталось от ее первоначального состояния и ее внешних уз. Он не создает это вновь, но признает то, что еще есть. Только первый стих послания говорит об этом - большего не потребовалось, но он полностью выявляет внешние узы, не как учение, а как факт. Сам Бог, апостол, верный Тимофей, ценный слуга филиппийцев, дорогой им сотрудник Павла, слуга Господа, сами филиппийцы - все занимают свое место в этой ценной и прекрасной цепочке любви. Таким образом, благодатность христианской жизни проявляется в каждой части этой главы (так же, как и деликатность его упрека о духе разделения), его послание к ним Тимофея, когда он может сообщить им, что с ним, и немедленное послание к ним Епафродита, ибо они прослышали, что тот болен. Заметьте, что эта благодатность, внимание к другим связаны с уничижением себя Христом. Смиренный Христос, снизойдя из божественности в смерть, является источником смиренномудрия, вознесенного в славе; источником силы, считающей все сором и прахом, чтобы обрести его.

Прежде всего им следовало возрадоваться в Господе, и апостол теперь предостерегал их против того, что погубило жизнь собрания и производило жалкие плоды, причиняющие боль его сердцу, плачевные последствия которых мы видим и сегодня, как он и предрекал, - последствия, которые еще зреют для суда Бога. Но как бы то ни было, Господь не изменен. "Радуйтесь, - говорит он, - о Господе". Все это несомненно.

Проявляется все, что могло бы воспрепятствовать этой радости, как и истинному познанию Христа, которое предохраняет нас от этого, но здесь не по учению и практике, принадлежащим к высокому положению собрания со славным Христом как его телом и не в соответствии с единством, которое отсюда вытекает. Это характерно для послания Ефесянам. Это вызвано и не настоятельной необходимостью оставаться верным главе из-за всяческой в нем полноты. Таково учение послания Колоссянам. Но по общему характеру данного послания, предмет его рассмотрения связан с личным познанием Христа, в частности, со стороны апостола. Соответственно, как это было видно в его личных столкновениях и скорбях, он обнаруживает себя на пути полного наслаждения этим предметом, который он научился познавать, и тем состоянием, которого желало его сердце. Таким должен быть христианский опыт, ибо, если я присоединился Духом к главе как один из членов тела Христа и если я постигаю это, то нет ничего более истинного, чем то, что мой личный опыт (хотя вера лежит в его основе) находится в неразрывной связи с путями, которыми я следую для того, чтобы достичь славы. Не то что чувства, вызванные тем, с чем я неожиданно сталкиваюсь на этом пути, искажают мое положение во Христе, противоречат ему или разрушают уверенность в моей точке зрения. Но, обладая этой уверенностью и благодаря тому, что я обладаю ей, я знаю, что я в действительности не достиг следствия этого положения в славе. Итак, это послание обращено к нам как к находящимся в пути, оно индивидуализирует нас в наших отношениях со Христом, ибо опыт всегда индивидуален, хотя наше единство с другими, как членами Христа, образуют часть этого опыта.

В главе 3 Павел продолжает свои увещевания, но это было ему не в тягость, перед лицом опасности его любовь была бдительна и нежна, и было несомненным то, что его предостережения и наставления из-за того, что вновь началось привнесение иудейских принципов в учение прославленного Христа. Это смешение было, в сущности, направлено на то, чтобы разрушить учение Христа и восстановить в его положениях плоть (то есть грех и отчуждение от Бога). То был первый человек, уже отвергнутый и приговоренный, а не второй человек. Плоть появляется там не в форме греха, а в форме милосердности, всего, что благовидно и благочестиво, в форме обрядов, имевших освященный веками авторитет, связанный с ними, и во всем, что касается их происхождения, авторитета самого Бога, если все это не было устранено во Христе.

Для апостола, знавшего Христа на небесах, все это было лишь приманкой, отвлекающей христиан от Христа и ввергающей его обратно в погибель, откуда его вывел Христос. И это было бы намного хуже, так как это означало бы оставить познанного и славного Христа и вернуться к тому, что, как оказалось, было совершенно ничтожным по плоти. Поэтому апостол не щадит ни учения, ни тех, кто его проповедовал.

Слава, которую он увидел, его споры с этими лжеучителями, состояние, в которое они ввергли собрание, Иерусалим и Рим, его свобода и его темница - все это помогло ему убедиться в том, чего стоил иудаизм относительно собрание Бога. Они были псами, злыми деятелями, развращенными и творящими зло. Это не было обрезанием. Он относится к нему с глубоким презрением и использует язык, резкость которого оправдана его любовью к собранию, ибо любовь строга к тем, кто, лишенный совести, искажает цель этой любви. Павел был краток.

Когда зло, бесстыдно стремящееся сотворить зло под постыдной завесой религии, проявляется в своей истинной сущности, мягкость является преступлением против тех, на кого направлена любовь Христа. Если мы в его любви, то в нашем общении с собранием мы будем должным образом относиться ко злу, которое стремиться скрыть свой истинный характер. Это есть истинная любовь и преданность Христу. Апостол в этом отношении не пренебрегает снисхождением к слабости. Он заходит в этом далеко, и темница подтвердила это. И теперь собрание, лишенное его энергии и той духовной решимости, полной любви ко всему праведному, было как некогда в опасности. Опыт всей жизнедеятельности, величайшего терпения, четырехлетнего раздумья в темнице привел его к этим убедительным и крайне настоятельным словам: "Берегитесь псов, берегитесь злых делателей, берегитесь обрезания." Учение послания Ефесянам, призыв послания Колоссянам, любовь послания Филиппийцам с осуждением, содержащимся в главе 3,2, датируются одной эпохой и отмечены одинаковой любовью.

Но чтобы осудить их, этого было достаточно. Однако он дает подробности везде, где они не были известны. Теперь этого было достаточно, чтобы указать на их хорошо известный характер. Все иудействующее, все, что пыталось смешать закон и евангелие, веря обрядам и Духу, все это было постыдно, пагубно и презренно. Но апостол предпочитает обратиться к силе, избавляющей от этого. Мы есть обрезание (то, что действительно отделено от зла, то, что мертво в отношении к греху и плоти), мы, кто почитает Бога не в ложной претенциозности обрядов, но духовно, силой Святого Духа, мы, наслаждающиеся во Христе-Спасителе, но не во плоти, напротив, не доверяющие ей. Мы видим здесь Христа и Духа в сравнении с плотью и своим "я".

Разумеется, Павел мог бы гордиться, если это было бы необходимо, тем, что принадлежало плоти. Что касается иудейских привилегий, то он обладал ими в высшей степени. В святом рвении против нововведений он превосходил любого. Но все изменило одно единственное: он увидел славного Христа. С этого момента для него было ущербом все то, чем он обладал во плоти. Это поставило бы что-то между ним и Христом его веры и его желания - Христа, которого он знал. В Христе, явившемся ему на пути в Дамаск, он увидел божественную праведность для человека, божественную славу в человеке. Он увидел прославленного Христа, признавшего бедных слабых членов частью себя. Большего он не мог и желать. Превосходство познания Иисуса Христа его Господа затмило все, изменило все, что не было ему в ущерб. Перед солнцем исчезают как звезды, так и темнота ночи. Праведность закона, праведность Павла, все, что выделяло его из людей, исчезло перед праведностью Бога и славой Христа.

Это была полная перемена во всей его нравственной сущности. Его приобретение стало теперь ущербом для него. Христос стал всем. Исчезло не зло, исчезло все, что принадлежало Павлу как преимущество плоти. У него появилось другое сокровище. Какова жестокая и коренная перемена во всем нравственном состоянии человека, когда он прекращает быть средоточием своей собственной важности, и нечто другое, достойное того, становиться основой его нравственного существования! - божественная личность, человек, прославивший Бога, человек, в котором воссияла взору веры божественная слава, его праведность, его любовь, его нежное сострадание, полностью проявленное по отношению к людям и познанное ими. Именно его Павел желал обрести, им обладать - так как мы все еще находимся на пути в пустыне, - желал оказаться в нем: "Чтобы приобрести Христа и найтись в Нем". В этом желании его веры были представлены две вещи: иметь как свою праведность самого Бога (он будет владеть ею во Христе) и затем познать силу его воскресения - так как он знал его только воскресшим, - и, согласно действующей в нем сейчас силы, принять участие в страданиях Христа, и уподобиться ему в смерти.

В его смерти проявилась истинная любовь, была положена подлинная основа божественной и вечной праведности, полностью и абсолютно проявилось во Христе самопожертвование, истинный предмет веры апостола, постигшего это и желающего этого как новый человек. Христос прошел через смерть в совершенство той жизни, сила которой проявилась в воскресении.

Павел, видя это совершенство в славе и присоединившийся (так как сам он был слаб) ко Христу, источнику этой силы, возжелал узнать силу его воскресения, чтобы быть в состоянии последовать ему в его страданиях. Обстоятельства показали ему подлинность этого. Его сердце видело или желало видеть только Христа, то, что он может ему последовать. Если на пути появилась смерть, то он еще больше любил Христа. Если он мог этого в любом случае достигнуть, то ему было все равно, чего это стоило. Это придало его намерению безграничную силу. Все это, разумеется, служило тому, чтобы познать его, как бы всецело подвергнуть его испытанию и узнать, таким образом, все, чем Он был, его полностью проявленное совершенство, совершенство любви, послушания, преданности; но целью явилось достичь его таким, каким Он был.

Увидев его в славе, апостол осознал путь, приведший его туда, и совершенство на этом пути Христа. Участвуя в его жизни, он желал постичь эту власть его славы, чтобы быть в состоянии последовать за ним для того, чтобы быть там, где Иисус, и в славе с ним. Это является тем, что сказал Господь в Иоан. 12,23-26. Кто постиг его так, как постиг его благодатью Бога Павел? Отметьте здесь разницу между ним и Петром. Петр называет себя "свидетелем страданий Христовых и соучастником славы, которая должна открыться". Павел же, свидетель славы на небесах (как и он, по словам Иоанна), желает разделить эти страдания. Это является особым обоснованием положения собрания, хождения в Духе, в откровении славы Христовой. Я не сомневаюсь, что это является тем, что заставляет Петра сказать, что во всех посланиях Павла, которые он, более того, признает частью Писания, есть некоторые вещи, трудные для понимания. Это подвергло человека очищению от всего, что было присуще старому порядку. Для Павла, видевшего Христа во славе, существовало две вещи: праведность Бога во Христе и знание Христа. Первое совершенно затмило все, чем могла похвалиться плоть. Другое было праведностью Бога по вере, то есть человек в этом есть ничто. Это праведность Бога; человек участвует в ней, веруя, то есть через веру во Христа Иисуса. Место верующего перед Богом - во Христе, в праведности самого Бога, проявившего ее в славном Христе, который сам прославился в нем. Каково положение! Исключен не только грех, но и человеческая праведность, все то, что происходит от "я"; наше положение соответствует тому совершенству, которым Христос как человек, воистину, прославил Бога. Но это неизбежно его место, совершившего это славное дело. Христос в своей личности и в своем истинном положении {Не для того, конечно, чтобы пребывать одесную Бога, - это было личное положение} выражает наше положение. Он там - в божественной праведности. Пребывать там, подобно ему, - это то, в чем божественная праведность свободно, но неизменно представляет человека - представляет нас - во Христе. Отныне, увидев праведность Бога в том, что там Христос, я сам желаю знать говоря, это заключает в себе все, чем Он является, совершив это. Слава являет силу и плоды. То, что Он претерпел, является делом, в котором Он прославил Бога, то есть божественная праведность была осуществлена в его возвышении как человека в божественной славе. И здесь божественная любовь, истинная преданность славе его Отца, неизменное и совершенное послушание, прочность всего, свидетельствующего о любви его Отца к людям, истинное терпение, непостижимые страдания для того, чтобы любовь могла стать возможной и полной для грешников - все, чем, короче говоря, был Христос, связанное с его личностью, делает его целью, избавляет и укрепляет сердце, силой его благодати действуя в новой жизни, в которой мы соединены с ним неразрывными узами Духа и которая заставляет его быть единственной целью перед нашими глазами.

Поэтому Павел желает иметь все, что может дать Христос: его чашу, его крещение - и оставить Отцу то, что оставил ему Христос, - распределение мест в царстве. Он не желает, подобно Иоанну и Иакову места по правую и левую руку, то есть хорошего места для самого себя. Он желает Христа. И поэтому вместо того, чтобы, подобно юноше из этой главы, убежать прочь (так как он обладал многим из чего плоть может извлечь пользу), и вместо того, чтобы, подобно ему, держаться закона ради своей праведности, он отвергает свою праведность, объединившую его с тем молодым человеком, и все, что он имел, он посчитал за сор.

Здесь мы на собственном опыте познаем действие этого великого принципа, изложенного апостолом в других посланиях, принципа, заключающегося в том, что мы имеем участие в прославленном Христе. Также, говоря о результате в отношении себя, он говорит о своем собственном возрождении по образу Христову. Как мы видели, это совсем не то, о чем говорил Петр; это не просто участие в грядущей славе. Это положение более высокое. Увидев Христа в славе, в силе его воскресения, он желает участвовать в этом, и в этом заключается сила его выражения "любой ценой". Он желает участвовать в воскрешении из мертвых. И чтобы достичь этого, было необходимо пройти через смерть (как то совершил Христос), он любой ценой пройдет через нее, как бы болезненно это не было, - и смерть в то время стояла перед его глазами со всем человеческим ужасом: он полностью желал разделить участь Христа.

Итак, сущность воскрешения заключается в том, что оно происходит из мертвых, а не просто является воскрешением мертвых. Оно осуществляется благоволением и силой Бога (и, насколько это относится ко Христу, и разумеется, через него, к нам через праведность Бога) из состояния зла, в которое грех вверг людей, - и осуществится после смерти во грехах и грехе через благоволение и праведность Бога. Какая благодать! И каково различие! Следуя Христу по воле Бога в том положении, в которое Он нас поставил (и удовлетворение низким положением, если нам его дал Бог, то есть тоже самое отрицание своего "я", как и труд в самом высоком положении; секрет и того и другого заключается в том, что Христос есть все, а мы - ничто), мы участвуем в его воскрешении - мысль, приносящая умиротворение и радость, наполняющая наше сердце любовью ко Христу. Радостная и славная надежда, сияющая перед нашим взором во Христе, в этом блаженном и славном Спасителе. Мы, предметы божественной в нем милости, мы исходим - ибо взор Бога на нас, ибо мы принадлежим ему - из дома смерти, которая не может удержать тех, кто его, ибо на них сосредоточены слава и любовь Бога. Христос является примером и образцом нашего воскрешения, основанием (Рим. 8) и уверенностью в том, что наше воскрешение - в нем. И путь к этому таков, какой прокладывает здесь апостол.

И поскольку воскресение и уподобление в славе Христу были предметами его надежды, совершенно очевидным является то, что он не достиг этого. Если его совершенство заключается в этом, то пока он не мог быть совершенен. Как он сказал, он был в пути, но Христос задержал его для этого, и он все же спешил завладеть наградой, а для того, чтобы он мог насладиться ею, им овладел Иисус. "Я не почитаю себя достигшим". Но он, по крайней мере, может сказать одно - он забыл все, что осталось позади его, всегда устремляясь на встречу цели, всегда имея во взоре достижение награды - призвания Божьего, обретенного на небесах. Какой счастливый христианин! Очень важно не терять это из вида, никогда не иметь разделенного сердца, думать об одном, действовать, думать всегда в соответствии с силой, произведенной в новом человеке Святым Духом, нацеливающей на один единственный предмет. Он говорит, что забыл не собственно свои грехи, но забыл свой успех, свои преимущества - все это было для него уже позади. И это была не просто сила, выплеснувшаяся при первом порыве, он, по-прежнему, все почитал сором, ибо пред взором все еще стоял Иисус. Это - истинная христианская жизнь. Какой печальный момент был бы для Ревекки, если бы она посреди пустыни с Елиезером забыла Исаака и начала думать снова о доме ее отца! Что бы у нее тогда произошло в пустыне с Елиезером?

Такова истинная жизнь и положение христиан; как и израильтян, хотя спасенные кровью от вестника суда не находились на надлежащем им месте, пока не оказались по другую сторону Чермного моря, обретя свободу.

Христианин, пока он не понимает это новое положение в своем истинном жилище и не совершенен, еще не возрос полностью во Христе. Но, когда он этого достиг, он, конечно же, не должен презирать других. "Если же, - говорит апостол, - вы о чем иначе мыслите, то и это Бог вам откроет", полноту его истины, и все в единомыслии должны идти к тому, чего они достигли. Там, где оно было чисто, так бы оно и было; но было множество таких, с кем этого не произошло, однако апостол показал им пример. Это говорило о многом. Пока жил Иисус, особая сила воскресения его жизни не могла быть достигнута таким же образом, и более того, будучи на земле, Христос поступал в уверенности в том, что Он был со своим Отцом прежде сотворения мира, то есть, хотя Он претерпел для радости, то, что предстояло ему, хотя его жизнь была совершенным примером небесного человека, в нем было успокоение, общение совершенно иной природы и тем не менее, для нас поучительно, потому что Отец любит нас так, как любил Иисуса, и Иисус тоже любит нас так, как его любил Отец. В нем была не сила того, кто должен бежать по ристалищу, чтобы завладеть тем, чем Он не обладал; Он говорил о том, что знал, и свидетельствовал тому, что Он видел, тому, от чего Он из-за любви к нам отказался - Он, Сын человека на небесах.

Иоанн глубже рассматривает характер Христа, поэтому в его послании мы видим больше того, чем Он являлся по своей природе и характеру, а не того, чем мы в славе будем с ним. Петр, стоя на том же основании, что и другие, ждет, однако, того, что откроется. Разумеется, его странствие имело целью небеса, чтобы обрести сбереженное там сокровище, которое будет открыто в последние времена. Но это больше связано с тем, что уже было показано. С его точки зрения, утренняя звезда, при которой жил Павел, только появилась на краю горизонта. Для него истинной жизнью была жизнь Иисуса среди иудеев. Он не мог сказать с Павлом: "Подражайте, братья, мне". Действие откровения божественной славы Христа между его уходом и возвращением и следствие присоединения к нему в небесах всех христиан, полностью осуществились только в нем, получившим это. Преданный по благодати этому откровению, не имеющий другой цели, направляющей его шаги или разделяющей его сердце, он приводит себя в качестве примера. Он, поистине, последовал за Христом, но образ его жизни был особенным вследствие того пути, к которому призвал его Бог и которым должны следовать христиане, обладающие этим откровением.

Павел говорит о доверенной ему особой милости.

Это было сделано не для того, чтобы отвергнуть их взоры от Христа, он настаивает на том, чтобы взоры их постоянно были сосредоточены на нем. Именно это охарактеризовало апостола, и в этом он приводит себя в качестве примера. Но характер этого взгляда на Иисуса был особый. Его целью был не Христос, известный на земле, а прославленный Христос, которого он видел на небесах. Всегда придерживаться этой цели - вот что сформировало характер его жизни, равно как и сама слава Христа и свидетельство введения в божественную праведность и положения собрания образовали основу его учения. Поэтому он может сказать: "Подражайте, братья, мне". Его взор навеки сосредоточен на божественном Христе, воссиявшем пред его взором и все по-прежнему освящавшем его веру.

Таким образом, филиппийцам следовало идти вместе, отличая тех, кто последовал примеру апостола, ибо (так как это был случай, очевидно, в котором собрание как единое целое во многом отступило от своей первой любви и его нормального состояния) было множество таких, о которых, несмотря на то, что они поддерживали имя Христа и подавали некогда добрую надежду, апостол говорит со слезами, они стали врагами креста Иисуса. Ибо крест на земле, в нашей жизни, отвечает божественной славе на небесах. И рассматриваемым здесь является не собрание в Филиппах, но состояние всеобщего собрания. Было множество таких, называвших себя христианами, которые соединили этим великим именем жизнь, имеющую своей целью землю и земное. Апостол их не признавал. Такие люди существовали. Речь шла не о частном вопросе дисциплины, но о состоянии христианства, в котором все стремились к своей собственной выгоде; и, таким образом, пав духовно, мало поняв Христа славы, многие, вообще не имевшие жизни, могли действовать среди них, не замеченные теми, кто сам имел так мало жизни и едва ли мог поступать лучше, чем они. Им казалось, что заботящиеся о земном не допускали какого-либо зла, требующего общественный порядок. Общий низкий уровень духовности среди истинных христиан позволил другим свободно сотрудничать с ними, и присутствие их еще более снизило критерий божественной жизни.

Это положение вещей не избежало духовного взора апостола, который, сосредоточенный на славе, легко и ясно разглядел все, что своей целью не имело той славы, и Дух вынес приговор, большей частью мрачный и тягостный в отношении этого положения вещей. Без сомнения, с тех пор он стал еще более суровым в многообразных своих проявлениях, но нравственные принципы в отношении к хождению остались для собрания прежними. Присутствует все тоже зло, которого следует избегать, для этого имеются все те же действенные средства. Необходимо следовать все тому же славному примеру, все тот же божественный Спаситель должен быть славным объектом нашей веры, мы должны жить той же жизнью, если, разумеется, хотим быть христианами.

Этих людей, исповедующих имя Христа, характеризовало то, что их сердца сосредоточились на земном. Поэтому у креста не было подлинной силы - это явилось бы противоречием. Следовательно, концом их была погибель. Не таковы были истинные христиане; их общение было на небесах, а не на земле, их нравственная жизнь проводилась на небесах, их истинные отношения были там, откуда они ожидали Христа как Спасителя, чтобы, так сказать, Он освободил их от земли, от земного миропорядка, весьма далекого. Ибо спасение в послании постоянно рассматривается как конечный результат, соответствующий всемогущей власти Господа. Когда придет Христос, чтобы взять себе собрание, тогда воистину небесные христиане будут в божественной славе подобны ему, подобием которому во все времена является цель их стремлений (ср. 1 Иоан. 3,2). Христос совершит в них это, преобразовав их тела унижения его славному телу, соответственно той власти, которой Он способен покорить себе все. Тогда апостол и все христиане достигнут цели - воскресения из мертвых.

Таково общее содержание этой главы. Христос, видимый во славе, становится источником силы христианской жизни для того, чтобы достигнуть Христа, ибо все остальное тщетно, так как не ищущий себе славы Христос является источником благодатности хождения; это две стороны христианской жизни, в которой мы также склонны жертвовать одной стороной ради другой или, по крайней мере, преследовать одну ради другой. Павел исключительно блистает в обоих. В предыдущей главе мы имели превосходство над обстоятельствами. Это является также опытом и состоянием Павла, который (говоря человеческим языком) безупречно проходит через все испытания, но это не совершенство. Подобие Христа в славе является только мерилом его. А что касается главы 3, то многие интересуются, не явилось ли это тем, что имеет своей целью духовное уподобление Христу или же полное уподобление ему во славе. Но это, скорее всего, означало забыть важность того, что взор и желание небесной славы, желание овладеть самим Христом, прославляемым таким образом, было тем, что сформировало душу здесь, на земле, так как Христос - на небесах; это отделило бы душу от цели, формирующую ее по собственному подобию. И хотя здесь, на земле, мы никогда не достигаем этой цели, ибо это славный Христос и воскресение из мертвых, однако стремление к этому все более уподобляет нас ему. Цель в славе формирует жизнь, отвечающую ей здесь, на земле. Не будь света в конце этой длинной, темной аллеи, у меня у самого никогда не было бы света до тех пор, пока я не прибуду туда; но я имею постоянно возрастающий свет в той мере, в которой я продвигаюсь вперед, пребываю в этом свете. Так же было и с прославленным Христом; такова христианская жизнь (ср. 2 Кор. 3).

Поэтому филиппийцам следовало твердо стоять в Господе. Это нелегко сделать, когда понизился общий нравственный настрой; но это также и больно, ибо хождение одного становится гораздо более одиноким, а сердца других ожесточаются. Но Дух очень понятно изложил нам принцип, характер и значение этого хождения. Со взором, направленным ко Христу, все становится простым, и связь с ним дает нам свет и уверенность, и это стоит всего остального, что, возможно, мы и потеряли.

Тем не менее апостол говорил о тех людях мягко. Они не были похожи на тех ложных иудейских учителей, портивших источники жизни и прерывавших общение с Богом в любви. Они потеряли эту жизнь общения или же не имели ничего, кроме ее видимости. Он скорбел о них.

Я думаю, что апостол послал это письмо с Епафродитом, написавшим его под диктовку апостола, как то было сделано со всеми другими посланиями, за исключением послания Галатам, которое как он нам сообщал, он написал своей собственной рукой. Поэтому, говоря "искренний сотрудник" (гл. 4,3), я полагаю, что он говорит о Епафродите и обращается к нему.

Он также отмечает двух сестер, которые не были единодушны в сопротивлении врагу. В любом случае он желал единства дела и сердца. Он умаляет Епафродита (если, разумеется, это был он) как слугу Господа помочь этим верным женщинам, трудящимся во взаимодействии с Павлом по распространению евангелия. Еводия и Синтихия были, возможно, из их числа - нить рассуждений подводит к этой мысли. Деятельность, превосходящая меру их духовной жизни, выдает себя в проявлении своеволия, приведшего к ссоре. Тем не менее, их не забыли вместе с Климентом и другими, бывшими сотрудниками апостола, чьи имена были вписаны в книге жизни. Ибо любовь к Господу помнит все, что делает его благодать, и в этой благодати для каждого, принадлежащего ему, есть свое место.

Апостол возвращается к практическим советам, обращенным к верующим, в отношении их повседневной жизни, которую, согласно этому призыву, они должны вести: "Радуйтесь... в Господе". Даже если он оплакивает многих, называющих себя христианами, он всегда радуется в Господе. В нем есть то, что никогда не изменится. Это не препятствующее плачу безразличие к печали, но источник радости, который увеличивается там, где есть страдание из-за его непреложности, и чем необходимее он становится для души, тем он чище. Это сам по себе единственный бесконечно чистый источник. И в связи с тем, что это наш единственный источник, мы любим других. И если мы любим их помимо него, то мы в нем что-то теряем. Когда в испытании сердца нас отняли от других источников, его радость остается во всей своей чистоте, которая передается и нашей заботе о других. Ничего более не возмутит этой радости, ибо Христос никогда не меняется. Чем лучше мы его знаем, тем более мы способны радоваться тому, что всегда увеличивается через познание его. Но Павел призывает христиан радоваться; это является свидетельством, достойным Христа, ибо это есть их истинная участь. Четыре года темницы, когда он был прикован к солдату, не мешали ему поступить так, и он вряд ли с большей легкостью мог сделать это.

Теперь то же самое сделает их сдержанными и смиренными, и если они будут радоваться Христу, то их страсти ничем другим не обеспокоятся. Более того, он всегда рядом. Еще немного, и все, к чему стремятся люди, уступит ему место - ему, чье присутствие обуздывает волю (или даже устраняет ее) и наполняет сердце. Здесь, на земле, ничто не должно волновать до тех пор, пока не придет Он. Когда же Он придет, нас целиком захватит совершенно иное.

Не только воля и страсти, но также и тревоги должны быть обузданы. Мы находимся с ним в связи, Он - наше утешение во всем, и его не тревожат никакие обстоятельства. Конец ему известен с самого начала, события не сотрясают ни его престола, ни его сердца, они всегда довершают его намерения. Но для нас Он есть любовь. Его благодатью мы являемся предметами его нежной заботы, чтобы волноваться и все взвешивать в наших сердцах, нам необходимо во всем представлять наши просьбы к Богу с молитвой, с мольбой, когда сердце изливает себя (ибо мы - люди), но сознанием сердца Божьего (так как Он воистину любит нас), так, что даже когда мы еще только составляем свои к нему прошения, мы уже можем благодарить, потому что мы уверены в ответе его благодати, каким бы ни был этот ответ. И мы должны представить ему наши просьбы. Однако это не говорит о том, что мы получим все, о чем просим; но наши сердца сохранят мир Бога. Это есть доверие; и его мир, мир самого Бога сохранит наши сердца. Это говорит не о том, что наши сердца сохраняют мир Бога, но его мир сохраняет наши сердца, возлагающие свое бремя на того, чей покой ничто не может порушить. Он видит наши тревоги, постоянный мир Бога любви, обо всем пекущейся и все знающей наперед, успокаивает наши освобожденные от бремени сердца и наделяет нас непостижимым покоем (или, по крайней мере, сохраняет этим покоем наши сердца), ибо Он сам выше всех обстоятельств, могущих потревожить нас и выше жалкого человеческого сердца, волнуемого ими. О, какая благодать, что даже наши тревоги являются средством наполнения нас этим удивительным миром, если нам известно, как привести их к Богу и что Он есть! Разумеется, мы можем научиться тому, как вести подлинное общение с Богом, для того, чтобы мы могли общаться с ним, постигая его пути с верующими!

Более того, христиане, живущие (как мы видим) среди зла и испытаний, должны охватить себя всем, что есть добро, и быть способным творить его, чтобы, таким образом, и в миру жить в подобной атмосфере так, чтобы она наполнила сердца, чтобы привыкнуть быть там, где есть Бог. Это наиважнейшая заповедь. Мы можем быть охвачены злом для того, чтобы осудить его, мы можем быть правы, но это не будет общением с Богом в том, что есть добро. Но если мир Бога охвачен его благодатью, тем, что есть добро, тем, что исходит от него самого, то он - с нами. У нас и в скорби будет мир Бога, и в нашей обычной жизни; если это будет так, мы получим Бога мира. Павел был этому примером; в своем хождении, тем, что они следовали ему, в том, чему они научились и что от него услышали и увидели в нем, им надлежало увидеть, что Бог с ними.

Тем не менее, хотя его опыт был таковым, он очень возрадовался тому, что снова увеличилась их любовь и забота о нем, он мог бы, разумеется, найти успокоение в Боге, но ему было приятно в Господе иметь свидетельство с их стороны. Очевидно, он был в нужде, но это было образцом более совершенной веры в Бога. Мы можем понять это с легкостью из его стиля, но он деликатно прибавляет, что он ни в чем не нуждается, говоря, что их забота о нем жила в их сердцах. Но у них не было возможности выразить свою любовь. Он не говорит о своей нужде, он научился - так как мы видим здесь практический опыт и славный результат - быть довольным при любых обстоятельствах и ни от кого, таким образом, не зависеть. Ему известно, что такое быть униженным; ему известно, что такое жить при изобилии, в любом случае и то, и другое научило его быть сытым и быть голодным, жить в богатстве и испытывать нужду. Благодаря ему, укрепившему его, он смог сделать все. Какой это дорогой и ценный опыт, не только из-за того, что он дает возможность преодолевать трудности, что само по себе ценно, но и потому, что так познается Господь, верный, преданный, могущественный друг сердца. Это не то, что "я могу сделать все", а то, что "благодаря ему, укрепляющему меня, я могу сделать все". Это есть сила, непрерывно проистекающая из отношения с Христом, из связи с ним, сохраняемой в сердце. Также это не является тем, что "можно сделать все". Это истинно, но Павел познал это на практике. Он знал то, в чем был уверен и на что полагался - на какой основе он стоял. Христос всегда был ему верен, Он провел его через такое количество трудностей и через столько лет благоденствия, что тот научился полагаться на него, а не на обстоятельства. Христос же всегда оставался неизменным. Более того, у филиппийцев все шло хорошо, и это не было забыто. С самого начала Бог даровал им свою благодать, и они удовлетворили нужды апостола даже тогда, когда его с ними не было. Он с любовью вспомнил об этом; но он пожелал не дара, но плода ради их собственной пользы. "Я получил все" - говорит он, и его сердце обращается к простому выражению любви. Он имел изобилие, получив с Епафродитом то, что ему послали, - "жертву приятную, благоугодную Богу".

Его сердце успокоилось в Боге. Это выражает его уверенность в отношении филиппийцев. "Бог мой, - говорит он, - да восполнит всякую нужду вашу". Он не выражает желание того, чего Бог может не исполнить. Он на собственном опыте познал, что есть его Бог. Мой Бог, говорит он, тот, которого я научился познавать при любых обстоятельствах, через которые я прошел, исполняет вас всяческим благом. И тут он возвращается к его сущности, как он ее познал, Бог совершил бы это по своей щедрости и благодати в Иисусе Христе. Так он научился познавать его с самого начала, и таким он знал его на протяжении всего своего извилистого пути, такого богатого испытаниями на земле и радостями свыше. Поэтому он делает такое заключение: "Богу же и Отцу нашему, [ибо Он является таковым и для филиппийцев] слава во веки веков! Аминь." Он применяет свое собственное познание того, чем являлся для него Бог, и своего опыта верности Христа к филиппийцам. Это удовлетворило его любовь и успокоило его в отношении их.

Он посылает приветствия от бывших с ним братьев и от святых вообще, особенно из кесарева дома, ибо даже там Бог увидел тех, кто по благодати услышал его голос любви.

Он заканчивает пожеланиями, во всех посланиях являющимися признаком того, что они были от него самого.

Настоящее положение собрания, чад Бога, рассеянных вновь и часто подобных овцам без пастуха, являет собой состояние падения, совершенно отличное от того, в котором писал апостол. Но к опыту апостола, который Богу было угодно описать нам, это добавляет только Бога и использующего этот опыт по отношению к тем, кто лишен естественной помощи со стороны образованного тела, тела Христа в том виде, как его создал на земле Бог. В общем, послание показывает истинно христианский опыт, то есть превосходство при нашем хождении в Духе над всем, через что мы должны пройти. Замечательно видеть то, что ни грех, ни плоть не упомянуты, кроме тех случаев, когда он выражал свое недоверие к ним.

Он в то же время имел жало в плоти, но истинным опытом христианина является хождение в Духе вне предела досягаемости всего того, что может возбудить плоть.