Второе послание Петра еще более просто, чем первое. Подобно посланиям Иоанна и Иуды, оно повествует в основном об искусителях, которые, давая большие обещания свободы, вводили души в грех и распутство, отрицая пришествие Христа и фактически не признавая Его прав над ними. Послание обращается с увещеваниями к тем же христианам, которым было написано и первое послание, выделяя характерные черты этих лжеучителей; всячески обвиняя их; разъясняя долготерпение Божие и возвещая суд, который, как и Его терпение, подобает величию Того, Кто приведет его в исполнение.

Но прежде, чем высказать предостережения, которые начинаются со 2-ой главы, апостол призывает христиан утвердить свое звание и избрание - сделать их явными не только в сердце Божьем, но и в своих сердцах и в повседневной жизни, поступая так, чтобы не преткнуться; так, чтобы свидетельство их участия во Христе всегда было очевидно и чтобы им был открыт свободный доступ.

Эти увещевания основываются, во-первых, на том, что уже дано христианам; и, во-вторых, на том, что будет дано в будущем, а именно, открытие царства славы. Касаясь этой последней темы, он обозначает еще более великолепный удел - светлую утреннюю звезду, Самого небесного Христа и наше единение с Ним прежде, чем Он взойдет как Солнце праведности. В-третьих, мы увидим, что увещевания покоятся еще и на другом основании, а именно, на разделении небес и земли, доказывающем неустойчивость всего, на что опирается неверие и с той же целью увещевающим святых, чтобы побудить их ходить в святости.

Апостол обращается к своим братьям, достигшим той же веры, что и он, через верность Бога {Эта фраза может быть переведена как "верность нашего Бога и спасителя Иисуса Христа", и, возможно, именно так она и должна переводиться, так как здесь говорится о верности Бога Своим обетованиям. Послание Евреям также рассматривает тот факт, что Иисус есть Иегова} обетованиям, данным их отцам, и здесь это, несомненно, является смыслом слова "праведность". Верность Бога Израилю одарила Его народ этой верой (то есть, христианством), которое было для них так драгоценно.

Вера здесь означает участие, которое мы имеем в том, что дано Богом, что в христианстве раскрывается как истины, тогда как обетованное еще не наступило. И поэтому верующие иудеи должны были иметь Мессию и все то, что Бог дал в Нем, как сказал Господь: "Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога и в Меня веруйте." Иначе говоря: "У вас нет видимого Бога; вы наслаждаетесь Им, веруя в Него. Это же относится и ко Мне: Я буду у вас не телесно, но вы будете наслаждаться тем, что есть во Мне - праведностью и обетованиями Божиими - веруя." И, таким образом, эти верующие иудеи, к которым писал Петр, имели Господа: они получили эту драгоценную веру.

Он желает им, как обычно, "благодати и мира", добавляя "в познании Бога и Иисуса Христа, Господа нашего." Именно познание Бога и Иисуса Христа является средоточием и поддержкой веры, тем, что питает веру, в чем вера проявляется и божественно преумножается, что предохраняет веру от пустых измышлений искусителей. Но в этом познании присутствует и живая сила - божественная сила: в том, чем Бог является для верующих - как Он открыт в этом познании вере; и эта божественная сила дала нам все, что подобает благочестивой жизни. Благодаря познанию, которым мы обладаем, о Том, Кто призвал нас, эта божественная сила становится доступной и действенной для всего, что относится к жизни и благочестию - "чрез познание Призвавшего нас славою и благостию."

Таким образом, у нас есть призвание Божие - неотступно следовать за славой, как за нашей целью, достигая победы благостию (духовным мужеством) над всеми врагами, которых мы встретим на своем пути. Это не закон, данный людям, уже собранным вместе, а слава, представленная для того, чтобы ее достигли духовной силой. Более того, мы имеем божественную силу, которая проявляется соответственно своей собственной действенности, способствуя благочестию, ибо в нас жизнь Божия.

Как прекрасно знать, что вера может использовать эту божественную силу, воплощенную в жизни души, направляющую ее к славе как к завершению этой жизни! Какая защита от посягательств врага, если мы действительно укрепились в сознании этой божественной силы, действующей в благодати для нашего блага! Сердце направляется к тому, чтобы слава стала его целью; а благость, сила духовной жизни, проявляется на пути к славе. Божественная сила дала нам все необходимое.

И так, в связи с этими двумя обстоятельствами, а именно: со славой и силой жизни,- нам даны самые важные и бесценные обетования, ибо все обетования во Христе проявляются либо в славе, либо в жизни, которая приводит к ней. Благодаря этим обетованиям мы сделались сопричастниками божественной природы, ибо эта божественная сила, которая осуществляется в жизни и благочестии, связана с этими великими и бесценными обетованиями, которые соотносятся либо со славой, либо с благостью в жизни, ведущей к ней; другими словами, это - божественная сила, которая проявляется в осуществлении славы и небесной жизни, характеризующей ее по своей собственной природе. И с нравственной точки зрения мы сделались сопричастниками божественной природы благодаря божественной силе, действующей в нас и сосредоточивающей душу на том, что явлено божественным образом. Бесценная истина! Привилегия, так превознесенная и дающая нам способность наслаждения Самим Богом, а также всем благом!

Тем же самым действием божественной силы мы избегаем растления, которое господствует в мире похоти, ибо божественная сила избавляет нас от этого. И мы не только подчиняемся этому, но мы всецело поглощены этим, при этом не допускается воздействие врага на плоть; устраняются желания, от которых никто не мог очиститься; сердце перестаем стремиться к своей порочной цели. Это истинное спасение; в этом отношении мы господствуем над самими собой; мы освобождены от греха.

Но недостаточно с помощью веры удалиться даже от внутренней власти желаний плоти; мы должны добавить к вере - к вере, которая осуществляет божественную силу и славу Христову, которая будет раскрыта, - должны добавить благость. Это прежде всего. Это, как мы уже сказали, нравственное мужество, которое преодолевает трудности и управляет сердцем, обуздывая все действия ветхой природы. Это та сила, благодаря которой сердце становится властителем самого себя и способно избрать добро и отбросить зло, как то, что побеждено и недостойно сердца. Это действительно благодать; но апостол говорит здесь о самой силе, о том, как она осуществляется в сердце, а не о ее источнике. Я уже сказал, что это первостепенная вещь, потому что фактически это самоуправление - благость, нравственная сила являются - спасением от зла и делает возможным общение с Богом. Это единственная вещь, которая придает реальность всему остальному, ибо без благости мы не пребываем по-настоящему с Богом. Может ли божественная сила проявиться в немощи плоти? И если мы не истинно с Богом, если не действует новая природа, то познание является ничем иным, как самодовольством плоти; терпение - ни что иное, как природное качество, либо в противном случае - лицемерие; и так далее со всем остальным. Но там, где есть благость, чрезвычайно важно добавить к ней познание. И таковы у нас божественная мудрость и разумение, чтобы направлять нашу жизнь: сердце расширено, освящено и духовно развивается благодаря более полному и глубокому знакомству с Богом, Который действует в сердце и отражается в жизни. Мы предохранены от больших ошибок - мы более смиренны, более трезво мыслим; мы лучше знаем, в чем наше сокровище и что оно представляет из себя; что все остальное является ничем иным, как суетой и препятствием. Именно поэтому здесь подразумевается истинное познание Бога.

Таким образом, живя в познании Бога, мы обуздываем плоть, волю, желания; уменьшается вся их действительная сила, и они исчезают как привычки души; ничто больше их не питает. Мы воздержанны; при этом присутствует самоограничение; мы не даем волю нашим желаниям; и к познаниям прибавляется умеренность. Апостол говорит не о таком поведении, а о состоянии сердца при нем. И управляемый таким образом, с обузданной волей, человек терпеливо мирится с другими; и какими бы ни были обстоятельства, через которые мы вынуждены проходить, мы переносим их соответственно воле Божией. К умеренности добавляется терпение. А потом сердце и духовная жизнь становятся свободными, чтобы наслаждаться своими истинными целями - чрезвычайно важный принцип в христианской жизни. Если плоть действует тем или иным образом (даже если это действие исключительно внутреннее), если есть что-то, о чем беспокоится совесть, то душа не может пребывать в наслаждении общения с Богом в свете, потому что воздействие света состоит в том, чтобы приводить в действие совесть. И когда нет ничего, что не осуждено в свете, тогда новый человек поступает соответственно Богу, причем неважно - осознавал ли он отраду Его присутствия или прославляя Его в жизни, отличающейся благочестием. Мы наслаждаемся общением с Богом; мы ходим с Богом; мы прибавляем к терпению благочестие.

Когда сердце пребывает таким образом в общении с Богом, то любовь свободно нисходит к тем, кто дорог Ему, кто, разделяя эту же сущность, неизбежно вызывает любовь духовного сердца: проявляется братская любовь.

Существует и другой принцип, который венчает, управляет и придает силу всему остальному: это милосердие, любовь, в узком смысле этого слова. В своей основе это сущность Самого Бога, источник и совершенство всякого другого качества, которое украшает христианскую жизнь. Различие между любовью и братской любовью представляет собой серьезное значение; первая, как мы уже сказали, является источником, из которого исходит вторая; но так как братская любовь существует в смертных людях, то она может быть смешана в своем проявлении с чувствами, которые являются исключительно человеческими, с личной любовью, с действием личной привлекательности или привычки, или соответствия по своему естественному характеру. Нет ничего более нежного, чем братские чувства; поддержание этих чувств имеет наибольшую важность в Церкви; но они могут выродиться или охладеть; и если любовь и Бог не занимают главного места, то они могут вытеснить Его, отстранить Его, заслонить Его. Божественная любовь, которая является самой сущностью Бога, направляет, управляет и придает характер братской любви; другими словами, это то, что доставляет нам удовольствие, то есть наше собственное сердце, которое управляет нами. Если мною управляет божественная любовь, то я люблю всех моих братьев; и я люблю их, потому что они принадлежат Христу; здесь нет пристрастия. У меня будет больше наслаждения в духовном брате; но я буду заниматься моим немощным братом с любовью, которая поднимается над его немощью и у которой есть нежное внимание к этому. Я буду беспокоиться о грехе моего брата из любви к Богу, чтобы возродить моего брата, упрекая его, если это необходимо; и если будет действовать божественная любовь, то братская любовь или ее проявление не могут быть связаны с непослушанием. Словом, Бог будет занимать Свое место во всех моих отношениях. Божественная любовь, которая действует соответственно сущности, характеру и воле Божией, является тем, что должно направлять и характеризовать всю нашу христианскую жизнь и иметь власть над всяким движением наших сердец. Вследствие этого братская любовь не может заменить человеку Бога. Божественная любовь является связью совершенства, ибо именно Бог, Который есть любовь, действует в нас и делает Себя главной целью всего, что происходит в сердце.

И если все это присутствует в нас, то познание Иисуса не будет бесплодным в наших сердцах. И напротив, если их нет, то мы будем слепы; мы не сможем заглянуть далеко в божественное; наш взор ограничен узостью сердца, управляемого его собственной волей и уведенного в сторону своими собственными похотями. Мы забываем, что мы были очищены от своих прежних грехов; мы потеряли из виду положение, данное нам христианством. Такое положение вещей является не потерей уверенности, а забвением истинного христианского исповедания, к которому мы приведены - чистоты в противоположность путям мира.

Поэтому мы должны стараться, чтобы четко и твердо осознавать свое избрание и таким образом поступать в свободе. Поступая так, мы не преткнемся; и нашим уделом будет свободный доступ в вечное Царство. Здесь, как и повсюду, мы видим, что мысли апостола заняты управлением Божиим, применяя его к Его отношениям с верующими, касающимся их понимания действительных обстоятельств. Он говорит с уверенностью не о прощении и спасении, а о Царстве - о проявлении силы Того, Кто судит справедливо, Чей жезл является жезлом справедливости. Ходя по путям Божиим, мы участвуем в этом Царстве, входя в него с уверенностью, безо всякой трудности, без тех душевных сомнений, которые испытывают те, кто огорчает Святого Духа, имеют нечистую совесть, позволяют себе то, что не соответствует особенности Царства или же своей нерадивостью показывают, что их сердца не в этом Царстве. А если, напротив, сердце остается верным Царству, и наши пути соответствуют ему, то наша совесть пребывает в согласии со славой. Пред нами открыт путь: мы смотрим вдаль и идем вперед, не встречая на своем пути никаких препятствий. Ничто не уводит нас в сторону, когда мы идем по тропе, ведущей в Царство, поглощенные лишь тем, что подобает ему. Тот, Кто поступает так, не вызывает нареканий у Бога. Вход в Царство широко раскрыт для него, соответственно путям Божиим в управлении.

Поэтому апостол желает напомнить им об этих вещах, хотя они знают их, намереваясь, пока он находится в этой телесной храмине, возбудить их чистые сердца, чтобы они пребывали в воспоминании; ибо вскоре он покинет свой земной сосуд, как сказал ему Господь, и тем самым, обращаясь к ним, он заботится о том, чтобы они всегда вспоминали об этом.

Совершенно ясно, что он не ожидал, что будут вознесены другие апостолы, не будет иметь место и их духовная преемственность как попечителей веры или как обладающих достаточной властью, чтобы быть основой для верующих. Он должен предусмотреть для этого сам, чтобы по его отшествии, они могли бы получить что-то от него, напоминание верным о данных им наставлениях. С этой целью он и написал данное послание.

Божественное значение и несомненность того, чему он учил, были достойны этого труда. Апостол говорит, что когда они возвещали нам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, они следовали не хитросплетенным басням, но были очевидцами Его величия.

Как ясно видно из слов апостола, он говорит о преображении. Я отметил это здесь, чтобы более отчетливо выделить, что в своих мыслях о пришествии Господа он не заходит далее Его появления во славе. В данный момент Он был сокрыт от тех, кто веровал в Него: это было серьезным испытанием их веры, ибо иудеи привыкли, как мы знаем, искать видимого и славного Мессию. Они должны были научиться тому, чтобы веровать не видя; и великолепной поддержкой их веры был тот факт, что апостол, который учил их, вместе со своими двумя спутниками собственными глазами видел открывшуюся славу Христову - видел ее, показанную им, вместе с предыдущими свидетельствами святых, которые разделяют Его Царство. В то время по свидетельству от Бога Отца Иисус принял честь и славу; глас, несшийся к Нему от великолепной славы - с облаков, которые для иудея были известным жилищем Иеговы, Всевышнего Бога - признавал Его Своим возлюбленным Сыном; глас, который слышали три апостола (также, как они видели и Его славу), когда они были с Ним на святой горе {В Евангелии от Луки 9 нам представлена высшая часть благословения. Когда они вошли в облако, то испугались. Бог разговаривал с Моисеем с облака лицом к лицу, а здесь они вошли в него. В Евангелии от Луки гораздо очевиднее небесный и вечный характер, который бесконечен, как мораль}.

И мы видим, что здесь апостол поглощен скорее славой Царства, чем вечным пребыванием в доме Отца и Господа. Это открытие для людей, живущих на земле; сила Господа, слава, которую Он принял от Бога Отца как Мессия, подтвердила, что Он является Его Сыном, и увенчала Его славой и честью на глазах у всего мира. Апостол желает, чтобы у них был свободный доступ в вечное Царство. Силу и славу, которую Христос принял от Бога, видел апостол и принес этому свидетельство. У нас действительно есть эта слава, но она не является нашим уделом, соответственно названным так: ибо она находится дома, чтобы быть невестой Агнца, и не показывает себя миру. Но относительно Церкви, эти две вещи не могут быть отделены друг от друга; если мы являемся невестой, то мы непременно должны участвовать в славе Царства {Сравните Евангелия от Луки 12, где радость внутри дома связана с созерцанием, а наследие - со служением}.

Для иудея, привыкшего искать эту славу (какая бы мысль не возникала у него относительно ее) тот факт, что апостол видел славу, представляет неоценимую важность. Это была небесная слава Царства, как она будет открыта миру; слава, которая появится, когда Господь возвратится в силе (ср. Марк. 9,1). Это - сообщенная слава, которая исходит из великолепной славы. Более того, свидетельство пророков относится к открывшейся славе; они говорили о Царстве и славе, и яркость преображения была отличным подтверждением их слов. Апостол говорит, что у нас есть подтвержденные слова пророков. Те слова действительно провозглашали славу Царства, которое должно наступить, и осуждение мира, которое должно проложить путь для установления Царства на земле. Это возвещение было светом во тьме нашего мира, действительно темного места, в котором не было другого света, кроме свидетельства, данного Богом через пророков, о том, что случится с ним, и о будущем Царстве, свет которого окончательно рассеет отделяющую от Бога тьму, в коей находится мир. Пророчество было светом, сияющим во тьме ночи; но для тех, кто смотрел, был и другой свет.

Для остатка верующих иудеев Солнце праведности должно взойти, принеся исцеление на Своих крыльях; нечестивые будут растоптаны, подобно пеплу, под ногами праведных. Христианин, наученный своим собственным привилегиям, по этой причине по-другому знает Господа, хотя он верит в те же торжественные истины. Он смотрит в ночи, которая уже на исходе. Он видит благодаря вере {Это представляет собой истолкование предложения: "И притом мы имеем вернейшее пророческое слово; и вы хорошо делаете, что обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в темном месте, доколе не начнет рассветать день и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших"} рассвет дня и восхождение яркой утренней звезды в своем сердце. Он знает Господа, как и они знают Его, веруя в Него прежде, чем Он открылся, сам приходя для чистой небесной отрады прежде, чем засияет дневной свет. Те, кто смотрят, видят рассвет дня; они видят утреннюю звезду. Таким образом, у нас есть участие во Христе не только днем, но и, как говорили пророки о Нем, который все относит к земле, хотя благословение исходит свыше; у нас есть и тайна Христа и нашего единения с Ним, и Его пришествия, чтобы получить нас для Себя как утренней звезды, до наступления дня. Мы принадлежим Ему в этой ночи; мы будем с Ним в истине той небесной связи, которая соединяет нас с Ним как удаляющимся, пока мир не видит Его. Мы будем собраны к Нему прежде, чем мир увидит Его, чтобы мы могли наслаждаться Им, и чтобы мир мог видеть нас с Ним, когда Он грядет.

Отрада нашего участия заключается в том, что мы будем вместе с Ним, "во веки с Господом". Пророчество проливает свет христианину и отделяет его от мира свидетельством его осуждения и славы грядущего Царства. Свидетельство Духа Церкви делает это через привлечение Самого Христа, светлой утренней звезды - таков наш удел, пока мир все еще погружен в зло.

Светлая утренняя звезда есть Сам Христос (до наступления дня, который будет создан Его появлением). Он готов принять Церковь, чтобы она могла войти в Его собственную особую радость. Так и сказано: "Я... звезда светлая и утренняя" (Откр. 22,16). Вот то, чем Он является для Церкви, так как для Израиля Он есть корень и потомок Давида. Следовательно, как только Он скажет "утренняя звезда", то Дух, Который живет в Церкви и вдохновляет ее мысли, и невеста - Сама Церковь, ожидающая своего Господа, скажут: "Приди!" Таким образом, в Откровении святого Иоанна 2,28 Господь обещал верным в Фиатире, что Он даст им утреннюю звезду, то есть радость с Ним Самим на небесах. Царство и власть уже были обещаны соответственно правам Христа (стихи 26,27), но надлежащим уделом Церкви является Сам Христос. В дополнение к возвещению пророков относительно Царства добавляется то, что Церковь ожидает Его.

Апостол продолжает предупреждать верных, что пророчества Писания не были подобны изъявлению человеческой воли и не должны истолковываться, как будто у каждого пророчества есть свое отдельное объяснение, будто бы всякое пророчество было достаточно само по себе для объяснения своего полного значения. Все они были частями единого целого, имея один и тот же предмет - Царство Божие; и каждый случай был подготовительным шагом к одной цели и связующим звеном в цепочке Божиего управления, которое ведет к этой цели, и не может быть объяснено, пока не будет постигнута цель всего - явленная цель замыслов Божиих в славе Его Христа. Ибо эти пророчества изрекали святые люди, движимые Святым Духом, при этом один и тот же Дух направлял и предопределял все, чтобы открыть глаза веры путей Божиих, путей, которые закончатся в установлении этого Царства, слава которого проявилась в преображении.

Таким образом, в первой главе нам представлены три момента: во-первых, божественная сила для всего, что относится к жизни и благочестию, провозглашение бесконечной ценности, залог нашей истинной свободы. Божественная сила действует в нас, она дает нам все необходимое, чтобы мы могли пребывать в христианской жизни.

Во-вторых, управление Божие в связи с верностью верующего, чтобы нам мог быть представлен широкий и изобильный доступ в вечное Царство и чтобы мы не преткнулись. Важный исход этого управления откроется в установлении Царства, славу которого увидели три апостола на святой горе.

И в-третьих, для христианства не было ничего превыше Царства, того, на что апостол лишь ссылается, ибо это было дано апостолу Павлу, а именно то, что Христос берет Церковь к Себе - момент, которого нет ни в обетованиях, ни в пророчествах, но который образует величайшую, неоценимую радость и надежду христианина, наученного Богом.

Первая глава научила нас божественному аспекту христианского положения, данного апостолу в последние дни для наставления верующих из обрезанных. Следующие две главы, с другой стороны, представляют нам две формы зла, которые отрицают возвращение Господа на основе прочности видимого творения. Первое действительно отрицает Творца, создавшего их. Здесь речь не идет ни об имени Господа, ни об искуплении. То же самое происходит с господином, который купил на рынке рабов, а они не признают его и не подчиняются ему. Таким образом, среди обратившихся в веру иудеев должны быть лжеучителя, которые не признают власть Христову, то есть Его права на них. Многие будут уведены ими с пути истинного; и так как они называли себя христианами, то путь истины будет с помощью этого приведен к поношению, потому что в действительности своими любостяжаниями и льстивыми словами они будут покупать христиан для своих личных целей, считая их лишь инструментами для достижения этой цели. Но источник веры всегда пребывает в Боге. Их настигнет суд. Примеры согрешивших ангелов, Ноя и всемирного потопа, Лота и Содома доказывают, что Господь знал, как спасти праведных от суда и как сохранить нечестивых для судного дня.

Что характерно для этого класса грешников - это необузданная вседозволенность их поведения. Они наслаждались своими плотскими похотями и презирали всю власть так, как не осмелились бы даже Ангелы. И все же они называют себя христианами и объединяются с христианами в "своих праздниках любви", обманывая свои собственные сердца, постоянно предаваясь злу, обещая другим свободу, оставаясь при этом рабами тления.

Гораздо хуже быть таким образом вовлеченным в зло, избежав его познанием Господа и Спасителя, чем никогда ничего не знать о пути истины. И это соответствовало притче: "Пес возвращается на свою прежнюю блевотину, и вымытая свинья идет валяться в грязи." Поэтому они были отступниками; но здесь Дух Божий подчеркивает отступничество не так сильно, как зло, потому что все еще учитывается управление Божие. В Послании Иуды отступничество является заметным фактом. Петр сообщает нам, что ангелы согрешили, а Иуда - то, что они не согрешили против своего первоначального положения. И Бог покарает нечестивцев.

В последней главе, как мы уже сказали, в противоположность вере в Слово Божие, которое учит нас ожидать пришествия Иисуса, возвращения Господа, они судят по своим чувствам. Они говорят, что нет обетования Его пришествия. Но это не так. На взгляд человека действительно ничто не предвещает изменения. И эти неверующие своевольно пренебрегли тем, что мир уже был осужден; что воды, из которых однажды была создана земля могущественным словом Божиим, на некоторое время поглотили ее вновь, погубив всех, за исключением тех, кто спасся в ковчеге. И тем же самым Словом нынешние небеса и земля сберегаются на суд и погибель нечестивых людей. Это не значит, что Господь медлит с осуществлением обетования Своего возвращения, а что Он все еще осуществляет благодать, не желая, чтобы кто-либо погиб, но чтобы все пришли к покаянию. И тысячи лет для Него как один день, а один - как тысячи лет. Но день Господа наступит, когда исчезнет все, растает в пламени, и все, что есть на земле, будет поглощено. Серьезное размышление для детей Божиих, чтобы сохранить их в полном отделении от зла и от всего видимого, ожидая и торопя тот день, когда прейдут небеса и стихии, разгоревшись, разрушаться! Все, на чем основывается надежда плоти, исчезнет навсегда.

Тем не менее будут новые небеса и новая земля, на которых пребывает правда. Здесь не сказано: "царствует", что было бы тысячелетней властью Господа, а здесь представлено вечное состояние, в котором управление, приводившее все в порядок, закончится и от Бога беспрепятственно изойдет обетование, Царство будет предоставлено Богу Отцу.

Это происходит в следовании путем Божиим в управлении, которым апостол приводит их в вечное состояние, где обетование окончательно исполняется. Само тысячелетие было восстановлением, о котором говорили пророки; в нравственном смысле небеса и земля были изменены заточением сатаны и царствованием Господа (см. Исаия 65,17.18; Иерусалим сотворен веселием); и небеса действительно полностью очищены силой, чтобы никогда вновь не быть запятнанными сатаной; святые будут на небесах в своем вечном состоянии, земля - спасена, но еще не окончательно освобождена. Однако в материальном смысле уничтожение стихий было необходимо для обновления всех вещей.

Следует заметить, что здесь Дух не говорит о пришествии Христа, за исключением того, что над этим будут насмехаться в последние дни. Он говорит о дне Божием в противоположность вере неверующих в прочность сотворенного материального мира, который зависит, как показывает апостол, от Слова Божьего. И в тот день все, на что опираются или будут опираться неверующие, разрушиться и исчезнет. Это будет не в начале дня, а в конце; и здесь мы вольны считать этот день, по словам апостола, как тысячу лет или период такой протяженности, какой сочтет нужным Господь.

Такое серьезное разрушение всего, на что опирается плоть, приведет нас к жизни, основанной Господом, когда Он придет, чтобы представить этот день в мире и непорочности, считая, что явное промедление является лишь благодатью Господа, оказываемой для спасения душ. Можно ожидать, что Бог воспользуется этим временем, чтобы спасти души от наказания, приводя их к познанию Самого Себя и спасая их вечным спасением. И апостол говорит, что этому учил Павел, написавший им (верующим евреям) об этих вещах, как он делал это и в других посланиях.

Интересно видеть, что Петр, которого открыто упрекал перед всеми Павел, с совершенной любовью представляет его здесь. Он отмечает, что послания Павла содержат возвышенное учение, которое извратили неутвержденные и не наученные Богом. Ибо в действительности Петр не следует за Павлом в ту область, в которую вошел последний. Но это, тем не менее, не мешает ему говорить о посланиях Павла как о части Писания; Он говорит: "Как и прочие Писания." Это важное свидетельство, которое, более того, придает тот же характер писаниям того, кто способен так назвать писание другого.