Введение

Пророк Иона дает нам возможность соотнести его историю со многими чувствами, которые возникают в человеческом сердце во все века. Его личное повествование - повествование человека, который был честным в главном, но у него не было мужества смело осуществить волю Бога, оно так смешано с пророчеством, что делает его личное отношение легким и естественным. Тем не менее повествование Ионы является повествованием того, кто несет откровение Бога, а не верующего в его обычной жизни. Это - повествование человеческого сердца, когда откровение Бога миру было передано ему, высших и правительственных деяний Бога в связи с действиями этого сердца. Поэтому мы находим в повествовании Ионы картину истории иудеев в этом отношении, и даже в некотором смысле - истории Мессии; только последний вошел в нее в благодати и всегда был совершенен в ней. Я укажу на главные черты, которые Духу Бога угодно развить в этом глубоко интересном повествовании.

Очевидно, что в данном пророчестве пророческие события являются лишь поводом и, как это и есть, основой великих принципов, которые вытекают из них; скорее, пророческого события. Ибо пророчество ограничивается предвещением о разрушении Ниневии через сорок дней, предвещением, исполнение которого было предотвращено покаянием этого города. Повествование Ионы образует главную часть книги.

Ниневия, которая представляет мир в его естественном величии, полном гордости и беззакония, не считающегося с Богом и его властью, заслужила праведный суд Бога. Это повод для всего развития деяний Бога, которые мы находим в данной книге. Иона призван объявить этот суд. Скверная склонность натуры человека, кому дано откровение Бога, состоит в облечении себя важностью поручения, которое ему вверено. То, что Бог может так облечь его в свою благодать, мы видим в истории этой благодати; и если человек, который несет послание, сделает так, то это есть лишь гордыня и тщеславие. В таких случаях получается то, что они не могут мириться с благодатью, которую Бог являет для других, или же с какими-либо другими, нежели их, средствами сообщения его намерения, даже в благодати. Именно они сами должны делать это; именно они должны иметь славу этого; и, таким образом, все их мысли о Боге ограничены их личной точкой зрения - участью, данной им посланием Бога. Сравните с тем, что мы видели в случае с Моисеем и Илией, этими выдающимися рабами Бога. Чувство этого превосходства в Боге, который может простить, слишком велико для сердца; оно не может выдержать. Самопожертвование, которое стремится исполнить волю Бога, какой бы она ни была, оставляет Богу всю его славу и, если Он восславит себя явлением благодати, может благословить его за это очень сердечно. Без этого нам понравится владеть мечом его мести - что больше отвечает, увы! нашим плотским сердцам и более приспособлено к тому, чтобы увеличить нашу собственную значимость.

"Хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал?" - плотское выражение сердца. Ибо месть есть проявление силы. Благодать оставляет грешного человека наследовать милосердие - не придет с силой, но спасет тех, против кого сила могла быть применена. С другой стороны, один Бог может являть благодать.

Предвещение мести связано в мыслях с человеком, который получил власть, чтобы объявить о ней. Боятся как послания, так и посланника. Помилованный человек на время более занят собственной радостью и им, кто помиловал, нежели посланником помилования. Более того, когда явлена благодать, то она связывается с тревогой, полученной от предвещения суда. И если сам посланник не наполнен духом любви, то он чувствует себя в присутствии Бога, который находится над его мыслями; и он боится его, потому что знает его. Он боится также за свою собственную значимость, а этот Бог более милосерден, чем того желает ограниченность его сердца и выражает послание, переданное ему.

Так было с Ионой, хотя он боялся Бога.

Он бежит от лица Сущего, чувствуя, что не может полагаться на него, чтобы удовлетворить маленькие нужды его ограниченного сердца. (Ср. гл. 1,3; 4,2.)

Чувствуется, что Бог стоит выше желаний человеческого сердца. С другой стороны, истина Бога угодна нам, когда мы можем облачиться в нее ради нашей собственной значимости. Таким образом, это было с Израилем.

Израиль - хранилище откровения Бога в мире и гордится этим, облекая себя почетом, и Израиль не мог мириться с проявлением благодати к язычникам. Своим сопротивлением этому иудеи наполнили меру своего беззакония, чтобы Бог навлек на них свой гнев. (Ср. Ис. 43,10; 1 Фес. 2,16.)

В этом пророчестве раскрыты два принципа, на основе которых может быть передано откровение Бога. Прежде всего призывается человек, чтобы передать это откровение как знамение верности Богу, за что он ответственен. В такое положение, как мы уже видели, и был помещен Израиль. Вся его история предстает перед нами в подтверждение этой мысли. Благословенный Богом близостью к нему, Израиль должен был быть свидетелем для всего мира того, чем был только истинный Бог. Но полностью не способный понять его благодать к язычникам (хотя дом Сущего был во все времена домом молитв для всех народов) Израиль пал даже в сохранении собственной верности и, следовательно, в том, что было единственным средством сотворить мир как таковой, чтобы понять настоящий образ Бога. Поэтому вместо того, чтобы быть благословением для других, они только вовлекли их в божественные осуждения, которые должны были пасть на них самих. Эту картину изображает нам Иона в своем повествовании при первом получении им послания от Бога. То же произойдет и в конце века. Израиль, неверный Богу среди волн этого мира, безразличный из-за своего слепого неверия к суду, который готов поглотить их, вовлечет в результаты собственного греха все другие народы; а затем вмешательство Бога вынудит последних также признать его силу и его славу.

Давайте отметим здесь, что принцип, о котором мы говорим, всегда верен. Если те, кому Бог в своей благодати передал откровение, не используют это откровение в интересах других по благодати, которая даровала его, то они скоро станут неверными в своем хождении пред Богом. Если они верно признают Бога, то они будут чувствовать обязанность сделать известным его имя, чтобы передать это благословение другим. Если они не признают его славу и его благодать, то они, несомненно, будут неспособны сохранить свое хождение пред ним. Бог, полный благодати, является нашей единственной силой, а иначе и быть не может.

Первая картина, которая представлена нам, - человек, призванный быть свидетелем Бога среди гордого и развращенного мира, который следует своей собственной воле, не считаясь с властью или святостью Бога. Но этот человек недостаточно близок к Богу, чтобы разделить дух его святых и любящих путей; и, следовательно, зная, что Он милосерден, человек уклоняется от задачи представить такого Бога пред миром. Облечь же себя именем Бога для собственного почета Иона, иудей, не отказался бы. Но нести бремя, необходимое для сохранения и откровения такого Бога, такого милосердного, долготерпеливого, а также и святого, - это было слишком тяжело для гордого и нетерпеливого сердца человека, который желал, чтобы его собственная воля исполнилась в осуждении, если другие не исполнят ее в святости.

Заметьте, что, хотя Иона должен был бы пророчествовать против Ниневии, он бежал от лица Сущего, а не от плотского противостояния городу. Христос, наш благословенный Господь, является единственным, кто выполнил задачу, о которой мы говорим. Он - верный свидетель. Мы можем сравнить Пс. 40, в котором Он говорит о том, как Он взял и исполнил ее, Он, который жил в славе, что поместила его так высоко над таким положением, и одна высшая благодать могла привести его в это - слава, которая, однако, одна сотворила его годным взяться и исполнить ее, несмотря на все трудности, которые вражда человека воздвигла на его пути. И великий, как и его слава, Он исполнил взятую задачу служения, как обязанность в покорности послушания, даже до смерти. Смотрите в Пс. 40,1.2, как далеко Он шел, и как - не укрывая себя от чего-нибудь - Он возложил свою надежду на Бога. Он становится человеком, чтобы исполнить эту задачу (ст. 6-8). Он исполняет ее преданно (ст. 9,10,), не скрывая правду и справедливость Сущего от собрания Израиля. В стихе 11 и последующих под глубоким давлением положения, в котором Он был из-за человеческого беззакония и разделения положения своего народа, Он предается щедротам Сущего, моля (после того, как передал откровение с совершенным терпением) о суде над его врагами, врагами откровения Бога. Ибо это есть время, при иудейской системе суда.

Мы видели, что суды, которые ниспадают на неверного свидетеля, что через некоторое время признано им самим, являются средствами, благодаря которым имя Сущего становится известным и почитаемым среди язычников. Здесь начинается вторая картина откровения - полное и совершенное отвержение свидетеля, рассматриваемого как несущего первые послания. Он подвергается суду Бога и низвергается от его очей в пучину моря.

Это справедливый удел Израиля, неверного откровению Бога и неспособного передать его. Христос, в своей безграничной благодати, сошел сюда, отвергнутый из-за того, что Он был верным. Мы очень ясно видим дух остатка Израиля в молитве Ионы. Стихи 7-9 главы 2 подтверждают это самым понятным образом.

На самом деле остаток Израиля, хотя и честный через благодать, есть не что иное, как плоть; откровение дано им, а они пали. Плоть - без силы, и смертный приговор должен быть вынесен всему человеческому. Он - лишь суета; и если опускается до смерти, то кто может поднять его? Кто может сделать мертвого человека свидетелем Бога?

Но благословен Бог! Христос пошел на смерть, и, как Иона три дня и три ночи был во чреве кита, так же Сын человека вошел в сердце земли на то же время. Но кто мог помешать ему воскреснуть? Смерть здесь была без силы, а не человек. Смерть сражалась с тем, у кого была сила жизни; рассматривай мы силу Бога, у кого Христос заслужил воскресение, или личность верного свидетеля его самого, невозможно было, чтобы Он мог находиться в руках ада. Он не только свидетель, но первенец из мертвых.

А сейчас начинается второе свидетельство. Все, чем Израиль мог быть, все, что относится к человеку, ответственному в том, что касалось свидетельства, пало навсегда. Христос, верный, был отвергнут. Израиль, следовательно, как сосуд свидетельства Бога в плоти, отвержен. Только воскресший может теперь нести свидетельство; и мы можем добавить - нести его даже Израилю, который теперь становится объектом милости вместо того, чтобы стать сосудом обетования и свидетельства. Но это вынуждает Бога обратиться к своему милосердию. Если Израиль не может, как праведный, быть сосудом свидетельства правды (и даже, как грешник, отверг ее), то Бог возвращается к своему милосердию, как верный Творец; от чего, более того, в глубине своего существа, Он никогда не отступал, хотя Он подверг человека испытанию, приводя его во взаимоотношения с ним самим, под всякой благоприятной возможностью, чтобы увидеть, мог ли он быть свидетелем правды Бога на земле. Иона знал в душе, что в Боге - благодать. Несомненно, он и его народ испытали это. Но в этом случае, хотя правда в стороне от благодати, так что тот, кто был свидетелем правды, мог быть почитаем - хотя она была мстительна, а он, как ее свидетель, мог быть возвышен - он ничего не будет иметь общего с ней. С того времени он стал неродным для этого. Так как воистину Бог был милосердным; и невозможно было иметь такого, как Иона, свидетеля - это было бы неверно.

Именно поэтому благодать (то есть откровение благодати) отождествляется с состраданием к язычникам. Является ли Он только Богом иудеев? Воистину нет, Он также и Бог язычников. И отвержение иудеев, как иудеев, становится примирением для мира. Тот же Сущий щедр ко всем, кто призывает его имя, так что язычники могут прославлять Бога за его милость {Следовательно, мы также можем добавить, что это связано с воскресением в его осуществлении. Это действительно имеет более глубокую причину - положение человека по натуре, но это было выявлено в милости падением иудеев в связи со Христом по плоти}.

В конце повествуется о делах Бога и Ионы - он восстает против права Бога явить сострадание к его беспомощным созданиям и будет настаивать на суровом исполнении его приговора языческому миру, не оставляя даже возможности для покаяния. Бог отвечает ему, не сразу раскрывая замыслы своей благодати, а прибегая к правам своей высшей благости, своей природы, своего собственного характера. Ниневия услышала Бога. И сейчас, если Бог угрожает, то для того, чтобы человек мог отвратиться от своего беззакония и спастись. Зачем еще Он должен предупреждать грешника? Почему бы не оставить его, чтобы он был не предупрежден до суда? Но не таковы пути Бога.

И мы можем заметить здесь, что в случае Ниневии не говорится о вере в Сущего, как в случае с устрашившимися корабельщиками. Результат ужасных невзгод, которые падут на Израиль в последние дни, как суд на неверного свидетеля Сущего, будет таким, чтобы стал известен этот Бог суда и чтобы побудить, прославлять великое имя Сущего во всей земле (гл. 1,14.16). В отношении последних дней мы видели, что это есть свидетельство всех пророков {Смотрите Ис. 66; Иез. 36,36; 37,28; 39,7.22; Зах. 2,11; 14; и множество других отрывков}, как и в Псалмах {Смотрите Пс. 9,15.16; 83,18 и все псалмы в конце}.

Здесь просто говорится о Боге. Обитатели Ниневии верили Богу. Это - действие слова Бога на их совесть. Они признают это и отворачиваются от своего греха. Они признают справедливым суд Бога и правильным его слово, и Бог прощает их и не исполняет своего суда. Более того, это дано по его путям, что вскрыто Иеремией.

Бог милостивый имеет сострадание к делам своих рук, когда они смиряются пред ним и дрожат, слыша его справедливый суд. Но Иона, вместо того, чтобы заботиться о них, думает только о своей репутации пророка. Несчастно сердце человека, неспособное подняться до благости Бога! Если бы Иона был ближе к Богу, то узнал бы, что это был истинно Бог, о котором он объявлял, у которого он научился любить, познавая его. Он смог бы сказать, что сейчас действительно ниневитяне знают Бога, чьим свидетельством гордятся, неся его, и они будут блаженны. Но Иона думал только о себе; и ужасный эгоизм скрывает от него Бога милостивого, верного в его любви к своим беспомощным созданиям. Глава 4,2 изображает дух Ионы во всей его уродливости. Благодать Бога нетерпима к гордыне человека. Его справедливость же очень хороша: человек может облачиться ею для собственной славы; ибо человек любит месть, которая соединяется с силой, что исполняет ее. Бог должен провозгласить свою справедливость. Он не спасает в грехе. Он вынуждает человека познать свой грех, чтобы примирить его с собой, для того, чтобы это восстановление было настоящим - может быть, восстановлением связи его сердца и его совести с Богом. И сделать себя известным, прощая его.

Бог находится выше несчастного злом человека, и Он обращается даже с Ионой с добротой, однако заставляя его почувствовать в то же время, что Он не откажется от своей благодати, своей натуры, чтобы удовлетворить жестокость человеческого сердца. Он облегчает страдание Ионы, разочарованный невыполнением его слов; и эгоизм сердца Ионы наслаждается этим облегчением. Он почти забывает о мести, которой он желал в свое удовольствие, будучи защищенным от палящего солнца. Покинув Ниневию и остановившись в стороне, чтобы видеть, что станет с городом, чье покаяние раздражало его злобное сердце, он радуется среди своего гнева растению, которое Бог приготовил для него. Какое же свидетельство полного беззакония плоти! Покаяние грешника, его обращение к Богу раздражают сердце. Это действительно так, ибо город спасен благодаря его покаянию. Уничтожит ли Бог того, кто обращается к нему в унижении за свой грех? Тот, кто не знает сердце человека, не мог понять использования такого выражения, как "любовь не радуется неправде". Мы видим это здесь в случае с пророком. То же самое - имея такое же применение и такую же терпеливую благодать со стороны Бога - в случае со старшим братом в притче о блудном сыне. Но если человек доволен тому, что облегчает его собственное несчастье, и даже сердится в своем эгоизме, когда то, что помогло ему, разрушено, то разве Бог не пощадит дела своей руки и не проявит сострадания к тому, что по своей благости Он создал? Разумеется, Он не послушает человека, который не превозносит его милость к тем, кто нуждается в ней. Самым трогательным и прекрасным является последний стих этой книги, в котором Бог изображает эту силу, эту высшую необходимость, его любви; которая (хотя угрозы его справедливости слышны и должны быть услышаны и даже исполнены, если человек мятежен) пребывает в покое той совершенной благости, что ищет возможность проявить себя, когда бы человек ни позволил ему, так сказать, благословить его; это покой совершенства, когда человек соблюдает все, чтобы действовать согласно Его собственной природе, - это покой самого Бога, существенный для Его совершенства, от которого зависит все наше благословение и весь наш мир.

Следовало бы отметить здесь, что темой этой книги является не осуждение тайн всех сердец в великий день, а правление Бога по отношению к людям на земле. И это, более того, характерно для пророков. Мы можем заметить также, что Бог являет себя в этой книге как Бог-Творец - Элохим. Мы знаем, что даже другие создания еще стонут под действием нашего греха; и они разделяют также милость и сострадание Бога, его щедроты над ними. Ни одна птица не упадет на землю без него. Придет день, когда бедствия не будет, и они унаследуют свободу славы сынов Бога, освобожденных от рабства и разврата. Если Бог становится нашим Отцом, то Он также принимает образ Сущего, который осудит Израиль, исполнит его обетования и его намерения в отношении их, несмотря на весь мир. Он никогда не перестает быть Богом-Творцом. Он не оставляет какую-либо свою черту, чтобы принять другую, более, чем Он смешивает их, так как они открывают его натуру и то, что Он есть.

Приятно, в конце концов, видеть послушание Ионы гласу Бога, явленному существованием этой книги, в которой Дух использует его, чтобы изобразить, что есть в сердце человека, как сосуде свидетельства Бога, и (в противоположность пророку, который честно признает все свои ошибки) милости Бога, до которой Иона не смог подняться и которой он не смог подчиниться.